В объятии Зверя. Том 2

11 Всегда. Неизменно

Лединг был небольшой крепостью. Её окружали низкие дома, покрытые дёрном, и выглядели они будто норы, вырытые в земле. Так казалось Маррей. Людей по пути не встретилось, но всюду горели знаки войны: знамёна рисских ванов пестрели над крышами.

Круглые толстые башни выступали надо рвом крепости. Снег у ворот был вытоптан до черноты множеством копыт и воинских ног.

У ворот Маррей и Лютого встретил Тирно.

— Боги, Дэрон! — удивился рудокоп. — Владычица, — поклонился он и вновь обратился к воеводе: — Как Ингрид?

— Я её не видел! — прорычал Лютый. — Но Рейван заставил Вигга обосраться! Я возвращаюсь. Головой за неё отвечаешь! — рявкнул воевода, подтолкнув Маррей в руки рудокопа, и скрылся за воротами.

Маррей была напугана, глаза как угли горели на бледном лице. На приветствие Тирно она не сумела ответить — язык не повиновался ей. Рудокоп взял Владычицу за руку — она показалась ему холодной, как лёд. Приобняв Маррей за плечи, он повёл её в главный дом.

Зал был тёплым и тёмным. Владычица присела у горящей чаши. Губы её дрожали, руки тряслись, и Тирно не знал, как привести её в чувство. Он накинул ей на плечи медвежью шкуру и протянул кружку горячего мёда. Маррей не взяла и даже не подняла глаз.

Взор её устремился в огонь, мысли в голове беспорядочно зароились.

«Бедная Корда — погибнуть от руки Владыки, погибнуть на поле битвы — ужасная смерть. Бедная моя Корда!» — думала Владычица и содрогалась.

— Скоро всё закончится, не переживай, — произнёс Тирно, сев рядом.

— Как мне его принимать, когда он придёт сюда⁈ — воскликнула Маррей со слезами на глазах. — Кровавого Зверя…

Тирно расширил глаза от недоумения.

— Он хладнокровно задумал убить Вигга, — поджала губы Маррей. — Во время нашей встречи в Вайлене он по-щенячьи глядел мне в глаза, а сам уже готовил убийство! Чтобы стать набульским царём… Чтобы я оказалась принадлежащей ему вместе со всем царством… Как мне его принимать: кзорга и убийцу? Я ведь не могу!

Владычица заслонила лицо руками, пряча слёзы.

— Там разгорелась битва, — сказал задрожавшим голосом Тирно. — Он может и не возвратиться…

Маррей поглядела на рудокопа. От мысли, что Рейван может погибнуть, ей сделалось ещё более невыносимо.

Вскоре стало шумно. В крепость начали приносить раненых. В зал втащили воина на щите. У него была толстая коса, борода со множеством колец, лицо раскрашено рунами: на лбу, висках и скулах. Доспех его был богатым, и его знали как доблестного воина. Но он истошно вопил. Рука его безвольно болталась на лоскуте рассечённой кольчуги, перетянутой ремнём выше раны.

— Я не хочу умирать! — стонал он.

Маррей приблизилась и опытным взглядом оценила, что если воин до сих пор не умер от кровопотери, то теперь, её усилиями, непременно выживет.

— Не кричи! — требовательно сказала она, сдвигая края кольчуги. — Я осмотрю твою рану. Как звать тебя?

Воин ругался и призывал богов. Он трясся и уворачивался от причиняющих боль прикосновений Владычицы.

— Токи! — провопил он, словно ребёнок. — Как больно! А! Помоги мне! Я выживу? А! Я не хочу умирать!

Крики воина разозлили Маррей.

— Заткнись! — выругалась она. — Или сам со своей рукой разбирайся!

Раненый затих, в глазах его вспыхнул страх остаться одному и выступили слёзы.

— Нужен острый нож, Тирно! — крикнула Маррей. — Чистый нож, раскали его в огне. Помоги мне!

— Ты резать меня собралась? — заскулил Токи.

Рядом положили ещё одного воина. Рот его был широко открыт, он судорожно глотал воздух. Маррей опустила взгляд ниже и увидела, что на животе его зияла кровавая рана, из которой, пульсируя, вытекала кровь.

— Потерпи, сейчас помогу тебе, — сказала ему Владычица.

Воин перевёл на неё взгляд и оскалился.

— Боги уже ждут меня, — прохрипел он, распахнув взгляд.

Следом принесли и третьего раненого. Маррей с тревогой бросила взгляд ему в лицо и поймала себя на мысли, что боится увидеть среди окровавленных людей Рейвана.

«Хоть бы ты на своих ногах явился», — взмолилась она.

Маррей склонилась к воину, что был ранен в живот, но он уже не дышал.

— Где нож, Тирно⁈ — разозлилась Владычица, желая отогнать работой тяжёлые мысли.

На дворе раздался грохот мечей по щитам и гул голосов:

— Эйнар! Эйнар!

Грохот сотрясал стены, будто по земле шагал горный тролль. Маррей поняла, что Рейван вернулся в крепость победителем.

— Живой, — вздохнула она.

Нутро её задрожало от страха перед дальнейшей своей судьбой, но пальцы уверенно затянули узел повязки на культе Токи.

Все воины, что могли держаться на ногах, высыпали на двор приветствовать вождя. Маррей подала кружку стонущему от жажды воину с отрубленной стопой.

— Тьфу! Вода? — выругался он. — Дай мне мёда! Я хочу выпить за победу!

Тирно шаркающим шагом приблизился к Маррей.

— Там тело Владычицы… — проскрежетал он. — Иди распорядись, как её хоронить. Эйнар позвал тебя.

Они прошли сквозь зимний двор. Белизна, освещённая ярким солнцем, заколола глаза. Холодный ветер ударил в лицо. Маррей сощурилась и закусила губы от волнения перед встречей с Рейваном.

«Он убил Вигга? — терзалась она. — Не важно — он убил многих».

Рудокоп отворил двери, впустив Владычицу, и тут же покинул её. Дом был выстужен так, что даже в комнате изо рта разбегался пар. Мрак рассеивался лишь у щели окна, погружая остальную часть дома во тьму. Пахло кровью и смертью.

Маррей зажгла лампу. Тело Корды лежало на столе, завёрнутое в шкуры. Владычица приблизилась, сознавая, что ей придётся впервые подготовить к погребению близкого человека. Она прикоснулась к меху там, где угадывалась голова, и замерла, представив, как под покровом шкуры выглядит лицо Корды, застывшее в последней муке.

Что-то шевельнулось в темноте у стены. Маррей поняла, что она не одна. Подняв взор, уже привыкший к сумеречному свету, она увидела, что в углу стоит Рейван.

— Здравствуй, — произнесла Маррей после недолгого молчания и принялась снимать с Корды покров.

Посмотреть в лицо убитой жрицы было страшно, но ещё страшнее было бы поглядеть на Рейвана. Она сняла окровавленную шкуру и увидела Корду. Кожа её была серой и безжизненной, но лицо разгладилось и обрело выражение спокойствия.

Рейван хрипло вздохнул, и Маррей обернулась к нему. Взгляд её упал на его залитую кровью броню и взлохмаченную бороду, под которой висела гривна вождя. Глаза его блестели влагой в тусклом свете лампы. Лицо было черно от запёкшейся на нём крови.

Рейван перевёл растерянный взгляд с тела матери на Маррей, ища у неё утешения. Его пальцы шевельнулись в желании прикоснуться к ней, но он не решился.

Владычица не отозвалась на взгляд — отвернулась, желая скрыть выступившие слёзы.

— Она закрыла меня собой, — произнесла Маррей, отерев лицо тыльной стороной ладони.

— Угу, — глухо промычал Рейван и тяжело вздохнул. — Сделай что нужно, — сказал он. — Она была моей матерью.

— Я знаю. Я всё сделаю, — прошептала Владычица стиснутым горлом, уперевшись руками в стол.

Она подняла на него взор.

— А ты… пойди переоденься, — произнесла она, поморщившись от вида крови на его теле.

Рейван напряжённым шагом прошёл к двери. По его движениям Маррей ощутила, что ему невозможно тяжело выносить страдания в одиночестве. Она почти потянулась ему навстречу, но сдержала порыв.

На пороге Рейван столкнулся с Тирно и старой женщиной, пришедшей помочь Маррей. Тирно держал ведро с дымившейся водой, а женщина — куль с покрывалом и чистой одеждой для погребения.

— Всё нормально с тобой, Эйнар? — спросил Тирно, заглянув ему в лицо.

— Где Ингрид, твою мать⁈ — выругался Рейван, резко развернувшись к рудокопу. Коса его и край плаща глухо ударились о дверь. — Нет вестей?

— Пока нет, — вздохнул Тирно и положил руку на плечо вана, стараясь успокоить его: — Её отыщут, верь.

Рейван, ничего не ответив, спустился по ступеням навстречу морозному ветру.

— Ван Эйнар! — воскликнул один из стражников главных ворот. — Там пришёл набул! Посланец! Что-то говорит про Ингрид, тебя требует.

***

Рейван ускорил шаг, а затем побежал. Набульский посланец сидел, зажатый воинами, в углу комнаты, расположенной в надвратной башне. Риссы во главе с ваном Арнульфом высились над пленником и ворчали, будто псы, не поделившие кость. При появлении вождя все замолчали и расступились.

Рейван схватил набула за ворот мехового плаща и поставил на ноги. Солдат распрямился, подняв заросший подбородок. Тёмные глаза его не выражали страха — лишь готовность принять свою участь. Рейван распахнул его одежду и увидел перепачканную кровью кольчугу.

— Гвардеец? Был в битве? — произнёс Рейван по-набульски.

— Командир отряда, — кивнул набул.

— Что ты пришёл мне сказать?

— Царь Вигг держит в плену Ингрид Волчицу и готов отпустить её в обмен на… — набул сглотнул, кадык его дёрнулся, — на тебя самого. Принеси ему золотую гривну лично.

— Ублюдок! — выругался Рейван, ударив кулаком по стене.

— Что он сказал, Эйнар? — нахмурился Арнульф.

Рейван стиснул челюсти и помотал головой.

— Завтра, — произнёс посланец, стараясь дышать ровно, — в полдень… если ты не придёшь к нему, он её убьёт.

Договорив, набул покорно опустил голову.

— У него Ингрид, да⁈ Вигг требует выкуп⁈ — зарычал Арнульф. — Выпусти ему кишки! — он пнул ногой посланца. — Хрен ему, а не выкуп!

— Отпустите его, — приказал Рейван.

Он глубоко вздохнул, сдерживая гнев, поставил руки на пояс и широко зашагал по комнате.

— Эйнар! Твоё время диктовать условия — ты победитель! — сказал недоумевающий Арнульф. — Скажи ему, если не освободит Ингрид, ты придёшь и разгромишь его. Ему конец!

— Отпусти посланца за ворота, Арнульф, — повторил Верховный ван. — Обсудим всё после.

Рейван вышел на холодный двор и увидел, что с неба сыплется снег. Он устало опёрся на перила крыльца. Тошнота подступила к горлу, и он приложил руку ко рту, усмиряя вдруг накативший приступ.

Под крыльцо подошли два тяжело дышавших воина. Они вырыли за северными вратами могилу для Владычицы Корды.

— Готово, ван Эйнар, — поклонились они.

Он молча кивнул им, продолжая зажимать рот рукой. Спустя несколько ударов сердца колючий мороз ослабил тошноту. Рейван выпрямился.

На дворе разожгли костры и нагрели воду, чтобы воины могли смыть с себя кровь и переодеться. Люди сновали взад и вперёд, будто на ярмарке. К Рейвану приблизился молодой воин с дымящейся бадьёй.

— Ван Эйнар! — поклонился он. — Умойся перед пиром!

Рейван согласился и скинул плащ. Снять кольчугу оказалось нелегко — всё тело болело.

— Принеси мне рубаху, — сказал он, кряхтя. — Из покоев принеси…

От горячей воды по измученному телу пробежали мурашки незаслуженного блаженства. Рейван хорошенько оттёр лицо, шею и плечи от крови и липкого горького пота. Высморкался и натянул шерстяную рубаху, которую связала ему мать.

В ворота устало вошёл Лютый, серый от отчаяния, со склонённой головой. Он разыскивал Ингрид среди трупов на поле боя, но так и не нашёл. Он медленно брёл по двору и беспрестанно сталкивался с воинами.

Рейван вернул на плечи толстый меховой плащ и стремительно сошёл с крыльца. Он был рад видеть Лютого и хотел поведать ему новости. Лишь с ним он мог разделить боль от произошедшего и только у него мог спросить совета о том, что теперь им делать.

Рейван увидел Владычицу Маррей. Она шла в сторону растопленной парильни вместе с помощницей. На чёрное сердце его упал слабый луч радости.

Он устремился к Владычице, но увидел, что на пути у неё встал Лютый. Оставив спутницу, Маррей подошла к воеводе ближе, чем позволяли приличия, и провела ладонью по его лицу.

— Вот ты и вернулась, — сказал Лютый. — И теперь уже, знай, я тебя не отпущу! Я глядеть не мог, как ты растрачиваешь себя рядом с ублюдком Виггом!

— Ты как всегда! — отёрла Маррей набежавшую на глаза влагу. — Не будем больше сердиться друг на друга!

Они обнялись. Лютый зарылся лицом в волосы Владычицы, гладя её по спине широкими жадными движениями.

Рейван застыл на месте. Ему сделалось больно, что Маррей бросилась в объятия другого мужчины. В его сердце разгорелась злость на соратника за то, что он брал кого желал: и Маррей, и Ингрид! Подлетев к Лютому, Рейван оттолкнул его от Маррей.

— Не трогай её! — прорычал он.

Воевода с недоумением поглядел на вождя.

— Ты ведёшь себя, как кобель, — устало произнёс Лютый.

— Убирайся! — оскалился Рейван. — Иди к Стейнвульфу, или где ты там пропадал! Ты бросил Ингрид беременную!

Маррей перевела взгляд с Рейвана на Лютого и увидела, как лицо воеводы вытянулось от удивления, глаза заблестели. Владычица грустно улыбнулась.

— Перестань, Рейван, — мягко сказала она.

— Моё имя Эйнар! — оборвал он её.

— Эйнар… — повторила она язвительно. — Если ты его выгоняешь, я тоже ухожу!

— Нет, ты останешься! Я столько сделал, чтобы…

— Что ты сделал⁈ Убил сотню человек? — брови Маррей дрогнули.

— Думаю, больше, — рыкнул Лютый.

Рейван громко и зло выдохнул.

— Не переживай, Маррей, — произнёс воевода, тронув её плечо. — Я уйду, ведь Верховный ван приказывает.

Он развёл руками, коротко поклонился и зашагал в сторону ворот.

— Ингрид у Вигга! — выкрикнул Рейван ему вслед.

Лютый развернулся.

— Что⁈ Она цела? — воскликнул он, развернувшись. — Чего хочет Вигг?

Рейван сжал челюсти, заглушая разрастающееся опустошение.

— Меня, — сквозь зубы проскрежетал он.

— И что ты решил? — голос Лютого стал низким и хриплым, руки сжались в кулаки.

— Я ещё ничего не решил.

Они сблизились, гордо взглянув друг на друга.

— Решай же скорее! — прорычал Лютый.

— Пошёл вон! — приказал Рейван.

— Не время для брани, — вмешалась Маррей, поглядев в потемневшие от гнева глаза Рейвана. — Корду нужно предать земле.

***

Солнце, пробиваясь сквозь набежавшие тучи, клонилось к закату. Рейван вошёл в дом, где лежала старшая Владычица. С ним были ван Арнульф и Тирно.

— Я знал её, — сказал Арнульф. — Я был мальчишкой, когда она жила в Нордхейме. Она была доброй женщиной.

— И очень красивой, — добавил рудокоп. — Жаль её.

Рейван поглядел на них и промолчал. Неважно, доброй ли она была и была ли красивой. Всё было неважно. Он знал: она спасла Маррей для него. Чтобы он не лишился той, кто могла сделать его хоть чуточку счастливым.

Маррей отошла в сторону, и воины переложили завёрнутое в саван тело Корды на носилки. Рейван пожелал нести мать сам, но Арнульф остановил его.

— Ты же рисс, а она набульская жрица. Не надо. Все увидят.

— Она его мать, а потом уже жрица, — сказал Тирно. — Пусть несёт.

Слова Тирно отозвались у Маррей тянущей болью в животе. Рейван стоял рядом с ней, и она чувствовала его пламенеющий дух, его запах, слышала его дыхание. Она вспомнила ту мягкость и доброту, на которую он был способен, и пожелала подойти к нему поближе, чтобы поддержать. Но не успела: Тирно преградил путь, пройдя к двери. Рейван с Арнульфом вынесли носилки.

Могила в промёрзшей земле была вырыта неглубоко. Рядом лежало нагромождение валунов. Маррей запела тихую песнь, которую всегда возносили Матери жрицы, возвращая мёртвых в её лоно. Она то и дело боролась с дрожью в голосе и со слезами, колющими глаза.

«Не время сейчас плакать, — говорила она себе. — Я должна исполнить долг».

Рейван, Арнульф и Тирно засыпали яму, не произнося ни слова. Когда над поверхностью образовался небольшой холмик, могилу обложили валунами.

— Ну всё, — проговорил Арнульф. — Мы пошли, вождь.

Рейван кивнул, застыв на взрыхлённом снегу.

Солнце уже скрылось за лесом, и ветер стих. Серые сумерки быстро густели, и воздух всё сильнее остывал, заставляя Владычицу содрогаться от мороза. Маррей тихими шагами приблизилась к Рейвану и потянулась рукой к его ладони. Но он резко отвернулся, борясь с тошнотой.

— Причастие? — поняла она, принявшись рыться в сумке.

— Истязает меня, — сплюнул Рейван. — Скоро и я покойник.

Сказав эти слова, он опустился на одно колено и несвязно зарычал.

— Вот, возьми, — Маррей протянула ему пузырёк. — Прими половину. Это поможет унять боль.

Рейван взял и трясущимися руками вылил эликсир в рот целиком. Он знал, что половина не облегчит его страданий, а от излишка хуже всё равно уже не будет.

Рейван глядел на то, как слабый ветер трепал полы плаща Маррей возле его лица. Она стояла близко, и он мог дотянуться до неё, прижаться к её тёплому телу, обрести в её руках утешение. Он чувствовал, что она позволит. Но он не мог: она звала его чудовищем, ласкала Вигга у него на глазах, горячо обнимала Дэрона. От воспоминаний ревность вскипала в Рейване с новой силой.

— Я покойник, — повторил он, стараясь усмирить в себе злые чувства.

Маррей склонилась рядом.

— Я так хотела найти способ исцелить тебя, — прошептала она, коснувшись его заросшей щеки.

— Нет такого способа, — не поднимая головы, ответил он. — Циндер говорил, что его нет. Я никогда не рассчитывал…

— Но я рассчитывала! — воскликнула она, заставляя его взглянуть на себя. — Я так сильно на это рассчитывала!

— Но когда не удалось, пошла к Виггу исполнить долг⁈

Его слова больно хлестнули её. Маррей выпрямилась и отвернулась.

— Раньше ты не был таким, — произнесла она.

Рейван, тяжело дыша, поднялся.

— Всё меняется, — сказал он, скользнув взглядом по тёмному небу. — Но что-то всегда будет неизменно… — Он поглядел ей в глаза и двинулся в сторону крепости.

Маррей хотелось бы думать, что это неизменное — любовь, что родилась между ними. Но от любви теперь остались лишь злость, упрёк и сожаление. Неизменными были лишь ночь и тьма, что окружали их.

***

Горящие чаши в зале пылали неистовым огнём. Праздничные гимны гремели в бешеном ритме. Запах жареного мяса, кислого сыра и мёда настоялся в воздухе.

За главным столом Рейван сидел в окружении вождей и ближайших соратников. Ван Стейнвульф был справа от него, а Колбьорн слева.

— Стейнвульф, каких богов ты уговорил сражаться с тобой на одной стороне? Ты лютовал, как неистовый зверь, на левом крыле, — проговорил Колбьорн. — Выпьем за тебя!

— Выпьем лучше за Харальда, — ответил ван Стейнвульф. — Я любил его! Пусть будут полны мёда для него небеса!

Вожди склонили головы и осушили кубки.

— Эйнар, ты принёс нам сегодня победу — набулы бежали! — сказал Колбьорн. — Выпьем за Верховного вана!

Воины заликовали и подняли новую волну грохота, застучав оружием.

Рейван, сидевший с понурой головой, поднял кубок вместе со всеми и, осушив его, вновь погрузился в раздумья.

— Терзаешься? Не знаешь, какое решение принять? — сказал Стейнвульф, склонившись к нему.

Рейван поднял глаза.

— Забудь о ней, отправь войско, разбей Вигга — ты ведь этого хочешь? Ты станешь победителем и спасёшь свою жизнь. Нанеси решающий удар, которого так жаждешь!

Рейван закрыл лицо руками и зарычал.

— Я не могу, — простонал он. — Не могу оставить её.

Стейнвульф выдохнул и немного помолчал.

— Я больше всего боялся, что ты, кровавый Зверь, решишь её там похоронить!

Вождь Лидинхейма придвинулся ближе и положил ладонь Рейвану на плечо:

— Ты выглядишь будто покойник. Сильно мучит тебя твоя кзоргская боль?

Почти все раненые после битвы предались веселью, и увечья больше не терзали их. Владычица чувствовала себя не к месту на рисском пиру и захотела покинуть зал. У дверей путь ей преградил страж.

— Тебя выпускать не велено! — строго рыкнул он.

— Кто это повелел?

— Верховный ван.

Маррей с обидой развернулась.

— Владычица, садись мне на колени! — рассмеялся один из пьяных воинов, сидевших за ближайшим столом. — Сделай меня своим Владыкой!

— Закрой рот, Токи! — вмешался Тирно. — Хорошо, вождь тебя не слышит. Маррей, садись здесь, — подвинулся рудокоп. — Эйнар приказал мне за тобой приглядеть. Съешь что-нибудь?

Владычица устало опустилась на скамью.

— И ты караулишь меня у дверей? Не хочу ничего есть, спасибо.

Маррей беспрестанно бросала взгляды на Рейвана. Он не выпускал из рук кубок. Лицо его было серым, и тёмные вены, будто руны, просвечивали под кожей. Вскоре он сделался так пьян, что уронил голову на стол.

Владычица подошла.

— Ну всё, хватит вашему вождю пить! Помогите его куда-нибудь положить.

— Пожалуй, и правда хватит, — отозвался Стейнвульф.

Арнульф первым подхватил Рейвана за плечи. Старший из сыновей Стейнвульфа, Свервульф, помог ему. Рейван зашипел от потревоженных ушибов.

— Он ранен? — заволновалась Маррей.

— А как ты думаешь? — огрызнулся Арнульф. — Если рассечений нет — это не значит, что руки и рёбра не отбиты. Идём, Эйнар.

Верховного вана положили в покоях за занавесью. Арнульф ногой придвинул бадью ближе к ложу, Свервульф поставил рядом кувшин с хмельным мёдом, и они зашагали прочь.

Владычица собралась выйти следом за соратниками, но Рейвана вырвало. Волнение за него остановило Маррей. Рейван стонал от боли, и она осторожными шагами приблизилась к нему.

— Судя по содержимому, ты только пил и ничего не ел, — сказала Владычица, заглянув в бадью.

Рейван безвольно свесил голову и сплюнул остатки рвоты.

— Мне побыть с тобой? — произнесла Маррей, с тревогой взирая на него.

Вождя снова одолел рвотный позыв. Владычица бросилась к нему и сдвинула упавшую на его лицо косу. Дотянувшись до кувшина, Рейван сделал несколько глотков. Маррей помогла ему вернуть кувшин на пол. Рейван упал на спину. Лицо его сделалось ещё более серым, глаза затянуло тонкой паутинкой лопнувших сосудов. Вены чёрными нитями выпирали на висках и на шее.

— Ты так ужасно выглядишь, — произнесла Владычица.

— Иди. Нечего тебе на меня смотреть, — прохрипел он.

Рука Маррей потянулась к его лицу, пригладив мокрую от мёда бороду. Рейван настороженно проследил за её движением, а потом поглядел ей в глаза.

— Я хотел выйти победителем, — проговорил он. Всё тело его содрогалось от зова Причастия. — Но я проиграл.

Рейван закрыл глаза в бессилии и обратился мыслями к погибшей матери; к Ингрид, которая была в плену у Вигга; к Дэрону, которого сам оттолкнул. Тьма окутала его сердце, и он увернулся от прикосновения Маррей, не желая принимать ласку женщины, которая причинила ему боль.

— Я всё потерял, — прохрипел он.

— Дэрона ты зря прогнал, — сказала Маррей, поправив ворот рубашки Рейвана, вышитый золотой нитью. Она помнила, как Корда делала эту работу.

— Он, наверное, нарочно не говорил тебе… смотрю, вам нравится испытывать друг друга, — прошептала она. — Дэрон — мой отец.

Рейван открыл глаза.

— Сукин сын, — прошипел он и схватил Маррей за руку, притянув к себе.

Владычица забралась на постель и обняла Рейвана.

— Что ж ты сама молчала? Как это возможно?

— После падения Галинора, я полагала, он мёртв, но встретила его рабом в Харон-Сидисе. Конечно, я помогла ему бежать! Вигг подумал, что мы любовники, и стал охотиться за ним. И потому я никому и никогда о нём не говорила…

Тяжесть на сердце отлегла, и Рейван свободно вздохнул.

— Я рад этому, — произнёс он. — Теперь, когда между нами нет соперничества, я готов признать, что очень его люблю! Но мне погано оттого, что должен смирить гордость и извиниться перед ним.

— Он хороший человек, — произнесла Маррей. — Хороший соратник.

Рейван положил голову на грудь Маррей и успокоился. Владычица гладила его по волосам. Остановив пальцы на его шее, она ощутила слишком слабые удары и испугалась.

— Твоё сердце еле бьётся. Причастие зовёт тебя!

— Ты помогаешь моему сердцу биться. — Рейван непослушными руками развязал шнуровку её платья и, словно погибающий от жажды, втянул в рот сосок, застонав от упоения. Рядом с Маррей боль его растворялась, а тьма, что окружала, рассеивалась. Он заскулил, как щенок. Грудь её сделалась мокрой от его слюны и влаги из глаз.

Владычица ощутила, как крепко он вцепился в её бедро, и тихо простонала от боли. Его горячее хриплое дыхание и пульсация крови в жилах вызвали в ней трепет. Маррей крепче прижала его тяжёлую голову и поцеловала в висок. Горькие слёзы брызнули у неё из глаз при мысли, что она не сможет иметь от него дитя.

— … Да утешит детей своих… — запела Маррей тихую песнь, позволяя Рейвану терзать её. — Да облегчит страдания их…

Одурманенный близостью Владычицы и её пением Рейван затих. Дрожь перестала истязать его.

— Спи, милый, — прошептала Маррей, успокаиваясь рядом с ним.

Сегодня она произнесла много молитв: больше, чем за всю свою прежнюю жизнь, и Мать даровала ей радость очутиться рядом с тем, кого она любила неизменно.