В небе великой империи

Мадрид, Museo Espanol de L’Arte Contemporaneo, понедельник, 06.05.96., 06:11

Выставочный зал музея современного искусства медленно просыпался. Это не был старый дворец, который за долгие столетия своей жизни перевидал бы множество рыцарей и прекрасных дам, королей и цареубийц, благородных порывов и низкого коварства. Грубое, вполне отвечающее своему названию, здание серого бетона, похожее на опрокинутую на бок гигантскую обувную коробку, неспешно вплывало в наступающий день. Такая иллюзия могла показаться почти реальной человеку, который с улицы видел, как служители разводят тяжелые полотна бархатных штор на его окнах. Первые солнечные лучи пронзили стекла, сделав зримой мельчайшую взвесь пыли, кружащуюся в непрестанном движении воздуха и старые рамы картин на мгновение обрели свою былую величавую позолоту. Редкие и размеренные ночью шаги охраны сменились торопливой беготней десятков служителей, вступивших на полированный паркет обширных залов. Отключалась сигнализация, кондиционеры, задачей которых служило в большей степени создание уюта картинам, а не посетителям, переводились на дневной режим работы, дверные ручки натирались до подобающего блеска.

До того момента как в эти залы вольются очередные тысячи гостей, оставалось ещё добрых три часа, но предъявив своё дипломатическое удостоверение, культурный атташе российского посольства в Испании Анатолий Юрьевич Лукин уже был здесь, вместе с первыми сотрудниками музея. Столь ранним своим появлением он преследовал сразу две цели. Сам большой поклонник искусства он хотел насладиться давно не виденными картинами без суеты, в относительном одиночестве. Другой причиной был просто служебный долг, поскольку в культивированных правительственных и дипломатических кругах обязательно будут интересоваться выставкой и неплохо было бы иметь о ней своё квалифицированное мнение. Он и так опоздал к началу экспозиции только что вернувшись из Москвы и поскольку ночь всё-равно была потеряна, прямо из аэропорта поехал в музей. Лукин тщательно присматривался к подбору и размещению картин, обратил внимание на влажность воздуха и искуственное освещение. Что и говорить, выставка оформлена профессионально, но несколько замечаний он всё-же записал в маленький блокнот. Нужно будет позднее поговорить с директором. К своим обязанностям человека, пестующего за границей российскую культуру, Лукин подходил очень серьезно, считая эту работу ничуть не менее важной, чем разные там хитросплетения политики, обслуживанием которых по преимуществу и занималась дипломатия. Невысокий, худощавый человек с наполовину лысой, наполовину седой головой, такой же седенькой заостренной бородкой, бесцветные глаза за стеклами очков в тонкой металлической оправе — всё это делало его похожим на русского университетского профессора середины 19 века. Впрочем, один из его предков когда-то именно таковым и являлся. Было во внешности Лукина нечто неуловимо чеховское, что всегда располагало к нему образованных людей любой национальности, здорово помогая в повседневной работе культурного атташе.

— Буэнос диас, Анатоль! — широко улыбаясь, к нему подошел Мигель Кортес, начальник отдела международных связей испанского министерства культуры — в такую рань ты уже здесь?

Оба дипломата знали друг друга много лет, оба слыли хорошими специалистами и уже давно в неофициальной обстановке общались между собой на „ты“.

— Буэнос диас, Мигель! — Лукин протянул собеседнику свою узкую ладошку — я только из Москвы и сразу в работу. А тебя каким ветром занесло в такую рань?

— Нужно написать официальный отчет для моего министра. Предполагалось, что он понадобится ему на следующей неделе, но прямо на завтра король назначил аудиенцию, а его Величество — Кортес выразительно возвел палец к небу — является большим поклонником импрессионизма и наверняка осведомится о выставке. Так что шеф мне повелел хоть ночевать во дворце, но отчет ему предоставить сегодня вечером.

— Мы люди маленькие, такова уж наша доля — Лукин ободряюще улыбнулся собеседнику — ну а как тебе сама выставка? Можешь говорить честно, я ведь не твой министр!

— Прелесть, Анатоль! Просто прелесть! Ты же знаешь, жемчужины импрессионизма разбросаны по всему миру и те, что у вас, в России, мы в Европе видим реже всего. А до недавнего времени не видели и совсем.

Лукин понимающе улыбнулся. Всё-таки он был дипломатом и если тема разговора его не устраивала, он с легкостью мог поменять её на другую.

— Жемчужин импрессионизма, как ты говоришь, очень много и в частных коллекциях, где их вообще никто не видит. И в последние годы эта тенденция становится всё сильнее. Вот японцы. Между нами, Мигель, зачем японцам импрессионисты?! — несколько разгоряченно и запальчиво спросил Лукин.

— Мы живем в нестабильное время, Анатоль. Люди ищут гарантий и предпочитают вкладывать деньги в непреходящие, вечные ценности…

— Тем самым навсегда лишая их других людей!

— Кто об этом задумывается? — Кортес пожал плечами — Вот погоди, и в твоей стране рано или поздно появятся люди, которые начнут погоню за этими сокровищами.

— Пока они за „Мерседесами“ гоняются. Пусть уж лучше бы так и продолжалось!

— Аппетит приходит во время еды! — медленно и тщательно выговаривая слова сказал Мигель по-русски — я правильно выразился?

— По форме да. Но надеюсь, по сути ты заблуждаешься.

— Я бы тоже хотел разделить твою надежду, но… — испанец потянулся за сигаретой, но спохватившись, где находится, вновь убрал портсигар — такова жизнь!

Знакомый Лукина откланялся и последующие полчаса Анатолий Юрьевич продолжал инспектировать выставку. Все заранее запрошенные испанской стороной экспонаты были в наличии и это радовало Лукина. Организация большой выставки за рубежом всегда есть дело сложное, требующее большого терпения и упорства. Сколько бумаг нужно собрать и подписать! А таможня? А безопасность перевозки? Охрана? Условия хранения? Ну как и в каждом большом деле, что-то периодически срывалось, какие-то картины оказывались на реставрации, на вывоз других не выдавалось разрешение. Но сейчас всё было на месте и Лукин отдал должное организаторам. Испанцы должны быть довольны.

Закончив свою работу, он спрятал в карман блокнот и кивнув на прощанье привратнику, отправился в посольство пешком.