В эпицентре бури

Глава 14. 7.30 вечера вторника 26 февраля — 8 утра четверга 28 февраля 1991 года

Штаб действовал с хорошо отрепетированной эффективностью. Солдаты, вооруженные автоматами, выбежали наружу, перекрывая все подходы, охраняя территорию, в то время как гусеничные командные машины выстроились в два ряда, кормовая дверь к кормовой двери, на расстоянии примерно десяти футов друг от друга. Когда последняя из них была поставлена на место, были вытащены и установлены брезентовые навесы, объединив пространство между машинами в одну длинную крытую площадку.

Снаружи солдаты начали натягивать маскировочные сетки песочного цвета на весь комплекс, в то время как другие были заняты рытьем траншей и установкой множества антенн, которые были нашей связью с остальной бригады и дивизией. В одном из углов, удаленном от основного комплекса, я слышал, как запускались и тестировались генераторы, которые питали энергией весь ансамбль. Вскоре полумрак внутри разгоняли лампы на аккумуляторах.

Через пятнадцать минут у меня был полностью оборудованный, замаскированный и защищенный штаб. Юэн, как всегда, работал. Он выглядел разбитым. Его волосы были растрепаны, а сам он был грязным. Я знал, что выгляжу еще хуже.

— Какие новости о будущих намерениях? — спросил я.

— Никаких.

Наше стремительное продвижение вызвало проблемы в штабах дивизий и корпусов. Развал иракской армии принял такие масштабы, которых никто не ожидал. Поток пленных, которых нужно было разоружать, кормить, поить, собирать, обыскивать и затем отправлять обратно в лагерь, осложнял наше материально-техническое обеспечение, как, впрочем, и расстояние, которое приходилось преодолевать на машинах для пополнения запасов. В британской дивизии мы, возможно, были в лучшем положении, чтобы справиться с этим, чем в других частях. Руперт Смит организовал уникальное инженерное подразделение под командованием капитана Криса Годдарда, единственной задачей которого было прокладывать маршруты снабжения за передовыми частями дивизии по мере ее продвижения. Объединив все тяжелые инженерные подразделения дивизии, он сформировал боевую группу по прокладке маршрутов. Они буквально прорубили дорогу через пустыню позади нас. Это значительно ускорило доставку припасов и эвакуацию заключенных.

Наше бездействие не продлилось долго. В восемь тридцать Джон Рейт связался через "Пармиган".

“Предварительный приказ. Задача: продвигаться на восток, чтобы достичь цели "Университет", а затем, по приказу, быть готовыми к продвижению на север. Выполнение: концепция операции:

7-я бригада как центр сосредоточения основных усилий дивизии должна действовать на востоке в качестве передового отряда дивизии и пройти через район, за которым в настоящее время наблюдает 16/5-й уланский полк. Уничтожьте врага в этом районе, а затем быстро продвигайтесь к "Университету", чтобы уничтожить врага и перекрыть маршруты, будучи готовыми атаковать на север по приказу. Группировка: находится под оперативным контролем на первом этапе; один средний разведывательный эскадрон (эскадрон "А" гвардейского драгунского полка Королевы), артиллерийская батарея РСЗО, батарея противовоздушной обороны "Джавелин", инженерный полк, полевой санитарный транспорт. Сроки: 7-я бригада выдвигается в 07:30".

Я передал детали Юэну и решил немного отдохнуть, чтобы в полночь вернуться в штаб для получения подробных распоряжений. Я направился к танку. Остальной экипаж уже спал.

Залезть в свой спальный мешок было роскошью. То, что я был грязным, покрытым песком, пылью и маслом, меня не беспокоило; за последние шестьдесят часов мне удалось поспать всего три часа. Просто забраться в этот "кокон" и застегнуть его было достаточно. Мои глаза щипало от усталости, а спина, пострадавшая, когда мы разбились в Эль-Джубайле, болела. В ушах звенело от шума радио. Но, несмотря на крайнюю усталость, я не мог уснуть. К югу от нас 4-я бригада вела себя особенно шумно, повторяя массированный обстрел, который мы вели прошлой ночью, и казалось, что мы находимся на пути всех американских "Апачей" на Ближнем Востоке. Я лежал там, а в голове у меня роились беспорядочные мысли.

В полночь, после двух беспокойных часов, я встал, нашел свои ботинки и вернулся в штаб, чтобы дождаться дальнейших распоряжений. Я нашел Юэна все еще работающим в кормовом отсеке командирской машины.

— Юэн, что, черт возьми, ты здесь делаешь? Поспи немного.

— Я просто набрасывал инструкции по координации.

— Не обращай на это внимания. Отдохни пару часов. Если ты мне понадобишься, я тебя вызову.

Когда я сидел у доски с картой, пытаясь предугадать будущее, ко мне подошел сержант-майор Линч.

— Извините, что беспокою вас, бригадир, но я хотел бы поговорить с вами наедине.

— Конечно, забирайтесь. В чем дело?

- Ну, я не уверен, что это мое дело, — сказал он, выглядя довольно неловко, — но, проходя мимо загородки с пленными, я только что видел, как с некоторыми из них…..ну, единственное, что я могу сказать, это то, что с ними плохо обращаются.

— Каким образом?

— Охранники заставляли их лежать на земле, и обращались с ними очень грубо.

— Их били?

— Нет, ничего подобного. Но когда на тебя давят… Мне это показалось ненужным.

— Хорошо. Предоставьте это мне. Спасибо, что сообщили об этом.

Я был взбешен. Хотя у службы по надзору за пленными была довольно неблагодарная задача (для людей, которые предпочли бы сражаться), жестокое обращение с военнопленными было совершенно непростительным и почти наверняка незаконным. Характерной чертой войны до сих пор было то, что мы проявляли большую заботу о сотнях захваченных нами в плен людей. Почти все испытывали чувство жалости, а не ненависти к иракцам, оставшимся посреди пустыни без еды и воды. Я уже слышал о десятках примеров того, как солдаты отдавали этим людям свои пайки, сигареты, шоколад и даже запасные ботинки.

Я бросился на поиски командира этого подразделения.

— В чем дело, сэр? — спросил он, узнав меня.

— Послушайте меня, — прорычал я. — Если я услышу про еще хоть один случай жестокого обращения, хотя бы с одним иракцем, я отдам вас под трибунал. Это совершенно ясно?

— Э-э-э… да, сэр. Совершенно ясно, сэр.

С минуту он выглядел так, будто собирался отдать мне честь. Я умчался прочь, все еще в ярости.

В сорок три минуты третьего пришли подтверждающие приказы из дивизии. Их отдал Руперт Смит. Если он и был таким же уставшим, как и я, то, конечно, никак не намекнул на это в эфире. — 7-я бригада должна уничтожить противника в треугольнике между фазовой линией "Разгром" и северной и южной границами оперативного района, а затем выдвинуться к объекту "Университет". Вы должны начать операцию в 07:30. Центр "Университета" — QT1566 по координатной сетке.

— Какие новости в других местах? — спросил я.

— К северу от нас VII корпус добился отличных успехов. Они не захватили "Коллинз" [район к западу от укреплений Республиканской гвардии], но уничтожили большое количество бронетехники противника с минимальными потерями. На западе XVIII корпус достиг Евфрата и перекрыл выходы из долины на запад и север. Единственный выход для иракцев сейчас находится через Басру. Мы прилагаем все усилия, чтобы захватить дорогу Басра — Кувейт-Сити. Дверь захлопывается.

— Какие новости дальше на восток? — спросил я.

— Кувейт-Сити освобожден.

Я думал, что эта война почти закончилась. Теперь мы были на границе с Кувейтом. Это не могло продолжаться больше нескольких дней. Получив подтверждение приказам, я смог отдать свой собственный. Я дал Юэну отдохнуть, пока уточнял детали. Через полчаса я был готов поставить бригаде новую задачу. Мы направлялись в Кувейт.

Гвардейские шотландские драгуны должны были возглавить атаку, Артур — слева, а Чарльз — справа, снова построившись в боевом порядке. Сначала впереди нас должны были находиться 16/5-й уланский полк при поддержке вертолетов. Они должны были определить местонахождение противника и, при необходимости, вызвать артиллерию.

Преследование — 27 февраля

— Пожалуйста, обратите внимание, — продолжал я, — что, когда мы пересечем границу, к югу от нас будут находиться силы Объединенного арабского командования на Востоке, в основном египтяне. Они оснащены таким же вооружением и снаряжением, как и иракские войска. Вам следует проявлять крайнюю осторожность. Точно так же к северу от нас будет находиться 1-я пехотная дивизия США. У нас уже был один гол в свои ворота, я больше не хочу.

Теперь нам нечего было делать, пока мы снова не отправимся в путь. Я еще раз попытался отдохнуть несколько часов. Но шума было слишком много. К северу от нас ночь была ярко-оранжевой. Там шло крупное сражение. Каждые несколько минут я ощущал взрыв осколочно-фугасного снаряда, а затем, что было страшнее всего, видел белую полосу реактивной системы залпового огня, за которой следовал приглушенный хлопок, когда она разрывалась над целью, а затем ужасная пулеметная очередь, когда ее смертоносный груз осыпался на противника.

Я отказался от неравной борьбы. Вместо этого я решил, что хорошая стирка сотворит чудо. Я порылся в командирской машине и нашел флакон шампуня. Я хорошенько понюхал его, прежде чем использовать. Нужно было быть осторожным: флаконы из-под шампуня были основным способом контрабанды алкоголя солдатами в "сухую" Саудовскую Аравию.

Когда пришло время выдвигаться, произошло самое неожиданное. В отличие от предыдущего утра, когда бригада была на взводе, здесь царила почти осязаемая вялость. В моем штабе, во всех боевых группах, казалось, царило нежелание встречать новый день. Я предполагал, что мы отправимся в Кувейт. В конце концов, это была кульминация шестимесячной работы; за шесть месяцев мы пережили все — от невыносимой жары до внезапного ливня.

Возможно, это было ощущение, что удача отвернулась от нас. Возможно, дело было в неравенстве сил в битве. Мы убивали много иракцев, людей, у которых почти не было желания сражаться. Мы отправились в путь и добились значительного прогресса. Несколько раз мы проезжали мимо групп иракцев, которые, по-видимому, бродили по пустыне. Все они пытались сдаться, но я отдавал приказ продолжать наступление. Несколько раз раздавались призывы задействовать артиллерию, на которые я неохотно соглашался. Поскольку мы все еще должны были встретиться с Республиканской гвардией, нам показалось разумным поберечь наши запасы. Я особенно старался беречь боеприпасы для РСЗО.

В девять пятнадцать 27 февраля майор Хэмиш Макдональд из эскадрона "А" гвардейских драгун Королевы повел своих людей через Вади Аль-Батин в Кувейт. Через пятнадцать минут я тоже пересек границу. Я объявил привал. Это был незабываемый момент. Я попросил экипаж угостить меня чашечкой чая. Мне показалось, что это будет очень по-британски.

Позже Артур рассказал мне об их проблемах на границе. Эскадрону "B" под командованием Дэвида Суонна приходилось часто останавливаться, чтобы не оторваться от гвардейских шотландских драгун и "Стаффордов". Не доходя до границы, им пришлось остановиться снова.

- Почему остановка? — раздался настойчивый голос адъютанта Эндрю Катберта.

— Похоже, на таможне возникли проблемы, — последовал лаконичный ответ Дэвида, комментарий, который позже появился в новостях Би-би-си.

Когда мы вошли в Кувейт, я приказал боевой группе Артура продвинуться немного южнее, чтобы избежать каких-либо проблем с американцами, продвигающимися параллельно с ними на север. Когда мы продвигались на восток, Артур связался по радио.

— Мы все еще находимся чертовски близко к границе. Где американцы? Я действительно считаю, что нам следует наладить здесь какую-то связь.

С самого начала его штабные приставали к моим по этому поводу, и, несмотря на постоянные заверения в том, что американцы на севере знают, где мы находимся, и что с ними у нас был офицер связи Дэвид Лимб, их это не убедило. Я передал их позицию в дивизию, просто чтобы быть уверенным, и попросил подтвердить, что они передали ее дальше.

— "Рассвет", я чрезвычайно обеспокоен этой границей, — Артур повторил это всего через несколько минут, используя мое личное кодовое имя.

— Ты беспокоишься о враге, позволь мне побеспокоиться о дружественных силах. Конец связи.

И я оборвал его. Излишне говорить, что неизбежное произошло. Через несколько минут после одиннадцати Артур вызвал меня снова.

— Американцы на севере от нас только что атаковали мой разведывательный отряд. У меня есть сообщения по меньшей мере о двух раненых и уничтоженной машине.

Капитан Аласдер Мердок (которого солдаты ласково прозвали "одноминутный Мердок" — именно столько, по их мнению, он мог бы продержаться на войне) и его отделение из двух "Скорпионов" были выделены из эскадрона Тоби Мэддисона для присмотра за пленными. Младший капрал Балмфорт стоял в башне своего "Скорпиона", держа на прицеле иракцев, когда раздались пулеметная очередь и взрыв.

Снаряд из M1 попал во второй "Скорпион", уничтожив его. Младший капрал Линч, который стоял рядом с ним, также прикрывая иракцев, был осыпан осколками и упал, истекая кровью, на землю. Вторая пулеметная очередь попала младшему капралу Балмфорту в грудь, сорвав с него ремень радиогарнитуры.

Аласдер немедленно бросился вперед, чтобы схватить солдат и отвести их в безопасное место за гребень холма, находившийся примерно в двадцати ярдах от них. Иракцы бросились врассыпную. Американцы все еще продолжали стрелять. Еще одна очередь из пулемета снова попала в младшего капрала Балмфорта.

Находясь под огнем, Аласдер пополз вперед и подобрал белый флаг иракцев. Он начал яростно размахивать им. Стрельба прекратилась. К ним подъехал взвод М1, чтобы принять то, что они сочли капитуляцией Ирака. Аласдер не оставил у них сомнений в том, что они сделали. К счастью, оба солдата были эвакуированы в течение семи минут после получения ранения, и ни один из них не был серьезно ранен. Бронежилеты спасли им жизнь.

Пока все это происходило, к нам прилетел командир дивизии. Я вылез из танка и подошел к нему. Мне было интересно, кто из нас больше устал. Он был полон похвал за то, что было сделано. Затем он спросил, что случилось с ирландскими гусарами, и я объяснил.

— Люди устали, очень устали, — сказал он. — Я приказал своему штабу отдавать только письменные приказы. Отдавать приказы по радио сейчас слишком рискованно. Все, что требуется, — это пара ошибок в координатах, чтобы быть промахнуться.

— Что дальше? — спросил я. — Сколько еще это может продолжаться?

— Уже недолго. Саддам Хусейн приказал своим войскам покинуть Кувейт, хотя им некуда деваться. Республиканская гвардия попыталась прорваться на север, чтобы переправиться через Евфрат, но XVIII корпус преградил им путь. Вы, наверное, уже знаете, что VII корпус уничтожил дивизии "Медина" и "Хаммурапи". Американская разведка сообщает нам, что в Кувейте находится менее десяти боеспособных иракских дивизий. Связь между Багдадом и фронтом прервана. Мы захватили более сорока тысяч пленных.

— Какие новости о фузилерах?

Я услышал в дивизионной сети о том, что, похоже, Королевский полк фузилеров, одна из боевых групп Кристофера, попали под "синие по синим". Оказалось, что два "Уорриора" были поражены американскими А-10.

— Девять человек погибли, еще несколько получили ранения, двое серьезно. Это нехорошо, — сказал Руперт. — Мы не можем допустить, чтобы это повторилось. Передайте своим людям, чтобы они были очень осторожны. Необходимо как можно скорее прекратить огонь, и это, вероятно, еще опаснее. Люди расслабляются, и тогда случаются ошибки и гибнут солдаты.

— Вы, наверное, хотите знать, что будет дальше, — продолжил он. — Ответ таков: я не знаю. Корпус все еще продолжает наступление на севере. У вас есть возможность свернуть на север от "Университета" и двинуться к Басре, но мне это не нравится. Это поставит вас прямо поперек линии наступления американцев. В противном случае, я полагаю, вам следует атаковать Эль-Кувейт, чтобы отрезать иракцам путь на север. Это приведет к тому, что они окажутся в ловушке вокруг Басры.

Мы поговорили еще немного, но потом мне пришлось поторопиться. Мы все еще направлялись к "Университету", где, как предполагалось, мы найдем по крайней мере одну иракскую бригаду, 50-ю бронетанковую бригаду, а возможно, и больше. Я сомневался, что они там будут.

Их там не было. "Университет" был пуст. Это свидетельствовало о воздушной бомбардировке. Несколько иракцев остались, но они были ранены или погибли. Это был лунный пейзаж, усеянный кратерами, огромными черными шрамами, оставленными на земле смертоносным грузом бомбардировщиков В-52. Ветер развевал пропагандистские листовки союзников, которые то появлялись, то исчезали из брошенных машин.

Когда мы остановились, я заметил, как стемнело. Сначала я подумал, что это просто очередной пасмурный день, но дело было не только в этом. Запах, который сопровождал нас все это время, запах кордита и взрывчатки, но теперь к нему добавился более резкий, сернистый привкус, от которого першило в горле. Это была вонь горящих нефтяных скважин.

Когда я убедился, что место брошено, я вызвал командиров сразу после полудня. Это был первый раз, когда я увидел их с тех пор, как мы покинули Саудовскую Аравию, три страны назад. Артур прибыл первым и привел с собой Мартина Белла, что было очень кстати; они подробно рассказали мне об инциденте с американцами.

Следующими пришли Чарльз и Джон, и они, как и все мы, действительно очень устали. На всех наших лицах было написано напряжение. Я рассказал им то немногое, что знал о планах на будущее, а затем упомянул об усталости.

— Артур прав, что беспокоится об усталости и возможности новых случаев огня "синих с синим". Вывесить больше флагов — это один из ответов. Мне все равно, что это будет: "Юнион Джек", "Красная рука Ольстера", "Крест Святого Андрея"[10], что угодно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь принял нас за врагов. Я знаю, что у всех ваших людей они есть. Сейчас самое время ими воспользоваться.

Большую часть дня мы прождали в "Университете". Это была первая возможность отдохнуть, и я позаботился о том, чтобы они ею воспользовались. Я плохо представлял, что ждет нас в будущем. После моего разговора с Рупертом Смитом я составил план продвижения на восток, к объекту "Кобальт", который казался вполне вероятной задачей, поскольку находился по обе стороны дороги Кувейт — Басра.

В половине восьмого стало ясно, что план провалился. Вместо того чтобы продвигаться на восток, дивизия отдала предупредительный приказ о продвижении на юг, в Саудовскую Аравию. Согласно плану, 4-я бригада должна была расчистить путь вдоль Вади Аль-Батин, чтобы открыть новый маршрут снабжения для VII корпуса. Это была неутешительная задача, особенно учитывая, что к восьми часам следующего утра нам пришлось выделить наших саперов и полную боевую группу. Я сообщил новость Чарльзу, и он был не в восторге.

В три часа ночи от этого плана, к счастью, отказались, и наиболее предпочтительным стал вариант с Басрой и наступлением на север.

— Маршруты и сроки еще не определены, но, — сказал начальник штаба дивизии, — миссия подтверждена.

Через полтора часа эта миссия была свернута, и мы вернулись к продвижению на восток. В этом, как заверила нас дивизия, можно было не сомневаться. Я ждал.

Вскоре после половины шестого утра Руперт Смит связался со мной по "Птармигану".

— Началось. Ваша миссия — атаковать на восток, чтобы перерезать пути отхода из Эль-Кувейта, чтобы помешать иракской армии отступить на север, к Басре. Дивизия будет наступать колонной, как только рассветет. Вы — центр основных усилий. Выдвигайтесь с первыми лучами солнца. Похоже, что прекращение огня вступит в силу в полночь по вашингтонскому времени, а здесь это восемь утра. Я хочу, чтобы к тому времени ты уже был на этой дороге.

Прекращение огня — 28 февраля (копия диаграммы с командирской карты)

Я взглянул на карту. По моим прикидкам, до него было не менее сорока миль.

— Это довольно далеко, — сказал я.

— Я знаю, — ответил генерал.

Нам потребовалось пять минут, чтобы согласовать планы. В половине шестого я отдал приказы.

- Это "Кобальт". Мы должны быть там к моменту прекращения огня в 08:00, через пару часов, — сказал я. — Будьте готовы к выступлению в 06:30.

— Мы будем готовы в шесть, — ответил Артур.

— Сейчас 06:00, - ответил я. — А остальные смогут это сделать?

— Без проблем, — сказал Джон.

— Я буду там, — сказал Чарльз.

Адреналин снова зашкаливал. Я понимал, что времени на отдачу официальных приказов не было, но я знал, что они им и не нужны. Конечно же, на земле боевые группы занимали позиции. Только после того, как они начали двигаться, им сказали, куда они направляются. С Хэмишем и его разведывательным эскадроном мы отправились в путь ровно в шесть часов. Это была кавалерийская атака и ничего больше. Основной боевой группой были ирландские гусары, и, как я подозревал, Артур возглавлял их с фронта.

За ними слева ехали Чарльз, а справа Джон. У нас было два часа, чтобы успеть. Если только мы не наткнемся на Республиканскую гвардию или на то, что от нее осталось, мы ни перед кем не остановимся.

Когда слабый луч солнца с трудом пробился сквозь все сгущающиеся облака горящей нефти, перед нами открылась картина опустошения. Чем глубже мы углублялись в Кувейт, тем больше находили останков армии, не просто разгромленной, но полностью сокрушенной. Радиосеть заполнили сообщения.

— Пересекаю два ноль на восток.

— Пересекаю два пять на восток.

Кобальт находился на пяти ноль на восток.

Внезапно капрал Маккарти крикнул в переговорное устройство с места наводчика:

— Контакт, Т-55 немного правее.

И тут я тоже увидел его за песчаной насыпью, его ствол был направлен прямо на нас.

— Резко влево, — крикнул я водителю, а затем отдал приказ наводчику открыть огонь.

— Фин, бронебойным.

Внутри башни экипаж начал действовать. Капрал Маккарти откинул крышку на своей ручке управления и щелкнул переключателем, запуская цепи управления огнем. Я услышал, как заработал вентилятор охлаждения лазера.

Ричард тем временем схватил один из ярко-оранжевых ребристых зарядов и загнал его в казенную часть ствола так, что его выпуклый конец соприкоснулся с хвостовиком уже находящегося там снаряда с сердечником из обедненного урана. Капрал Стивли резко остановил танк за песчаной насыпью, как раз в тот момент, когда Ричард захлопнул затвор.

— Заряжено.

Еще один быстрый взгляд на Т-55. Секундное колебание. Был ли в нем экипаж? Нужно ли было его уничтожать, если да. Он выглядел безжизненным, но мог ли я рискнуть?

— Огонь.

— Лазерное наведение, — крикнул капрал Маккарти.

Раздался характерный вой, когда лазер выстрелил в Т-55. Через долю секунды высветилось расстояние: 2100 метров. Еще секунда — и двадцатидвухтонная башня резко повернулась, когда управляемые компьютером двигатели установили орудие в точное положение для первого выстрела.

— Открываю огонь!

Капрал Маккарти нажал на красный спусковой крючок. Танк резко отбросило назад. В прицел я увидел ослепительную белую вспышку, когда снаряд пробил иракский танк насквозь.

— Попадание, — ликующе сказал наводчик.

— Попадание, отбой, — ответил я.

Все было кончено. У меня не было времени слишком долго переживать из-за его обитателей, если таковые были. Артур был в сети.

— Я очень обеспокоен тем, что ждет нас впереди. На такой скорости мы можем сильно ошибиться.

— Просто продолжай в том же духе, на максимальной скорости, — огрызнулся я в ответ и тут же разозлился на себя. Мы все очень устали и были вспыльчивы. Он был прав, но Хэмиш был впереди нас и сообщил, что там ничего не было. Было семь часов, и казалось, что мы не успеем. В эфире появился Руперт Смит.

— Где вы? — спросил он.

— Все еще далеко, — ответил я.

— Было бы хорошо, если бы вы смогли прибыть туда к прекращению огня.

— Мы будем там.

Примерно через тридцать минут я заметил линию опор. Я был уверен, что они должны отмечать дорогу. Мы направились к ним.

Оставалось пятнадцать минут до начала выступления Хэмиша.

— Я вижу цель.

— Очень хорошо, начинайте, — ответил я.

И затем, без десяти восемь, с нескрываемой гордостью в голосе, Артур вышел в эфир.

— Время 07:50. Мы заняли "Кобальт".

Через десять минут вступило в силу соглашение о прекращении огня.