Ты не выйдешь отсюда

9

Что же все-таки случилось? Дима разыграл меня? Ну конечно, такой красавец, атлет, а тут наивная простушка с детским личиком, которая к своему зрелому возрасту ни друзьями, ни мужиком не смогла обзавестись. Розыгрыш удался на славу!

От неприятных мыслей я готова была разреветься и от этого не сразу услышала, что меня зовут.

– Олеся! – донеслось сквозь холодный декабрьский ветер. Через два часа он станет январским…

Я обернулась.

Дима в расстегнутом пальто бежал ко мне.

– Привет! – обрадовалась я. Боже, какое счастье! Мне не придется вызывать такси (не факт, что в такое время хоть кто-то согласится меня везти на другой конец мегаполиса, или возьмут за поездку мой месячный доход), не придется плакать в подушку, потому что я снова в праздники одна и потому что меня снова надула судьба, помахав перед лицом выигрышным лотерейным билетиком и тут же разорвав его в клочья у меня на глазах. Да, она, к сожалению, так поступала уже много-много раз. Но, видимо, судьба-злодейка наконец-то устала от игр. Или просто закончилось воображение.

– Замерзла, да? – Он приобнял меня, и оказалось, что парень выше на целую голову. – Прости, моя вина. Идем.

На удивление, мы не вошли в калитку, а отправились в другую сторону – дальше от въезда в поселок.

– Я не думала, что ты в Высоком-2 живешь, – пожаловалась я. – Из-за этого поругалась с таксистом. Прикинь, он чуть не высадил меня возле шлагбаума первого поселка.

Дима посмеялся и сказал примерно то же, что я говорила сама себе: что это выгодное строительство и ничего удивительного, что начали воздвигать второй поселок и назвали его так же, только с цифрой.

– А давно ты здесь живешь?

– Нет.

Какой интересный ответ, я бы ни за что не догадалась, что недавно, учитывая, что еще идет строительство. Ну да ладно, две недели или полгода – какая, в сущности, разница?

– Так ты не в том доме живешь? – решила я отыграть роль блондинки. Конечно, не в том, раз мы ушли от него. – В смысле водитель показывал заказ, и там был указано дом двадцать один, – пояснила я свой вопрос.

– Да, приходится ставить. Это новые дома, еще на карту не нанесли их. Вот и ставлю ближайший из доступных, иначе программа не позволит оформить заказ.

Блин, как все просто! А я-то, дурочка, напридумывала себе всякого. Профессиональная деформация, не иначе.

Я чуть не стукнула себя по голове с криком «Семен Семеныч!», но здесь обратила внимание на табличку на доме, мимо которого мы шли, ибо она благодаря своим размерам была отлично видна в свете фонаря, и осознала, что изумляться я буду этой ночью, похоже, часто.

– Какой загадочный поселок, – сказала я будто себе, но Дима, разумеется, переспросил. – Там номер дома неправильный. «Тридцать один» на табличке. Но это же твой, а мы идем мимо, так что… – развела я руками, на что Дима с удивлением заметил:

– С чего ты взяла, что это мой дом?

– Ну как? Ты же сам написал «31» в скайпе.

– Нет, мой дом тридцать четвертый. Мы почти пришли.

– Как же это? Я точно помню. У меня хорошая память на цифры. Можешь проверить в чате в своих исходящих.

– М-да? Знаешь, иногда нажимаю не туда. Цифры 1 и 4 рядом на нумпаде, друг под другом. Мог случайно ткнуть не туда.

«Мог случайно ткнуть не туда?» Я даже рот открыла от этакой легкомысленности.

– А я могла случайно приехать не туда! – передразнила его я, намекая на серьезность его ошибки.

– Да нет же, я бы все равно вышел тебя встречать. Ты бы не смогла заказать такси на этот адрес. Так что какая, в сущности, разница, тридцать один или тридцать четыре?

– Смотря куда обращаться. У меня в телефоне вбит номер старой компании, там звонить надо, а не как вы все молодые привыкли – в приложении адрес тыкать. Они спрашивают твой адрес, а потом: «По городу?», и ты отвечаешь, что да. Могут спросить район. Могут и не спрашивать. Посадка стоит конкретную сумму, а дальше считает счетчик. Они называют тебе цену за километр, и все. А водителю ты уже говоришь адрес.

– И что? – не впечатлился мой взбалмошный (как оказалось) спутник данной историей. А жаль, я старалась. – Я бы заметил, что не так тебе написал, и все равно бы вышел тебя встречать. К тому же на моем доме нет таблички с номером, а здесь дома расположены хаотично. К примеру, тридцать четвертый должен по идее стоять на другой стороне, вместе со всеми четными, но нет, потому что дома здесь только по одной стороне пока идут, потом-то, наверно, еще настроят… А вот и он, кстати. Радуйся, сейчас отогреешься.

Я радовалась ровно две секунды, пока не подняла глаза на дом. М-да, мысль о том, что мне предстоит еще много раз удивиться, оказалась пророческой. И теперь понятно, почему здесь не было таблички, тут и забора-то не было. И дома тоже. Точнее, стояло тут нечто – старое, развалившееся и почти полностью сгоревшее.

– Это что такое? – Я нервно захихикала и уставилась на своего принца в надежде, что Дима сейчас засмеется, скажет: «Обманули дурака на четыре кулака!», и мы вернемся к двадцать первому дому. Ну или к тридцать первому, мне без разницы. Лишь бы не сюда.

Но он, увы и ах, оставался серьезен. Более того, достал ключи и поднялся на крыльцо, оборачиваясь на меня с немым вопросом, мол, ты идешь или так и будешь там стоять?

Я все еще не двигалась, только моргала, разинув рот, поэтому молодой человек снизошел до пояснения:

– Дом сгорел, но не целиком. Именно поэтому его отдали так дешево. Заходи.

Дверь со скрипом отворилась, обнажая темное пространство, в котором притаилось кровожадное Зло. Или просто так казалось, учитывая обстоятельства и внешний вид особняка.

– Любку бы сюда, – вздыхая, пробубнила я себе под нос, неуверенно поднимаясь по трем невысоким ступенькам крыльца.

Как она возбудилась, услышав заветное слово – Высокое! А оказалось, что, во-первых, не Высокое, а Высокое-2 (уже не так пафосно звучит, чуете?), да еще и сгоревший дом, который продали по дешевке. Зато образ Дмитрия дорисовывался. А то было какое-то ощущение потерянных кусочков пазла, из-за которых общая картинка не желала складываться. Я все думала, откуда деньги у такого умного, интеллигентного, образованного парня, занимающегося творчеством. У таких обычно и гроша нет (знаю по себе, хоть я и не парень, но этот признак одинаково правдив для обоих полов). Теперь стало ясно: состоянием и не пахнет. Не сказать, чтобы я расстроилась, я говорила уже, как отношусь к успешным бизнесменам и прочим «крутым чувакам». Но перспектива встретить новый год, сидя на истлевшем диване и вкушая еду с покрытого пеплом стола, да еще и вдыхая отнюдь не прекраснейший аромат мандаринов, а запах чего-нибудь горелого, меня отнюдь не воодушевляла.

Наконец мой кавалер (а может, просто друг? не знаю, какими он видел наши зарождающиеся отношения) уразумел природу моей робости (я все еще не решалась переступить через порог) и успокоил:

– Не бойся, мы будем отмечать в полностью отремонтированном помещении. Весь этаж – дань современным технологиям, ты такого еще не видела. Я бы не повел такую девушку в бомжатник.

– А, фух, – известным жестом стерла я фальшивую испарину со лба и уже смелее зашла в дом.

Первый этаж мне рассмотреть не удалось, так как рядом с входом расположилась лестница вниз, туда меня Дмитрий и повел.

– А куда мы идем? – удивилась я, когда впереди показалась мощная стальная дверь, призванная защищать по меньшей мере банковское хранилище.

– Это бункер.

– Что? – удивилась я. – Землетрясения боишься?

– Скорее зомбиапокалипсиса, – отшутился Дима, – как я тебе и говорил. Помнишь настолки?.. На самом деле, – продолжил он нормальным тоном, – бывший владелец был вором в законе, из тех что в девяностые расстреливали на улицах целые банды и боялись, что в какой-то момент то же самое произойдет с ними. Он наворовался прилично, спер даже общак, сбежал в другой регион с новыми документами, однако большую часть награбленного куша потратил за то, чтобы переоборудовать подвал. – Рассказывая, Дима с видимым трудом повернул ручку вниз, пропустил меня внутрь и захлопнул за нами дверь. Свет над дверью включился автоматически.

– Что-то не сходится в твоей истории. Поселок новый, а он наворовался в девяностые. Он тридцать лет себе дом подбирал? Или документами разжиться не мог все это время, чтобы сбежать? Как его не грохнули тогда?

– Хм… Значит, продавец врет. Так или иначе, из приличного в этом доме только бункер, оба этажа над уровнем земли ты уже видела…

– И ты здесь живешь? В бункере? – Мы спускались по винтовой лестнице, удаляясь от фонаря над дверью во мрак. Высота была такой огромной, что яркой лампы не хватало на то, чтобы осветить пол.

– Нет, туда интернет не провести, у меня одна нормальная комната на первом этаже, она для меня и кабинет, и спальня, оттуда я и звонил тебе. Но не вести же туда девушку! А тут у меня… вот что! – Он дважды хлопнул в ладоши, и над нами загорелся свет. Отлично, а то я уже преодолела последнюю хоть немного видимую ступеньку, и дальше пришлось бы идти на ощупь.

– Ах, так у тебя тут умный дом под землей?

– Нет, не умный, но и не совсем тупой. Так, серединка на половинку, – отшутился Дима, пока я рассматривала с лестницы открывшееся пространство.

Огромная хрустальная люстра свисала над огороженной диванами и креслами площадкой с двумя столиками из прозрачного стекла в ее центре, под ними виднелся ярко-розовый коврик на полу темного паркета. Диваны и кресла были черными и розовыми, на черных аккуратным рядом красовались подушки цвета фуксии. На одном из столиков стояла небольшая елка с малиновыми шарами – явно из одного набора, на другом – роза в хрустальном стакане. Тут и там висели бахрома во всех оттенках розового и стандартный серебристый дождик.

– Ну как?

– Вау! – выдала я, улыбаясь. – Этот вор в законе знает толк в интерьерах. Наверняка дизайнера какого-то нанимал.

– Нет, это уже мы с братом оформляли. И безо всяких дизайнеров, сами справились. Вон там, – показал он в сторону коридора, – кухня-столовая, санузел, моя спальня, игровая комната и библиотека.

– А там? – спросила я, увидев такой же коридор в противоположной стороне.

– То же самое, – хмыкнул он, пораженный моей недогадливостью. – Гостиная – центр, коридор делает круг и возвращается сюда же, бункер выстроен в форме цилиндра. Санузел и кухня будут ближе отсюда, – показал он снова налево, – поэтому я начал с них. Если тебе нужна библиотека, к примеру, то ближе с той стороны, – теперь он показал направо. – Кстати, в игровой комнате, она же гостевая спальня, тоже имеется санузел.

Мы наконец спустились. Я все еще оглядывалась и заметила теперь кучу шкафов и стеллажей позади диванов, а также дополнительное освещение – бело-голубые светодиодные лампы горели с навесного потолка и в гостиной, и в коридорах, так что светло тут было не только по вине огромной люстры.

– Ты как? Голодна? Поешь сначала? Или можем приступать?

В первую секунду я хотела ответить, что да, ничего не ела сегодня и безумно голодна, но последнее слово ощутимо порезало меня, будто физическим ножом. Приступать?

Волна холода спустилась по спине, пересчитав все мои позвонки. Вот оно… Почему я сразу обрадовалась? Почему отпустила это чувство? Надо было хвататься за него как за соломинку. Надо было понять, что в моей жизни ничего настолько хорошего произойти не может! Красавец-интеллектуал зовет меня отмечать с ним Новый год и приводит в бункер, обставленный богаче, чем дом Рокфеллеров… Ладно, с богатством я загнула, но соорудить такое – удовольствие не из дешевых, и продавать это не стали бы за копейки. И что, я уже почувствовала себя здесь хозяйкой? Размечталась, что стану его женой и буду счастлива? И сразу забыла, какая я по жизни неудачница?

– К чему приступать? – сглотнув, спросила я, бесплодно пытаясь спрятать охвативший меня ужас.

– Ну как? К съемке порнофильмов в стиле садо-мазо. Я так подрабатываю. Раздевайся. – Я смотрела на него, расширив от страха глаза. – Не, а что ты хотела? Приехала к незнакомому мужику домой, спокойно спустилась в подвал… – Вдоволь насладившись выражением моего лица, Дима расхохотался. – Да к играм же приступать! К обычным играм! Вон их сколько! – Дмитрий провел рукой по полкам стеллажей. А ведь и правда. Он мне в скайп показал всего четыре коробки, а тут их десятки, оказывается.

Я облегченно выдохнула.

– Ну и шуточки у тебя…

– Будет тебе наукой. В следующий раз к кому попало не езди. А то не все люди добрые, знаешь ли…

– Знаю. У нас в регионе маньяк орудует. Слышал?

– Не-а… - Дмитрий, будто бы потеряв к беседе всякий интерес, уже вовсю разглядывал полки стеллажей, выискивая то ли что-то конкретное, то ли что-нибудь, на что упадет глаз.

– Давай все-таки сперва перекусим. На голодный желудок я не способна думать.

– Понял. Ты мне нужна думающей, поэтому начнем для разогрева вот что. – Он взял в итоге с полки колоду обычных игральных карт. – В дурака? Сдавай, я пойду пиццу разогрею.

Я улыбнулась.

– Нет, скорее в пьяницу. Я даже дурака сейчас не вытяну.

– Ладно, но под пьяницу придется открывать бутылку шампанского, а еще не полночь.

Я повторно огляделась. Стены из металла. Никаких часов, картин, фоторамок. Только приклеены фотообои на одной из стен – вычурный рисунок в стиле фэнтези, с превалированием фуксии и бирюзы в цветовой гамме.

– Как же мы узнаем, что уже полночь? У меня нет часов и телефона.

– У меня есть, – продемонстрировал он мне запястье с золотым браслетом. Уж не Роллексы ли? Жаль, я в этом не разбираюсь. – Но чтобы и тебя сориентировать… – закинув эту таинственную фразу, Дима вернулся к стеллажу, откуда брал колоду, и выудил теперь черно-белый прямоугольный будильник. И выставил на нем почему-то не время, а таймер. Обратный отсчет с 99 минут. Возможно, это и не часы вовсе, а такой затейливый сувенир. Какой-нибудь домохозяйке на кухне точно бы пригодился. А мне пришлось делать расчеты: сейчас должно быть 22:21.

– Что ты стоишь-то? – ухмыльнулся он и легонько подтолкнул меня к дивану. – Чувствуй себя как дома.

Дима скрылся в коридоре, а я предпочла занять кресло. Мне не хотелось, чтобы он имел возможность пристроиться рядом. Нет, вы не подумайте, он мне нравился. Более того, при ярком свете он выглядел еще лучше, чем на темной улице или по скайпу. Но меня не покидало чувство чего-то неправильного.

Скоро на столике появились шампанское, два бокала, разогретая пицца и коробка конфет. Я отпила лишь глоток, так как не уважаю спиртное, Дима осушил бокал, но больше не наливал, и это хорошо. Не желаю сидеть где-то на краю земли, а точнее под землей, с малознакомым пьяным мужиком.

Мы стали играть в пьяницу, и дурной настрой меня понемногу покинул. А может, глоток искристого сумел успокоить мои разбушевавшиеся нервы.

– Э, ты побеждаешь во всех спорах! – высказала я ему, отдав очередных Даму и Валета, который не смог победить его Короля.

– Я просто привожу нормальные аргументы, вот и все.

Я рассмеялась над каламбуром, чувствуя, как последняя оставшаяся на сердце льдинка, уже маленькая и хрупкая – не тот айсберг, потопивший «Титаник», что обосновался там раньше, – стремительно тает. Мне наконец-то стало легко и комфортно.

В итоге я потянулась к шампанскому.

– Нет, давай я за тобой поухаживаю, – вырвал он бутылку. – Я бы сам догадался, но ты много раз говорила, что не пьешь.

– Ах, да, это я назло редактору. Он хочет, чтобы я заявку завтра переписала. Специально напьюсь и так ему перепишу, что мало не покажется!

Дима хмыкнул и попросил уточнений, поэтому, осушив почти целый бокал, я полностью расслабилась и где-то час, ходя по этой подземной гостиной и размахивая руками, жаловалась на своих работодателей.

– Ты прикинь, у меня школьник упал с моста в реку, сломал руку, так они мне: это совпадение! – возрождала я из недр памяти очередную обиду. – «А у нас совпадения нельзя, вы же знаете, вы не новичок, как можно так писать?» Прикол в том, что если бы он сломал ногу или голову, или вообще ничего не сломал, они бы точно так же написали!

– Погоди, – сидящий на диване Дима внимательно следил за моими перемещениями и пытался уследить за логикой повествования. – Что за совпадение? Совпадать должно что-то с чем-то. Так с чем совпала сломанная рука?

– Ха! Ха-ха! – я засмеялась как полоумная. – Они так называют то, что в нормальным мире именуют «богом из машины» или «роялем в кустах». Ну, знаешь, когда авторы пишут так, как им удобно, наплевав на все законы мироздания, логики и здравого смысла? К примеру, мыльные оперы, где все друг другу потерянные братья, сестры, мамы и сыновья. Или десять выстрелов из шестиразрядного револьвера. Или крутой чувак, какой-нибудь матерый киллер или серийный маньяк-убийца, сам по себе свалился с крыши и шею сломал, протагонисту вообще ничего не пришлось делать. Вот примеры этих «совпадений», которые их так бесят. – Дима усиленно кивал, намекая, что понял суть. – Но в реальности они так могут назвать все что угодно. Под какое настроение попадешь! У меня девочка семилетняя хорошо рисовала. Не то чтобы она портрет прям сваяла преступника, не отличишь от фоторобота или снимка, но что-то нарисовала такое, то ли эмблему на куртке, то ли значок, точно не помню, короче, какую-то характерную деталь одежды, плюс прическу, короче, убийца стал узнаваем. И мне это возвращают с дикими претензиями. У вас девочка может рисовать! Это совпадение!

Дима, пораженный, засмеялся.

– Этого не может быть!

– Да!

– Как ты вообще какие-то серии сдаешь?

– Я не знаю! – выкрикнула я, разведя руками и от этого жеста расплескав из бокала шампанское. Хорошо, что там оставалось на дне. – Раз в полгода можно нарваться на хорошее настроение. Как работают другие авторы на этом проекте, я понятия не имею!

– Ладно, сядь, наконец, расслабься и послушай. В этом можно найти позитивные стороны.

– Какие, например? – Удивившись, я реально села, и не потому что он велел, а потому что мне самой стало так интересно, что хотелось выслушать его объяснения с комфортом. Села причем не в кресло, а к нему на диван. Правда, диван длинный, и между нами можно было бы посадить еще одного весьма тучного человека.

– Во-первых, ты пишешь книги, а значит, обладаешь изрядной долей воображения. Во-вторых, ты работаешь на сложном проекте, не на своем – на чужом, и это научило тебя подстраиваться под готовые условия и впихивать свою неуемную фантазию в четко ограниченную коробочку их требований. Ты стала гибкой, благодаря своей работе на «Улике». Ты уделяешь больше внимания деталям. Ведь, когда пишешь книги для себя и под себя, ты делаешь что хочешь, никто тебе не указ. Ты можешь написать даже историю с ошибками, логическими дырами, вооружившись лишь поверхностными школьными или интернетными знаниями. Но «Улика» научила тебя приходить за ответами к энциклопедиям, учебникам по судебной медицине и криминалистике, форумам профессиональных химиков и физиков, так? – Я кивнула. В своем часовом нытье я упоминала, как тяжело дается написание не только заявок, но и сценариев, особенно когда за эти копейки, что мне платят, приходится искать информацию, доступную лишь узкому кругу специалистов. Приятно, что он внимательно слушал меня. – Ну вот. По-прежнему не видишь плюсов? Твой редактор научил тебя многому, ты должна сказать ему спасибо.

– Ага, а я забыла рассказать еще и том, как редактор заставляет что-то переписывать по десять раз, потом, наконец, удовлетворившись, он пересылает одиннадцатую версию шеф-редактору, и что, ты думаешь, происходит потом? Шеф-редактор возвращает текст на переделку, указывая, что лучше бы мы написали так-то и так-то… Как было у меня в первом варианте! – Я осознала, что кричу. То ли бокал шампанского оказался лишним, то ли я сама не понимала до конца, как сильно мне портят нервы на моей работе. Всем хочется убить своих коллег, партнеров и начальников или только мне?

– Ну прям всегда-всегда такое происходит? Тогда тебе нужно сообщить шеф-редактору об этом. Человек явно не на своем месте. В чем его функция как промежуточного звена?

– Хотелось бы мне ответить что-то вроде «деньги получать», но на самом деле, так происходит часто, но далеко не всегда. Просто бесит вся эта ситуация, ведь я понимаю, что редактор никогда в ответ не скажет, что у автора так было написано изначально и это-де я велел переписать!

Дима хохотнул.

– Конечно, не скажет! Но, видишь, сама ведь говоришь, что далеко не всегда так происходит. Просто творческая работа – это что-то скорее субъективное, чем объективное, это же не математика, в конце концов. Конечно, у вас есть разногласия. И тем не менее, как уже сказал, тебя реально многому научили. А главное, у тебя теперь есть дедлайны. Вот я начал свою книгу год назад и особо не продвинулся. Ты, как я понял, тоже не связана никакими контрактами с издательствами, где тебя заставляют выдавать условно по четыре книжки в год. И это способствует лени и расхлябанности. А «Улика» научила тебя собираться в нужный момент. Нужен текст послезавтра? Значит, у меня два дня. Распределила время – и вперед, пашешь и выдаешь в итоге нужное количество сцен, или как там у вас это называется, за нужное количество времени. Ты все жалуешься на них, но ты должна быть благодарна. Твоя развитая фантазия вкупе с ответственным подходом, то бишь проработкой деталей, внимательностью и грамотным распределением своего времени, могут оказаться очень полезными в деле.

– В каком деле?

Дима смутился, как будто что-то ляпнул не то или раскрыл чью-то тайну, и быстро переменил тему.

– У меня в холодильнике контейнеры с ресторанной едой. Будешь? Там вроде бифштекс с пастой и что-то еще, точно не помню…

– Нет, пока не хочу, спасибо.

И тут звякнул таймер. Да, когда я называла свое нытье «часовым», я не утрировала…

– Ой! – обрадовалась я. – С Новым годом!

Дмитрий, однако, не спешил меня поздравлять.

– Ну наконец-то. Я все ждал полуночи, потому что так удобнее считать.

– Что считать? – не поняла я.

– Сколько у тебя времени. Так вот, предлагаю перейти к настоящим играм. – Он быстро сгреб карты и откинул в сторону, хотя мы еще не закончили матч. – Ты готова?

– Отлично, – индифферентно пожала я плечами, ибо пьяница уже изрядно надоела. Бесконечная игра какая-то. – Пазл или эрудит?

– Нет, – покачал он головой, как мне показалось, разочарованно. Словно его ребенок, еще вчера отлично знавший алфавит, наутро почему-то забыл половину букв. Чего он ждал от меня? Что я сама догадаюсь? Но я же не телепат. – Я подготовил для тебя свою задачку. И тебе нужно ее решить.

– Это данетка? – предположила я заинтересованно.

Дима почему-то помолчал пару секунду, только затем кивнул:

– Да, пусть будет данетка.

– В смысле? – не поняла я и даже хихикнула. – Ты придумал задачку, но сам не понял, что это за задачка?

– Нет. Сам-то я понял, и ты сейчас все поймешь, если не станешь перебивать. – Я кивнула, показывая, что готова слушать, и даже вернула конфету, взятую тремя секундами ранее, на законное место в коробку. – Локация, – продолжил мой кавалер, – представляет собой метеорологическую станцию на Крайнем Севере. Их называют ТДС, или «трудно доступная станция». Шесть человек, шесть трупов. Экспертиза показала, что они убили друг друга. Три пары, из которых один убийца, а другой – жертва. Оставшиеся трое убийц разбились теперь на убийцу, жертву и последнего, назовем его так. Он убил убийцу и покончил с собой. Конец. Что примечательно, на пары разбивались люди, максимально хорошо друг к другу относящиеся. Были среди них влюбленные пары, были близкие родственники и лучшие друзья. Ты мне должна сказать, что произошло.

– Погоди, а откуда информация, что они любили друг дружку или дружили? Может, так казалось со стороны. Может, они раньше дружили, а как стали жить в одном месте без возможности сбежать, возненавидели друг друга.

– Нет, это известно из их записей, которые они скрупулезно делали почти каждый день.

– Ну, тогда в их дневниках должно быть написано, почему они вдруг решили переубивать друг друга. Или как там называются эти записи? Журналы исследований?

– Несмотря на то, что журналы велись практически каждый день, таких записей там нет. Но доподлинно известно, что они очень тепло друг к другу относились даже в день убийства.

– В день? – удивилась я. – Погоди, они разбивались на пары и убивали друг друга – это все в один день было?

– Ага, не просто в один день, а в течение двух часов.

– Безумие какое-то, – вздохнула я. – Может, их похитили и заставили проходить смертельные испытания? Ну, знаешь, навроде «Игры в кальмара» или «Пилы».

– Нет, никаких посторонних на станции не было. Никто их не похищал, не заставлял это делать под прицелом и так далее.

– Иные причины? Еда закончилась?

– Еда, вода, генераторы, свет – все в полном порядке.

– А что с камерами видеонаблюдения? Они были?

– Были.

– Ну! – поторопила я. – Это же самое важное!

– А что тут важного? – развел он руками. – Камеры показывают, как они убивают друг друга.

Я фыркнула и закатила глаза.

– Мог тогда придумать, что камер нет или не работают.

Он как-то странно на меня посмотрел. Затем придумал новый аргумент:

– Судмедэксперты не установили бы так точно время смерти, их нашли не сразу. Камеры – главное доказательство.

– Могли эти записи подделать?

– Нет, тщательная экспертиза технических специалистов показала, что записи камер подлинные.

– А как они убили друг друга? Одинаково?

– Нет, по-разному. Двоим вкололи смертельную дозу морфина. Одного задушили. Одному размозжили череп. Одного зарезали кухонным ножом. Оставшийся в живых перерезал себе горло осколком стекла.

– Какой ужас… – Я вдруг ощутила непонятный, мистический я бы сказала, укол сочувствия к этим людям. Пришлось напомнить себе, что они выдуманные. Игра больного воображения моего нового друга. Или больше чем друга? В любом случае он никаких поползновений на мой счет не делает, хоть мы и сидим на одном диване, так что пока придется рассматривать наши отношения только как дружеские. – Ты книгу, что ли, об этом пишешь? – догадалась я. – Ты уперся в закрытую дверь и придумал для меня загадку, которую сам не решил, верно? Поэтому так долго не можешь дописать?

Он очень долго меня разглядывал, совершенно молча, и мне вдруг стало не по себе. Что с ним такое? Что происходит? Наконец он медленно кивнул, будто его кто-то заставил.

– Ну так брось ее, – от души посоветовала я, потянувшись за откинутой тремя минутами ранее конфетой. – Это не решаемо. Пиши что-нибудь другое.

Он продолжал меня разглядывать. Я подавилась под этим тяжелым внимательным взором, мысленно чертыхнулась и постучала себя по спине. Запить решила простой водой, хватит с меня на сегодня алкоголя, и так мерещится всякое.

– Вы во мне дыру прожжете, Эрнест Миллер. Закончите лучше «Острова в океане», а не эту рукопись.

– Ты меня не поняла, Олеся. Ты должна решить эту задачку. Я для этого тебя позвал.

– В смысле? – Он не ответил на мой вопрос, возможно, посчитав его риторическим. Волна холода вернулась ко мне в троекратном размере. Я явственно ощутила, как ушат ледяной воды перевернули над моей макушкой. Сперва мерзкие колючие мурашки, заставляющие тело неметь, пробежались по спине, а затем перекинулись на остальное туловище, переходя потом на руки и ноги. Дело даже не в том, как он смотрит. И не в его ужасной интонации, словно он не ухажер мой вовсе, а инквизитор. Дело в том, что он не понял шутку! Тот Дима, которого я знала (ха-ха, а знала ли?), обязательно прокомментировал бы реплику о Хемингуэе и его неоконченном романе. Я бы решила, что передо мной другой человек, если бы не видела его в скайпе. Свет был плохой, но это, безусловно, он, даже голос его, хоть и немного изменившийся вследствие этой ужасной, пугающей интонации… Но у меня оставалась еще крохотная надежда на то, что это затянувшийся розыгрыш. Чтобы его прекратить, пришлось отвечать довольно грубо: – Я же тебе сказала, она или нерешаема, или нужно больше дополнительной информации, или необходимо собраться и много, усиленно думать. У меня сейчас нет ни желания, ни настроения это делать. Не знаю, для чего ты позвал меня, но пришла я, чтобы отдыхать, а не задачки твои решать.

– Олеся, тебе придется это сделать, – твердо чеканя слова, повторил Дима. И добавил роковое: – Ты не выйдешь отсюда, пока ее не решишь.