Beg For Me Morally Gray Book 3

13

СОФИЯ

Картер сидит за стойкой со своей текилой и наблюдает, как я готовлю еду. Мы разговариваем, смеемся, делимся историями. Ничего травмирующего или слишком личного, просто знакомимся, как это делают пары на первых свиданиях.

Он милый. Внимательный, забавный, склонный к самоуничижению и просто очаровательный во всех отношениях.

Какая-то часть меня мечтает, чтобы он раскрыл что-то неприятное в своей личности, чтобы я могла уйти. Какой-то намек на фанатизм или шовинизм. Немного скрытой враждебности. Очевидная потребность контролировать ситуацию.

Я не нахожу ничего предосудительного, что, возможно, означает, что мне просто нужно стараться лучше.

Или, может быть, мне нужно расслабиться и дать ему передышку.

Когда с едой покончено, Картер помогает мне с уборкой, с удовольствием загружает посудомоечную машину и устраивает игру, пытаясь разложить все блюда по полочкам, как будто это пазл. Затем он благодарит меня так искренне, что я задаюсь вопросом, ел ли он когда-нибудь домашнюю еду.

Мы устраиваемся на диване в гостиной перед незажженным камином, лицом друг к другу с противоположных сторон, наши ноги переплетены. Он засовывает свои босые ноги мне под бедра. Я улыбаюсь ему.

— Это было приятное свидание. Спасибо, что пришел.

Картер усмехается.

— Это был мне намек уйти?

— Нет. Просто общаюсь. Я знаю, как ты любишь поговорить.

— Ты всегда удивляешься этому.

— Наверное, я просто больше привыкла к напряженному молчанию.

Обхватив руками мои лодыжки, он сжимает их.

— Прости.

— За что?

— За то, что твой бывший такой придурок.

Я запрокидываю голову и смеюсь.

— Это было грубо? Наверное, это было грубо.

— Нет, я просто представила, как ты говоришь это ему в лицо. Или кто-нибудь другой говорит это ему в лицо. Он бы не знал, что с собой делать.

— Не возражаешь, если я спрошу, чем он зарабатывает на жизнь?

— Он музыкальный продюсер.

— Звучит круто.

— Это жестокий бизнес, наполненный нарциссами, которые охотятся за мечтами и неопытностью молодых людей.

Помолчав, Картер говорит: — Значит, это во многом похоже на новостной бизнес.

Мы улыбаемся друг другу. Я киваю.

— Да, полагаю, что так.

— На самом деле я хотел стать музыкантом, когда был маленьким. Научился играть на гитаре в пятом классе и играл на протяжении всей средней школы. Я был одержим этим.

Когда он опускает глаза, на его лице появляется задумчивое выражение, я спрашиваю: — Ты все еще играешь?

Картер качает головой.

— Почему ты бросил это?

— Я МакКорд. Мы не занимаемся искусством. Мы занимаемся семейным бизнесом.

Я понимаю, что это щекотливая тема, поэтому не углубляюсь в подробности.

— Ну, гитара – это очень круто, но она и близко не сравнится с аккордеоном, на котором я играла в младших классах средней школы.

— Ты играла на аккордеоне?

— Да.

— Добровольно?

Я смеюсь над его недоверчивым взглядом.

— Нет. Ну, никто не приставлял пистолет к моей голове, но я делала это ради своего отца. Его дедушка играл, когда он был ребенком. У него остались приятные воспоминания об этом инструменте. На самом деле отец надеялся, что мой брат возьмет аккордеон в руки, но Уилла никогда особо не интересовало, как сделать других людей счастливыми, так что…

Когда я не заканчиваю предложение, Картер тихо говорит: — Значит, вместо этого ты взяла его.

— Да. Интересно, женщины от природы хотят нравиться людям, или мы становимся такими по мере взросления?

— Это не только женская черта. Я мог бы написать целую книгу обо всем, что я сделал, чтобы другие люди были счастливыми. — Он на мгновение задумывается. — В основном это заслуга моего отца.

Я смотрю, как он уходит в темноту. Это все равно что наблюдать, как солнце скрывается за грозовыми тучами. Его лицо напряжено, брови сведены вместе. Его полные губы поджаты.

— Я не буду лезть не в свое дело, если тебе не нравится этот вопрос, но ты близок со своим отцом?

Картер поднимает на меня взгляд. В его голубых глазах ярость.

— Я не думаю, что кто-то его по-настоящему знает. Даже моя мама. Я имею в виду, они женаты целую вечность и полностью зависят друг от друга, но он не из тех людей, которые открывают свои чувства. У него много секретов. Всегда кажется, что он замышляет войну.

Из всего, что я читала и слышала о Конраде МакКорде, это точное утверждение.

Я мягко говорю: — Наверное, было нелегко расти в такой обстановке.

— Я не хочу, чтобы это прозвучало так, будто он был жестоким или что-то в этом роде. Он просто был…

— Отстраненным?

— Да. Отстраненным. Непостижимый. Все его боялись.

— А какая у тебя мама, если ты не возражаешь, что я спрашиваю?

При упоминании о матери его лицо озаряется.

— С ней любой чувствует себя комфортно, независимо от того, сколько у него денег. Мне очень повезло, что она моя мама. Она самый добрый человек, которого я когда-либо встречал.

Я так тронута этой милой, проникновенной речью, что вынуждена на мгновение отвести взгляд, чтобы смахнуть слезы с глаз.

Подозреваю, что, если бы Харлоу спросили обо мне, она не ответила бы и вполовину с таким энтузиазмом.

— Это звучит великолепно. Тебе очень повезло.

— Да. Мне повезло. Мне не на что жаловаться.

Я изучаю выражение его лица. Отведенный взгляд. Улыбку, которая выглядит натянутой.

Я мягко говорю: — Это нормально, если тебе не все нравится в твоей жизни, Картер. Тебе не нужно чувствовать себя виноватым из-за этого, независимо от того, насколько богата твоя семья.

Пораженный, он мгновение смотрит на меня, затем резко выдыхает и проводит рукой по волосам.

— Ты жуткая. Ты умеешь читать мысли?

— Несколько раз ты меня этим тоже пугал.

Он улыбается, на мгновение теряя серьезность.

— Может, мы и телепаты. Но только друг с другом.

— И, может, нам стоит еще выпить. Хочешь еще текилы?

Картер кокетливо хлопает ресницами и ухмыляется.

— Почему, мисс Бьянко, вы пытаетесь воспользоваться мной?

— Если бы я пыталась воспользоваться вами, мистер МакКорд, то не задавала бы никаких вопросов по этому поводу. — Я скидываю его ноги, затем встаю, смотрю на него сверху вниз и протягиваю руку. — Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Он хватает меня за руку и вскакивает на две ноги.

— Если это как-то связано с тем, что ты раздеваешься, я согласен на тысячу процентов.

— Я не собираюсь раздеваться.

— В таком случае я согласен только на двести процентов.

— Для человека, занимающего такую важную руководящую должность, твоя математика ужасна.

Он ухмыляется.

— Для этого и существуют калькуляторы. Что мы делаем? Куда ты меня ведешь? Я взволнован!

Чувствуя легкое возбуждение, я смеюсь. Его жизнерадостность так обезоруживает.

Я веду его к лестнице. Картер продолжает держать меня за руку, пока мы поднимаемся на второй этаж и идем по коридору мимо моей спальни в другую комнату в конце. Открывая дверь, я включаю верхний свет.

Затем отступаю и улыбаюсь, видя изумленное выражение на лице Картера.

Он оглядывается по сторонам, широко раскрыв глаза, и выдыхает: — Вот черт.

— Я так и знала, что тебе здесь понравится. Ник использовал это как свой домашний офис. Заходи.

Когда Картер не двигается, я легонько толкаю его локтем.

— Взгляни на фиолетовую Stratocaster⁸. Она подписана.

Пока он просто стоит и ошеломленно озирается по сторонам со звездами в глазах, я прохожу мимо него к противоположной стене, где на изготовленных на заказ стеллажах висит около дюжины электрогитар. Другие стены также украшены гитарами, как электрическими, так и акустическими, всех цветов радуги, одни старые, другие поновее, все это дорогие коллекционные вещи. Между гитарами в рамках развешаны фотографии групп и музыкантов, играющих вживую.

Я осторожно снимаю Stratocaster со стеллажа на стене и протягиваю ее Картеру.

— Вот.

Он пристально смотрит на нее.

— Это принадлежало…?

— Да.

Картер хлопает себя ладонями по щекам и открывает рот в беззвучном крике.

— Возьми это.

— Я не могу!

— Почему нет?

— Что, если я испорчу ее? Я могу поцарапать ее или что-то в этом роде. Я могу уронить ее. Я попаду в ад!

— Не будь таким драматичным. Кроме того, она застрахована.

Он яростно качает головой.

— Если я причиню вред одной из гитар Принса, я лишусь жизни. Мне придется совершить ритуальное самоубийство от стыда, иначе моя семья будет опозорена на семь поколений.

— Это гитара, Картер, а не мистический предмет, за который боги потребуют твоей крови, если она будет повреждена.

— Это ты так думаешь.

Стараясь не улыбаться, я говорю: — Хорошо. Но она действительно тяжелая. На самом деле, я не уверена, что смогу долго держать ее…

Я притворяюсь, что пошатываюсь под ее тяжестью, колени у меня подгибаются, и я издаю тихий крик отчаяния. Не успеваю и глазом моргнуть, как Картер выхватывает гитару у меня из рук и прижимает ее к груди, словно защищая.

— Боже мой. Посмотри на свое возмущенное лицо! Ты на самом деле думал, что я брошу эту вещь, не так ли?

Он усмехается.

— Вещь? Прости меня, еретик, но она – бесценная часть музыкальной истории, сыгранная одним из немногих настоящих гениев нашего времени, а не вещь.

Я упираю руки в бока и улыбаюсь ему.

— Ты мне нравишься таким. Весь такой раздраженный и надменный. Ты выглядишь как модель с обложки, но внутри ворчливый дедушка, орущий на детей, чтобы они убирались к черту с его лужайки.

Все еще обиженный моей фальшивой угрозой в адрес гитары, Картер, тем не менее, охотно пользуется моментом, чтобы насладиться комплиментом.

— Модель с обложки, да?

— Да.

Он задумывается.

— Для какого журнала?

— Ежемесячник мелодрам.

Выражение его лица становится кислым.

— Ха-ха.

— Светские сплетни.

— Хорошо, очень смешно, Люсиль Болл.

— Ты знаешь, кто такая Люсиль Болл?

Картер кривит губы и бросает на меня кислый взгляд.

— У нас приятный вечер, так что я сделаю вид, что ты только что не оскорбляла мой интеллект.

— Просто она родилась намного раньше тебя.

— Да, как и Шекспир, Сократ и Синатра. Полагаю, ты думаешь, что я тоже никогда о них не слышал?

Не дожидаясь ответа, он протискивается мимо меня и проходит дальше в комнату, оставляя меня жалеть, что я вообще раскрыла свой рот.

Он не моя дочь-подросток, которая думает, что все, что когда-либо происходило, было придумано в TikTok, и что любой человек старше тридцати лет настолько стар, что с таким же успехом может быть мертв.

Картер образованный. Утонченный. И, несмотря на свою очаровательную мальчишескую натуру, он взрослый мужчина.

— Я прошу прощения, Картер. Это было необдуманно с моей стороны.

Он оборачивается и смотрит на меня через плечо.

— Ты прощена. — Его улыбка легкая и многозначительная. — Я имею в виду… почти. Возможно, тебе придется немного потрудиться, чтобы это заслужить.

Картер возвращается к коллекции гитар и удовлетворенно вздыхает, оглядывая все.

— Боже. Это похоже на рай. Не могу поверить, что ты купила все это специально для меня. Так мило с твоей стороны. Возможно, мне придется купить тебе ресторан прямо сейчас.

Сдерживая смех, я подхожу к нему поближе и подыгрываю.

— Тогда мне придется все время готовить. А как же моя повседневная работа?

— Я уверен, что ты отлично справляешься со своими обязанностями, но ты ни в коем случае не так хороша в этом, как в кулинарии. Блюдо, которое ты мне приготовила, было просто фантастическим. Ты заметила, что я был возбужден весь ужин?

— А я-то думала, что это как-то связано с моей отвратительной потливостью.

— О нет. Это все из-за зеленого карри, детка, точно.

Я сажусь на один из синих бархатных вращающихся стульев в углу и наблюдаю за ним. Картер похож на ребенка в магазине игрушек.

Несмотря на свою работу, я бы не назвала Ника настоящим меломаном. У него отличное чутье на то, что может принести деньги, и он ценит талант артистов, но он больше похож на человека, который держит конюшню скаковых лошадей ради их потенциального заработка.

Его энциклопедические познания в музыке были порождены амбициями, а не любовью.

— Кто твой любимый гитарист, Картер?

— Это все равно что спросить родителей, кто их любимый ребенок.

Он переходит от гитары к гитаре, внимательно осматривая каждую, восхищаясь их цветом и формой, восхищенно качая головой при виде грифов и грифовых накладок, щурясь на подписи, нацарапанные на дереве.

— У тебя их, должно быть, несколько. Три лучших?

Картер с обожанием смотрит на электрогитару в своих руках.

— Принц, Принц и еще раз Принц.

— Хммм. Тебя очень удивит, если я скажу, что это одна из гитар, которые он использовал в своем знаменитом выступлении в перерыве между матчами на Суперкубке 2007 года?

Он хрипит, затем откашливается: — Да.

— Хорошо, тогда я тебе не скажу. Сыграешь мне что-нибудь?

Картер смотрит на меня, опускает взгляд на гитару, затем поднимает глаза к потолку.

— Я не могу отказать красивой женщине, брат. Я знаю, ты понимаешь.

Я не уверена, обращается ли он к богу или к духу своего любимого гитариста, но я забываю обо всем, когда он начинает соло из «Purple Rain».

Гитара звучит урезано, потому что не подключена к усилителю, но я поражена легкостью и качеством его игры. Я сижу с открытым ртом, наблюдая, как его ловкие пальцы порхают по струнам, пока он не заканчивает с размаху и не начинает смеяться.

— Черт!

— Да, я бы так и сказала. Это было потрясающе!

Он смотрит на меня, его глаза ярко сияют, красивое лицо сияет.

— Боже мой, это было так приятно.

— Это звучало так здорово. Я не могу поверить, что ты такой талантливый!

Картер держит гитару перед собой и слегка кланяется. Затем аккуратно кладет ее обратно на стойку, отступает на шаг и любуется ею, скрестив руки на груди. Он тихо выдыхает и качает головой.

— Черт возьми, София, — тихо произносит он. — Спасибо.

— Это я должна благодарить тебя. Я тут фанатею.

— Почему все это здесь? Ты играешь?

— О нет. Ник забрал свой стол и одежду, когда съезжал, но все остальное оставил здесь. Он не побеспокоился собрать все это.

Лицо Картера – это маска ужаса.

— Не побеспокоился? Неужели у этого человека нет души?

Я смеюсь.

— Я буду ссылаться на пятую поправку, ваша честь. — Я перестаю смеяться, когда мне в голову приходит интересная мысль. — Ты хочешь их?

Он усмехается.

— Да, конечно.

— Я говорю серьезно. Здесь ты можешь взять все, что угодно. Мне это не нужно. Вообще-то я подумывала о том, чтобы превратить это помещение в библиотеку.

Нахмурившись, Картер поворачивается и смотрит на меня.

— Или у тебя уже есть коллекция гитар?

После минутного молчаливого раздумья он говорит: — Нет. У меня потрепанная акустика, на которой я учился, но это все. Я отдал те немногие, что у меня были, когда присоединился к компании.

По выражению его лица я не могу понять, ошиблась ли я в своем предложении. Было ли это грубо с моей стороны? Я его обидела? В конце концов, он может позволить себе купить все, что захочет. Зачем ему понадобились вещи другого человека?

Я прижимаю руку к груди.

— Прости, если это было странно. Ты, казалось, был так рад играть, что я подумала, может, тебе понравится оставить их себе. Или одну из них. Я… я просто подумала…

— В этом нет ничего странного. Это невероятно щедро. Ты же знаешь, что могла бы неплохо заработать, если бы продала их, верно?

— Полагаю, что так, но есть вещи важнее денег. Ник купил их только для того, чтобы ими похвастаться. Он не играет ни на каких инструментах.

Я думаю, они были бы счастливее с тобой. Ты бы дал им хороший дом.

Картер смотрит на меня горящими глазами.

— Хороший дом.

— Да. Инструменты созданы для того, чтобы на них играли, а не просто рассматривали или держали взаперти. Я хочу, чтобы они были у тебя.

Он продолжает смотреть на меня так долго, что мне становится не по себе.

— Я что-то не так сказала?

— Нет. Ты сделала мне лучший комплимент, который, как мне кажется, я когда-либо получал.

— Тогда почему ты смотришь на меня так, будто я только что заявила, что я из космоса?

— Мне просто было интересно, как бы ты отреагировала, если бы я взял тебя на руки и перекинул через плечо, чтобы отнести в твою спальню и показать, как сильно я ценю каждое твое слово.

Мое тело реагирует на эти слова и хриплый тон, которым они были произнесены, выбрасывая в кровь прилив адреналина и затрудняя дыхание.

Сердце колотится от волнения, я встаю.

— Вот что я тебе скажу. Если тебе удастся поймать меня до того, как я доберусь до двери, ты сможешь перекинуть меня через плечо и отнести в спальню. Но если я окажусь быстрее тебя и доберусь туда первой, тебе придется вымыть пол у меня на кухне. Голым.

Он бросает взгляд на дверь, затем снова на меня. И улыбается.

Пять секунд спустя он несет меня вниз головой на плече, направляясь в мою спальню, а я смеюсь так сильно, как не смеялась уже много лет.