Укротить сердце

Глава 39

Чарли

Мой грузовик катит по гравийной дороге от русла ручья к дому. Я обвожу взглядом свое ранчо, оценивая окружающую красоту. Зеленое пастбище. Ярко-голубое небо. Зубчатые вершины Луговой горы. Долгие жаркие летние дни вот-вот сменятся летними грозами. Большую часть дня я провел, добавляя гравий в места, где дождь вымыл большие ямы, и устанавливая автоматические баки для воды в загонах для скота.

Каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы быть дома с Руби. Хотя, скорее всего, она в конюшне. Я не могу оторвать ее от Уинслоу. Выражение ее лица, когда я подарил ей жеребенка, ― такое благоговение и радость. Я хочу, чтобы она выглядела так каждый день до конца своей жизни.

Потому что она перевернула весь мой мир.

Она — неоновый свет, который я так долго искал.

Я останавливаюсь на обочине, пропуская скот. Их глубокое мычание наполняет воздух. С приближением конца лета коровы становятся беспокойными и стремятся перебраться поближе к ранчо.

Через две недели ранчо «Беглец» завершит сезон. С приходом свежего воздуха и более коротких дней появится новая работа. Проверка запасов кормов на зиму. Отправка лошадей Уайетта на аукцион. Приведение ранчо в порядок к следующему году. Даже когда на улице сто градусов²⁶ тепла, я не могу не строить планы на осень.

Я не могу не строить планы в отношении Руби. Я так многого хочу от нее.

Потому что она осталась. Она дома. Теперь это ее ранчо, и здесь начнется наша совместная жизнь. Скоро я надену ей на палец кольцо. Посажу ей сад. Завершу список ее желаний. Отвезу ее в Дикое сердце и познакомлю с моей семьей. Заведу детей.

И пошлю к черту всех, кто скажет, что это слишком быстро. Последние десять лет я жил как в замедленной съемке.

Она показала мне миллион способов, как я могу прожить свою жизнь, но все, что я хочу, ― это любить ее.

Несмотря на то, что этим летом она вернула меня к жизни, я помню, что она не рассказала мне о своем прошлом. Пока я рассказывал ей о Мэгги, она смотрела на меня с выражением, которого я никогда раньше не видел.

Ужас.

Мои руки сжимают руль.

Либо она о чем-то лжет, либо я лгу себе. Неужели я был слеп все это гребаное лето, а ответ был прямо передо мной? Слова Форда не дают мне покоя. Неужели он прав? С ней что-то не так? От одного только предположения у меня сводит живот.

Черт, но я не хочу давить на нее. Если бы что-то было не так, она бы мне сказала, не так ли? Она заверила меня, что никто не причинит ей вреда, и я ей верю.

Мышцы напрягаются, я выдыхаю и выезжаю обратно на дорогу.

Она подарила мне лето, она вернула мне ранчо, но больше того, она подарила мне свое доверие. Ее сердце.

Я не могу это испортить.

Она скажет мне, когда будет готова.

Через пять минут я паркую грузовик у «Дерьмового ящика». Когда я захожу внутрь, все мои братья уже здесь.

― Привет, Чарли. — Уайетт машет рукой. ― Как раз вовремя для бумажной работы.

Дэвис и Форд поднимают глаза от своей игры в покер.

― Мы работаем или валяем дурака? ― Я опускаюсь в кресло.

― Почти закончил надирать задницу Дэвису. ― Ухмыляясь, Форд показывает мне свою руку. Флеш-рояль²⁷.

― У нас все готово к вечеринке?

Дэвис кивает.

― Поговорил с Сайласом. Он закапывает свинью и чертовски надеется, что никто не позвонит в PETA.

Я усмехаюсь, проводя рукой по лицу.

Я обвожу взглядом «Дерьмовый ящик». Здесь чисто. Организованно. На шкафу для бумаг ― настоящие ярлыки. Стопка оплаченных счетов. Обогревателя больше нет. Наша новая система безопасности подключена к нескольким экранам, показывающим разные ракурсы ранчо. Я смотрю, как Сэм ведет группу детей в «Дом воинского сердца». На другом экране Тина приветствует новую группу ― последнюю группу в этом году ― холодными бутылками пива PBR.

Гордость переполняет меня.

Может быть, мы действительно сможем заработать деньги. Может быть, в следующем году мы начнем сезон не с минуса.

Это та надежда, которую я искал. Все, что мне нужно, чтобы двигаться вперед с моим ранчо.

Это толчок в моем нутре, решение набраться смелости и рассказать братьям правду. Оправдать их ожидания за последние десять лет.

― Итак, слушайте, ― говорю я, наклоняясь вперед в своем кресле и сцепляя пальцы под подбородком. ― Я давно собирался поговорить с вами кое о чем.

― Флеш-рояль, ― с ухмылкой говорит Форд, показывая карты.

Дэвис хмурится.

― Член.

Я закатываю глаза.

― Речь идет о ранчо «Беглец», ― говорю я, и все прекращают свои занятия. ― Уже несколько месяцев у нас все хорошо. С тех пор как…

― Появилась принцесса, ― вмешивается Уайетт.

Я киваю.

― С тех пор как Руби нам помогла. ― Глубоко вздохнув, я сжимаю пальцы в кулак и продолжаю. ― Вы бросили все, чтобы помочь мне. И я хочу, чтобы вы знали, что теперь со мной все будет в порядке. И с ранчо все будет хорошо. Так что, если вы хотите уйти, я вас не держу. Сейчас самое время. Живите своими собственными жизнями.

Дэвис и Форд обмениваются удивленными взглядами. Уайетт уставился в окно.

Узел в моей груди ослабевает.

― У вас была жизнь до этого. Я ценю то, что вы сделали, приехали сюда и собрали меня обратно, но пришло время, ― ворчу я. ― Вы заслуживаете того, чтобы выбраться из Воскрешения. ― Я оглядываю своих братьев, стараясь, чтобы у меня не перехватило горло. ― Дэвис, ты злишься с тех пор, как приехал сюда. Уай, ты можешь заниматься родео на полную катушку, если тебе хочется. Сломай еще несколько чертовых костей. Форд, я понятия не имею, что, черт возьми, ты будешь делать, но ты можешь сам решить.

После долгого молчания Дэвис некоторое время изучает меня. Затем он усмехается и говорит:

― Ты мудак.

― Чувства взаимны, ― заверяю я его.

Форд с сомнением хмыкает.

― Я больше не могу играть в бейсбол. Слишком стар, черт возьми. ― Он кивает мне. ― Кроме того, я бы никуда не уехал, даже если бы мог, Чарли. Рыбалка и верховая езда каждый день ― это то, что мне нужно.

― Я хочу остаться здесь, ― добавляет Уайетт, и мой взгляд устремляется к нему. У него на сжатой челюсти пульсирует мускул. Он обижен, что я не поговорил с ним об этом. ― Это мой город. Мы, блядь, семья, чувак. Ты не избавишься от нас теперь, когда завел себе девчонку.

Я слышу уверенность в голосе брата, и меня охватывает облегчение.

Мои братья хотят остаться здесь.

Чувство вины, засевшее у меня в животе, наконец-то исчезло.

Черт возьми, как приятно вернуться.

― Я был в бешенстве, ― медленно признает Дэвис, качая головой. ― Но это не из-за тебя, Чарли. ― Он замолкает, и мне кажется, будто он хочет забрать свои слова обратно. ― Но Уай прав, а ты ошибаешься. Как обычно.

Уайетт и Форд поворачивают головы в мою сторону и смеются.

― Да пошли вы все, ― говорю я, показывая средний палец, но в этом нет никакой злости.

Форд тянется через стол, чтобы взъерошить мои волосы.

― Да, да, мы тоже тебя любим, идиот.

Редкая ухмылка кривит губы Дэвиса.

― Мы хотим остаться здесь. И я чертовски рад, что эта девочка помогла тебе вытащить голову из упрямой задницы.

Я фыркаю.

― Она останется? ― спрашивает Дэвис, все еще ухмыляясь.

― Да, ― говорю я. ― Да.

― И надолго?

― Думаю, да, ― говорю я. ― Когда ты знаешь, ты знаешь.

― Да. ― Одобрительно кивнув, Дэвис опускает глаза на мои сапоги, где на подошве я нацарапал имя Руби. Он поднимает на меня глаза. ― Не отпускай ее, слышишь? ― Дэвис прочищает горло и роется в ящиках стола, делая вид, что ищет там что-то.

Странно. Мы с Фордом обмениваемся взглядами. Если Форд выглядит слегка озадаченным заявлением своего близнеца, то я ― более чем. В голосе Дэвиса прозвучала какая-то застарелая боль. Только направлено это не на нас. Как бы мы ни были близки, кирпичная стена скажет нам больше, чем Дэвис.

― Итак, что дальше? ― Уайетт хлопает ладонями по столу. ― Отвезем ее домой к маме?

Я фыркаю.

― Если я отвезу ее домой, мы сначала обсудим правила.

Я ни за что на свете не отдам самую милую девочку на растерзание острой на язык маме.

Уайетт улыбается.

― Не знаю, что за чары наложила на тебя эта девушка, Чарли, но, черт возьми… ― Мышцы на его челюсти и шее напрягаются. ― Я рад это видеть.

― Рад, что ты заметил, ― ворчливо отвечаю я.

Ничто и никогда не было таким правильным. Руби. Мои братья. Мое ранчо.

― Черт, ― рычит Дэвис, нажимая на клавиатуру. В его руках появляется рация.

Я вскидываю голову и бросаюсь к первому монитору системы безопасности. Длинный черный кадиллак ползет к моему домику.

Холод сковывает мое сердце.

Руби.

Я вскакиваю с кресла, руки сжимаются в кулаки.

― Встретимся у дома, ― говорю я и бросаюсь бежать.

К тому времени, как я добираюсь до дома, Руби стоит у входной двери, уперев руки в бока, и вежливо улыбается мужчине в черном костюме, стоящему перед ней.

Я… я не настолько мил.

Моя рука сжимается в кулак.

― Ты нарушаешь границы, ― рявкаю я. Поднявшись по ступенькам крыльца, я делаю шаг навстречу ублюдку и загораживаю Руби своим телом. ― Садись в свою машину и уезжай.

Мужчина не реагирует. Он смотрит на меня с невозмутимым выражением лица.

― В свое время, ― говорит он. ― Я как раз разговаривал с твоей симпатичной подружкой… ― Его взгляд переходит с меня на Руби.

― Руби, ― щебечет она, и я делаю мысленную заметку, чтобы позже сказать ей, что не стоит быть такой милой со всеми. Это одна из черт, которую я люблю в ней ― ее невинная доброжелательность, но это также пугает меня до смерти.

― Руби, ― повторяет мужчина, устремляя на нее пристальный взгляд, как на мишень.

Расправив плечи, я заслоняю ее от него.

― Мистер Монтгомери. Нам давно пора встретиться. ― Он протягивает руку в мою сторону. ― Деклан Валиант.

У Руби вырывается вздох.

Черт. Это он. Человек с этих предвыборных плакатов. Я узнаю серебристые волосы и его жесткое, безэмоциональное лицо. Глаза с золотыми крапинками, как у рептилии.

Я отказываюсь пожать ему руку.

― У тебя здесь нет никаких дел.

― О, но у меня есть. ― Он поправляет рукав своего костюма. ― Как я понимаю, ты знаком с моей женой. И с моим сыном, Колтоном.

Руби бледнеет.

― Да, ― говорю я ему, придвигаясь ближе к Руби. ― И они создали достаточно неприятностей нашему ранчо. ― Я усмехаюсь. ― Теперь прибыл босс. Должно быть, дела идут плохо.

Лицо Деклана остается спокойным.

― Я признаю, что был неправ, ― говорит он. ― Я должен был предложить тебе столько, сколько стоит эта земля. Я должен был попробовать другую тактику ведения переговоров. Я пришел, чтобы загладить свою вину. У вас лояльное сообщество. У вас честный город, что заставляет меня… скажем так, быть щедрым.

― Переговоры? ― Я делаю шаг вперед. Руби кладет руку мне на плечо, ее прикосновение спокойное и ободряющее. ― Наверное, ты имеешь в виду саботаж? Я знаю, что ты пытался сделать.

― Называй это как хочешь, но ударить моего сына было не самым разумным решением, мистер Монтгомери.

Я стискиваю зубы так сильно, что у меня болит челюсть.

― Я сделаю это с любым, кто тронет мою семью. Твоему сыну повезло.

Долгий вздох, затем маска сползает с лица Валианта.

― Я был вежлив, мистер Монтгомери. Я послал своих людей поговорить. Я предлагал деньги. Я настаивал. Но теперь… ― Деклан расстегивает пиджак, демонстрируя пистолет в кобуре на поясе.

Волна ярости прокатывается по мне.

Этот ублюдок действительно угрожает мне?

― Руби, ― говорю я, медленно прижимая ее к себе. ― Иди в дом. Сейчас же.

Она не двигается.

Я смотрю на нее сверху вниз. Она уставилась на Деклана прищуренными глазами.

― Иди, малышка. ― Я похлопываю ее по заднице, и она хмурится, но позволяет мне проводить ее внутрь. Меня охватывает облегчение.

Я хочу, чтобы она была подальше от этой конфронтации, потому что Деклан в двух секундах от того, чтобы ему оторвали голову.

― Это не обсуждается, ― резко говорю я. ― Мы ничего не продаем, так что убирайся с моей территории.

Его губы презрительно изгибаются.

― Тебе стоит пересмотреть свое решение. Отказывая DVL, отказывая мне, ты играешь с огнем, мистер Монтгомери. Я знаю людей в Чикаго, которые могут превратить твою жизнь в ад.

Я фыркаю, пока он застегивает пиджак. Этот кусок дерьма ― сплошная показуха. Никогда и ни за что на свете он не воспользуется своим оружием. Он найдет кого-нибудь другого, кто сделает за него грязную работу.

В этот момент я вижу, как Деклан смотрит на Руби. Направление его взгляда, напряженного и изучающего, взрывает во мне атомную бомбу.

Больше никакого спокойствия. Больше никаких размышлений. Я действую. Я обнажаю зубы и наступаю, хватаю его за воротник рубашки, чтобы спихнуть его с крыльца, закрывая собой Руби.

А затем я наношу ему сокрушительный удар, как в автомобильной аварии, прижав его к стенке моего дома.

Деклан что-то невнятно протестует, но я быстро останавливаю его, усиливая хватку.

― Не смотри на нее, ― рычу я, и его испуганный взгляд встречается с моим. ― Смотри на меня и слушай, что я тебе говорю. Я скажу это один раз. Ты думаешь, что знаешь людей? Я и есть люди. Держись подальше от моей земли. Держись подальше от моей семьи. Еще раз появишься на моей территории, и я не стану вызывать полицию. Я разберусь с тобой сам. Думаешь, у меня десять тысяч акров только для скота, ты, никчемный кусок дерьма?

С этими словами я оставляю мужчину плестись по гравийной дороге в сторону машины и врываюсь внутрь, захлопывая за собой дверь.

Несколько секунд спустя раздается звук мотора.

Руби на острове, ее глаза прикованы к телефону. Она дрожит, ее лицо бледное, но выражение лица решительное.

― Малышка. ― Я подхожу к ней, обнимаю ее. ― Ты в порядке?

― Он плохой человек, Чарли, ― шепчет она, прижимаясь к моей груди. ― Это он причинил боль Уайетту.

Я поднимаю ее подбородок и заставляю посмотреть на меня.

― Что он тебе сказал?

― Он ничего не сказал.

Я выдыхаю и крепко прижимаю ее к себе, наслаждаясь ощущением ее тела, мягкого и безопасного в моих объятиях.

Через окно я вижу, как вишнево-красный F-350 Дэвиса с грохотом проносится по дороге.

Черт возьми, это заняло у них достаточно много времени.

― Чарли, ― говорит Руби голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки. Она стоит прямо и смотрит на меня. Ее телефон прижат к сердцу. ― Мне нужно тебе кое-что показать.

Гостиная залита светом. На журнальном столике стоят бутылки из-под виски. Форд и Уайетт раскинулись на диване. Снаружи гремит гром.

Дэвис прохаживается за диваном, его взгляд устремлен на телефон Руби, на фотографию Деклана Валианта.

Руби застенчиво стоит в сторонке, спиной к камину, пока я не шепчу ей в волосы:

― Сядь, подсолнух.

Она качает головой.

― Это семейное дело.

― Ты ― часть нашей семьи, ― твердо говорю я, глядя в ее ярко-голубые глаза. ― Нравится тебе это или нет.

На ее губах появляется лучик улыбки.

Дэвис поднимает руку.

― Чарли, ты это видел?

Я потираю челюсть.

― Видел. ― Я смотрю на Руби, на ее прекрасном лице неуверенность. ― Расскажи им, малышка.

Присев на край дивана, следующие десять минут Руби объясняет моим братьям, как она сделала фотографию. Она и Фэллон в подворотне наблюдали за сценой в борделе, не зная, что мужчина в главной роли, ― Деклан Валиант.

Я стою позади Руби, скрестив руки на груди.

Когда она заканчивает, то убирает прядь волос с лица.

― Я не знала, кто он, ― говорит она. ― Я просто сделала фото. ― Она морщит нос. ― Вините Фэллон.

― Черт, ― выдыхает Форд, забирая телефон у Дэвиса.

Изображение достаточно четкое. Оно золотое.

Деклан Валиант с женщиной в борделе, брюки на щиколотках. Невозможно отрицать ни его фирменную копну серебристых волос, ни пряжку ремня с фамильным гербом.

Та самая пряжка, которая связывает его с женой и сыном.

Она связывает их с их грязными летними делами.

Форд передает телефон Уайетту.

― Черт, ― говорит Уайетт. ― Руби в самом деле крутая.

Я ухмыляюсь.

Это моя девочка.

Она откидывается на спинку дивана, подогнув под себя ноги.

― Я не хочу, чтобы это вызвало проблемы.

― Нет. ― Дэвис улыбается Руби. ― Не вызовет. Ты нам очень помогла. Чертовски сильно.

Уайетт ухмыляется, наклоняя свой виски в мою сторону.

― Теперь у нас есть чем отстреливаться.

Руби выглядит встревоженной.

― Валиант говорил что-нибудь еще, когда был здесь? ― спрашивает Форд, не сводя с меня глаз.

― Типичное дерьмо, ― ворчу я. ― Сказал, что мы играем с огнем. Что у него есть знакомые в Чикаго, которые могут превратить нашу жизнь в ад.

Уайетт усмехается.

Моя свободная рука сжимается в кулак. Я обвожу холодным взглядом Руби, моих братьев.

― Они не превратят Воскрешение в какой-то цементный город. Это наш дом, и мы его защитим.

Все в комнате становятся серьезными.

― Они использовали социальные сети, чтобы добраться до нас. Мы тоже используем их, когда потребуется, ― раздается громкий голос Дэвиса. Звучит как удар молотка в суде.

Форд отпивает виски.

― Сезон предвыборной кампании.

― Чертовски верно, ― соглашаюсь я.

Публикация фотографии взорвет весь мир Валианта. Это разрушит бизнес его жены, шансы его сына на поступление в колледж, уничтожит его карьеру политика. У него появятся более важные дела, чем ранчо в Воскрешении.

― У Стида есть контакт в газете в Миссуле, ― напоминает нам Уайетт. ― Мы можем отдать фото ему. Пусть разместят во всех этих социальных сетях, которые так любит Руби.

Руби впивается зубами в нижнюю губу.

― Это разумно? Стоит ли нам это делать? ― Она с волнением оглядывает комнату, потом поднимает глаза на меня.

Я глубоко вздыхаю и кладу руку ей на плечо, притягивая ее ближе, нуждаясь в ней.

Она все еще выглядит обеспокоенной.

Дэвис, встретившись со мной взглядом, смеется и вздыхает одновременно.

― Они объявили войну первыми. Мы просто ее закончим.

Уайетт поднимает свой стакан с виски.

― Выпьем за социальные сети.

Форд потирает виски.

― Будем надеяться, что мы выберемся из нее целыми и невредимыми.