У черта на побегушках (СИ)

Глава 17

Следующим утром я уже сидела в кабинете Владыки, пытаясь оправдать себя и «павших» в ненужном бою товарищей. Мне не хватало сил поднять голову, чтобы посмотреть в глаза демону, и выглядела я, должно быть, как провинившийся ребенок, комкающий в руках и без того измятое платье. Смех Асмодея только больше сбивал меня с толку, и возникшее недоразумение казалось мне настолько несуразным и невероятным, что собственные выводы, казавшиеся мне логичными и правильными, вдруг стали походить на выдуманные заключения. Рамз всё еще находился в лазарете с ретроградной амнезией, Клио до сих пор не нашли, а потому отдуваться за всех, как лидеру глупой группировки, пришлось мне. Я чувствовала, как сильно горят мои щеки, и, чем громче становился смех Асмодея, тем больше краснела кожа. Мне хотелось провалиться сквозь землю.

— Ну, теперь эти посланники ко мне точно не придут, — демон вытер слезы в уголках глаз, но, стоило ему взглянуть на меня, как смех прорывался из его широкой груди с новой силой. — Сколько живу в Аду, но такое со мной в первый раз, — откашлялся он, усаживаясь напротив и скрещивая руки. — Говорил же, что мне не нужна помощь.

— Но ты даже не выслушал меня… — буркнула я в собственное оправдание, но сделала это тихо и неуверенно. — Ничего не сказал, я думала, что ты недооцениваешь их, а ещё артефакт этот…

— Ева. Повторяю. Я живу в Аду больше тысячи лет. Каждые десять лет кто-то да пытается меня убить. Как думаешь, смог бы я править так долго, если бы был столь легкомысленным к врагам?

— Наверное, нет…

— Я давно подозревал этих двоих, — вдруг начал Асмодей, объясняя совершенный маневр, услышать который я и не надеялась, — ещё тогда, когда они только пришли служить мне. Я знал, что Вапула по головам пойдет лишь бы отомстить, а потому присматривал за этими двумя. И об артефакте я тоже знал, — ухмыльнулся Владыка, тогда как я принялась разглядывать собственные ногти. — Дело осложнилось лишь тем, что она решила отомстить и тебе, поэтому пришлось избавиться от них раньше, чем планировалось.

— Что ты с ними сделал?

— Отправил к Халфусу со всеми претензиями и доказательствами. Думаю, он их казнит. Свои руки марать я не хочу, уже порядком надоело.

— Я…Прошу прощения за принесенные хлопоты…

— Да ладно, — вновь рассмеялся Асмодей, поднимаясь с места и облокачиваясь о спинку моего кресла, — я так и думал, что с твоим появлением во дворце станет веселее. Но работы ты мне добавила.

— Я ещё раз прошу прощения, — понурила я голову, но демон сел передо мной на корточки, вынуждая смотреть прямо в его лицо. Белоснежный оскал вдруг показался мне настоящей теплой улыбкой, увидев которую я вовсе растерялась.

— Хоть во всех твоих действиях не было совершенно никакого смысла, — начал он играть на струнах моего стыда, — мне…приятно, что хоть кому-то из моего дворца не всё равно на мою судьбу.

— Мне…Мне просто было не выгодно, чтобы тебя, ну…того…

— Да-да, — вновь подарили мне ласковую улыбку, — спасибо.

— Что? — ошарашено переспросила я, полагая, что шум в ушах неправильно трактовал последнее слово.

— Я сказал тебе «Спасибо».

— Что?

— Ты издеваешься надо мной?

— На самом деле в твоём подчинении много демонов, которым не равнодушна твоя дальнейшая судьба, — будто бы в оправдание я попыталась разделить полученную благодарность между всеми членами группировки. Неожиданно смягчившееся лицо Владыки выбивало меня из колеи, и, привыкнув к его вечно хитрой и презрительной физиономии, я надеялась на то, что мой разум не пошел против меня самой.

— Это…всё не то, — ответил Асмодей, и в его голосе я услышала отчетливые тоскливые ноты, — для них я предводитель, правила которого их вполне устраивают. Надежный Господин, которым можно гордиться. Но будь передо мной реальная угроза, справиться с которой я бы не смог, все они бы покинули замок в одночасье. Именно это и произошло с Пурсоном, — вдруг произнес Владыка, крепко сжимая мою руку, — но ныне я завидую ему. Ты заменяешь мальчишке весь род, и теперь я понимаю почему. Я был бы рад, если бы и рядом со мной был такой…человек.

— Нет, я…Я… — как же трудно было подобрать слова. Я словно бы пускала в глаза всем пыль, преследуя на деле собственные эгоистичные желания, я будто бы обманывала не только себя, но и всех вокруг. — На самом деле я очень хочу вернуться домой…

— Тогда зачем тебе этот меч?

— Я хотела подарить его Пурсону, ведь оружие должно быть сделано от всего сердца, чтобы стать кому-то дорогим…Он бы стал Императором, у него появилось бы много других забот, он был бы занят. Это…Это будет сделка. И я вернусь домой.

— Ты слышишь, что говоришь? — усмехнулся Асмодей, поднимая указательным пальцем мой подбородок. — Противоречишь сама себе.

— Противоречу?

— Ты привязана к нему, но всеми силами ищешь оправдания для ненависти. Тебя пугает то, как быстро ты нашла в нем родственную душу, и ты цепляешься за свой родной мир, из которого тебя выдернули.

— Да, — ответила я, не скрывая искреннего удивления, — ты очень…проницательный.

— Если бы ты ненавидела его, ты бы не взялась делать оружие, которое стало бы Пурсону дорогим. Я вижу, как ты работаешь в кузнице, и твоё упорство мне по душе.

— Значит ли это…

— Да, — самодовольно хмыкнул демон, поднимаясь на ноги и подходя к стене, на которой висел огромный молот, — я помогу тебе сделать меч для Пурсона. Но ты примешь в этом непосредственное участие.

— Конечно, — радостно воскликнула я, чувствуя, как быстро тает краска на моём лице, — спасибо! Спасибо огромное!

«Тише едешь — фиг приедешь», — решил, должно быть, Асмодей, не щадя ни мои физические возможности, ни мои скудные знания о кузнечном ремесле. Остаться с ним наедине было сродни тет-а-тету со строгим преподавателем, привыкшим критиковать тебя за всё, что бы ты ни делал, и к концу дня мои моральные запасы были испиты до дна. Материал, который я избрала для будущего орудия, оказался до жути сложным в обработке, и целый день ушел у нас только на то, чтобы превратить изумрудный камень в жидкое состояние для дальнейшего заполнения формы. Я была старательным и прилежным учеником, который, несмотря на всю свою признательность, получал жестокий и щедрый нагоняй, но смотреть на Асмодея за работой было приятно. Не только потому, что его смуглая и мускулистая фигура эстетически смотрелась на фоне горящего пламени и большой наковальни, но и потому, что мои цели возымели успех, пускай и странным и совершенно непредсказуемым путем.

Слова Владыки эхом отзывались в моей голове именно потому, что он был абсолютно прав. Его наблюдательность сколь поражала, столь и пугала, будто бы он знал обо мне совершенно всё, но эти мысли испарились тогда, когда демон вдруг сам начал интересоваться моей прошлой жизнью. Начало этого разговора, должно быть, было вполне ожидаемым, ведь мы много времени проводили в кузнице, где нас связывали лишь планы, чертежи и язвенные комментарии, льющиеся, безусловно, в мою сторону. Было очевидно, что со временем разговор будет вынужден свернуть в иное русло, и его поворот оставался делом времени, которое Асмодей тратить не пожелал. Во всяком случае, так хотела трактовать этот интерес я.

— Значит, ваши узы возникли, когда тебе было пятнадцать лет? — переспросил Владыка, с силой ударяя по заготовке. — А в Аду ты оказалась в двадцать пять?

— Всё так, — кивнула я, сидя на небольшой лавке и скручивая в прутик две тонкие золотые нити. Для чего я это делала, мне было неведомо.

— И, несмотря на наличие таких артефактов, как интернет и компьютеры, ваше поколение продолжает вызывать Пиковых Дам?

— Одно другому не мешает, знаешь ли.

— Тогда другой вопрос: почему в твоём возрасте родители не удосужились выдать тебя замуж?

— Потому что уже давно закончились те времена, где девушка в двадцать лет считалась старой девой. В нашем обществе каждый сам волен решать с кем и когда. Не привозят невесту в коробке из-под холодильника к алтарю и не говорят жениху: «Вот, смотри, кто твоя невеста».

— Вот как, — усмехнулся Асмодей, вытирая пот со лба и откладывая молот в сторону. Это означало небольшой перерыв для нас обоих. — Тогда чего же ты ждала?

— Не было ни времени, ни нормальных кандидатов, да и я…Почему мы вообще это обсуждаем?

— Да так, — демон облил себя холодной водой из небольшого ведерка и сел рядом со мной, прыская мокрыми руками прямо в лицо, — просто интересно.

— А ты? Уверена, что с твоим характером у тебя и девушки-то никогда не было.

— Отчего же. Да они толпами вились вокруг меня. Я же красив.

Я смерила Владыку недовольным взглядом, отчего тот лишь рассмеялся. Кто бы мог подумать, что наедине с Асмодеем так легко и непринужденно можно общаться, и складывалось впечатление, будто бы мы были знакомы сотню лет — настолько свободно я чувствовала себя рядом с ним. Может ли быть так, что Тестис ошибся, и не все переродившиеся потеряли свою человечность? Я с нескрываемым интересом заглянула в лицо демона, и тот вопросительно вскинул брови, ожидая моих слов. Я не стала тянуть с интересующим меня вопросом.

— Почему тематика Древнего Египта?

— Потому что я жил в те времена, и мне до сих пор странно слышать, как современные люди называют мой родной дом Древним, — тут же ответил Асмодей, тогда как я лишь сейчас осознала, насколько престарелый демон находится рядом со мной. Сказанные им некогда слова о собственном возрасте не возымели на меня столь сильного эффекта, как осознание того, что передо мной сидит настоящий экспонат ушедшей эпохи.

— Ну, и старый же ты…

— Большое спасибо.

— Только подумать, ты старше меня на…на…

— Не утруждай себя. Подобные математические расчеты тебе не по плечу.

Я пихнула демона в бок, но тот словно и не почувствовал ничего вовсе, зато моя рука отозвалась тупой болью. Вот же кремень…

— Ты мог бы рассказать мне о себе.

— Тебе, в самом деле, это интересно?

— Да, — искренне ответила я, но Асмодей поспешно отвел от меня взгляд. Его губы скривились в той горькой улыбке, какую я видела на лице Фуркаса прежде, чем тот поведал мне о судьбе Пурсона. Я поняла, что это неприятная для Владыки тема. — Но, быть может, в другой раз, — тут же дополнила я, хватаясь за золотые нити. Топтаться по старым ранам не было ни малейшего желания.

— Ева, — вдруг позвал меня демон, наклоняясь так близко, что я мгновенно смутилась, — тебе нравится в моём дворце?

Что он хочет услышать? С какой целью задает он этот вопрос? Не бросит ли он работу, если я отвечу «нет»? Вопросы роем закрутились в моей голове, и я лишь открыла рот, не находя нужных слов. Взгляд Асмодея коснулся замерших губ, что обожгло лицо похуже горячего ветра, и я не нашла ничего лучше, кроме как отвернуться в другую сторону.

— Нравится, — вполне честно ответила я, но поспешила дополнить, — но лишь рядом с теми, кому можно хотя бы немного доверять…Находиться среди тех, кто готов продать тебя за небольшую сумму, неприятно. На самом деле лишь сейчас я понимаю Пурсона. Слуги в Аду — это палка о двух концах…

— Тогда не хотела бы ты остаться здесь? — улыбнулся он, но эту улыбку я решила обозначить издевательской и тут же отрицательно покачала головой. — Как жаль, я был бы счастлив, будь рядом со мной тот, кто готов натравить своего цербера на любого моего неприятеля.

— Ну, хватит, — покраснела я опять, вспоминая устроенный переполох, но Асмодей вдруг положил на мою руку свою большую ладонь. Поднявшись с места, он направился к рабочему месту, обернувшись ещё раз прежде, чем взяться за молот. Этот долгий изучающий взгляд порядком изматывал, и я не выдержала, нахмурив брови:

— Что?

— Оставайся здесь.

— Сказала же, что нет.

— Но ты нравишься мне.

— А ты мне не очень.

— Какая жестокая штука эта жизнь, — задорно рассмеялся Владыка, а я, насупившись, принялась дрожащими пальцами плести прутики. И почему только я веду себя, как девочка-подросток, которой только что признались в любви? Это ведь очевидная издевка, что так характерна для этого надменного эгоиста. Нужно сосредоточиться и не обращать на брошенные им случайные слова никакого внимания, но как же трудно было это сделать. Пытаясь выстроить в своей голове последующий план собственных действий, я вновь и вновь вспоминала его горячую и грубую ладонь, сжимающую мою руку…