Beg For Me Morally Gray Book 3

34

СОФИЯ

Лоррейн, менеджер по персоналу, – женщина лет шестидесяти пяти, с серо-стальными глазами, вьющимися седыми волосами и гардеробом, состоящим исключительно из черной одежды. Ее внешность соответствует ее характеру, который мрачен, как дождливый зимний день.

Едва переступив порог, я понимаю, что она боится этого разговора не меньше меня.

Она мрачно произносит: — Здравствуйте, София. Спасибо, что пришли. Пожалуйста, присаживайтесь.

Я сажусь на неудобный пластиковый стул напротив ее стола, гадая, не специально ли для меня принесли эту уродливую штуку. Из-за яркого верхнего света, холодного воздуха, холодного пластика под моей задницей и ее недружелюбного взгляда я с таким же успехом могла бы находиться в полицейском участке, запертой в комнате для допросов.

«Поболтать», черт возьми.

Больше похоже на допрос с пристрастием.

— Я знаю, что вы заняты, поэтому сразу перейду к делу. Когда мы в последний раз встречались для оценки вашей работы, вы выразили желание добиться большего, чем повышение зарплаты. Я рада поделиться с вами этим новым предложением.

Она протягивает мне лист бумаги через стол. Нахмурившись, я смотрю на него. Новое предложение? Это не то, чего я ожидала.

Чувствуя, как ее стальной взгляд следит за каждым моим движением, я беру листок и просматриваю его содержимое. Меня охватывает удивление, но внешне я никак не реагирую.

— Это существенное повышение.

— Тридцать процентов, если быть точными. Я уверена, вы согласитесь, что это немного лучше, чем первоначально предлагавшиеся восемь процентов. Вы также обратите внимание, что ваши льготы будут расширены и будут включать в себя удвоенную сумму оплачиваемого отпуска, страхование жизни стоимостью, в три раза превышающей вашу годовую зарплату, и улучшенный план отсроченных компенсаций за налоговые льготы.

Выражение ее лица ничего не показывает, но я чувствую неладное.

Почему меня не увольняют? Почему повышение именно сейчас?

Приглядевшись к предложению повнимательнее, я замечаю кое-что странное.

— Расскажите мне о мерах безопасности.

— В свете недавних событий мы сочли это благоразумным.

— Недавних событий, — повторяю я, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Если я думала, что она будет уклоняться от ответа, то я ошибалась. Лоррейн прямо говорит: — Если за вами будут следить папарацци, вам нужна защита. Они могут быть очень агрессивными. Это стандартная процедура для руководителей с высоким статусом. Вашей дочери также будет обеспечена защита.

Я моргаю, пораженная упоминанием Харлоу.

— Моей дочери?

Она некоторое время холодно смотрит на меня, прежде чем сказать: — Я уверена, что ее безопасность – ваш приоритет.

От ее обвиняющего тона у меня волосы встают дыбом. Она намекает на мою халатность?

— Конечно, но…

— За ней будут охотиться люди с камерами, которые захотят продать ее фотографии тому, кто больше заплатит. С этого момента за вами обоими будут охотиться, за неимением лучшего слова. — Ее голос слегка смягчается. — И я видела вашу дочь. Очень красивая девочка. Она будет неотразимо притягательна для этих стервятников… и для всех тех извращенцев, которые увидят ее фотографии и захотят рассмотреть их поближе.

Я сижу с открытым ртом, уставившись на менеджера в холодном шоке.

Мысль о том, что Харлоу может пережить то, что я почувствовала, увидев в таблоидах наши с Картер фотографии, ужасает. И подумать только, что за ней могут следить… наблюдать за ней…

Охотиться.

У меня кровь стынет в жилах.

— Я вижу, вы об этом не подумали. — Лоррейн с самодовольным видом откидывается на спинку стула и складывает руки на животе. — К счастью, охранная компания, с которой у нас заключен контракт, чрезвычайно компетентна. С ними вы будете в надежных руках.

Я пытаюсь все это осмыслить, но, кажется, что-то упускаю. Когда я в последний раз разговаривала со своим боссом, он был в ярости из-за того, что я встречалась с Картером. Он сказал, что ему придется поговорить с юристами компании, и это прозвучало так, как будто мое будущее в TriCast под вопросом.

Теперь он предлагает мне больше денег, более выгодные условия и телохранителей?

Мои мысли путаются, я медленно отодвигаю листок обратно через стол. Затем повторяю позу Лоррейн, откидываясь на спинку стула и сжимая руки.

— В чем подвох?

На ее лице легкая удовлетворенная улыбка. Она знала, что последует этот вопрос. Она лезет в ящик стола и достает еще один лист бумаги, который молча протягивает мне, как толстую пачку наличных.

Я беру его у нее и сразу же замечаю заголовок, напечатанный крупным черным шрифтом, в котором говорится, что это обязательное соглашение о неразглашении.

— Я уже подписала соглашение о неразглашении, когда меня принимали на работу.

— Есть несколько изменений по сравнению с предыдущей версией.

Это звучит зловеще, поэтому я внимательно изучаю документ, медленно просматривая каждую строку и раздел. Когда я подхожу к концу, то недоверчиво смеюсь.

Взмахнув листом в ее сторону, требовательно спрашиваю: — Это шутка?

— Нет. Таковы условия предложения.

— Все здесь неэтично, не говоря уже о том, что несправедливо!

Ее ответ суховат, как тост без масла.

— Если я чему и научилась с возрастом, так это тому, что жизнь несправедлива.

Кипя от гнева, я читаю вслух по листку, который держу в руке.

— Отслеживание личных телефонных звонков, сообщений и личной жизни.

Лоррейн кивает.

— Чтобы убедиться, что вы не обсуждаете коммерческие тайны с конкурентами.

Невероятно.

— Согласование всех публичных выступлений.

Она снова кивает, как будто это вполне разумно.

— Как это вообще может сработать? Вы ожидаете, что я буду сообщать вам о своем предполагаемом местонахождении в начале каждого дня? Должна ли я отправлять текстовое сообщение своей группе наблюдения, когда собираюсь на прогулку, в тренажерный зал, в магазин за продуктами?

— Да, это звучит как хорошее начало.

— Это нелепо! А как насчет этой чуши про то, что я должна нести ответственность за все, что делает Картер, и что вы считаете… как это слово? — Я снова смотрю в бумагу. — Предосудительным?

— Я думаю, что этот термин слишком широк, но, тем не менее, так было решено.

— Согласовывать все публикации в социальных сетях? Никогда не говорить о своих отношениях публично? Не посещать ни одно из отраслевых мероприятий? Это безумие! Это абсолютно незаконно! Все, что содержится в этом документе, нарушает мою неприкосновенность частной жизни и личные свободы.

— Уверяю вас, это полностью выполнимо. Это было проверено.

— Кем, командой безжалостных диктаторов, которые хотят лишить меня всех моих прав человека?

Когда она не отвечает и просто сидит, уставившись на меня в каменном молчании, я встаю и бросаю бумагу обратно ей на стол.

— Я не подпишу это.

— Тогда вы не получите повышения зарплаты или каких-либо льгот.

— Не оскорбляйте мой интеллект. Я прекрасно понимаю, что по законам Калифорнии возмездие незаконно. Как и принуждение. Как и шантаж.

— Вас не увольняют. Вы просто не получите того, о чем просили. Сотрудники постоянно просят о вещах, которые не устраивают их работодателей. Это просто бизнес.

— Давайте не будем играть в игры. Вы пытаетесь наказать меня за мои личные отношения с Картером МакКордом.

— Нет, мы защищаем интересы нашей компании и предлагаем вам взамен очень щедрый компенсационный пакет.

Хотя я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие, ладони у меня липкие, а в груди что-то сжимается. Мой голос звучит громче, чем я хотела. Он эхом отражается от стен, которые внезапно кажутся слишком близкими.

— Это подкуп. И я этого не потерплю.

Менеджер мгновение изучает меня, замечая мои напряженные плечи и сжатые кулаки. Наконец, она кивает, как будто с самого начала знала, что мы придем в эту точку.

— Есть еще один вариант. Вариант, при котором вы получите все преимущества нового предложения, но не будете обязаны подписывать новое соглашение о неразглашении.

Она жестом приглашает меня сесть. После недолгого раздумья я подчиняюсь, настороженно поглядывая на нее.

Лоррейн так долго молчит, просто смотрит на меня, что я теряю терпение.

— Итак? В чем дело?

— Вы умная женщина. Почему бы вам не попробовать угадать?

Может быть, это намек на веселье в ее тоне или слабый блеск победы в глазах. Какой бы ни была причина, я мгновенно понимаю, к чему она клонит, и потрясена ее дерзостью.

— Вы хотите, чтобы я собрала инсайдерскую информацию о McCord Media. Вы хотите, чтобы я использовала свои отношения с Картером для получения конкурентного преимущества для TriCast. Вы хотите, чтобы я шпионила за ним.

— Бинго. Дайте девушке печенье.

Мое лицо заливает краской. Мои щеки и шея горят, и я знаю, что они, должно быть, покраснели.

— Вы отвратительны.

Она пренебрежительно машет рукой в воздухе.

— Это не конкурс популярности. Я не собираюсь баллотироваться на государственную должность. У вас есть работа, которую нужно выполнять, и у меня тоже. Отложите в сторону свои нежные чувства и посмотрите на ситуацию объективно. Через несколько месяцев, когда роман с принцем-плейбоем закончится, вы сможете либо уйти ни с чем, либо уйти со значительно улучшившимся финансовым положением, которое будет приносить вам пользу до конца жизни.

Эта женщина не видит в людях ничего человеческого. Для нее сотрудники – не более чем винтики в механизме. Несмотря на все ее холодные навыки межличностного общения, ей бы больше подошло управление кладбищем.

Моя мать полюбила бы ее.

Я спрашиваю: — Что Хартман пообещал вам, чтобы вы согласились на это? Должно быть, что-то серьезное, раз вы рискуете получить иск, который вам скоро придется защищать.

Не моргнув глазом, Лоррейн холодно отвечает: — Мои договоренности с мистером Хартманом вас не касаются. Что касается судебного иска, это было бы крайне глупо с вашей стороны, учитывая, что этого разговора никогда не было, и у меня есть свидетели, которые это подтвердят.

— Свидетели? В этой комнате никого нет, кроме нас!

— Двое моих помощников подтвердят под присягой, что они присутствовали на этой встрече, и наиболее проблемных частей этого разговора никогда не было.

— Какого черта им это делать?

Ее ответ, как и ее улыбка, загадочен.

— Люди на удивление сговорчивы, когда понимают, что они потеряют, сказав мне «нет».

— Другими словами, вы их тоже шантажируете.

— Это такое неприятное слово. Я предпочитаю называть это информированным согласием.

— Как бы вы это ни называли, это все равно незаконно.

Менеджер пожимает плечами.

— Играя по правилам, вы не станете самой успешной медиакомпанией в мире.

Я очень ясно вижу, как низко она опустится, чтобы получить то, что хочет. И в ее положении, имея доступ ко всей конфиденциальной личной информации, которой она располагает о каждом сотруднике корпорации, она может бесконечно злоупотреблять своей властью, манипулируя людьми.

Я встаю и смотрю на нее сверху вниз.

— TriCast – вторая по успешности медиакомпания в мире. McCord Media занимает первое место. И я не занимаюсь шпионажем в пользу этой компании.

Лоррейн усмехается.

— Не драматизируйте так. Это не фильм о Джеймсе Бонде. Я не прошу раскрывать военные секреты. Все, о чем я прошу, – это поделиться несколькими ценными сведениями. McCord Media – частная компания, известная своей секретностью, поэтому мы будем рады любым лакомым кусочкам, которые вы можете предоставить. Это было бы так просто! Мужчины до смешного восприимчивы к разговорам в постели. Представьте себя современной Матой Хари.

Хотя больше всего на свете мне хотелось бы схватить эту ужасную женщину за горло и задушить ее, я стискиваю зубы и заставляю себя сохранять спокойствие.

— Вы забываете, что Мата Хари была казнена за государственную измену. И я не могу поверить, что вы опустились так низко. Предполагается, что вы защищаете интересы сотрудников этой компании, а не коррумпированы и беспринципны.

Она строит мне гримасу, как будто я ребенок, который ведет себя особенно наивно.

— Моя работа заключается в том, чтобы защищать интересы этой компании. Точка.

— Даже если это означает подвергнуть компанию серьезному юридическому риску, поведя себя абсолютно неэтично?

Менеджер снова пренебрежительно машет на меня рукой.

— Мы уходим в дебри. Суть в следующем: у вас есть сорок восемь часов, чтобы рассмотреть это предложение. Если вы откажетесь, то не получите прибавки к жалованью до конца вашего пребывания в TriCast, каким бы длительным оно ни было.

Ее острый взгляд дает понять, что, если я не подчинюсь, мне будет настолько неприятно, что я уволюсь до того, как меня уволят.

— И, если вы по глупости решите подать на нас в суд, вас публично разоблачат как лгунью, которая пыталась вымогать деньги у своего работодателя.

— Вымогать деньги? Что за чушь вы несете?

Ее холодные серые глаза сверкают, а голос понижается до угрожающего мурлыканья.

— Мы в курсе ситуации, в которой оказался ваш брат. Долги за азартные игры могут разорить кого угодно, не так ли? Любая любящая сестра может прибегнуть к вымогательству, чтобы помочь. А теперь вам нужно содержать пожилую мать. Она та еще штучка. Когда-то ходили слухи, что пекарня, которой владели ваши родители, была связана с мафией. Точнее, служила прикрытием для отмывания денег. А ваш бывший муж… — Она цокает языком. — Ну и история. Растрата, принуждение, мошенничество. Что ж, как говорится, все они одного поля ягоды. Все, кто близок вам, демонстрируют тревожное отсутствие характера. Кроме вашей дочери, конечно, бедняжки. Суд будет для нее тяжелым испытанием. Все грязное белье ее матери… — Здесь улыбка смертельна. — Возможно, она никогда не оправится от эмоциональных потерь, которые это повлечет за собой.

Я вижу, что была неправа в своем предположении, что менеджер боялась этого разговора. Ей все это чертовски нравится. У нее, наверное, стояк на клиторе от возбуждения.

— Лоррейн, вы бешеная сучка.

— Спасибо. Но что еще важнее, я реалистка. У женщины моего возраста ограниченный выбор. Вы скоро поймете это, София. Вы тоже больше не весенний цыпленок. Подумайте о своем будущем. Подумайте о своей дочери. И поступите правильно.

Я, блядь, не весенний цыпленок?

Взбешенная всем этим разговором, я расправляю плечи и выпрямляю спину, глядя на нее свысока со всей яростью и отвращением, которые я испытываю.

— Вы правы. Я не весенний цыпленок. Но и не трусиха. Я не боюсь ни вас, ни Хартмана, ни ваших угроз. И если дело дойдет до суда, – а оно дойдет, потому что я позабочусь об этом, – я сотру с лица земли вас обоих.

— Действительно? — Она усмехается. — На чьи деньги? Потому что гонорары адвокатов запредельны, а все знают, что судебные разбирательства – это безбожно дорого. Судебный процесс может затянуться на годы. Многие годы. Вы уверены, что у вас достаточно денег, чтобы справиться с этим? Вы вполне можете рассчитывать на полмиллиона долларов. И все это ради интрижки с известным плейбоем, который приковывает к себе внимание, как белка в колесе, и у которого наготове три хорошенькие молоденькие блондинки, когда вас нет рядом? — Ее жестокая улыбка излучает удовлетворение. — Вам действительно следовало потребовать у Ника алименты.

Меня коробит от осознания того, что Хартман, очевидно, глубоко погрузился в мою личную жизнь. И Картера тоже. Они подумали обо всем.

Они искали все слабые места в моей броне, собирали факты и расставляли ловушки, а теперь они предлагают мне горшочек с медом, сдобренный ядом и угрозами хладнокровного саботажа.

Я вижу все это в мгновение ока. Клеветническая кампания в Интернете. Фейковые новости. Подборки материалов из «анонимных» источников о моей семье и моем прошлом, которые они наверняка сделают привлекательно грязными. Я вижу в ярких красках все способы, которыми они могут нанести ответный удар, чтобы разрушить мою карьеру и доверие ко мне, если я попытаюсь разоблачить их или не выполню их план.

Они замахиваются на меня очень большой дубинкой.

Моя должна быть еще больше.

После минутного молчаливого раздумья я говорю: — Я не могу принять решение так быстро. Дайте мне хотя бы время до конца недели. Мне нужно все обдумать.

Ее тон становится сухим.

— Затягивание ничего не изменит.

— Вы не можете обрушить на меня эту бомбу и ожидать, что я приму поспешное решение. Мне нужно еще несколько дней. Вы получите мой ответ к пятнице.

Лоррейн смотрит на меня прищуренными подозрительными глазами, затем соглашается.

— Хорошо. В пятницу так в пятницу. Но мы узнаем, если вы свяжетесь с адвокатом или расскажете об этом разговоре кому-либо за пределами этой комнаты.

Это заставляет меня стиснуть зубы.

— Как? Вы уже шпионите за мной?

Она просто улыбается.

— Будьте командным игроком, София. Отказом вы ничего не выиграете, а только все потеряете.

Включая мою честь, самоуважение и порядочность, о которых Лоррейн, очевидно, ничего не знает.

Я поворачиваюсь и ухожу, прикусив язык.

Угрозы, слежка, шантаж, запугивание… Хартман опустится до любой низости, чтобы получить то, что он хочет. Он и его подруга Лоррейн рассчитывают, что я сдамся под давлением. Они думают, что у них на руках все карты.

К сожалению для них, у меня припрятан туз в рукаве.

Как только я оказываюсь в конце коридора и вне пределов слышимости секретаря, я достаю свой мобильный телефон из внутреннего кармана пиджака. Нажимаю красную кнопку в приложении «Голосовые заметки», чтобы остановить запись, затем перематываю на начало и слушаю, как мы разговариваем, громко и отчетливо. Мои губы растягиваются в натянутой улыбке.

Если я что-то и ненавижу, так это когда меня недооценивают.