Тринитротолуол из Перистальтики

Глава 9 Тринитротолуол из Перистальтики

Весь путь мы провели молча, и я смог отдохнуть от потуг на общение. С моим-то знанием здешней речи это превращалось чуть ли не в пытку для мозгов. Больше всего я переживал из-за того, что могу посреди фразы соскочить на русский и сам этого не заметить. По идее, гладким переход оказаться не должен — слишком уж некоторые звуки стали чуждыми для моего нового голосового аппарата. Однако без практики не убедишься… Вот получится ли выдать русский за эльфийский?

Спасенный алхимик лишь запаленно дышал, перешагивая через валежник и бурелом, спотыкаясь и тихо бранясь. Явно сказывалась обильная потеря крови. А членистоногая тварь следовала за нами — где-то в сотне метров, по-моему. Не приближалась, силилась осторожничать. Но я все равно отчетливо слышал, как она ломится сквозь лес, и уши нервно вздрагивали при каждом хрусте и шорохе из-за спины. Слава богу, мой сопровождающий был так изнурен дорогой, что не различал второго попутчика.

И только тогда, когда мы уже вышли на опушку, парень обернулся ко мне, утер лоб и вымученно улыбнулся:

— Прошу прощения, за всеми заботами совсем забыл…

— Что забыл? — досадливо переспросил я, опять не узнав слово.

— Ну, назвать свое имя, — пояснил абориген, слегка поклонившись. — Меня зовут Яцек. Родового имени нет…

— Э-э-э… — Я замешкался, лихорадочно вспоминая все, что слышал об эльфийских именах. Вроде бы они всегда какие-то длинные, из нескольких слов… И гласных там еще много! Навскидку подобрать что-нибудь из этой оперы не сумел, пришлось импровизировать. И я выдал:

— Тринитротолуол.

А что, длинно и звучно. Хорошо хоть, не назвался Электродрелем — как я только что сообразил, это «имя» неоднократно всплывало в приколах на похожую тему.

Паренек выжидающе глянул на меня, словно подразумевалось продолжение. Я заволновался: ну чего ему еще надо? Эльфам тут зваться Васей, Петей или Виталиком полагается, что ли? Или представляться также по фамилии-отчеству? Или, как у испанцев всяких, называть еще дюжину разных там семейных имен? Или дедов-прадедов до седьмого колена? Или у них имена как индейские прозвища? Нет уж, будем считать, что представляюсь неформально! Ему и так сойдет.

Не дождавшись, «ложный алхимик» все-таки уточнил сам:

— А… Если не секрет, из какого вы… ну, селения? Я слышал, что у вашего народа принято… другим по месту своего рождения… Вдруг в городе спросят, а я назову только имя — это, наверное, будет не совсем… подобающе?

Вот ведь какой этикет развел. И возразить-то нечего. Кстати, где это тролль мог усвоить словечко «подобающе»? Точнее, наоборот — «неподобающе». Неужели кто-то столь дипломатично высказался о его поведении?

Никаких названий эльфийских селений мне на ум так и не пришло. Слов, которые сошли бы за них, — тоже… Почему-то упорно лезла «Аттика», хотя это вообще греческое. А отвечать надо — и так слишком долго тяну.

— Нет, если не желаете говорить — то не нужно… — по-своему воспринял мою заминку парень. И, кажется, немного обиделся.

Звонко, как выстрел, треснула ветка под лапой твари. Я вздрогнул и, пожалуй, слишком громко опроверг:

— Нет-нет, ничего. Я из… из Перистальтики.

Что я несу, боже ж ты мой! Аттику назвать в результате не решился — вдруг тут известно схожее название? Вот и взял… подобное.

— О, простите, не слышал раньше о вашей родине! — вежливо склонил голову абориген. Ну да, еще бы ты о ней слышал…

— Это на западе… — Я неопределенно поводил рукой.

— Да?

— Да. Делится на Прямую и Обратную, — добавил я для достоверности.

— О! А почему вторая часть называется «Обратной»? — заинтересовался парень. Кто ж меня за язык-то тянул?..

— Ну… Там деревья не так растут, — ляпнул я, не сочинив ничего лучше.

— Как это? — удивился алхимик. Ну конечно, он же хвою всякую собирает, натуралист чертов.

— Ветками на север. Неважно, — отрезал я.

По-моему, ответом любопытный абориген таки удовлетворился и продолжать расспросы не стал. Вот и славно, а то бы я точно попался на этих неправильных деревьях.

Вскоре показались городские ворота. По бокам от них вырисовывались невысокие деревянные башни. Я не на шутку растревожился, аж потряхивать начало. Старался не подавать виду, но парень все равно заметил, что «высокорожденный» взвинчен. Правда, на мое счастье, кажется, подумал, что это из-за неприязни к человеческому жилью. Потому что сказал:

— Не так уж у нас и плохо живется, между прочим. Город большой, чистый. Торлоп называется. У нас порядок, стража ходит…

Ага, нашел, чем утешить. Мне только постоянных встреч со стражей и не хватает. Вслух я промычал нечто неопределенное.

Ворота, сколоченные из толстых брусьев и окованные железом, уже были закрыты на ночь — время-то позднее. Пришлось лупить в них увесистым молотком, висевшим на цепи перед измятой пластиной. Рядом было вбито кольцо, куда просунули чадный вонючий факел, стрелявший во все стороны каплями смолы. Минут через пять кто-то подошел с той стороны и поинтересовался недовольным тоном:

— Это кого тут принесло, а? Валите в лес ночевать, рожи деревенские! Не положено!

— Я это, я, мастер Яцек это! — громко, насколько мог, воскликнул алхимик.

И сразу же закашлялся. Прямо у меня над ухом. Я скривился и замотал головой. Не всегда хорошо, что слух чувствительный!

Перед нами, примерно на уровне глаз, что-то отодвинулось. Оттуда пробился слабый свет. Тот же голос подозрительно осведомился:

— А с вами кто? Чего ему надо? Зачем привели?

Тут издалека донесся резкий свист. Парень слегка присел от неожиданности, а стражник захлопнул заслонку на смотровой щели. Алхимик торопливо забарабанил по ней кулаком.

— Эй, ты что! — возмущался он. — А ну брось! Открывай немедленно! Там что-то в лесу! Впусти, внутри разберемся!

А я, разумеется, узнал голос старого знакомца, поэтому не суетился. Значительно сильнее меня волновало другое: я ведь так и не улучил минутку для того, чтобы пообщаться с тварью. Объяснить, чтобы она подождала… Вот чудище и зовет, подает сигналы. Ну да ладно — это ведь на редкость умное существо, я знаю. Как-то раз оно меня уже ждало около деревни, и ничего страшного не случилось. Должно догадаться, что и сейчас нужно пересидеть близ города. Обязательно должно. Хотя бы пару суток. Потом-то я найду способ с ним встретиться. Если сам еще буду жив и свободен, конечно…

— Открой, открой! — скомандовал внутри другой дозорный. Очевидно, начальник караула подоспел. Ему негромко вторил еще чей-то ропот.

Глухо грохотнуло, ворота скрипнули массивными петлями и нехотя приоткрылись. Видимо, стражники осознали, что их никто не похвалит, если они позволят сожрать ценного специалиста. Все же, наверное, не последний человек в городе этот Яцек.

Еле-еле протиснувшись между брусьями, мы оказались в городских стенах. Створки враз закрылись под напором нескольких рук. Алхимик перевел дух. А я, наоборот, почувствовал себя совершенно беспомощным. Пытался проморгаться от света нескольких фонарей или факелов, резанувшего по глазам, словно лучи десятка прожекторов. Угодил прямо в тесный круг из шести аборигенов, настроенных явно не слишком гостеприимно. И вооруженных неплохо. Взгляд застилали слезы, но я успел оценить длинные мечи и топоры, висящие на поясах. И древко какой-то штуки — то ли секиры, то ли алебарды.

А если что — на выручку мне теперь уже никто не подоспеет. Деревянные брусья отрезали от черного леса. И от чудовищной хищной твари, которая там свистит в ночи. Другой бы радовался — но не я. Не в моем случае. Едва очутился среди людей — так в ту же секунду жестоко захотелось обратно.

Меня отпихнули куда-то в сторону, подхватили под руки — не слишком грубо, но довольно крепко. Так просто никуда не удерешь, хоть суставы и не выкручивают. Один из стражников подошел к моему спутнику-алхимику, посветил ему в лицо, внимательно пригляделся.

— И вправду вы, мастер Яцек, — протянул он, помедлив. — Извиняйте, должны были проверить сперва. Ночь все же. И с вами… какой-то. Кто такой, зачем привели?

И как же этот тип меня назвал, интересно? Надеюсь, все-таки не матерно — ругательства тролль хорошо помнил. Лишь бы у меня так же рожу не рассматривали!

— Еще и воет там что-то… — добавил крепыш, стоявший справа. И дернул плечом.

— Что выло — не знаю, мы не видели, — поспешил уверить его алхимик. — А со мной — высокорожденный… э-э… Три… Трини…

— Тринитротолуол, — подсказал я.

— Да, высокорожденный Три-нит-толуол из селения Пе… Перистальтика, что на западе эльфийских земель!

Меня тут же отпустили — да так, что я едва не шмякнулся на булыжники. С достоинством отряхнув свое рубище, я распрямился. Подслеповато щурясь на факелы, выставил ухо и отрекомендовался:

— Эльф. Умею лечить силой. Э-э… Своей силой.

Черт, ну что за убожество. Главное, чтобы стражники не решили, что «лечить силой» — это значит «насильно». Пришел к ним с принудительным лечением, ну да.

Вроде хоть притерпелся к свету. Глаза еще слезились, но пройдет. Тот стражник, что рассматривал лицо Яцека — видимо, командир, — кивнул, приложив руку куда-то к животу. И осторожно полюбопытствовал:

— Надолго к нам? Где?..

— Я… высокорожденного остаться в городе до весны, — ответил за меня алхимик, серьезно выручив. А то я и вопрос-то не понял. — Пока… Три-ни-толуол поживет у меня, затем… ему дом на берегу. С… будем завтра. Помощь его будет… для нас!

— Ну да, понятное дело… — задумчиво прикинул командир. Послышались одобрительные перешептывания. — Но если надолго… То гостю заплатить бы надо… за вход. Да и ненадолго если…

Кто бы сомневался. И поди угадай, то ли это коррупция, то ли законное требование. А это важно — надо понять, как можно отвечать.

Не в силах быстро сообразить, что бы тут поделать, я молча стоял и пялился на людей сверху вниз. Благо все дозорные — ниже меня по меньшей мере на голову, поэтому изображать высокомерие получалось без проблем.

Платить-то мне совершенно нечем. Вообще, в принципе, можно и так обойтись. Учитывая, что я тут за пафосного эльфа, то имею право презрительно отклонить требование пошлины. В крайнем случае — снисходительно пообещать бесплатную магию. Когда-нибудь. Но с другой стороны… Пафосному эльфу не пристало жадничать. Даже если он одет хуже, чем местный голодранец. Если я найду, чем оплатить вход, — может быть, и мой внешний вид вызовет меньше вопросов. Мол, намеренно так обрядился, а не потому, что бездомный нищеброд.

— Да, — наконец снизошел я до ответа.

Платить, пожалуй, надо. Осталось только придумать, чем. И не очень-то выходит.

Местной валюты и в глаза пока не видел. Из имущества у меня лишь обноски и дрянная заточка. И то, и другое, мне кажется, и нескольких грошей тут не стоит. Стоп, ведь я же вроде как волшебник, пусть и шарлатан!

Я с таинственным видом прищурился, потянул руку к голенищу сапога. Медленно и плавно, чтобы не подумали чего-нибудь дурного, извлек оттуда тот самый заточенный кусок бронзы. Подержал на весу, поводил над ним пальцами, постучал об рукавицу, пару раз слегка коснулся лезвием своей груди. И торжественно, на раскрытых ладонях поднес начальнику караула.

— Э… Это ч-что такое? — промолвил тот, с опаской и недоумением пялясь на невзрачный инструмент.

— Это… Сила. От злых духов и беды. Их… не пускает к дому, — соврал я, рассчитывая, что глаза сияют достаточно вдохновенно. И плотнее перехватил нижнюю часть капюшона — на всякий случай.

— А! Оберег, стало быть! Эльфы делали! Ого! — Лицо стражника вмиг прояснилось. Он смотрел на бронзовую ковырялку уже совершенно иначе. Наверняка соображает, кому и за сколько можно впарить такую штуку. — От души спасибо, дорогой гость! Прошу в город!

Вот сразу бы так. Я надменно кивнул, не отпуская руку с капюшона, и протиснулся между другими дозорными, которые все еще стояли с разинутыми ртами. Это что же такое им рассказывали об эльфийских поделках, интересно? Как их впечатлило, однако.

Провожатый-алхимик поторопился за мной. Догнав, указал дорогу — прямо. Ну да, а так бы я не догадался! Можно подумать, от ворот еще какие-то другие приличные дороги ведут. Не в закоулке же у городской стены живет подобный человек, в самом деле. Тут трущобы какие-то. Деревянные хибары, кривые, сбитые кое-как — примерно как те, что я в деревне видел.

Но вообще… Этот самый, как его назвали, Торлоп понравился мне гораздо больше, чем должен был понравиться средневековый город по моим представлениям. Сточных канав, застывших вонючим льдом, я не заметил. Потом обнаружилось, что они здесь забраны толстыми плитами. Снег с центральной улицы счищают — видимо, распихивают по проулкам и выгребают за ворота. Дорога замощена булыжником, причем довольно гладким — в подошвы не впивается, во всяком случае. Вонь и грязь, вопреки ожиданиям, беспокоят не так сильно. Возможно, конечно, только потому, что сейчас стоят морозы… Но все равно. А по сравнению с моей жизнью в чащобах — так просто земной рай.

Большие улицы освещались низенькими, едва ли в полтора моих роста, фонарями. Масляными — это я понял, увидев, как изредка по сторонам с шипением падают яркие капли. В кривых переулках стояла густая мрачная тьма.

Ближе к центру города мы добрались минут за двадцать. Дома тут уже были повыше — двухэтажные, причем второй этаж, как правило, делался деревянным. Но попалось и несколько полностью каменных (или кирпичных?) зданий. По пути наткнулись на дозор стражи — к моей радости, долго беседовать они не стали. Поздоровались с Яцеком, покосились на меня, спросили, кто таков, удивились, поглазели на ухо и отправились дальше. Даже пожелали доброй ночи. Вот и молодцы, совсем мне ни к чему их излишняя бдительность. Или особый интерес к высокорожденным.

А вот прохожих мы почти не встречали — видимо, шляться по улицам ночами здесь не принято. И, вероятно, небезопасно для финансового благополучия и здоровья — а то и для жизни. Но нам повезло — никто не напал. Скорее всего, не позарились на верзилу в лохмотьях. Да и шли мы, слава богу, не переулками. В общем, пусть патрули и не дремлют на ходу — однако законопослушностью бедняцкие кварталы наверняка не славятся. Что бы там ни заявлял алхимик.

На экипажах или верхом тоже никто не проезжал, только пару раз я услышал где-то вдалеке характерное цоканье. Значит, лошади есть, но по темноте их тоже особо не гоняют.

Еще минут через пятнадцать мы подошли к кованой ограде симпатичного особнячка. Выглядел он как пряничный домик: оштукатуренный этаж с коричневой деревянной надстройкой, с шапкой снега на крыше, с веселым огоньком за полупрозрачным окном. Постаревшая луна серебрила карнизы. Портили впечатление только длинные полосы гари, которые пролегли по стенам — от двух узких прорезей над самым подвалом и почти до чердака.

Проследив мой взгляд, мастер-алхимик смущенно улыбнулся:

— Ну вот мы и пришли. А внизу в доме у меня… Вот. Иногда случаются…

Понятно. Там у него мастерская или лаборатория, где иногда неудачно смешивается то, что смешивать не надо бы. Надеюсь, ночью он там внезапные эксперименты устраивать не станет.

Отперев решетчатые ворота массивным ключом, абориген раскланялся и вежливо пропустил меня. Мы прошли по короткой расчищенной дорожке, обрамленной стройными рядами каких-то хвойных кустарников — увешанных ярко-синими ягодами, несмотря на зимнюю пору. За домом виднелись верхушки молодых елок и других деревьев — наверное, вполне обыкновенных. Иначе какой смысл парню таскаться в лес за хвоей, рискуя получить там по голове. Почему он вообще сам поперся — ведь у него, наверное, есть какая-нибудь прислуга? Ах да, вот что! Пациент упоминал, мол, сбор хвои не всем можно доверить. Правда, мне в итоге таки доверил, но у него тогда и выбора не оставалось.

А ведь точно — в доме должно быть полно народу. Слуги, как минимум уборщик и повар, родственники алхимика: родители, братья-сестры, может быть, жена… Гости к нему наверняка захаживают. И я, пока не обзаведусь своим жильем, о котором еще надо будет договариваться с властями, вынужден буду все время находиться на виду, можно сказать — на ладони у любопытных… Прямо подвело живот от мерзкого ощущения беззащитности, когда меня могут разоблачить почти в любой момент. И поэтому, мысленно готовясь к роли, я плохо отразил в памяти, как мы попали в особняк.

Первым нас в прихожей, которую по размеру и интерьеру я бы назвал вестибюлем, встретил старый рыжий кот — крупный и очень упитанный. Вальяжной походкой он было направился к хозяину, но тут же застыл, выгнув спину, зашипел и ржавой молнией метнулся вверх по лестнице. Ну вот, первый разоблачитель уже нарисовался — не было сомнений, на кого так ярко отреагировал кот.

— Не любит незнакомых, — промямлил парень, видимо, сам впечатленный поведением домашнего питомца.

— Угу, — хмыкнул я, стараясь выглядеть равнодушным.

И ведь эльфов, по-моему, животные, наоборот, должны любить. Как бы не вышло так, что местные тоже что-то слышали об этом.

Потом к нам вышел заспанный старик с фонарем на несколько свечей, радостно приветствовал алхимика. Наверное, слуга — ведет себя не так, как с равным, пусть и относится к хозяину с заметной теплотой. На меня он поглядывал очень настороженно — ну да, еще бы, непонятный ночной гость, одет, как бродяга, да еще и не человек. Но старик при этом старался выказывать все возможное почтение. Пришлось опять представляться бредовым именем и держаться так, как будто мне на все плевать. Хотя желудок, казалось, в комок сжимался каждый раз, когда на меня кто-то смотрел. Лишь потом сообразил, что знакомиться со слугой не нужно было — не по понятиям, как говорят в народе. Но что поделать, опыта общения с низшими сословиями у меня прежде не было. Ладно, допустим, эльфу простительно. Заносчивый, но демократичный! Ерунда выходит.

Ну что же они, развели тут церемонии… Встретились — идите спать, время позднее. Гость с дороги, устал, хочет отдохнуть… Запереться в комнате, забиться в теплую кровать — впервые в этом теле — и до утра прожить более-менее спокойно, без чужих взглядов, которые так и лезут под капюшон. К каменистой корке на скулах и мелким острым зубам, торчащим во рту благородного эльфа.

Со второго этажа по центральной лестнице, куда умчался кот, почти бегом спустилась взволнованная и растрепанная женщина. Пожилая, но со следами былой красоты. На ходу она убирала под кружевной чепец выбившиеся пряди седых волос.

Женщина подбежала к Яцеку, обняла его, тревожно вгляделась в бледное лицо, в лиловую припухлость на виске. Потом увидела разрез на одежде и запекшуюся кровь. Ахнула и залилась причитаниями, то прижимая парня к себе, то отстраняясь и осматривая его со всех сторон. Мать, очевидно. Вряд ли просто какая-нибудь престарелая тетушка.

Молодому алхимику явно было неудобно, что мать так расчувствовалась при посторонних. Он покашливал и старался ее урезонить, заверяя, что теперь с ним все в порядке, рана затянулась, голова не кружится. Сослался на эльфийскую магию, и только тогда хозяйка дома обратила на меня внимание. Ох, лучше бы не обращала: рассыпалась в горячих благодарностях и даже схватила за руку. А там у меня, между прочим, трехсантиметровые когти! Еле-еле удалось не оцарапать женщину — спасли рукавицы. Правда, потом она сама смутилась от того, что дала волю эмоциям. Все-таки тут, сдается мне, принято вести себя более сдержанно. Наконец-то оставила мою руку в покое, чинно отрекомендовалась. Имени я с первого раза от наплыва адреналина не запомнил, пробормотал в ответ, что Тринитротолуол. Она, конечно, не запомнила тоже, но виду не подала.

Дальше пошли расспросы, во время которых я себя чувствовал еще неуютнее. Пары слов связать не могу без раздумий. С грехом пополам разъяснил, опустившись до того, чтобы показывать некоторые слова жестами. Внутренне ужасаясь каждый раз, когда брови женщины изумленно поднимались. Ну, впрочем, мое убогое облачение все равно компрометировало меня так, что дальше уже некуда.

Тем более начала подтягиваться остальная челядь. Из дверного проема, завешенного тканью, высунулась какая-то курносая девица, за ней пыталась прятаться широколицая толстуха. Раздались шаркающие стариковские шаги…

Но после всей, так сказать, официальной части хозяйка дома таки додумалась, что ночь — не лучшее время для разговоров. Особенно после столь насыщенного дня. Предлагали поужинать — я учтиво, как уж сумел, отказался. Во-первых, действительно больше хотел спать, во-вторых, страшно напрягала необходимость новых контактов с людьми. Поэтому меня проводили в гостевую комнату, которую алхимик назвал как-то изысканно — подозреваю, что-нибудь наподобие «опочивальни».

Я и впрямь сильно устал и переволновался, поэтому было не до разглядывания убранства. Поднимаясь, мысленно упрашивал, чтобы меня поселили отдельно — хоть в каморку под лестницей, хоть в чулан — и не навязывали никакой обслуги. Ладно, горничных-то я могу отослать со спокойной совестью — имею право, может, у эльфов свои причуды. Но вот если хозяин, скажем, решит оказать мне честь и разместить в собственных покоях, вместе с собой? Конечно, это мало где было заведено в нашем мире, а свободных помещений в особняке должно хватать, но все же… Черт разберет, какие у них тут традиции гостеприимства.

Не то чтобы я как-то особенно стеснялся раздеваться при мужиках — просто в этом случае даже идиот бы догадался, что я не тот, за кого себя пытаюсь выдать. Спать в рваной-грязной одежде и рукавицах — тоже не годится. Хотя бы потому, что выглядеть это будет не лучше.

К счастью, мои опасения вскоре развеялись: алхимик проводил меня до дверей комнаты и спокойно воспринял категорический отказ, когда он заикнулся о том, что надо бы прислать кого-нибудь — помочь мне с умыванием и переодеванием. Наверное, посчитал, что эльфы не допускают к себе человеческих слуг. В любом случае абориген пожелал мне доброй ночи и, по-моему, с каким-то облегчением ушел отдыхать. Неудивительно — если меня этот день так вымотал, то чего уж говорить об алхимике, которого чуть не убили. Так что упорствовать в предоставлении дополнительного комфорта он не стал. Пристроил гостя — и слава богу.

Нервы у меня под конец дня совсем сдали, но я неторопливо открыл дверь, так же без спешки аккуратно прикрыл за собой, забросил в петлю откидной крючок. Выдохнул, привалился спиной к дверным доскам, стряхнул рукавицы и пару раз приложил ладони ко лбу. Так, так, спокойно… Пока все идет нормально. Ты в городе, в тепле, выспишься на кровати… А нечестивого тролля в тебе вроде бы никто не подозревает, хоть, разумеется, нездоровый ажиотаж ты среди присутствующих вызываешь. Но это логично. Достаточно только поменьше светиться на людях…

И что-то придумать для членистоногой твари. Чтобы не бросать ее. Наметки уже есть, но придется разговаривать с чиновниками или с кем-то, кто выполняет их роль. Черт, до чего же не хочется. Никогда не думал, что стану патологическим социофобом. А вот поди ж ты.

Однако альтернатива — прозябание в лесу. Всю жизнь, которая — кто знает? — у тролля может быть и очень долгой. Сойти с ума — легче легкого. Этого я опасаюсь гораздо больше. Так что — первый шаг сделан. Я среди людей. И сделаю все, чтобы не оказаться гвоздем программы на всенародно любимом празднике «сожги нечисть».

Тревога, копившаяся весь вечер, немного схлынула. Можно и осмотреться, что за жилье мне досталось.

Комнатка небольшая, обстановка весьма скромная, но уютно. Наверное, из-за лампадки, которая стоит на столе. Живой огонек, пусть чадный и плохо разгоняющий мрак. А со своей задачей все-таки справляется: предметы и стены вполне различимы. Ну, еще и мое сумеречное зрение сказывается, конечно. Кровать у окна, кресло, тот самый стол, настенный шкафчик, полка… За стеной что-то тихонько скребется — наверняка мыши. Мелодично подвывает ветер на чердаке.

Так сразу и не скажешь, что домик средневековый. В темноте — комната как комната. Только, конечно, без электрического света. И оконце с частым переплетом, в который вставлены тускло блестящие пластинки — не похоже на стекло. Скорее уж слюда, или что там еще было в ходу. Если присматриваться, подходить к вещам поближе — то видно, что все сделано вручную, а не на станках. Даже кровать. Что для меня, само собой, было непривычно. Подумать только — все, от лампадки и до мебели, кто-то пилил, строгал, сколачивал, лепил, кроил, шил своими руками… В моем мире это бы стоило больших денег, а здесь, должно быть, кресло фабричного производства можно толкнуть за безбожную сумму. Наладить бы переход — разбогател бы сказочно. А что, может, так и сделаю! Если до послезавтра доживу.

Над кроватью — полог. Слышал, что их вешали для экономии тепла. В комнате прохладно — но для меня это даже удобнее. В натопленной «опочивальне», полагаю, заснуть троллю было бы проблематично. Нужно им, кстати, сказать, чтобы специально мое жилье не обогревали. А то еще догадаются какие-нибудь жаровни сюда припереть. И мучайся тут потом.

Я с удовольствием снял надоевший костюм бомжа, изрядно истрепавшийся за время лесных и речных приключений. И полез под косматую шкуру, которая заменяла одеяло. Уже предвкушал, как славно отосплюсь — как белый человек, а не как лесное уродище… Но взгляд зацепился за безделушку — статуэтку, которая стояла на столе рядом с лампадой. Заметил ее раньше, не придал значения — подумаешь, шедевр. Однако с этого ракурса статуэтка раскрылась совсем по-другому. Стало ясно, из чего ее изготовили. А точнее — наоборот, совершенно не ясно…

По спине пробежали легкие мурашки. Любопытство вынудило подняться и взять фигурку в руки, поднести лампадку вплотную. Небольшая поделка, сантиметров тридцать в высоту, изображала какую-то сельскую композицию а-ля «девушка с кувшином». Похоже, что штуковину вылепили, а не вырезали — формы специфические. Мелких деталей почти нет. И вылепили так себе, видел я работы гораздо интереснее и тоньше. Сырьем послужил как будто перемешанный комок пластилина разных цветов. Но… Пластилином эти вещества точно не были.

Я вообще не имею никакого понятия, что нужно сделать, чтобы соединить настолько разнородные вещества в такую целостную структуру. Основной массив — стекло разных оттенков, в котором что-то еще… растворено. Да, пожалуй, растворено, но не перемешано. Четко вижу металлические осколки и бесформенные куски, деревянные щепки и веточки, странно размазанные и перекрученные, но по текстуре — однозначно дерево… Еще подтаявшие комки, серые, как гравий, — их много. Вот обрезок рыжего металла — должно быть, меди, — переходящий в стекло так, что непонятно, где заканчивается одно и начинается другое. Неподалеку в толще фигурки красуется похожая штука — завиток железа, перемешанного со стеклом и деревяшкой. Прямо на поверхности лежит обломок чего-то, очень напоминающего кость, неведомым образом вплавленную в цветную массу. Я даже поводил пальцем по нему, царапнул когтем — ну точно, кость. Не пластик же. Примерно оттуда вглубь тянется огрызок проволоки, утопающий в полупрозрачном материале, истончаясь и постепенно расплываясь. А там, куда он уходит, можно рассмотреть птичий череп, тоже потекший и смятый. Но по-прежнему явно определяемый.

Не могу представить такую технологию, хоть убей. Ни растворитель, ни физический процесс…

Уже которое доказательство, что волшебство в этом мире существует, — а сознание все равно отказывается верить. Хотя вижу своими глазами, щупаю руками…

Что-то я не понимаю. Ведь этот алхимик говорил, что не умеет сам изменять вещества колдовством. Что же выходит… Он врет?