Beg For Me Morally Gray Book 3

12

СОФИЯ

Этой ночью мне снились тревожные сны. Я ворочаюсь с боку на бок и просыпаюсь в поту. Утром чувствую себя разбитой, поэтому заливаюсь кофеином до полусмерти и провожу совещание по бюджету и ежегодный отчет о результатах работы в отделе кадров, на котором мне сообщают, что я получаю прибавку к зарплате.

Я говорю им, что благодарна за признание, но этого недостаточно, и я бы хотела, чтобы они проконсультировались с мистером Хартманом, чтобы понять, как они могут добиться большего успеха.

Представители отдела кадров, очевидно, удивлены моей просьбой, но я не достигла бы такого уровня в своей области, если бы перестраховывалась. Кто не рискует, тот не выигрывает. Я ухожу с совещания воодушевленная.

Во время обеденного перерыва я просматриваю электронное письмо Уилла о наших возможностях для мамы. Ни один из домов престарелых не идеален по тем или иным причинам, но у всех них есть одна общая черта.

Они чертовски дорогие.

Я отправляю электронное письмо своему биржевому брокеру и прошу его порекомендовать несколько ценных бумаг для моего портфеля, потому что, если судить по структуре ценообразования, отрасль постоянно получает прибыль. Затем я отправляю Уиллу электронное письмо, в котором сообщаю, что просмотрела присланные им данные, но хотела бы изучить больше вариантов, прежде чем двигаться дальше.

Через несколько минут он отвечает мне, что я эгоистичная, со мной трудно общаться, и еще несколько неприятных вещей, которые я просматриваю, прежде чем отправить письмо в корзину.

Затем сажусь за свой стол и смотрю в окно, мои мысли возвращаются к Картеру.

Огромный букет роз, который он прислал, не проявляет никаких признаков увядания. Каждый сильный, прямой стебель кажется подтверждением мужественности отправителя.

Я сопротивляюсь желанию провести тщательный поиск по его прошлому в Интернете и вместо этого составляю список «за» и «против» знакомства с ним в своем блокноте.

Список «за» короткий, но на первом месте в нем стоит превосходный оральный секс, что, на мой взгляд, весьма убедительно. Я отказываюсь от составления списка «против», когда он растягивается до двадцати пунктов, и рву лист бумаги в клочья.

Остаток дня я провожу за напряженной работой, которая со стороны может показаться продуктивной, но на самом деле является уловкой для настоящей работы, которой я занимаюсь: составляю меню на сегодняшний ужин и борюсь с растущим страхом, что у меня, возможно, кризис среднего возраста.

У меня уже есть горячий молодой парень под боком и внутреннее смятение. Что дальше? Новая спортивная машина? Липосакция?

По дороге домой я заезжаю в продуктовый магазин, затем быстро принимаю душ и одеваюсь. Стоя перед зеркалом в спальне, я качаю головой, глядя на свое нервное отражение, и говорю ему, что все будет хорошо.

Зная, что я побрила ноги в душе, мое отражение молча осуждает меня.

Когда в шесть часов раздается звонок в дверь, я допиваю второй бокал вина. Картер стоит на крыльце моего дома, держа в руках яркий букет полевых цветов и улыбаясь. Он бросает на меня один взгляд и его улыбка пропадает.

— Привет.

— Привет.

— У тебя опять такое лицо.

— Такое, будто я напугана?

— Да. Такое.

— Это просто нервы.

— Из-за чего ты нервничаешь?

— Я побрила ноги.

Его пристальный взгляд скользит по мне, вниз по телу, к обнаженным ногам под юбкой и обратно. Его голубые глаза мягкие и теплые. Его голос хриплый.

— Для меня это большая честь.

— Так и должно быть. Это мне цветы?

— Да.

Он протягивает букет. Я беру его и стою, уткнувшись в него носом, нюхаю и тяну время, чувствуя, как пульсирует каждая жилка в моем теле.

Картер нежно берет меня за плечи, отодвигает на несколько шагов назад, в прихожую, затем поворачивается и закрывает за нами дверь. Он берет букет, которым я прикрываюсь как щитом, и кладет его на консольный столик.

Затем обнимает меня.

Какое-то время мы стоим в тишине, просто вдыхая друг друга, пока он не бормочет: — Я ничего не принимаю как должное. Иди надень штаны, если тебе так будет спокойнее. Надень свои самые уродливые спортивные штаны. Надень железный пояс верности.

— У меня нет железного пояса верности. Даже если бы он у меня был, у тебя, вероятно, все равно была бы отмычка для него.

Он берет мое лицо в ладони и заглядывает мне в глаза.

— Она у меня есть, — дразняще шепчет он. — Зови меня просто Слесарь.

— Потому что открывать нижнее белье, застегнутое на все пуговицы, – твоя суперспособность. Это было в моем списке недостатков.

Картер морщит лоб.

— Ты составила список недостатков обо мне?

— Да.

— Он был длинным?

— Очень.

— Длиннее, чем в списке «за»?

— На целую милю.

— Вот дерьмо. Думаю, мне придется постараться.

— Ты можешь начать с поцелуя. Это был один из пунктов в списке «за»… твое мастерство в поцелуях.

— Да неужели? — Картер ухмыляется, самоуверенный, как пират, и довольный, как любой сорвиголова.

Он очаровательный. Обаятельный, красивый, неотразимый и восхитительный.

Какая катастрофа.

Я обхватываю его руками за талию, приподнимаюсь на цыпочки и целую его. Крепко.

Он жадно отвечает, страстно целуя меня в ответ, скользя своим языком по моему. Я прижимаюсь к нему, чувствую биение его сердца, восхищаюсь каждой его частичкой, но в то же время жалею, что мы встретились.

До него у меня все было хорошо. У меня все было просто отлично. Жизнь была хороша. Не захватывающая, но стабильная. У меня была моя дочь, у меня были мои подруги, у меня была моя работа, и я карабкалась по ступенькам карьерной лестницы с ясным взглядом, упорством и непреклонной решимостью, которые сослужили мне хорошую службу.

А теперь это.

Теперь Картер.

Я обречена.

Картер отстраняется, тяжело дыша и в замешательстве глядя на меня сверху вниз.

— Что?

— Оу. Я сказала это вслух, не так ли? — Мой смех звучит неловко. — Прости.

— Ты сердишься на меня?

— Нет, милый мальчик. Я, не сержусь на тебя. Наоборот. Я влюблена в тебя.

Мгновение он пристально смотрит на меня, выражение его лица напряженное, губы приоткрыты, глаза светятся надеждой.

— Правда?

— Да.

— Сильно?

Я улыбаюсь и убираю прядь волос с его лба.

— Боюсь, что очень сильно.

Картер так взволнован этим, что слышно, как у него перехватывает дыхание. Ликуя, он шепчет: — Это лучший день в моей жизни.

Я запрокидываю голову и смеюсь. Он целует меня в шею, рыча, как медведь, и покусывая мою кожу зубами, затем заключает меня в объятия и вздыхает.

— Спасибо.

— Ты не должен меня благодарить.

— Да, это так. Потому что сейчас ты покажешь мне свою спальню.

Я слегка отстраняюсь и приподнимаю бровь.

— И почему я должна это сделать?

— Так ты сможешь переодеться в свой самый уродливый спортивный костюм, а я смогу понаблюдать за тобой, пока ты это делаешь.

— Ты действительно хочешь увидеть мою спальню? Это не так уж и увлекательно.

— Это все равно, что сказать священнику, что Сикстинская капелла не так уж и интересна.

— Хорошо. Если только ты не начнешь молиться…

Я беру его за руку и веду наверх. Картер разглядывает все, что мы видим, – мебель, произведения искусства, ковровые покрытия, – как будто запоминает все это. К тому времени, когда мы добираемся до моей спальни, я убеждена, что он легко сможет ориентироваться в темноте.

Я отпускаю его руку и прислоняюсь к дверному косяку, жестом приглашая его войти.

Он заходит внутрь, принюхиваясь к воздуху. Посреди комнаты медленно поворачивается по кругу, так же тщательно осматривая предметы, как и при нашем появлении. На его лице благоговение и изумление, и мне приходится подавить улыбку.

— Как видишь это не святыня

— Это ты так думаешь. — Он подходит к окну и выглядывает во двор.

— Если ты пытаешься заставить меня думать, что планируешь ограбление, то это работает.

Оглядываясь через плечо, он улыбается мне.

— Я тебя пугаю.

— Немного. Почему ты улыбаешься?

— Потому что обычно именно ты пугаешь меня.

— Ты опять преувеличиваешь.

— Я никогда не преувеличиваю.

— Ты сказал мне, что я самая красивая женщина в мире. Это огромное преувеличение, не говоря уже о том, что оно фактически неточно и его легко опровергнуть.

Картер долго смотрит на меня с другого конца комнаты, а затем тихо говорит: — Если уж на то пошло, это было преуменьшение.

Конечно, он должен слышать, как сильно бьется мое сердце. Если нет, то я знаю, что он видит, как румянец разливается по моей шее, потому что я чувствую, как он окрашивает кожу и обжигает уши.

Отвернувшись от окна, Картер подходит к комоду и проводит пальцами по краю, останавливаясь, чтобы взять нашу с Харлоу фотографию в серебряной рамке, сделанную, когда ей было шесть.

Мы лежим на траве на заднем дворе, босиком, в летних платьях, ее голова у меня на животе, и она смеется в камеру. Наше счастье осязаемо. Это моя любимая фотография. Снимок из более простых времен.

— Это Харлоу, моя дочь. Сейчас ей четырнадцать. Она больше так не улыбается.

Картер смотрит на меня с серьезным выражением лица.

— Половое созревание – сложный период.

— Так было у тебя?

Он снова переводит взгляд на фотографию в своей руке, затем кивает. Его голос понижается.

— Это мучительно.

Он больше ничего не добавляет, но боль, стоящая за этим единственным словом, трогает меня.

— Она живет со своим отцом?

— Нет, она живет со мной. Он навещает ее каждые выходные. Однако сейчас они вместе в отъезде, в Кабо.

Погруженный в свои мысли, Картер еще мгновение смотрит на фотографию, и аккуратно ставит ее на место.

Затем он исчезает в моей гардеробной.

Я кричу: — Если ты выйдешь оттуда в моем нижнем белье на голове, это свидание закончится.

— Значит, это еще одно свидание! Я так и знал!

Я качаю головой, смеясь, но перестаю смеяться, когда он появляется снова с потрепанными серыми спортивными штанами с надписью «Калифорнийский университет Лос-Анджелеса» огромными выцветшими золотыми буквами на одной штанине и несколькими подозрительными пятнами на другой.

Держа их указательным пальцем, он говорит: — Они. Просто. Отвратительные.

— Поздравляю. У тебя есть глаза.

— Где верх?

— Ты действительно хочешь, чтобы я переоделась в спортивный костюм?

— Нет, я хочу, чтобы тебе было удобно. Так что прикрой свои ноги, о бритье которых ты жалеешь, давай спустимся вниз и выпьем чего-нибудь.

Проходя мимо меня к двери, он натягивает мне на голову спортивные штаны, а затем шлепает по заднице.

— И побыстрее, женщина! Я хочу пить!

Я на мгновение останавливаюсь, тихо смеясь и качая головой.

Король Земли вернулся.

Я роюсь в шкафу в поисках подходящей толстовки, затем меняю свою красивую одежду на потрепанные спортивные штаны. Я сразу чувствую себя лучше.

Решив продолжить в том же духе, я иду в ванную и смываю с лица всю косметику, затем собираю волосы в хвост.

Мое отражение гораздо довольнее, чем было раньше.

Когда я спускаюсь вниз, то застаю Картера стоящим у кухонной раковины и ставящим принесенный им букет цветов в хрустальную вазу. Не поднимая глаз, он говорит: — Надеюсь, ты не возражаешь, что я обшарил все шкафы, пытаясь найти вазу для них. Ты когда-нибудь смотрела фильм с Джулией Робертс «В постели с врагом»?

— Да. Целую вечность назад. Ее бывший муж преследовал ее, верно?

— Да. Твоя кладовка напомнила мне об этом парне, о том, каким занудой он был. Все так идеально разложено, что это могло бы быть рекламой в журнале. Интересно, может, ты сама втайне сталкер?

Он поднимает взгляд, улыбается, но улыбка спадает с его лица, как только он видит меня.

Я притворно приседаю в реверансе.

— Ты сказал, что хочешь, чтобы мне было удобно. Будь осторожен в своих желаниях.

Когда Картер ничего не говорит и просто стоит с затравленным видом, я начинаю смущаться.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Потому что без макияжа ты еще красивее. Я ослеплен. Это все равно что смотреть прямо на солнце.

Улыбаясь, я подхожу к нему и целую в щеку.

— Это было здорово. Бонусные баллы за креативность. Что бы ты хотел выпить?

Он роняет ножницы, которые держал в руках, и заключает меня в объятия.

— Тебя, — говорит он, а затем целует меня.

Обвивая руками его широкие плечи, я прижимаюсь к нему и погружаюсь в поцелуй. У Картера чудесный рот. Мягкий. У него губы, как у девушки, полные и мягкие, а не тонкие и твердые, как у Ника.

— Ты вкуснее вина, — шепчет он мне в губы. — Слаще меда. Ты вкуснее, чем клубничный пирог.

Я стону, стараясь не рассмеяться.

— А ты льстец. Остановись, пока не перегнул палку. Девушка может выдержать лишь определенное количество возмутительного бреда.

Картер улыбается мне, его голубые глаза сверкают.

— Значит, я в выигрыше. Потрясающе.

Недоверчиво качая головой, я отстраняюсь от него и подхожу к бару с напитками. Распахнув дверь, я поворачиваюсь к нему и демонстрирую содержимое в стиле «Ванна-Уайт», сияя улыбкой и размахивая руками, как представитель модельного бизнеса.

— Что ты предпочитаешь? Виски? Бурбон? Текила? Джин? У меня есть все.

— Как насчет Clase Azul Ultra Extra Añejo?

— Что это?

— Текила. Очень дорогая.

— Дорогая? Сколько стоит?

— Около двух тысяч за бутылку.

Это вызывает у меня смех.

— Я похожа на человека, который готов потратить две тысячи долларов на бутылку текилы?

— Так, значит, ты ее украла? Потому что она стоит прямо здесь.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на полки с бутылками.

— В самом деле? Которая из них?

— Вон тот высокий черный флакон с отделкой из 24-каратного золота. Он стоит за Tito.

Я отодвигаю несколько предметов в сторону и достаю высокий элегантный стеклянный флакон. Осторожно снимая его с полки, я говорю: — Я всегда думала, что это что-то вроде ликера. Ник принес эту бутылку домой после какой-то деловой встречи, и я поставила ее сюда. Она, наверное, простояла тут три или четыре года.

— Тебя ждет сюрприз. Это чертовски круто.

— Ты уже пробовал? — Когда он искоса смотрит на меня, я смеюсь. — Конечно, пробовал. Я все время забываю о твоих деньгах.

— Хорошо. Продолжай забывать. Вместо этого сосредоточься на моей привлекательной внешности и обаянии.

Мы улыбаемся друг другу. Я ставлю невероятно дорогую текилу на стойку и нахожу в другом шкафчике две маленькие рюмочки для ликера. Затем Картер открывает бутылку и наливает в каждую по небольшому количеству янтарной жидкости.

Он берет одну рюмку и протягивает ее мне, затем берет другую.

— Если ты когда-нибудь добавишь это в «Маргариту», ангелы будут плакать.

— То есть, ты хочешь сказать, что не стоит пить это как Cuervo.

— Ты снова пытаешься меня напугать.

Мы чокаемся и делаем по глотку, наши взгляды встречаются поверх рюмок. Пьянящий аромат карамели, ванили и поджаренного дуба наполняет мой нос, когда текила скользит по моим губам. Я глотаю, поражаясь сложности вкуса.

— Это потрясающе.

— Стоит каждого пенни, верно?

Я смеюсь.

— Нет, если бы я за это платила, но раз уж я этого не делала, то да. Ладно, красавчик. Ты готов к тому, чтобы я поразила тебя своим кулинарным мастерством?

— Да. Что ты готовишь?

— Остро-кислый суп, сатай из говядины и зеленое карри с курицей.

Его глаза расширяются. Картер выглядит ошеломленным, что приводит меня в замешательство.

— Ты говорил, что тайская кухня – одна из твоих любимых.

Он медленно ставит свою рюмку, берет мою и тоже ставит ее, затем берет мое лицо в ладони.

— Спасибо, — шепчет он, пристально глядя мне в глаза.

— За что?

— За то, что помнишь.

Когда он целует меня, я радуюсь, что надела эти отвратительные спортивные штаны. Если бы на мне все еще была юбка, она бы уже валялась на полу.