Украина в огне. Как стремление США к гегемонии ведет к опасности третьей мировой войны

Украинский кризис и лихорадочная активность системы пропаганды Эдвард С. Херман и Дэвид Петерсон

С конца ноября 2013 года, когда только начались протесты на Майдане, или площади Независимости в столице Украины Киеве, до конца апреля 2014-го, в течение пяти месяцев, нам почти ежедневно напоминали, насколько глубоко остается запечатленной идеология холодной войны в западных столицах и их политической и интеллектуальной культуре. Идеологию холодной войны (или систему пропаганды холодной войны) лучше всего можно понять как дихотомию или бинарную систему: одна сторона «хорошая», другая — «дурная». Одна сторона действует, исходя из универсальных ценностей, другая — из узких своекорыстных интересов. Одна сторона помогает другим странам и народам выстраивать демократические институты и хорошее управление, поддерживает право на самоопределение, суверенитет и территориальную целостность всех стран — другая принципиально отвергает эти права и стремится к власти и территориальной экспансии.

Работа такой бинарной системы в полной мере была продемонстрирована в апреле 2014 года. Как основная и все еще независимая незападная держава, Россия, столкнувшаяся с вызовами и угрозами со стороны США и их приспешников в НАТО, поглотила часть соседней территории (Крым) и вывела ее минимальными усилиями из-под юрисдикции соседа (Украины), чье новое правительство, пришедшее к власти в результате переворота, стремится подстроиться под США и НАТО. Это совершенно неприемлемо для западного силового блока и вызывает угрозы с его стороны, взъерошенные перья и яростное негодование СМИ. Так что кризис на Украине усилился при непосредственном участии СМИ. Вот отсюда мы и начнем.

Искажение американскими СМИ украинского кризиса поистине феерично, оно достигает и, вероятно, превосходит их же действия в 50-летнюю эру холодной войны, причем понятие «объективности» похоронено под обвалом предвзятых мнений и словоизвержений, переписанной или вывернутой истории, использования выборочных свидетельств и двойных стандартов. Потрясающий пример такой предвзятости — статья Дэвида М. Хершенхорна на первой странице New York Times от 16 апреля 2014 года, повторившая все клише, какие только можно представить за период 30 лет, а то и больше. «Выпуски контролируемых государством московских СМИ, — заявляет Хершенхорн, — занимаются тем, что неистовствуют и гиперболизируют… искажения, преувеличения, теории заговора, возбужденная риторика и временами откровенная ложь о политическом кризисе на Украине, исходящие из высших эшелонов Кремля и отражаемые контролируемым государством российском телевидении, льются час за часом, день за днем, неделя за неделей». Он приходит к выводу, что «нет сомнений, новое украинское правительство и его западные союзники, в том числе и США, порой занимаются собственными искажениями». Но в сравнении с ними «телевизионные новости в России — просто водоворот, 24-часовой вихрь алармистских деклараций о западной агрессии, мрачных заявлений о подъеме фашизма и захватывающие дух сообщения о грозящей враждебности «нелегитимного» украинского правительства в Киеве…»[129]

Рассмотрим сардоническое упоминание Хершенхорном о «нелегитимном» украинском правительстве в Киеве. Но временное правительство на самом деле избрано не было, оно пришло к власти с помощью поддержанных Западом и все более насильственных уличных беспорядков. Следовательно, используя подходящие слова, чтобы обрисовать картину, оправдано сказать, что временное правительство «неизбранное», и даже зайти дальше и назвать его продуктом «переворота». Но по правилу двойных стандартов, или бинарности, подачи в СМИ New York Times с удовольствием называет неизбранное правительство и итог переворота просто «правительством в Киеве». Если бы это «правительство в Киеве» не понравилось Вашингтону, то Times было бы сложно признать это правительство даже вслед за свободными и честными выборами, как это было с Уго Чавесом и Николасом Мадуро в Венесуэле. Аналогично во время неудавшегося переворота в Венесуэле в 2002 году Times осудила «разрушительную демагогию и «предполагаемую диктатуру» Чавеса, при том, что приветствовала помазанника военных и весьма недолговечного преемника Педро Кармона[130]. Такая модель дихотомии глубоко укоренилась и широко применяется и Times, и в целом ведущими американскими СМИ.

Хершенхорн упоминает «захватывающие дух сообщения о неизбежной враждебности» этого «нелегитимного» правительства. Его использование риторики комично, если учесть, что другая статья в том же выпуске Times противоречит его сомнениям относительно «неизбежной враждебности». Вторая статья, написанная Эндрю Крамером и тоже появившаяся на первой странице, была озаглавлена «Украина направляет силы для подавления восстания на востоке»[131], так что даже только по заголовку неизбежная враждебность уже надвигается. Роберт Парри указывает, что «эксцентричное изложение» Хершенхорна к тому же не учитывает тот факт, что Андрий Парубий, глава украинского Совета национальной безопасности, сам писал в «Twitter», что «резервные подразделения Национальной гвардии, сформированные из числа добровольцев самообороны Майдана, этим утром уже отправились на фронт»[132]. Парри объясняет, что «Парубий говорил о неонацистских боевиках, которые обеспечили организованную силу, свергнувшую правительство Януковича и вынудили его бежать, спасая свою жизнь». Так что «русская пропаганда» Хершенхорна не только верна и, следовательно, не является пропагандой, но его утверждения в дополнение к сокрытию им роли добровольцев «самообороны Майдана» на востоке показывают, что его собственные утверждения представляют собой вопиющую пропаганду в пользу другой стороны. Times и ведущие американские СМИ в целом принижают роль крайне правых в уличных протестах и перевороте. Хершенхорн упоминает «зловещие заявления о подъеме фашизма» российского телевидения, снова пренебрежительно используя слово «зловещие», чтобы скрыть тот факт, что крайние неонацистские, антисемитские элементы были значимыми уличными бойцами во время протестов и даже получили важные посты в неизбранном временном правительстве. Парри добавляет, что Times изредка допускала проскальзывание неприятной правды. Она цитировала лидера «Правого сектора» Романа Коваля, объяснявшего решающую роль его организации в проведении переворота, направленного против Януковича. «Украинская февральская революция, — сказал господин Коваль, — никогда бы не свершилась без «Правого сектора» и других боевых групп», — пишет Times. Но как Парри указывает, «эта реальность — хотя о ней действительно сообщалось в New York Times (Эндрю Крамером и другими) — стала «русской пропагандой», по словам той же Times».

Как предполагается по тону и языку репортера Дэвида Хершенхорна, не существует никаких преград для нападок и клеветы на Россию и Владимира Путина. Путина, конечно же, демонизировали в официальных СМИ задолго до украинского кризиса, но сам кризис выпустил на волю обостренный поток оскорблений[133]. Только взглянув на редакционные странички New York Times в 2014 году, мы обнаружим, что Путин[134]:

«Твердая рука» (Томас Фридман, 3–2), «громила с обнаженной грудью» (Роджер Коен, 3-14), «злодей» (Николас Кристоф, 3–6), «неперестроившийся русский империалист» (Джон МакКейн, 3-15), обладает «недобрыми намерениями» и «планирует расширить свою империю» (Алексей Навальный, 3-20), «лидер государства-изгоя» (Ян Бремер, 3-17), «авторитарный правитель» (редакционная, 3-19), «хулиган» (редакционная, 4–5), который стремится к «Великой России» в своей «неистовой и крайне опасной силовой игре» (редакционная, 4-16) и «наслаждается, заявляя об американских заговорах» (редакционная, 3–5) — это только самое «вкусное» из потока оскорблений.

Контраст в отношении прессы к Бараку Обаме и Джону Керри просто разительный: за тот же период ни один комментарий редакции не использовал столь уничижительные термины для их описания. Их постоянно упоминали как «президент Обама» и «госсекретарь Джон Керри» без каких-либо сопутствующих определений. На самом деле лишь слегка унизительные термины, которые использовались, без сомнения, отражали раздражение из-за отсутствия сильных ответных действий США в марте и апреле, — два упоминания Морин Дауд о «слабости» Обамы, использование Николасом Кристофом слова «разочарование» и выражение Томасом Фридманом сожаления из-за отказа президента действовать. Плохой парень и хороший парень в Times точно такие же, как и в комиксах[135].

Такой язык используется повсюду в СМИ. Фарид Закария и Кристин Аманпур в CNN, например, демонстрируют такую же желчность в отношении Путина. Для Закарии Путин — «неоимпериалист» (3–2), «душитель» (3–9) и «в ужасе от демократического движения и жестко выступает против него» (3–2). Для Аманпур Путин — «Макиавелли» (3–3), «возможно, оторвался от реальности» (3–3), «занят восстановлением Советской империи» (3–3) и его «интервенции основаны на мифах и фальсификациях» (4-17).

Эти заявления в официальной американской прессе полностью выдержаны в пропагандистском ключе. До такого не докатывались даже комиксы, помещенные в New York Times и CNN.

В тирадах против России и параллельной вспомогательной выборке новостей принимается как должное, что действия России в Крыму — не оборонительные и ответные, а наступательная и неспровоцированная политика, которая по праву называется агрессивной, имперской и попыткой восстановить Советскую империю. Самое замечательное — это неспособность предоставить хоть что-то, кроме мимолетных ссылок на экспансию НАТО, и тот непреложный факт, что с момента падения Берлинской стены в ноябре 1989-го советский блок и Варшавский договор развалились, Советский Союз распался в конце 1991-го, присоединившаяся Социалистическая Федеративная Республика Югославия была демонтирована с 1991-го по 1995-й, блок НАТО разросся с 16 членов до 28 на сегодняшний день, в том числе включил 10 бывших членов Варшавского договора и три бывшие советские республики[136].

Поглощение НАТО этих бывших восточноевропейских сателлитов Советского Союза наряду с тремя государствами Балтии и размещение перехватчиков ПРО и радарных систем в Польше и Чешской Республике, соответственно, было сделано в нарушение устного, но ясного обещания, данного бывшему советскому премьеру Михаилу Горбачеву последовательно высшими лицами США и Германии в начале 1990-х, — «не будет никакого расширения юрисдикции НАТО или сил НАТО ни на дюйм на восток», говоря словами госсекретаря Джеймса Бейкера[137]. Но как отметила Мэри Саротте, «Горбачев сделал кое-что неумное — а именно выполнил как минимум свою часть соглашения (т. е. вывел 250-тысячный контингент советских войск из Восточной Германии и признал воссоединение Восточной и Западной Германий), не получив письменных гарантий, что другая сторона выполнит свою (т. е. не будет экспансии НАТО). Он этого не сделал, и к концу февраля стало очевидно, что он никогда этих гарантий не получит»[138]. То соглашение было вскоре Западом нарушено, а поощрение и поддержка Западом путчистского режима на Украине в 2014 году представляет еще более острую угрозу безопасности России.

Хотя это абсолютно значимый контекст действий России, упомянуто об этом было лишь дважды на страницах New York Times с января по апрель 2014-го и лишь раз автором Times[139]. На самом деле Путин об этом упоминает часто. После перечисления 18 марта 2014 года в обращении к парламенту России целого перечня недовольств действиями США/НАТО, включая войны против Федеративной Республики Югославии (1999), Афганистана (2001), Ирака (2003) и Ливии (2011), «цветных революций» в бывших советских республиках[140], «расширения НАТО на восток, как и размещения военной инфраструктуры на наших границах», «размещения систем ПРО» (верно понимаемых как наступательные системы вооружений), а теперь еще и экономических санкций, Путин пояснил:

…все имеет свои пределы. И в случае с Украиной наши западные партнеры перешли черту… Они же прекрасно знали, что и на Украине, и в Крыму живут миллионы русских людей. Насколько нужно потерять политическое чутье и чувство меры, чтобы не предвидеть всех последствий своих действий. Россия оказалась на рубеже, от которого не могла уже отступить. Если до упора сжимать пружину, она когда-нибудь с силой разожмется. Надо помнить об этом всегда[141].

Многие западные аналитики понимают положение дел. В США Джек Мэтлок, посол США в Советском Союзе в 1987–1991 годах и автор книги «Рейган и Горбачев: Как закончилась холодная война» (Reagan and Gorbachev: How the Cold War Ended) [142] писал в Washington Post, что с момента избрания Путина на пост президента в 2000 году Россия получала от США «дипломатические эквиваленты пинков в пах: дальнейшее расширение НАТО на Балтике и на Балканах, планы американских баз, выход из договора по ПРО, вторжение в Ирак без одобрения Совета Безопасности ООН, открытое участие в «цветных революциях» на Украине, в Грузии и Киргизии, а затем зондирование одной из самых жестких красных линий любого российского руководителя — разговоры о приеме Грузии и Украины в НАТО»[143].

Джон Мершеймер, политолог Чикагского университета и автор нескольких значимых книг по внешним отношениям, писал в колонке мнений «Неверное понимание Украины», где утверждал, что «поведение мистера Путина мотивировано теми же геополитическими соображениями, которые влияют на все великие державы, в том числе и США… стержень нынешнего кризиса — расширение НАТО и ориентация Вашингтона на то, чтобы вывести Украину с орбиты Москвы и интегрировать в Запад… США, которые неспособны оставить позади холодную войну, считают Россию потенциальной угрозой с начала 1990-х и игнорируют протесты против расширения НАТО и возражения против планов Америки выстроить в Восточной Европе систему ПРО… Можно было бы ожидать, что американские политические деятели поймут обеспокоенность России относительно присоединения ее к враждебному альянсу. Мнение мистера Путина вполне понимаемо»[144]. Но послание Мершеймера оказалось слишком решительным для редакторов New York Times: хотя мнение было опубликовано в выпуске 14 марта International New York Times, оно так и не появилось в печатном американском варианте.

Стивен Коэн, известный научный авторитет по России, тоже подчеркивал важность расширения НАТО и угрозу национальной безопасности России, причем поддержанный Западом путчистский режим на Украине послужил последней соломинкой, вынудившей к тому ответу, что был придуман Путиным. В самом начале украинского кризиса Коэн направил в New York Times письмо в ответ на редакционную статью «Холодной войне надо положить конец»[145], в которой Украине советовали сопротивляться российскому «запугиванию» и следовать предложениям ЕС. В дополнение к убедительным доводам, что именно НАТО было агрессором и что России угрожали более, чем угрожала она, Коэн отметил обращение редакции к двойным стандартам холодной войны: «использование Европой торговых рычагов… конструктивно и оправдано», но когда Путин использует туже самую «морковку» — финансовые кредиты, скидки на поставки энергоносителей, доступ к рынкам, чтобы убедить Украину присоединиться к недавно созданному Евразийскому таможенному союзу, это «попытки использовать дубинку». Но письмо Коэна в Times было отвергнуто[146]. Склонность к предубеждению осталась неизменной.

Барак Обама в речи 26 марта в Брюсселе плавно проскользнул мимо всей этой истории. «С конца холодной войны, — сказал он, — мы работали с Россией при сменяющихся администрациях, чтобы выстроить связи в культуре, коммерции и международном сообществе»[147]. И это все. Обама не упомянул ни об экспансии НАТО, ни об угрозе, которую это представляет для России.

В обращении к парламенту России восемью днями ранее Путин упомянул «косовский прецедент — прецедент, который наши западные партнеры создали сами, что называется, своими собственными руками, в ситуации, абсолютно аналогичной крымской, признали отделение Косово от Сербии легитимным, доказывая всем, что никакого разрешения центральных властей страны для одностороннего объявления независимости не требуется… Это даже уже не двойные стандарты. Это какой-то удивительный, примитивный и прямолинейный цинизм. Нельзя же все так грубо подверстывать под свои интересы, один и тот же предмет сегодня называть белым, а завтра — черным»[148].

Ответ Обамы Путину по Косову был смехотворен. «НАТО вмешалось лишь после того, как с народом Косова многие годы систематически жестоко обходились и убивали, — объяснил он. — И Косово вышло из состава Сербии после референдума, организованного не вне рамок международных законов, а в тесном сотрудничестве с ООН и соседями Косова. Ничто из этого и близко не напоминает произошедшее в Крыму»[149].

На деле в 1999 году НАТО провело агрессивную войну против Югославии (т. е. Сербии и Черногории) длительностью два с половиной месяца с целью военной интервенции провинции Косово и отторжения Косова от ФРЮ, таким образом, закончив демонтаж того, что еще оставалось от бывшей Югославии. Вопреки словам Обамы, никакого референдума об отделении Косова от ФРЮ никогда не проводилось.

Обама еще не упомянул о постоянных военных учениях НАТО вблизи российской границы и постоянном вооружении этих соседних стран, что Путин считает враждебным поведением и «строительством империи», а Обама игнорирует как «основанное на мифологии и фальсификациях». Никакой подобной критики нашего лидера в официальных СМИ не найти. Как ранее отмечалось, почти исключительно критика Обамы состоит в том, что он «слаб» во внешней политике и что его ответ на продвижение России — а фактически нигде не допускается, что Россия отвечает на продвижение США и НАТО, — недостаточно убедителен.

Как официальные СМИ находят невозможным считать действия США и НАТО по окружению России угрозой, которая направляет российскую политику в украинском кризисе, так же СМИ преуменьшают западное вмешательство на Украине и преувеличивают и искажают действия России. Запад изображают как всего лишь поддерживающий демократическое движение, пытающееся сместить коррумпированное руководство. То, что свергнутый президент Украины Виктор Янукович, избранный в 2010 году, был смещен в результате переворота на волне насилия, по большей части остается вне поля зрения. Слово «неизбранное» редко прилагается к временным правителям в Киеве, а слово «переворот» используется почти исключительно в цитатах российских источников. Слово «переворот» появилось в сумме 40 раз в New York Times между 1 ноября 2013-го и 31 марта 2014-го при характеристике свержения Януковича. Но при этом всегда использовались цитаты заявлений Путина и его лагеря (23), Януковича (10) и еще семи человек (4 — российских граждан, 2 — русскоговорящих украинцев и 1 в письме в Times, опубликованном 11 декабря). Существенно, что ни разу в марте репортером Times, автором статьи-мнения или в редакционной статье события 21–22 февраля не характеризовались как «переворот» или «путч»[150]. Свержение Януковича для местных СМИ было неожиданным успехом, а не «переворотом».

Янукович попал в большую немилость, когда 22 ноября 2013 года его правительство отказалось от предложения Европейского союза о большем сотрудничестве, которое включало также условия МВФ, которые правительство нашло слишком тяжелыми, чтобы на них согласиться; вскоре после этого его правительство приняло контрпредложение России. Оппозиционные партии сразу же начали готовить протесты в Киеве, как и в других западных городах. Из тюрьмы Юлия Тимошенко выпустила обращение, советуя украинцам «реагировать на это так, словно это — государственный переворот». Через 48 часов палаточный городок уже напоминал «оранжевую революцию» 2004 года на площади Независимости, а госсекретарь США Джон Керри отменил визит в Киев, который планировался в декабре[151].

Соглашение с Россией давало Украине большие финансовые достижения и льготные цены на газ, но не запрещало ей вести переговоры и заключать дополнительные соглашения с ЕС. Отвергнутое предложение ЕС не только было финансово менее щедрым, оно препятствовало любой возможности Украины заключать дополнительные соглашения с Россией и потребовало бы от Украины военного присоединения к НАТО. Эта односторонняя исключительность и военное соглашение официальными СМИ были проигнорированы.

Ровно так же был проигнорирован и тот факт, что за день до свержения Януковича 22 февраля 2014 он подписал соглашение с тремя ведущими лидерами оппозиции (Виталием Кличко, Олегом Тягнибоком и Арсением Яценюком) — и министры иностранных дел Германии, Франции и Польши этот договор поддержали — с требованием восстановления Конституции 2004 года в течение 48 часов, президентских выборов не позже декабря 2014 года, расследования насилия на площади Независимости «при совместном мониторинге властей, оппозиции и Совета Европы» и различных мер по снижению напряженности, в том числе и передаче «нелегального оружия» Министерству внутренних дел[152]. Соглашение было подписано через день после самого интенсивного уличного насилия, которое Киев когда-либо видел: в тот день был убит по крайней мер 51 протестующий. Смерти на улицах были преподнесены СМИ США как результат усиления правительственных репрессий.

Эти убийства помогли дискредитировать правительство и подготовить фон для голосования украинским парламентом 22 февраля за «снятие Виктора Януковича с поста президента», назначения более ранних выборов президента на 25 мая и установления временного правительства, быстро признанного США их близкими союзниками.

Синхронизация нарастания уличного насилия и пика убийств снайперами протестующих в период 18–20 февраля — за ними последовало спонсируемое соглашение с ЕС, которое могло разрядить напряженность протестов и дать возможность медленной передачи власти, но с непредсказуемыми последствиями, — дает основания полагать, что рост насилия мог быть намеренным, чтобы такой передачи власти не состоялось и чтобы привести к власти новое правительство, более созвучное интересам США. Именно синхронность событий придает огромное значение перехваченному телефонному разговору между помощником госсекретаря по европейским и евразийским делам Викторией Нуланд и Джеффри Пайеттом, послом США на Украине, несколькими неделями ранее. 6 февраля 2014 года кто-то выложил на YouTube аудиозапись их разговора под названием «Марионетки Майдана»[153]. Никто так и не поставил под сомнение аутентичность записи. В ней раскрывается, как Нуланд говорит Пайетту, какую именно украинскую политическую фигуру США желали видеть в новом правительстве («Яц — вот тот парень», — говорит она, пользуясь кличкой Арсения Яценюка, словно он — один из ее любимцев) и какую не желали («Клича и Тягнибока там не надо»).

Позже она подняла «еще одну проблему» с Пайеттом. Нуланд сказала ему, что говорила с Джеффри Фелтманом, ветераном американской дипломатической службы и в 2012 году помощником Генерального секретаря по политическим вопросам в ООН. «Фельтман теперь достучался и до Роберта Серри, и до Пан Ги Муна, они согласились, что Серри может приехать в понедельник или во вторник, — говорит она. — Это было бы здорово… помочь собрать это все воедино и заставить ООН помочь в этом, и, знаешь, f..k the EU». Пайетт восторженно отреагировал на такую американскую стратегию обхода ЕС и срыва договоренностей и добавил, что «мы хотим попытаться заполучить кого-нибудь с международной известностью, чтобы он прибыл сюда и помог поспособствовать этому делу». Как подвел в итоге Стивен Коэн важность обмена репликами Нуланд и Пайетта: «Любые сомнения в настоящих намерениях администрации Обамы на Украине должны развеяться из-за недавно раскрытых записанных разговоров между высшим чиновником Госдепартамента Викторией Нуланд и послом в Киеве. Предсказуемо, что СМИ сфокусировали внимание на источниках “утечки” и вербальном “промахе” Нуланд — “f..k the EU”. Но суть разоблачений в том, что чиновники США высшего уровня замышляли “содействие” новому антирос-сийскому украинскому правительству путем свержения или нейтрализации ее демократически избранного президента — то есть путем проведения переворота»[154].

В последовавшие за размещением на YouTube этого четырехминутного телефонного разговора дни New York Times дала серию из шести статей, чтобы охватить понимание американской политики на Украине, и еще три раза упомянула этот ролик[155]. Ни одна из статей не выразила негодования по поводу неуклюжего вмешательства США в дела суверенного государства, и, конечно же, ни в одной статье не было оценки обмена репликами Нуланд и Пайетта как планирования переворота или поддержки человека, который в итоге стал премьер-министром временного правительства.

Результатом насилия и переворота стало создание правительства, отличного от того разделения властей, которое пытались в феврале получить члены ЕС, но враждебного к России и совершенно карманного для НАТО. Премьер-министром временного правительства оказался «Яц» — Арсений Яценюк, человек, который набрал 6,96 % в первом туре голосования на президентских выборах 2010 года[156]. Вскоре после этого Яценюка приветствовали в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, а затем и в Белом доме в Вашингтоне.

Также замечателен в этом контексте перехваченный телефонный разговор между министром иностранных дел Эстонии Урмасом Паэтом и главой внешней политики и политики безопасности ЕС Кэтрин Эштон. Как и с разговором Нуланд-Пайетт, кто-то разместил аудиозапись их диалога на YouTube. С ошеломительной откровенностью Паэт сказал Эштон про «Ольгу» (относится к Ольге Богомолец, терапевту, лечившей протестующих, в которых стреляли снайперы на пике насилия 18–20 февраля, и вошедшей после переворота во временное правительство): «Что весьма беспокоит, та же самая Ольга сказала, что все доказательства говорят о том, что убитые снайперами люди были с обеих сторон — и среди полицейских, и среди людей на улице, — одни и те же снайперы убивали людей по обе стороны… Она показала мне фото, она говорила это как врач, она может утверждать, что там один почерк, тот же тип пуль; и действительно беспокоит, что теперь новая коалиция — они не хотят расследовать, что же именно произошло. Так что существует все более ясное понимание, что за спинами снайперов был не Янукович, а кто-то из новой коалиции»[157].

На момент написания этой статьи в конце апреля 2014 года New York Times не упомянула разговор Паэта-Эштон ни единого раза. На самом деле по данным исследований NewsBank об этом разговоре в США сообщили всего 28 раз[158]. Мы считаем это великолепным примером не только замалчивания важных разоблачений (истинность которых, конечно же, требует проверки), но прямого сокрытия тревожащей истории, которую просто нельзя примирить с доминирующей западной интерпретацией событий на Украине и которую можно лишь замолчать. New York Times и официальные американские СМИ дошли до того, что их информация вызывает сомнения.

Хотя среди протестующих против Януковича было значительное количество фракций правого крыла («Свобода», «Правый сектор», «Конгресс украинских националистов»), которые использовали тактику насилия и, возможно, несут ответственность за большую часть убийств на Майдане, к ним ведущие СМИ США относились как к простым «протестующим» против правительства и Януковича, а их возможные связи и поддержка США и связанных с США политических и военных сил, которым их действия способствовали, были, по сути, проигнорированы. И наоборот, протестующие на востоке Украины после переворота постоянно представлялись «пророссийскими ополченцами», «пророссийскими гражданскими бандами», «пророссийским мятежом», «пророссийскими сепаратистами», «пророссийскими раскольниками» и даже «пророссийскими боевиками», «пророссийскими экстремистами» и «пророссийскими террористами».

Вскоре после того, как примерно 1 марта страны НАТО начали обвинять Россию во вторжении на Украину, одной из общепринятых фраз, используемых западными СМИ для описания тех украинцев, в частности, в восточных областях, которые были против переворота 22 февраля, стала «пророс-сийский повстанец» или во множественном числе «повстанцы». «Вооруженные пророссийские повстанцы сегодня штурмовали правительственные здания в украинском Крыму, а президент России Владимир Путин поднял боевые истребители по боевой тревоге», — так начиналось сообщение от 27 февраля в London Evening Standard[159]. «Группы пророссийских активистов, якобы невооруженные, но демонстрирующие явно военное чувство дисциплины, поддерживали ополчение при размещении», — сообщало агентство France Press на следующий день[160]. Исследование базы данных Factiva по комбинациям «передачи» и «газеты: все категории за период 21 ноября 2013-го до 23 апреля 2014-го (даты, когда мы проводили наше исследование) нашли в сумме 1848 упоминаний, в которые вошли описания этих протестующих как «пророссийских ополченцев»[161].

Подобно «террористу» или «экстремисту» термин «ополченец» несет пренебрежительное значение, и существует большая разница между названиями «протестующий» и «ополченец». Как получилось, что одни и те же СМИ в апреле описывали восточноукраинских протестующих как «пророссийских ополченцев» (и тому подобное), а таких же протестующих в западной части страны, пока правительство Януковича еще было у власти, — иначе? Таблица (приведенная ниже) дает такие результаты.

Отношение СМИ к протестующим против Януковича[162]

Таблица демонстрирует, что хотя обширный ряд новостных СМИ на самом деле относился к протестующим на Майдане, как к протестующим, то есть к людям, которые обладают организацией и большим количеством причин выйти на улицу (конечно, их количество превосходит те семь групп, что мы перечислили в первой колонке), те же самые СМИ редко называли протестующих на Майдане «повстанцами», а не протестующими. На самом деле таблица демонстрирует, что СМИ характеризовали людей, захвативших улицы в Киеве и на западе Украины, когда у власти было правительство Януковича, как «протестующих» приблизительно в 94 раза чаще, чем как «повстанцев». И наоборот, как уже отмечалось, протестующих на Восточной Украине после свержения Януковича характеризовали как «пророссийских повстанцев» в 1848 случаях за период чуть менее двух месяцев с 22 февраля до 23 апреля. Таким образом, СМИ представляли протестующих в Киеве и на западе подавляющим образом в положительном свете, а протестующих на востоке — в отрицательном. Еще раз подчеркнем, причина — не в различной природе протестующих, так проявилась предвзятость самих СМИ и их решимость соответствовать доминирующей на Западе интерпретации украинских событий.

Но еще хуже были постоянные ссылки при освещении в СМИ восточных протестующих на их связи с Россией, с обвинениями в том, что ими управляют или манипулируют российские власти. В речи 26 марта в Брюсселе Обама сказал: «Это не Америка наполнила Майдан протестующими — это были украинцы»[163]. Сравним, в выступлении 13 апреля 2014 года перед Советом Безопасности ООН посол США Саманта Пауэр сказала, что на Восточной Украине «нестабильность расписана и срежиссирована Россией»[164]. Тремя днями позже Пауэр продолжала гнуть свою линию.

Регион, — сказала она о Восточной Украине, — был трансформирован буквально за одну ночь от состояния относительного спокойствия до подготовленных волнений. За прошедшие несколько дней до зубов вооруженные пророссийские сепаратисты захватили городские администрации, полицейские участки и другие правительственные здания в 11 городах Донецкой области… Очевидно, что эти действия не были рядом спонтанных событий или родившимися изнутри, но скорее хорошо организованной кампанией саботажа украинского государства. И существуют весомые свидетельства вмешательства со стороны России, ее территориальной экспансии, ее собственного милитаризма, попытки изменить положение дел. Что ж, это не сработает[165].

Конечно, никто не сказал, что Америка «наполнила Майдан протестующими». Однако серьезные аналитики вне ведущих СМИ узнали знакомую модель и отметили сходство с более ранними «цветными революциями» в таких странах, как Югославия (2000), Грузия (2003), Украина (2004), Ливан (2005) и Иран (2009), хотя эти усилия оказались безуспешными, и предположили, что США и ЕС довольно сильно воодушевляли протестующих и передавали им различные виды помощи. В конце концов, именно Виктория Нуланд из Госдепартамента напомнила форуму о спонсировании Фондом США-Украина в Вашингтоне 13 декабря 2013 года: «С момента независимости Украины в 1991… мы инвестировали более пяти миллиардов долларов в помощь Украине… Сегодня среди высших сановников украинского правительства, в бизнес-сообществе, как и среди оппозиции, в гражданском и религиозном сообществе есть люди, которые верят в демократическое, европейское будущее своей страны. И они упорно работают, чтобы подтолкнуть своего президента и свою страну в правильном направлении»[166].

Но все эти вопросы остались вне орбиты дискурса влиятельных СМИ, которые к апрелю 2014 года превзошли собственные достижения и потеряли связь с реальностью. И как и со случаем с перехваченным телефонным разговором Паэта-Эштон о личностях снайперов на Майдане, New York Times так и не сообщила о признании Нуланд о том, что США «вложили более пяти миллиардов долларов» в получение желаемого результата на Украине, хотя она сделала это признание в Вашингтоне и публично, когда еще шли протесты на Майдане[167]. Во время написания этой статьи все выглядело так, словно буквально за выходные 21–23 февраля в плененных западных мозгах произошло резкое переключение из положения «включено», в котором протестующие на Майдане представлялись приверженцами демократии и творцами истории, в положение «выключено», при котором протестующие на востоке Украины представлялись отнюдь не приверженцами демократии и творцами истории, а просто марионетками и приспешниками Путина. Такова была тенденция, которая не демонстрирует никаких признаков ослабления.

Политический и медийный истеблишмент США выражал и шок, и недовольство из-за двух связанных событий в тогда еще украинской Автономной Республике Крым в течение первого месяца после переворота. Во-первых, члены правящих кругов заработали апоплексический удар из-за того, что Джон Керри назвал российским якобы «вторжением и оккупацией украинской территории» в последние дни февраля 2014-го, а Барак Обама — «явным нарушением» «международных законов»[168]. И второе — позже, 17 марта, из-за присоединения Россией Крыма после референдума, проведенного накануне, на котором избирателям был задан вопрос, поддерживают ли они «переход Крыма в состав Российской Федерации» или «восстановление конституции Крыма 1992 года и его нахождение в составе Украины»? При явке 83,1 % имеющих право голоса в Крыму 96,77 % из них проголосовали за первый вариант[169].

Но использование слов «агрессия» и «нарушение международных законов» в характеристике этих событий осложнялось еще и тем фактом, что Россия своими воинскими контингентами в конце февраля 2014 года давно и масштабно присутствовала в Крыму (т. е. на украинской территории), в том числе и в морском порту Севастополь на Черном море, равно как на базах армии и ВВС с персоналом численностью 22 тысячи человек. Так что в этом смысле Россия уже была в Крыму, и была она там с XVIII века, а что изменилось, так это не факт российского военного присутствия, а политическая диспозиция в отношении российского военного присутствия среди участников режима путчистов в Киеве и Вашингтоне. Более того, присоединение 17 марта произошло с минимальным насилием и без каких-либо свидетельств принуждения участников, даже при том, что события развивались стремительно и ситуация была весьма неопределенной. Возможно, самое важное состоит в том, что референдум выглядел похожим на идеи «самоопределения» и «исправления отделения». Так, в совещательном мнении 2010 года о случае с Косово Международный суд отметил, что «во второй половине XX века международные законы о самоопределении развивались таким образом, чтобы создать право на независимость для народов не самоуправляемых территорий и народов, подверженных иностранному покорению, доминированию и эксплуатации»[170]. Хотя и непризнанная большинством государств мира, российская аннексия Крыма могла стать предупреждением попыток режима переворота и полувоенных формирований с западной Украины снова захватить Крым силой. Но американский политический и медийный истеблишмент не мог обсуждать ничего этого. «Российская агрессия» — так звучал заголовок редакционной статьи в New York Times о событиях конца февраля. Джон Керри прошелся по этому поводу в утреннем новостном шоу в воскресенье. «Это невероятный акт агрессии», — сказал Керри на передаче CBS «Лицом к народу. — Это просто ошеломляющий, преднамеренный выбор президента Путина вторгнуться в другую страну. Россия нарушает суверенитет Украины. Россия — нарушитель своих международных обязательств. Россия — нарушитель своих обязательств по Хартии ООН, по Хельсинкскому договору. Это же нарушения обязательств по договору 1994 года в Будапеште. Вы не можете вот так запросто в XXI веке вести себя, как в веке XIX, вторгаясь в другую страну под совершенно надуманным предлогом»[171].

Times так была захвачена идеей «агрессии» России или Путина на Украине, что между 3 марта и 15 апреля опубликовала 22 различные статьи, в которых сотрудники Times (собственные или приглашенные) обвиняли Россию в «агрессии»[172]. Такое количество за период в шесть недель выглядит еще более выдающимся в сравнении с тем, как Times управилась с агрессией США против Ирака в 2003-м. Тогда за весь период в 52 недели 2003 года она опубликовала лишь три статьи, в которых сотрудники пользовались словом «агрессия» в отношении США[173]. И то эти три статьи были поставлены мимоходом и даже отдаленно были несравнимы с заголовком «российская агрессия»[174].

New York Times также отметила в четырех редакционных статьях и трех статьях-мнениях, что действия России в Крыму были «нарушением международных законов»[175]. Возможно, им не хотелось использовать фразу более расточительно, учитывая, что нарушения международных законов со стороны США (и Израиля) стали стандартной процедурой. Контраст с тем, как СМИ обращались с вторжением США в Ирак в 2003 году, просто разителен. В том случае, как писали Говард Фриел и Ричард Фалк, ни «Хартия ООН», ни «международные законы» вообще не упоминались ни разу в 70 редакционных статьях, которые New York Times опубликовала по Ираку с 11 сентября 2001 и до 21 марта 2003 — «до сих пор не упомянуты международные законы по отношению к вторжению или оккупации после 21 марта». Они продолжают: «Таким образом, ведущие голоса редакций в США просто уклоняются от рассмотрения в печатных изданиях вопроса, нарушало ли военное вторжение США и оккупация ими другой страны международные законы»[176]. Но зато никаких колебаний в случае с действиями России в Крыму.

Одно важное отличие между Ираком и Крымом состоит в том, что на момент написания статьи не было или было всего несколько случаев смерти из-за действий России в Крыму, а вот агрессия США и оккупация Ирака привели к сотням тысяч смертей, если не больше. Так что «международное сообщество» должно было отреагировать на войну США в Ираке и ввести серьезные наказания для ответственных сторон. Но, конечно же, этого не случилось, и в случае Ирака немного времени потребовалось ООН и западным странам, чтобы начать помогать агрессору в умиротворении жертвы[177].

На самом деле если война США в Ираке была «делом выбора» и в итоге повсюду было признано, что основывалась она на большой лжи («оружие массового поражения»), российская интервенция в Крым основывалась на серьезной угрозе национальной безопасности России и была оборонительной и фактически навязанной России. Она была ответом на дальнейшие шаги возглавляемого США блока НАТО по окружению России, в число которых входило подчинение США основного государства у российской границы. Политика подчинения стала настоящим актом агрессии, а действия России в Крыму — ответом и препятствием для военных последствий, которые могла вызвать бездеятельность России. Естественно, такой ход рассуждений остается немыслимым — он за пределами возможных дебатов внутри политического и медийного истеблишмента США.

Статья Дэвида М. Хершенхорна на первой странице The New York Times упоминает еще и доклад, обнародованный комиссаром по правам человека ООН, в котором, по его словам, говорится, что «угрозы этническим русским на Восточной Украине, о которых постоянно говорят российские официальные лица и российские новостные СМИ как о потенциальной основной причине российских военных действий, были преувеличены…»[178] Он использовал этот, вероятно, объективный доклад ООН, чтобы подкрепить свое мнение о России как источнике глобальной дезинформации об Украине, в противоположность западным правительствам и СМИ, которые в смысле точности и надежности, по-видимому, намного лучше. В самом деле, после обнародования этого доклада Саманта Пауэр расхваливала «независимое и беспристрастное сообщение» и добавила, что «после многих недель российской дезинформации и пропаганды доклад дает нам шанс сконцентрироваться на фактах»[179].

Когда комиссар по правам человека ООН Нави Пилай обнародовала этот доклад 15 апреля на основе данных Мониторинговой миссии по правам человека, направленной на Украину месяцем ранее, она заявила, что «необходимо установить факты на местах, чтобы помочь снизить риск резко различающихся сюжетов, используемых в политических целях. Людям необходима надежная точка зрения, чтобы противопоставить широко распространяемой дезинформации и речам, которые нацелены на разжигание национальной, религиозной или расовой ненависти»[180].

Однако доклад 15 апреля ничего подобного не дал. Ошеломляюще предвзятый документ, он придерживался доминирующей на Западе интерпретации событий на Украине и представлял собой классический пример двойных стандартов. Так, хотя в нем референдум 18 марта в Крыму представлен как «не имеющий юридической силы»[181] (параграф 6) и источник нарушений прав человека (параграф 83), о перевороте в Киеве 21–22 февраля ничего подобного не сказано, временное правительство представлено свершившимся фактом, а не нарушением прав миллионов украинцев, которые не признали ни переворот, ни созданное после него временное правительство. В докладе осуждается присутствие «полувоенных групп и так называемых групп самообороны, равно как и солдат без знаков различия» в Крыму (параграфы 6,86,98), но подобный вопрос никогда не поднимался в связи с протестами на Майдане или вооруженными полувоенными формированиями, как известно, действовавшими в западных областях. Хотя никогда не упоминалось о необходимости разоружить подобные группировки на западе, в Крыму, напротив, «власти… должны немедленно разоружить и распустить все полувоенные формирования, действующие вне рамок закона…» (параграф 98).

В докладе осуждаются акты насилия, совершенные правительством Януковича против протестующих на Майдане (параграф 2, 53–61) и порицаются акты насилия, произошедшие в связи с Крымским референдумом и отделение (параграф 80–92), но никак не осуждаются акты насилия, совершенные протестующими на Майдане, в том числе «Правым сектором», а обвинения в смертях от рук снайперов 18–20 февраля возлагаются только на силовые структуры Януковича. Хотя в качестве источника для доклада фигурировали 120 смертей, имевших место на Майдане во время протестов, по данным временного министра здравоохранения Олега Музия (параграф 57), имя Ольги Богомолец не упоминается (см. раздел 4 выше). И хотя высказываются сожаления относительно «обвинений, в соответствии с которыми людей сажали в автобусы и оплачивали участие в протестах и проведение их по определенному сценарию» в Крыму (параграф 68), ничего подобного не сказано о протестах на Майдане, хотя многие из протестующих приехали в Киев со всех западных областей, а некоторые и из других стран.

В докладе подчеркивается, что властям Крыма необходимо защищать права татарского меньшинства (параграф 88–89), но вот необходимость для временного правительства защищать значительные русскоязычное и еврейское меньшинства на всей Украине не упомянута. Удивительно, что в докладе даже преуменьшены опасения этнических русских относительно их места после переворота на Украине. В, вероятно, самом наименее цитируемом абзаце доклада мы читаем, что нападения на этнических русских «не были ни систематическими, ни широко распространенными» (параграф 89). В результате таких «находок» оказывается, что протесты против временного правительства, охватившие города на востоке страны, должны быть итогом пророссийской пропагандистской кампании и, следовательно, противозаконны. Невозможно более полно представить доминирующий на Западе сюжет.

В докладе также скрывается угроза, которую представляют собой хорошо известные экстремистские группы (параграф 73–76), а верность «Правого сектора» «принципам, установленным лидером украинских националистов (времен Второй мировой) Степаном Бандерой» просто опущена (параграф 73). Сама такая угроза преуменьшена, в докладе делается вывод, что «по всем свидетельствам, которые услышаны делегацией Комиссии по правам человека ООН, страх перед «Правым сектором» непропорционален…» (параграф 73). И так далее, и так далее, в докладе представлены все возможные двойные стандарты.

Мало известно, но это стоит отметить, что в докладе утверждается — два «визита представителей высокого уровня ООН» на Украину в феврале и марте были предприняты помощником Генерального секретаря по политическим вопросам Джеффри Фелтманом и Робертом Серри, старшим советников Генерального секретаря (параграф 28). Поскольку эти два имени были упомянуты Викторией Нуланд в телефонном разговоре с Джеффри Пайеттом в контексте стратегии Госдепартамента поиска средств в ООН для того, чтобы обойти ЕС на Украине (и «fuck the EU»), мы считаем важным, что они оба оказались ключевыми игроками в той тенденциозной Мониторинговой миссии Комиссии по правам человека ООН на Украине (см. раздел 4).

К моменту написания этой статьи политический и медийный истеблишмент США уже пять месяцев занимается пропагандой, сконцентрированной на украинском кризисе, который возбудил столько гнева и опасений в отношении России, что его мирное разрешение кажется маловероятным. Когда представители высокого уровня США, ЕС, России и временного правительства Украины достигли соглашения 17 апреля в Женеве, в кратком документе (234 слова) перечислялись «первоначальные конкретные шаги по деэскалации напряженности и восстановлению безопасности для всех граждан», но помимо «приверженности поддержке» Специальной мониторинговой миссии ООН со стороны США, ЕС и России ответственность за все остальные меры была возложена на Украину, в частности, разоружение «незаконных вооруженных групп». Никакая ответственность не была возложена на Россию, США или ЕС[182]. Но все же в течение первых семи дней после подписания соглашения Россия была выделена и подвергнута постоянному раздражению со стороны западных лидеров и СМИ из-за невыполнения «предполагаемых» обязательств. Кульминацией стало 24 апреля, когда госсекретарь Джон Керри предпринял атаку на правительство России и его «пропагандистский рупор, государственное телевидение RT», обвинив правительство России в том, что оно занимается «отвлечением внимания, обманом и дестабилизацией», и втом, что RT «предпринимает усилия по пропаганде и переносу внимания на конкретные события на Украине». Перечислив целый список мнимых российских ошибок на Восточной Украине, итог Керри подвел словами Верховного главнокомандующего НАТО Ричарда Бридлава: «То, что происходит на Восточной Украине, — это военная операция, хорошо спланированная и организованная, и мы считаем, что проводилась она со стороны России». Керри завершил свою речь угрозой: «Президент Путин и Россия стоят перед выбором. Если Россия выбирает путь деэскалации, международное сообщество — все мы — будем приветствовать это. Если нет, мир гарантирует, что цена для России будет только расти»[183].

Этот пик конца апреля в антироссийской пропаганде и угрозах США и НАТО сопровождался таким устойчивым потоком оскорблений и демонизации России, что все гадкое, что можно сказать о России, и любое оскорбление России получили прекрасный шанс на обоснование. Более того, «рупор пропаганды» New York Times и ее собратья могут превзойти и RT, и все, что смогут создать русские. Их оскорбления в адрес российского «задиры» заставляют RT в сравнении выглядеть весьма скромным. Они подают проблемы в точном соответствии с партийной линией, проложенной Керри, Бридлавом, Обамой и Самантой Пауэр.

Прекрасной иллюстрацией служит тот факт, что если предположение о направляемых Россией протестах на востоке Украины повторяется постоянным «огневым валом» из уст Керри, Бридлава и New York Times, то роль США в руководстве временным правительством скрывается. Так, Дэвид М. Хершенхорн из Times подверг осмеянию «теории заговора» премьер-министра России Дмитрия Медведева, что относилось к посту Медведева в Facebook, где упоминались «тайные поездки директора ЦРУ» Джона Бреннана в Киев на выходные 12–13 апреля[184], но сама Times не сообщала об этом визите до 15 апреля, когда признала, что «Белый дом подтвердил, что Джон Бреннан… в выходные посетил Киев», добавив, что его визит «предоставил Кремлю пропагандистское оружие», а совсем не то, что визит Бреннана был значительным и проблемным сам по себе[185]. Можно делать ставку, что тайный визит главы российской разведывательной службы в Донецк или Харьков на Восточной Украине для Times был бы очень даже заслуживающим внимания. Но «свободная пресса», Керри и Бридлав отнюдь не распространяют «теории заговора», так делают только российские руководители.

Среди потока схожей пропаганды войны мы можем отметить первую страницу Times, посвященную заявлениям Вашингтона-Киева о том, что переданные ОБСЕ временным правительством Украины и «подкрепленные администрацией Обамы» «досье фотографий» ясно демонстрируют идентифицируемых членов сил специального назначения России и в самой России, и теперь на Восточной Украине[186]. Фото крайне смазанные, истинное происхождение их неясно, и в конце концов оказалось, что эти изначально якобы сделанные в России снимки на самом деле — «фотографии украинского города Славянска, сделанные Максимом Дондюком, фотографом-фрилансером, и размещенные на его странице в Instagram»[187], так что «раскопки» Times оказались большим блефом. Times была вынуждена опубликовать уклончивое полуизвинение из-за недостоверности[188], а ответ редактора Маргарет Салливан об использовании фальшивки состоял в том, что «эта статья опиралась на утечки из администрации и была размещена слишком заметно и почти не подвергалась сомнениям»[189]. Тут важно то, как газета кинулась давать освещение события на первой странице столь сомнительного, но соответствующего линии партии материала. И наоборот, Times едва упомянула визит Бреннана в Киев, так и не сообщив о том, что десятки членов крайне правой партии «Свобода» прошли тренировки по технике уличных боев в Польше и что были свидетельства, что убийства на Майдане в феврале были выполнены поддерживаемыми США протестующими.

Еще один интересный пример пропаганды состоял в распространении брошюр с «людьми в масках» у синагоги Менахема-Мендла в Донецке, адресованные «евреям Донецка»; якобы подписанные Денисом Пушилиным, лидером Донецкой Народной Республики, с «требованием, чтобы евреи регистрировались и выплачивали штрафы», иначе они столкнутся с депортацией[190]. Подлинность этого документа была отвергнута Пушилиным, это явно была операция под чужим флагом с целью отвлечения внимания от антиеврейских традиций некоторых украинских западных политических организаций вроде «Свободы», «Конгресса украинских националистов» и «Правого сектора». Но политический альянс Обама-Керри-Пауэр яростно осуждал брошюру, не потрудившись указать на ее мошеннический характер, и таким образом включил ее в свой пропагандистский арсенал. New York Times подала это «объективно», отметив опровержение Пушилина и его коллег, но не подчеркнув ее явно пропагандистский характер.

Один из лучших примеров службы пропаганды в западных СМИ — продолжающийся антироссийский вал публикаций, освещавших протестующих артистов Pussy Riot. Эти женщины получили известность в западных СМИ в декабре 2011 года в связи с уличными протестами в Москве из-за утверждений, что парламентские выборы 4 декабря были подделаны в пользу Путина. «Мы против Путина, мы против режима», — заявила участница Pussy Riot Гараджа агентству France Presse[191]. «Мы считаем, что агрессивная имперская политика Советского Союза во многом сходна с курсом Путина», — говорила группа в электронной переписке с Moscow Times[192]. Очевидно, такая позиция вполне подходит все той же структуре пропаганды, которую мы анализируем в этой главе. Но только после того, как пять участниц Pussy Riot устроили действо на алтаре храма Христа Спасителя в Москве в феврале 2012-го, что привело к их аресту, обвинению и тюремному заключению за «хулиганство, совершенное на основании религиозной ненависти», их статус на Западе резко поднялся до уровня знаменитостей. Но они никогда не предпринимали попыток поднять свой статус, привнося свой культурный протест в Пентагон или в штаб-квартиру НАТО в Брюсселе с требованием, чтобы НАТО разоружилось и прекратило угрожать миру. Мы считаем маловероятным, чтобы они протестовали против пропаганды New York Times на службе империализму США во время визита двух бывших участниц группы на редакционное совещание в газете в начале февраля 2014-го. Когда российские власти посадили членов Pussy Riot, те стали значимыми жертвами «официального врага», а их дело было «изюминкой»[193] для Amnesty International и Human Rights Watch и целого легиона западных знаменитостей, позволявшей осуждать, как все плохо в путинской России. New York Times опубликовала 23 статьи о Pussy Riot с 1 января до 31 марта 2014 года и даже посвятила одной из них, Марии Алехиной, статью в газете. «Реальность современной России и цель мистера Путина в том, чтобы убивать… размышления, анализ и критику», — сказала она нам[194]. Они могут быть отвратительными музыкантами и делать то, за что в США сажают в тюрьму, но они осуждают Путина. Следовательно, их мнение надо печатать.

Еще один интересный случай произошел с бывшей сотрудницей RT America Лиз Валь, которая закончила свой эфир 5 марта, заявив об уходе с канала. «Мой партнер — врач на военной базе, где каждый день своими глазами он видит ту цену, которую люди платят за эту страну, — объяснила Валь. — И вот потому лично я не могу быть частью сети, финансируемой российским правительством, которая обеляет действия Путина. Я горда тем, что я — американка, и я верю в распространение истины. И вот потому после этой программы новостей я увольняюсь»[195].

Уход Валь обеспечил ей появление в качестве гостя на CNN в тот же самый вечер, и в той же программе колумнист New York Times Николас Кристоф заметил, как он «восхищается теми, кто борется против системы, кто сопротивляется, будь то журналисты из RT или те невероятно отважные репортеры российских газет, что сообщают о коррупции, рискуя своей жизнью, в Москве…»[196] Ее уход освещался весьма широко и тут (в CBS, NBC, MSNBC, NPR, The Colbert Report), и по всему миру[197]. Валь даже сравнивали с ведущим старой службы «Московского радио» Владимиром Данчевым, который в 1983 году стал «изгоем» и начал «вставлять подрывные сообщения в официальные сценарии радио», в которых советское вторжение и оккупация Афганистана назывались именно так[198]. Конечно, такое сравнение — чушь и оскорбление для Данчева, которого сняли с работы и отправили в психиатрическую клинику в Ташкенте. Валь подробно рассказала, что ее партнер-врач видит страдающих людей, не афганцев или иракцев, а американский персонал. Если бы Лиз Валь действительно была похожа на Данчева, то выразила бы солидарность с жертвами этого военного персонала США на разных континентах, а не с их американскими убийцами и палачами или СМИ США, обеляющими их действия.

Последующее расследование Макса Блументаля и Рани Халек обнаружило, что сама Валь была недовольна собственными перспективами на RT, и к ней обратился неокон-русофоб Джеймс Кирчик из Daily Beast, принадлежащей правым, чтобы она объявила в эфире о своем уходе, это был способ ввести RT в замешательство[199]. В этой мелодраме на сцену выходят только анти-Данчевы.

Один весьма важный компонент в новом комплексе коммуникаций — использование видео для «засевания» пропаганды в общественную сферу. Пропагандистские видео потенциально могут быть просмотрены миллионами людей по всему земному шару. И не важно, что продукция может оказаться полностью фальшивой. Что имеет значение, так это то, что ими поделятся лично. Таким видео было «Я — украинец»[200].

В отчете ВВС News задавался вопрос: «Неужели мы наблюдаем рост вирусного видеопротеста?»[201] Ответ, конечно, подчеркнутое нет. Единственные видео, которые «вирусны», так это те, что соответствуют интерпретации событий доминирующими державами. «Я — украинец» явно было таким. В нем говорила молодая женщина, стоящая среди протестующих на Майдане. Она говорила, что она сама киевлянка и хочет, чтобы мы «знали, почему тысячи людей по всей стране вышли на улицы». «Тому существует одна причина, — сказала она. — Они хотят быть свободными от диктатуры… Вот почему я прошу вас нам помочь… И теперь я прошу вас построить эту свободу в нашей стране. Вы можете помочь, просто рассказывая это своим друзьям, поделившись этим видео. Пожалуйста, распространите его».

В индустрии пиара это называется «настоять на послании». Нет ни единого предложения в этом двухминутном видео, которое не мог бы произнести пресс-секретарь Госдепартамента или редактор New York Times. «Мы цивилизованные люди, — говорит в какой-то момент молодая женщина, — но наше правительство — варвары». Вот тут доминирующий западный сюжет об Украине превратился в распространяемое видео, а умы уже захвачены этим сюжетом, впечатанным в видео, и оно стало «вирусным».

Для западных СМИ в течение пяти месяцев с апреля 2014 года годился любой негатив о России. Times даже поставила на первую страницу освещение заявления о том, что «Россия не смогла предоставить данные о подозреваемом, — говорится в докладе»[202]. Конечно, русские передали ФБР несколько предупреждений о Тамерлане Царнаеве, которые оно успешно проворонило, но провал ФБР был завернут в еще большее пренебрежение к России.

Когда США, как «жесткая» и «мягкая» мировая держава-гегемон, поддерживает кампанию по дестабилизации режима и его смене, ведущие западные СМИ представляют протесты оппозиции и гражданские беспорядки яркими красками как спонтанную, внутреннюю работу на низшем уровне и продемократию. Аналогично эти же самые СМИ представят полицейские действия против протестующих отнюдь не полицейскими действиями вне зависимости от того, насколько насильственными станут протесты, а просто как нападение преступного режима на собственных граждан и нарушение их гражданских прав. Конкретных примеров накопилось много за многие годы, а вот в несколько последних десятилетий в их число вошли этнические сербы в бывшей Югославии в 1991–1995 годах, этнические сербы в Косово в 1998–1999 годах, правительство в Хартуме с 2003 года и далее, Ирак в 2009-м, Ливия до свержения Каддафи в 2011-м, Сирия с 2011-го, а потом Венесуэла в 2014-м и Украина, пока у власти был Виктор Янукович, но не после него.

С другой стороны, когда США поддерживают режим и ищут возможности сохранить его у власти, ведущие западные СМИ представляют протесты оппозиции и гражданские волнения в лучшем случае лишь частично как спонтанные и внутренние, а в основном — как манипуляцию, если не полностью организованные и контролируемые иностранной державой и имеющие глубоко антидемократическиме устремления. Аналогично те же самые СМИ представят полицейские действия против протестующих просто полицейскими действиями, то есть как защиту режимом права закона и конституционной власти. И наоборот, СМИ представят протестующих без ярких красок отнюдь не продемократическими, но хулиганами, повстанцами, экстремистами, даже террористами — помимо прочего у них отсутствует легитимность и они заслуживают того, чтобы действовать против них силой. Три примера, которые сразу приходят на ум: Израиль и его отношения с палестинцами на оккупированных территориях (систематические и давние), Египет летом 2013-го после того, как генерал Абдул Фаттах аль-Сиси отстранил избранное правительство Мохаммеда Морси от власти и верх одержала военная диктатура, и события на Восточной Украине после того, как Янукович был свергнут в выходные 21–23 февраля и его сменило временное правительство.

Публичные заявления западного политического руководства в период украинского кризиса, которые мы рассмотрели в этой главе, сделанные Бараком Обамой, Джоном Керри и Самантой Пауэр, а также Андерсом Фог Расмуссеном и генералом Ричардом Бридлавом, Ангелой Меркель, Дэвидом Кэмероном и Уильямом Хагом, представителями блока НАТО в ООН, официальными лицами высшего ранга в США, как и публичное обсуждение ведущими западными СМИ, — все теперь легко находится благодаря Интернету и с избытком подтверждает глубины, на которых действуют эти принципы.

Западные рассуждения в течение февраля, марта и апреля 2014 года приняли откровенно тоталитаристский характер. С учетом мелких случаев идиосинкразии, ставших результатом локальной политики США по вопросам, относящимся к Украине, стало трудно отличать New York Times и Weekly Standard, CNN и Fox News друг от друга. To, что противостоит этому единому умонастроению, мы можем найти на истинно независимых веб-сайтах и блогах и в нескольких мало распространенных традиционных альтернативных источниках, в их числе Nation и Z Magazine — кабельный канал RT America, отмеченный госсекретарем США за нетерпимое расхождение с официальной позицией[203]. Поскольку RT остается единственным источником на американском телевидении (эфирном или кабельном), который придерживается постоянной критики экспансии западных держав на восток и использования ими кризиса на Украине с этой целью, он и стал естественной мишенью недовольства партии НАТО. Политические, интеллектуальные и медийные лидеры Западной империи знают правду и отчаянно борются за то, чтобы был слышен лишь их голос.