Удар акинака

Рассмешить богов

Замок Балморал, летняярезиденция английских королей в Шотландии, давно не видел такой массы гостей. Кроме самого короля и его свиты в замок прибыли также несколько политиков, включая действующего премьер-министра и лидера парламенсткой оппозиции «его величества», а также довольно много военных чинов армии и флота. Но сейчас в курительной комнате сидели только двое. Увлеченно рассказывающий что-то и при этом жестикулирующий с неприличной для истинного англичанина живостью адмирал и лично хозяин замка, страны и империи, его королевское величество Эдуард VII.

— Джек, ты опять увлекся и размахиваешь руками в опасной близости от моего лица, — иронично заметил Эдуард. — С чего это ты внезапно так сильно расстроился? Сам же не раз говорил, что эти колониальные броненосцы ни на что негодны и их надо списывать.

— Простите, сир, — извинился адмирал Фишер, действительно несколько увлекшийся описанием несчастной судьбы англо-японских броненосцев типа «Канопус». Впрочем, его можно было понять, из пяти переданных Британии кораблей японцы потеряли четыре. «Хацусе», бывший «Канопус», затонул в ходе боя в Японском море. «Фудзи (Голиаф)» и «Сикисима (Оушен)» были расстреляны русскими у берегов Гуама, а «Асахи (Вендженс)» из-за полученных в ходе того же боя повреждений пришлось затопить самим японцам на обратном пути в метрополию. Так что из шести построенных броненосцев, броню которых сознательно ослабили для получения высокой скорости и относительно мощного вооружения, в строю остались лишь два: переданный японцам «Глори (Ивами)» и базировавшийся в настоящее время на Багамские острова «Альбион».

— То есть ты продолжаешь настаивать на необходимости срочно списывать старые корабли? — с интересом спросил король.

— Именно так, сир, — согласился Фишер. — «Трафальгар», «Нил», «Барфлер», «Ринаун» и «Центурион» — в первую очередь, без сомнения. А по мере вступления в строй новых линкоров типа «Антекэйбл» я бы предложил, сир, списывать броненосцы типа «Ройал Соверен», как совершенно утерявшие ценность для флота.

— А про «Альбион» и «Дункан»? — заинтересовался Эдуард. — Тоже спишем? А не слишком ли мало в итоге остается кораблей линии в составе флота?

— Я бы их продал, но, скорее всего, сир, у них сложилась плохая репутация после японских неудач. Оставить пока в резерве, они могут, на крайний случай, пригодиться для демонстрации флага в колониях. Количество кораблей следует увеличивать, по моему мнению, за счет крейсеров.

— Крейсеров? — удивился король.

— Да, сир, именно крейсеров. Русские наглядно показали на примере Японии, как они собираются использовать свои крейсера для блокады наших островов. Поэтому необходимы корабли нового типа. Предназначенные прежде всего для защиты нашей торговли и уничтожения русских и германских броненосных крейсеров, а также использования в качестве разведчиков при эскадре и маневренных действий во время сражения главных сил. Так, как русские использовали свои броненосные крейсера в бою у Гуама. Для выполнения этих задач корабли должны иметь высокую скорость, максимально мощное вооружение из восьми — десяти орудий главного калибра и броню, достаточную для защиты от огня крейсеров и непродолжительного нахождения под огнем линкоров. Для прототипа такого корабля я бы предложил использовать отличные десятидюймовки «Ринауна», «Барфлера» и «Центуриона», — к десятидюймовым орудиям Фишер благоволил еще со времен командования «Ринауном». — Получится, сир, несколько уменьшенный «Антекэйбл»…

— Джек, ты так и хочешь меня со всеми лордами поссорить, — усмехнулся ЭдуардVII. — Хорошо, поговорю с Черчилем. Проект, надеюсь, готов?

— Конечно готов, сир, — усмехнулся Фишер. — И Уинни тоже…

— Ну ты и хитрец, — ответно усмехнулся король. — С парламентом сами решайте, у меня возможности на них повлиять в этом вопросе нет, — он потянулся за новой сигарой. — Скажи мне, Джек, как ты оцениваешь нынешнее положение Японии? — Эдуард обрубил кончик сигары специальной гильотинкой и начал раскуривать ее.

— Как безнадежное, сир, — с присущей ему прямотой ответил адмирал. — После поражения в битве у острова Гуам их флот не способен прорвать блокаду, установленную русскими. Генеральное сражение они тем более не смогут дать, даже имея количественное равенство в броненосцах. Это значит, что снабжать высаженные на континенте войска они не могут и не смогут. Русские же, полагаю, не совсем идиоты и уже привезли на Дальний Восток подкрепления, — король молча кивнул головой, подтверждая догадку адмирала. — Я, сир, конечно небольшой специалист в армейской стратегии и тактике, но полагаю без патронов, снарядов и еды даже японцы долго не провоюют.

— То есть, Джек ты считаешь. что наши вложения в Японию пропали? — затянувшись и выпустив к потолку струю ароматного табачного дыма, спросил Эдуард.

— Вам виднее, сир. Но лично я очень удивлюсь, если получим хотя бы фартинг вместо каждого вложенного фунта, — усмехнулся Фишер. — Какой будет вой в парламенте…

— Пусть повоют, — небрежно отмахнулся Эдуард. — Жаль одного — не получилось, как мы надеялись нанести России действительно тяжелые потери. И, Джек, покурите еще немного молча, мне необходимо подумать, — король весело улыбнулся, глядя на не слишком довольное лицо Фишера и пошутил. — Хотя бы в виде исключения…

Разговор в курительной комнате замка Балморал прервался на некоторое время.

— Джек, как полагаешь, — неожиданно спросил Эдуард, — есть возможность договориться с немцами об ограничении их флота? Или…

— Полагаю, сир, самым надежным средством покончить с германским вопросом станут наши новые линкоры, — тут же отозвался Фишер. — Договориться с жаждущими столкнуть нас с пьедестала владычицы морей немцами, сир, просто невозможно. Их амбициозная программа строительства новых броненосцев по русскому образу и броненосных крейсеров просто не оставляет на другого выхода.

Эдуард вновь погрузился в размышления…

Раскинувшаяся рядом с германо-русской границей Роминтенская пуща давно была любимейшим местом охоты кайзера Германской империи и прусского короля Вильгельма Второго. Именно поэтому вопреки названию[23] лес этот являлся образцом истинно германского порядка, поддержанием которого занималось множество лесников и егерей. Образцово вырубленные просеки, в самом лесу не валяется ни сучка, нигде не увидишь не только сухого дерева, но и прогнившего пня. Просеки не только делили лес на квадраты, но и выводили к особым полянкам, где стрельбе не могли помешать ни кустарник, ни чаща. На этих полянках возвышались кормушки с навесами из камышовых снопиков. У кормушек толпились обитатели леса — зайцы, олени, буйволы, вепри, прилетали подкрепиться фазаны. Рядом с каждой полянкой, в стратегически удобной точке стояла вышка, с которой Вильгельм мог стрелять зверей, не бегая по лесу и стоя в полной безопасности. Зверей, привыкших к людям, гнали под выстрелы егеря.

Но, несмотря на то, что кайзер каждый день охотился таким образом, отдыхал с друзьями и развлекался, о государственных делах, так напрягавших погибшего в Японии Ники, Вильгельм не забывал. Вот и сегодня в замок прибыл по личному приглашению кайзера майор Карл Брозе, начальник отдела Большого Генерального Штаба империи. Объем полномочий этого, вроде бы незначительного отдела на самом деле был чрезвычайно широк. Он занимался разведывательной работой, контрразведкой и политической работой в армии. Ему же были поручены все связи с иностранными военными атташе, а также наблюдение за иностранными посольствами в Берлине. Контрразведчики отдела занимались и перлюстрацией переписки германских граждан с заграницей. Таким образом, отдел IIIb практически возглавлял всю систему разведывательных органов армии и государства.

Карл был в Роминтене не первый раз и знал обычный распорядок дня. Поэтому особенно не торопился, устраиваясь в традиционно отводимой ему комнате. Но, к его величайшему изумлению, сегодня привычный орднунг[24] нарушился самым неожиданным образом. В дверь постучался лакей, одетый в некое подобие егерского мундира, и доложил, что господина майора кайзер приглашает на предобеденную прогулку. Пришлось Брозе срочно переодеваться в заранее приготовленный охотничий костюм и спешно отправляться в лес вслед за посыльным.

Лакей вывел его через заднее крыльцо через двор, огороженный невысоким заборчиком, прямо на опушку леса, вдоль которой и была проложена мощеная камнем дорожка. На которой начальника германской разведки ждали сам кайзер и начальник Большого Генерального штаба генерал граф Мольтке-младший.

— А, Борзе! Отлично! Прогуляемся! — радостно воскликнул Вильгельм. — А заодно… Мы с графом как раз обсуждали заявление Эренталя об аннексии Боснии и Герцеговины, а также мобилизацию в Сербии и Черногории. Поэтому нам хотелось бы узнать ваш взгляд на возможность вмешательства России, Франции и Англии в поддержку сербов.

Задав вопрос, кайзер неторопливо двинулся по дорожке. Брозе и Мольке пристроились по бокам, старательно подстраиваясь под темп ходьбы императора.

— Ваше величество, на основании имеющихся у нас сведений, Россия в настоящее время полностью сосредоточена на войне с Японией. Кроме того, русские до сих пор не перевооружили ни артиллерию на скорострельные орудия, ни пехоту на магазинные винтовки. Все резервные части, а также войска на Кавказе и в Туркестане практически полностью вооружены старыми однозарядными винтовками Бердана. Пулеметы Максима начали производить четыре года назад, но их по прежнему не более четырех, а то и двух на полк. Все самые оснащенные пулеметами и новыми скорострельными орудиями части отправлены на Дальний Восток, куда отправлена даже часть гвардии в составе сводной пехотной дивизии и стрелковой бригады, а также второй кавалерийской дивизии…

— Как я уже вам докладывал, ваше величество, — воспользовавшись паузой в рассказе Борзе, вклинился в разговор Мольтке.

— Я тебя понял, Юлиус[25], но хочу услышать и мнение разведки, — возразил ему Вильгельм. — Франция?

— Французы развернули последнее время большое количество резервных частей. Но их командование рассматривает резервистов лишь как вспомогательные части. Поэтому в передовой линии боевой состав остается прежним — не более двадцати корпусов, укомплектованных самыми молодыми возрастами. Это и на наш и на итальянский фронт. Поэтому без России они вступать в войну не рискнут при любых обстоятельствах. Сложнее установить намерения англичан. ваше величество. Их армия метрополии силой в шесть дивизий не представляет для нас особой угрозы, но флот…

— Да, «коварный Альбион» верен своим привычкам, — согласился кайзер. — И при этом испытывает иррациональные опасения относительно германской морской политики. Умопомрачительный абсурд — считать, что мы хотим напасть на англичан, устроить им «засаду» или просто «убрать с дороги», как нежелательных конкурентов. Мы хотим от них одного — чтобы нас оставили в покое и и мы могли без помех развивать нашу торговлю. В ситуации, когда Британия имеет полсотни броненосцев против двадцати наших, любая мысль о превентивной войне — это безумие. Германский флот не направлен против кого-либо, включая Англию! Тем не менее… нельзя отрицать того, что англичане не упускают случая случая поинтриговать против нас и уколоть нас, где только возможно. Но я считаю и всегда считал, что Англии, по финансовым и экономическим причинам, очень трудно решиться на войну с нами. Я считаю, что Россия нуждается в мире в Европе и хочет мира. Я считаю, наконец, что и Франция, хотя она пока не смирилась с потерей Эльзас-Лотарингии и утратой законной гегемонии над континентом, которую она осуществляла на протяжении двух с половиной веков, хотя не оставила надежд на реванш, тем не менее не осмелится пойти на риск новой войны. Но я считаю, что в интересах всех этих стран держать нас в видимом состоянии нервозности и беспокойства[26]…

Оба спутника с почтением внимали очередной исторической речи кайзера, одной из тех, которые он любил произносить по любому поводу и при любых обстоятельствах, независимо от числа слушателей.

— Таким образом, все их угрозы, — неожиданно подвел итог своей речи кайзер, — всего лишь блеф. И никакого «положения, угрожающего войной», о котором ты просил, — он повернулся к Мольтке — мы вводить не будем… Но я прошу тебя, Хельмут, отправить послание генералу Хетцендорфу[27] с уверениями, что мы поддержим австрийцев, если на них начнут давить, угрожая войной. А эти грязные славянские разбойники, эти … сербы и черногорцы, без поддержки держав не начнут боевые действия.

Петергоф, любимое детище императора Петра Великого, пришелся по душе и императрице Виктории. Поэтому императорское семейство довольно часто отдыхало именно там, а не в Крыму. Вот только сегодня настроение у Михаила было отнюдь неподходящее для вакационного[28] периода.

А ведь как прекрасно все начиналось. Император отлично выспался, в чудесном настроении позавтракал вместе с семьей. Новости о войне, переданные дежурным флигель-адьютантом, радовали сообщениями об очередных успехах флота и продвижением армии в Маньчжурии на юг. О Корее никаких новостей не было. Но Михаил решил, что ничего серьезного просто не произошло, поэтому Николаша ничего и не сообщает…

Идиллия была прервана новостью о прибытии камергера Штюрмера, который просился на доклад «незамедлительно вследствие возникших обстоятельств неодолимой силы». Уже тогда сердце Михаила забилось в предчувствии неприятностей. Когда же господин товарищ министра иностранных появился с покрытым капельками лбом, то предчувствие переросло в уверенность. Всегда опрятный мундир сидел на Борисе Владимировиче несколько кривовато. Борода казалась слегка растрепанной, а кончики нафабренных усов смотрели в разные стороны, как будто жили самостоятельной жизнью, в которой нет ни спокойствия, ни уверенности. Глаза Бориса Владимировича возбужденно блестели.

Неожиданно царя посетила мысль, что Штюрмер проклинает тот день, когда стал из директор Департамента общих дел Министерства внутренних дел товарищем министра иностранных и мечтает оказаться как можно дальше от этого поста. Все эти размышления никак не отразились на лице императора, он уже научился не выдавать внешне своего состояния. Царь лишь холодно кивнул головой, позволяя начать доклад.

— Ваше императорское величество, — взволнованно сообщил Штюрмер. — Только что пришло сообщение — Германская империя признает аннексию Боснии и Герцеговины австро-венгерцами и предостерегает против вмешательства в этот вопрос со стороны прочих держав. Сербия уже прислала запрос о поддержке. Черногория пока молчит, но я…, — Борис Владимирович тяжко вздохнул, — полагаю, ваше величество, что она также не примет прислать соответствующий меморандум.

— Та-ак, — зловеще протянул Михаил Суровый. — Что с ответом на нашу ноту?

— Австрийцы молчат, но мы же послали просто ноту, а не ультиматум, — развел руками Штюрмер.

— Понятно. Как здоровье Александра Петровича[29]? — поинтересовался царь.

— Ему намного легче. Должен на днях выйти на службу, — ответил Штюрмер.

— Хорошо. Передайте ему мое благоволение и попросите от моего имени не манкировать лечением. Полагаю. вы и Чарыков справитесь, — приказал Михаил. — Доклад оставьте мне. И прошу незамедлительно запросить послов Британиии и Франции о мерах, которые соблаговолят принять их правительства в этой ситуации. Идите, Борис Владимирович, ждя ваших сообщений.

Как только Штюрмер вышел из кабинета, в него заглянул дежурный офицер. Которого Михаил озадачил вызовом военного и морского министров.

«Интересно, что затребуют французы и британцы? Собственно говоря, проблема не Вене, как таковой, а в Германии. Дядюшка Вилли поддержал Франца-Иосифа и пошел на конфоронтацию с нами. Только из-за того, что Венский двор практически единственный союзник Берлина. Ибо Рим давно уже колеблется… Однако и Стамбул прислушивается к тевтонским словам. Провинции они потеряли давно и не будут конфликтовать из-за них ни с Австрией, ни с Во всяком случае, по информации разведки именно германские инструкторы приводят турецкую армию под европейский стиль. И переговоры о дороге Берлин-Багдад возобновились, — он прошелся по кабинету. — Итак, Вильгельм решительно на стороне Вены. Значит и турки и болгары, которые быстро предали его деда, не успев быть освобожденными от турок, мгновенно переметнулись под крыло германского орла, будут в противниках. Не очень сильные противники, но в добавок к немцам и австрийцам образуют неприятный довесок. И если есть надежда на нейтралитет болгар, не всю же совесть они потеряли… То турки еще помнят 1878 год. И воспользуются возможностью для реванша… Провинции… Сербы и черногорцы, при всем своем желании, не смогут противостоять даже австрийским войскам. Если же к ним подсоединятся турки, а то и болгары… Черт, как же все не вовремя. Две войны нам не потянуть. Значит надо решать проблему дипломатическим путем… Получается так. Надо будет потом уточнить у Редигера и Дубасова. Но не думаю, что они скажут что-то новое. Так что дипломатия, дипломатия и еще раз дипломатия. Пока не прибыли министры надо зайти к Симе. Поговорить, а еще предложить написать родственникам. Что-то непонятно, с чего вдруг Франц-Иосиф так разошелся…»

А ситуация действительно складывалась не очень хорошо. Основные силы флота и больше шестисот тысяч нижних чинов и офицеров армии, из которых около половины составляли мобилизованные солдаты, воевало с японцами. Военная промышленность и транспорт еле-еле справлялись со снабжением этой армады в столь отдаленных от европейской метрополии районах. И еще одна война могла стать просто катастрофой. Тем более война один на один сразу против двух не самых слабых на суше имперских армий.