Ты изменяешь ей со мной (СИ)

Глава 30

Лиза

Проходит несколько дней с того момента, когда мы сталкиваемся с Вадимом и Федей.

У меня тогда чуть сердце из груди не выпрыгнуло, но я даже благодарна бывшему, что он не ушел сразу, что не сбежал. Что попытался поговорить с Артемом. Я, конечно, не отпустила бы сына с ними, да и он не пошел бы, но само предложение и что Вадим не струсил, все же катастрофу немного смягчило.

Сын хоть и реагирует определенно, но я вижу по нему — то, что отец не проигнорировал и даже позвал с собой, его порадовало. И тем не менее Артем снова закрывается.

Попытки поговорить ни к чему не приводят. Он то делает вид, что не понимает, о чем я и переводит тему. То просто молчит. Нет и упреков.

Это тревожит, он ведь еще совсем ребенок.

Но я не напираю, однако в день, когда в следующий раз приезжаем на занятия к школе, по сторонам озираюсь. Но благо, ни Федю, ни Вадима не встречаю. И рада, что обходится без приключений.

Но получается, сын Вадима и Златы посещает именно эту школу!

Мы наверняка когда-нибудь пересечемся.

И если я не хочу повторения, выход один — рассмотреть что-то другое. Только вот наша школа-лицей лучшая! Мы с таким трудом сюда попали, тесты проходили, бились, чтобы нас взяли в уже набранную группу, оплатили немаленькую сумму за обучение.

Голова кругом — нужно ли из-за этой встречи менять все, что уже казалось решенным?

Я не знаю, правильного ответа, но понимаю — чтобы оградить Артема от подобных ситуаций, мне придется к этому вопросу вернуться.

И вроде бы пока что ничего не случается, а все равно в груди растет волнение. Будто что-то обязательно может произойти. Отгоняю дурные навязчивые мысли — я просто себя накручиваю.

Сегодня Алла тянет меня на обед в кафе недалеко от работы. Я даже не успеваю сделать заказ, когда ее саму отвлекает телефонный звонок. После которого моя начальница с виноватым видом говорит, что ей нужно бежать — один из скандальных клиентов приезжает внезапно, и ей необходимо присутствовать в офисе.

Она уходит, а я листаю меню. Аппетита нет совсем.

— Это не мой заказ, — произношу на автомате, когда вижу перед собой два кофе, которые ставит официант. Поднимаю глаза и замираю. Это не обслуживающий персонал путает столики.

Снизу вверх моментально накрывает оцепенение. Каждый раз так, когда он близко оказывается, это какое-то нездоровое помутнение, иначе не назовешь.

— Вадим?

Он присаживается напротив и всем видом обозначает, что уходить не собирается.

— Здравствуй, Лиза.

— Зачем ты пришел?

В груди начинает вибрировать. Я так старательно все это время бывшего избегаю, что готова себе выдать медаль за усердие. Но сейчас вся моя оборона летит к чертям.

— Хочу с тобой поговорить. Приглашение на кофе ты отвергаешь, поэтому вот.

Он указывает на напитки.

— Я не хочу говорить, Вадим. И вообще, это лишнее. Все, что могли, мы уже выяснили.

— Ты не даешь видеться с детьми. Это очень важный вопрос, не находишь?

Возмущение прилипает к щекам. Если он о последней просьбе взять детей к бывшей свекрови, то это даже не обсуждается! В горле так пересыхает, что я все же делаю глоток из чашки, которую подвигает мне Соколовский.

— Зачем они тебе? — я звучно возвращаю чашку на стол.

Вадим хмурится.

— Хочу с ними общаться и имею на это право.

— Ты не имеешь, ты…

— Зачем ты усугубляешь, Лиза? Подумай о детях. Артем и так волком смотрит, та ситуация возле школы… она бы не стала такой острой, если бы ты не препятствовала…

— Она бы не стала такой, если бы ты сам от детей не отказался, Вадим!

Я взрываюсь, повышая голос и тут же снижаю тон, озираясь по сторонам.

— Ты сам, — добавляю тише, — все усугубил.

Вадим выдерживает паузу, от его взгляда по спине пробегает дрожь.

— Я был не прав.

От услышанного сердце совершает кульбит. Вадим признается, что ошибся? В любом случае, это ничего не меняет, но… что он имеет в виду?

— Вдруг понял, что тест подделка?

Теперь он прищуривается и качает головой:

— Тест тут ни при чем. Я не должен был отдаляться от детей несмотря ни на что. Но у меня есть, хоть и не достойное, но оправдание.

— Не утруждай себя. Я все понимаю.

Усмехаюсь.

— Понимаешь?

— Знаешь, я не думала, что подобное случится со мной. Что человек, который утверждал, будто я и дети для него самое важное, вдруг станет безразличен. Нет, — я останавливаю его, поднимая ладонь, — речь не обо мне. А об Артеме и Арише. Я понимаю, это у нас, женщин, безусловная любовь к детям в крови, а ты… ты наверняка был просто гостем в их жизни. Возможно, ты пытался их полюбить, но раз так просто отказался, значит… значит, не смог. Нельзя просто так из головы выкинуть то, что было важно. Забыть. Значит, Федя и Злата… всегда были дороже.

— Лиза, — вздыхает Соколовский. Он трет переносится и опирается о стол локтями. А когда снова поднимает взгляд, становится сложнее дышать. — Есть то… чего ты не знаешь.

Мозг поплыл в новых отношениях? Злата запудрила? Как же, я прекрасно это понимаю. Никаких новостей.

— И что же?

Вадим медлит. Я не знаю, что он хочет мне рассказать. И признаться, считаю, что оправданий тут быть не может. Все предельно ясно — детей от любимой женщины мужчины не отвергают. В нашей ситуации, таким ребенком является Федя. А мои… мои дети, которые, конечно, еще и Вадима, вдруг становятся обузой для него.

Может, сейчас у Вадима и просыпается совесть, но не все можно исправить. Слова уже сказаны, время упущено. Дети, возможно, и забудут нюансы, даже Артем смягчится, он ребенок, которому отец нужен, и все со временем сгладится, а вот я нет. Я не забуду.

— Я говорил тебе, что попал в аварию.

— Говорил, — киваю. — Но, если ты и собирался… успеть нас остановить, — осекаюсь. Воспоминания по новой закручивают вихрь в груди. То, что Соколовский не хотел нас отпускать, снова бьет по самому болезненному. Не хотел бы — не отпустил. Вернул. Мы не в каменном веке, есть телефоны, видеосвязь. Поезда.

Но Вадим стал холоден.

А значит, все правильно. Нам было не по пути.

— Кое-что произошло, помимо самой аварии, Лиза, — добавляет Вадим, вырывая меня из мыслей. Он так это произносит, что по коже бежит мороз. — Именно поэтому я забыл то, что было важно.

Не по себе становится, но я выпрямляюсь, отгоняя охватывающее беспокойство:

— Если бы ты хотел, тебя бы не остановили обстоятельства.

Вадим смотрит так пристально, что в груди лишь разрастается беспокойство. Мне, правда, не понять, как можно забыть своих детей, поэтому ни одна его отговорка не может быть оправданием. И все же, я жду хоть какое-то объяснение.

Но только, боюсь, оно меня совершенно не порадует. Почему он молчит?

— Зачем ты уехала, Лиза? — задает вместо объяснений вопрос, который тут же переносит меня в прошлое.

Тяжесть в сердце, боль предательства.

Вадим мне изменил.

Изменил в тот момент, когда мы были на грани.

И в как вишенка на торте — Федя. Осознание, давящее на виски многолетней ложью — у моего мужа сын от моей подруги. Это то, что не вычеркнешь, не переступишь. А принять не получалось.

Разве этого недостаточно?

— Я не выдержала, Вадим. Ты обещал, что все исправишь… — запинаюсь, на это Вадим сужает глаза. — Но мне нужно было время, чтобы понять, как быть дальше.

Соколовский становится задумчивым.

— Что исправить?

Усмехаюсь. Он даже не скрывает, что ничего исправлять не собирался. Странный разговор. И я не понимаю, чего хочет добиться Вадим.

— Именно. Ничего невозможно было исправить. Поэтому я уехала.

— Допустим. Но ты увезла детей. Сейчас ты обвиняешь меня, что мы с ними отдалились. Но ты сознательно их увезла. Почему?

Я хмурюсь. Если он считает это отговоркой, то это низко. Переложить ответственность на меня очень удобно, чтобы умыть руки. И все же, как бы это ни звучало, не дает покоя мысль — есть что-то еще. В тоне Вадима нет обвинительных нот, тогда почему такой вопрос вообще звучит?

Как будто он действительно не понимает.

— Я все тебе писала в том письме. Дело ведь не в них, мы уезжали на месяц, два… мы бы вернулись, но…

— Но? Ты забеременела от другого, и планы поменялись?

Я забеременела от тебя! Но тебе и Ариша с Артемом стали чужими!

— Какая разница, Вадим? Я поняла, что мы не нужны тебе. Так ясно? Может, это было глупо, только я другой реакции ожидала, когда покидала город, — опускаю глаза, чтобы скрыть подступающие эмоции. Их Вадиму видеть не нужно. Делаю глубокий вдох, немного отпускает. — И все же, я поступила правильно. Теперь в этом сомнений нет.

Я нахожу в себе силы взгляд поднять. И теперь свой не отвожу.

— Видимо, в тот день, помимо аварии, — возвращаю Вадиму его же фразу, — кое-что, действительно, произошло. И ты вдруг понял, что любишь Злату…

Снова становится сложно дышать — я обхватываю чашку, чтобы занять руки.

Произносить такую болезненную правду, все равно что собственноручно раздирать едва покрытые коркой раны.

— Лиза, — Вадим вдруг кладет свои ладони, на мои. — Я хочу, чтобы ты знала. Все, что я чувствую к Злате, это совсем…

— Не нужно. Пожалуйста, не нужно, — отрезаю любую возможность подобраться к моему сердцу. Он терзает меня, я не могу так. Не выдержу. Поэтому повторяю: — Сейчас это не важно. У меня есть Руслан. А у тебя семья.

Вадим умолкает, он гладит большими пальцами мои руки, от этого жеста все внутри в тугой узел скручивается. Он раньше так делал.

— У вас серьезно? Ты любишь его, Лиза?

Сердце стучит у горла. Зачем он спрашивает? Как будто ответ на этот вопрос и есть решающий.

Достаточно лишь кивнуть, но даже вот так соврать не получается.

— Ответь, Лиза. Мне важно это знать.

У Вадима вдруг звонит телефон, он не поднимает, продолжая меня взглядом испепелять, но, когда абонент не унимается спустя три неотвеченных, все же тянется к телефону и смотрит на экран. И все же на звонок отвечает.

— Нам пора, — говорит он, завершив разговор.

— Нам?

Я на самом деле рада, что нас прервали. Говорить про Руслана, врать, мне тяжело. Пусть думает, что у нас с ним серьезно. Может, так наконец прекратит меня истязать?

В этот момент в мессенджере приходит сообщение, прочитав которое я сжимаю губы. Алла пишет, что Аксенов срочно собирает всех, причастных к проекту. Она сама присутствовать не сможет, но мне нужно быть обязательно.

— Кажется, нам по пути, — усмехается Вадим. — Могу подвезти.

— Я умею пользоваться такси.

— Брось, Лиза, к чему эта гордость? Во-первых, сейчас пробки и время ожидания такси может превысить допустимое, ты опоздаешь на совещание. А во-вторых, я все равно еду в офис. Или ты боишься?

Смотрит внимательно.

— Я не боюсь, — отвечаю, выдерживая темный взгляд.

И вскоре мы действительно едем в его джипе. Я словно устраиваю сама себе проверку. В самом деле — Бондарев не может быть со мной круглосуточно, а каждый раз шарахаться от Вадима — значит, проявлять слабость, и в конце концов, этот бег сведет меня с ума. К тому же считаю, что Соколовский не станет перегибать.

А я смогу ему противостоять.

Но я ошибаюсь, так ошибаюсь.

И в Вадиме, и в себе.

Когда мы останавливаемся на парковке, скорее тянусь к ремню безопасности, чтобы его отстегнуть. Но замок заклинивает, я дергаю его, как будто решается вопрос о жизни и смерти, но ремень не поддается.

— Надо заменить, — произносит Соколовский, — второй раз заклинивает.

Вадим наклоняется и подтягивает ремень, чтобы он так сильно меня не прижимал, и параллельно жмет на кнопку, пытаясь меня освободить. Но вдруг бросает взгляд на губы, а я застываю.

Нет, нельзя, так близко, снова.

Это катастрофа.

Я в мгновение вжимаюсь в спинку кресла на максимум, но это меня совершенно не спасает. Соколовский внезапно прижимается к моим губам, и в ноздри моментально ударяет запах его одеколона. Дерзкий, как всегда, обозначающий превосходство.

Одной рукой Вадим забирается в мои волосы, не давая отстраниться. Давит на затылок, не получается увернуться. Хотя мне и некуда, но теперь отрезаны все возможные пути спасения. Соколовский держит крепко, но целует бережно, осторожно, вдруг застывает и дышит тяжело.

— Лизка, черт, Лизка… — шепчет он. — Письмо… Действительно, было письмо…

Я не понимаю, что с ним. Вадим отстраняется сам.

Он смотрит на меня каким-то странным взглядом, прожигающим, вопросительным и одновременно таким, как будто к какому-то выводу вдруг пришел.

Перемены в бывшем сбивают с толка. Он вдруг берет мое лицо в ладони, гладит большими пальцами по щекам:

— Какой же я идиот.

— Что ты делаешь, Вадим? — отмираю, мотая головой.

Пульс частит как ненормальный, в ушах громким ритмом бьется сердце.

— Я с ума схожу по тебе, Лиза, понимаешь? — слышу шепот. — Я с ума без тебя схожу.

Все-таки отжимаю замок, которые теперь щелкает, и ремень улетает вверх. Вадим убирает руки, освобождая меня, не препятствует больше, а я выскакиваю из машины и несусь к зданию без оглядки.

Губы горят, стыд заполняет все внутри и тут же рассеивается, оставляя после себя боль — у меня не проходят чувства к Вадиму. Они лишь обостряются, и чем больше я отталкиваю бывшего, тем сильнее накрывает, когда он рядом.

Но иллюзий нет — я горько усмехаюсь.

Если меня беспокоит то, что сдаюсь Вадиму, когда как есть Руслан, который мне доверяет, то у Соколовского вряд ли с этим проблемы.

Он изменял мне. И сейчас изменяет тоже.

Но теперь ей. Со мной.