Ты (не) моя (СИ)

Глава 3

Нина

Оказавшись в доме, понимаю, что помог мне непростой человек. Всё вокруг кричит о материальном достатке.

— Зовут тебя как? — спрашивает мужчина, размещаю барсетку, которую он забрал из машины на комоде в прихожей.

— Нина, — скромно отвечаю, переминаясь с ноги на ногу. К тому же, ноги у меня босые и пыльные.

— И сколько тебе годочков?

— Двадцать четыре, — отвечаю, не споря, не вспоминая, что у женщин такое спрашивать некультурно.

Ему, как исповеднику, хочется рассказать всё. И еще переписать имущество.

— Чего? — подвисает он, вглядываясь в меня, — Хотя да, вряд ли ты старше. А во сколько же ты замуж выскочила?

Это его "выскочила" бьет по моим оголенным нервам ни хуже кнута. Возвращает в ту реальность, когда я восемнадцатилетней девчонкой верила в добро.

— Я — не выскочила! — чеканю я зло, — Меня туда продали в 18 лет. И не надо мне говорить, что мы живем в цивилизованной стране и такое невозможно!

Взгляд спасителя тяжелеет.

— Я и не собирался. Возможно и не такое, девочка, — я не обижаюсь на его обращение. Ему лет 40 или около того. Так что с нашей разницей в возрасте для него я именно девочка, — Пойдем, душ тебе покажу. Другой одежды для тебя у меня нет. Времени по магазинам ходить — тоже. Майку чистую дам, а шорты свои оставишь. И обуться…

Мужчина бросает красноречивый взгляд на мои босые ступни.

— Если только в домашние тапки, — заканчивает он фразу.

Я сейчас согласна на всё. До меня только теперь доходит во всех красках, что со мной собирался сотворить Артур. И меня начинает потряхивать.

— Э-э-э. Нин, давай без истерик? Я всё это время был за рулем. Сейчас мне надо немного отдохнуть. И мы уезжаем.

Я киваю. Отчаянно пытаюсь взять себя в руки. Мне это необходимо. От этого зависит моя жизнь.

Чтобы переключиться, спрашиваю:

— Как вас зовут?

— Мы уже на "вы"? По-моему, во дворе ты мне спокойно тыкала.

Справедливое замечание.

— Как тебя зовут? — повторяю вопрос, немного его переиначив.

— Рустам. Меня зовут Рустам Сатаев. Я не собираюсь тебя убивать, насиловать, продавать в рабство. Я тебе просто помогу. Хорошо?

Я киваю. Больше не развиваю эту тему. Только по опыту общения с подобными людьми знаю, такие, как он. не помогают. Никогда и никому. Значит, пытается сторговаться с вселенной. Где-то накосячил. Но это не мое дело.

Он отводит меня в ванную. Дает чистую футболку. Оставшись одна, подхожу к зеркалу. И меня охватывает ужас. Я… То, как я выгляжу… Это… Я до жути бледная, с черными кругами под глазами. Одну щеку украшает сине-фиолетовый синяк. губы разбиты и опухли. На голове — взлохмаченный стог соломы. Хочется плакать. Хочется… Да чтобы такого больше никогда не было хочется…

Неужели я никогда не выберусь из этого ада? Егор, где же ты? Как я хочу к тебе!

Меня сотрясают рыдания. Но я стараюсь плакать тихо. Я не у себя дома. Я у себя дома и не была никогда. Сначала это был дом матери и отчима, потом дом Артура. А где мой собственный? Ведь должно же для меня найтись место, где я буду дома? Должно?!

Снимаю одежду, становлюсь под воду, делаю ее горячее. Истерика постепенно стихает, уступая место головной боли и опустошению.

Я всё переживу. Я — сильная.

Трусы я застирываю свои. Надеваю мокрыми. Лето, жарко, высохнут. Оставаться дольше в грязном белье невыносимо. К тому же, мне очень хочется есть. Кормили меня вчера. И то, если это так можно назвать.

— Рустам! — зову негромко, потерявшись в пространстве.

— Нин, сюда иди, — отзывается он.

Следую на зов, попадаю на кухню. Мужчина заказал еду, накрыл на стол. Я явно провела в душе немало времени, справляясь с собой.

— Есть будешь? — спрашивает он.

— Буду, — соглашаюсь я и усаживаюсь за стол.

Оказавшись за столом, не сразу понимаю, что ем жадно, как в последний раз, чуть ли не набивая полный рот.

Осознаю это лишь, когда замечаю, как внимательно на меня смотрит Рустам. Становится дико стыдно и хочется разреветься. А еще сползти и спрятаться под столом.

— Тебя не кормили, что ли? — спрашивает напрямик.

— Кормили, — шепчу я, надеясь провалиться на другую сторону Земли.

— Б*я… Даже не знаю, что сказать. Не торопись. Не ешь много. Потом будет плохо. Я пойду покурю, — он выходит из-за стола, направляется на улицу.

Прижимаю ладони к лицу. Снова лопается губа. Зажимаю её салфеткой. Я бы продолжила есть. Но Рустам прав, если я сейчас продолжу, то потом буду не в состоянии перенести долгую дорогу. А останавливаться нам нельзя.

Поэтому останавливаю сама себя. Наливаю себе чай. Он ведь купит еще еды? Потом, попозже…

Рустам возвращается, оглядывает стол.

— Я не запрещал тебе есть…

— Я поняла. Ты прав. Я лучше в дорогу с собой что-то возьму.

Отводит взгляд. Кем же я выгляжу в его глазах? Может быть, и правда не стоило пытаться стать счастливой? Стоило всю жизнь прожить так, как мне было уготовано? Но от таких мыслей глубоко изнутри рвется отчаянный протест. Люди не должны становится рабами других людей. Это чудовищно.

Рустам показывает мне комнату, в которой я могу отдохнуть. Говорит, что придет за мной через пару часов. А мне покоя не дает одна идея.

— Я… Мне очень нужно позвонить. Всего один звонок, пожалуйста!

Хмурится. Уходит, возвращается с самым обычным сотовым телефоном.

— Один звонок… Три минуты. Не больше, — предупреждает меня. Больше взглядом, чем словами.

Я понимаю всё. Даже то, что он не сказал.

Набираю по памяти. Я номер Егора запомнила моментально. Жму вызов. Идут гудки, но ответа нет.

И когда я уже почти потеряла надежду, слышу:

— Алло! — голос женский, взрослый. Очень уверенный.

— Да, говорите! — чуть раздраженно.

И я трусливо завершаю звонок. А затем отключаю телефон.

Не знаю, кто это был. Додумывать не хочу. Не верю, что Егор мо меня предать. просто не могу в это верить.

А разговаривать слишком рискованно. Этим можно навлечь беду и на себя, и на Рустама.

Пули, которыми в нас сегодня стреляли, были вполне настоящими.

Сворачиваюсь в клубок поверх одеяла.

И следующее, что ощущаю — это как меня трясут за плечо.

А я — я с криком падаю с кровати. И только тогда просыпаюсь.

— Так! Тихо! Тихо… Я — Рустам… Я тебе помог сегодня, — мужчина старается говорить медленно. Не приближается. Стоит, подняв вверх ладони.

Я выдыхаю и вспоминаю всё, что произошло.

— Да, извини. Я… — объяснить ничего не могу.

— Нормально всё. Нам пора ехать.

Я киваю и направляюсь с ним. Может, кто-то скажет, что я — сумасшедшая. Но по-моему, это единственное, что мне осталось.