В погоне за ним

Бонусная сцена

Чарли

Утро после того, как Лекс узнал о Джулиане.

Ключ сидит в замке, не двигаясь, а я стою на месте, борясь со своими мыслями о том, что находится внутри нашего дома.

Я поднимаю телефон и вижу, что мой почтовый ящик завален сообщениями.

Лекс: Отвечай на мои гребаные звонки, Шарлотта!

Если ты мне не ответишь, он будет жалеть, что не умер.

Лекс: Почему это всегда должно быть между мной и им? Все должно было закончиться.

Ты моя жена, так почему мы снова здесь?

Эрик: ОХРЕНЕТЬ! Позвони мне сейчас же.

Чарли… Я слышал, что случилось. Шок был бы преуменьшением, но все это имеет смысл. Лекс, должно быть, в ярости. Позвони мне, когда укротишь своего зверя.

Что, черт возьми, случилось? Лекс взрывает мой телефон и обвиняет меня в том, что я покрываю тебя? ПОЗВОНИ МНЕ КАК МОЖНО СКОРЕЕ.

Эрик: Просто чтобы ты знала… твой муж внес меня в черный список. Прекрасный засранец.

По всему телу разливается тяжесть. Она сжимает мою грудь, сводит плечи, заставляет мои колени слабеть от самого простого — стоять. Стреляющая боль пронзает мой висок, легкая головная боль на грани чего-то большего из-за стресса, вызванного этой ситуацией.

Моя связь с Адрианой началась гораздо раньше Лекса. Что-то, или, возможно, вселенная, свело нас вместе в столь юном возрасте. Да, у нас было девять лет разлуки, но все постепенно пришло в норму, пока Элайджа не ушел из жизни.

Я чувствовала себя беспомощной, недостойной в ее присутствии, пытаясь быть опорой, в которой она нуждалась, в то время как я сама боролась с потерей Элайджи и почти с моим браком. Общее влияние его смерти на всех, кто его знал, было тем, что мы никогда не представляли, что нам придется пережить.

А потом был Энди.

Жизнь несправедлива, он не заслуживал того, чтобы расти без отца.

И все же где-то за последние шесть месяцев я поняла, что с Адрианой что-то изменилось. Это медленно начало разъедать меня — ее сопротивление делиться своей личной жизнью.

Мы с Лексом говорили об этом, и он тоже заметил изменения. Мы оба предположили, что она борется с чувством вины, поэтому мы не давили на нее слишком сильно.

Чего мы не ожидали, так это Джулиана.

Откровения прошлой ночи вызвали вихрь эмоций, с которым не смог справиться даже мой обычно контролирующий себя человек. Все это имело смысл — секретность и отказ поделиться со мной. Хотя я знала, что Эрик был в курсе того, что или кто происходит, это все равно не имело никакого смысла.

Моей первой реакцией был шок, я предположила, что она сделала это, чтобы причинить боль Лексу и мне. К этому можно добавить, что Джулиан каким-то образом хотел вернуться в мою жизнь.

Это было эгоистичное предположение.

Когда Адриана наконец открылась и объяснила, как все это произошло, все стало обретать смысл. И чем больше она изливала свое сердце, тем больше я понимала, насколько реальным это было для них обоих.

Ничто не могло изменить ни блеск ее глаз, когда она говорила о нем, ни выражение ее раскаяния, когда она сказала мне, что резала себя, чтобы справиться с болью.

Я чувствовала себя больной на всю голову и невероятно извинялась за то, что не осознала степень и ущерб от потери Элайджи, жалея, что не приложила больше усилий.

Но, опять же, у Вселенной были другие планы, и в них оказался вовлечен мой бывший жених.

И все же, пожалуй, самым большим препятствием, преградой, помехой и сложным делом в этой любовной интриге является мой муж.

Лекс Эдвардс.

К сожалению, мне не раз приходилось сталкиваться с гневом Лекса. Ревность — уродливая черта, от которой он не может избавиться, как бы ни старался.

После того, как Джулиан спас нас с Эвой, мне удалось успокоить его настолько, что он смог увидеть так называемую большую картину.

Без Джулиана мы бы не выжили.

Но прошлой ночью эго Лекса получило удар эпических масштабов, а его ревность — это сила, с которой нужно считаться. Он сказал что-то неуместное и неуважительное о моей преданности. Мой характер вспыхнул, гнев пронзил меня, как горячая лава. Только когда мы были в доме Адрианы, все начало проясняться. Суровая реальность такова, что я не винила его за то, что он так себя вел, несмотря на мое предупреждение, чтобы он отстал и оставался дома. Это ни к чему хорошему не привело бы, и, честно говоря, мы имеем дело с человеком, который навсегда останется слабым местом Лекса. Я знаю, что Лекс знал об этом, но Адриана не знала о степени неуверенности Лекса, когда дело касалось Джулиана.

За этой дверью скрываются последствия прошлой ночи.

Я делаю глубокий вдох и медленно поворачиваю ключ, опасаясь того, что находится внутри. Когда дверь открывается, открывается вид на парадный вход.

Все в целости и сохранности, ничего необычного.

По дому ползет тишина, не слышно ни единого звука. Я мелкими шагами направляюсь на кухню, сразу же замечая открытую аптечку и разбросанное по столешнице содержимое. Выпустив затаенный дыхание, я кладу сумочку на пол и решаю

прибраться здесь позже, но сразу же думаю о том, что Лекс вырубился в нашей кровати.

Наша спальня остается той же самой кроватью, идеально заправленной и не застеленной.

Дети у Эмили, так что их комнаты остаются пустыми.

Спустившись обратно по лестнице, я иду по длинному коридору к его кабинету.

Дверь закрыта.

Я прикладываю к ней ухо — снова тишина.

Медленно открываю ее, и меня поглощает темнота. Шторы закрыты, маленькая лампа на его большом столе освещает пустую бутылку виски и телефон. Медленно, мои глаза перемещаются вверх, пока я не вижу его лицо. Лекс смотрит на пустой стакан, который держит в руке. Его другая рука перевязана, что объясняет беспорядок на кухне.

Я делаю шаг, закрывая за собой дверь, и наблюдаю, как он даже не шелохнулся от звука моего присутствия. Его глаза с болью смотрят на меня, он выглядит замкнутым и уставшим от недосыпания и слишком большого количества спиртного. Я разрываюсь между гневом и необходимостью заверить его, что все наладится.

Но я слишком хорошо знаю своего мужа — он страдает и ему нужно время, чтобы разобраться в ситуации.

Мои слова вертятся на языке, пытаясь вырваться наружу без жаркой перепалки.

— Я хочу поговорить, — говорю я ему, прочищая горло и сохраняя дистанцию, — Я собираюсь сказать то, что мне нужно сказать, а потом выйти из этой комнаты, если ты не хочешь говорить.

Он продолжает сидеть неподвижно, даже не вздрогнув.

— Я понятия не имела, что это происходит. Но теперь я понимаю, почему она не сказала мне. Я бы не смогла скрыть от тебя их отношения. Адриана может быть мне как родная, но ты — мой муж. Я дала тебе клятву, и я всегда была честна с тобой на протяжении всего нашего брака.

Глаза Лекса блуждают по мне, но не могут встретиться с моим взглядом. Вместо этого они задерживаются там, где я стою, пустые и без слов.

— Мне больно от того, что ты назвал меня шлюхой, намекая на то, что я могу быть связана с Джулианом романтическими или сексуальными отношениями в любой форме. Я уважаю твою позицию здесь и понимаю твою обиду и гнев. Но это жизнь Адрианы, а не моя, — говорю я, сложив руки на груди, словно пытаясь защититься от того, что он собирается выплеснуть, — Это не мой выбор, и да, если бы я могла контролировать вселенную, он, вероятно, не был бы тем человеком, которого я бы выбрала для нее. Но он ей очень дорог, и, учитывая то, через что она прошла, я буду уважать ее решение и не хочу оказаться под перекрестным огнем, потому что я даже не должна быть частью их уравнения.

Его взгляд возвращается к стакану, вероятно, он жалеет, что у него нет больше алкоголя.

Измотанная прошлой ночью, я вздохнула, понимая, что все это бесплодно: — Я устала, Лекс. Все, о чем я прошу тебя, это протрезветь до того, как девочки вернутся домой сегодня вечером.

С тяжелым сердцем я отворачиваюсь, когда он зовет меня по имени. Повернувшись, я смотрю на него, и, наконец, он встречает мой взгляд.

— Мне жаль.

Я киваю, не зная, что сказать, кроме того, что у меня на сердце: — Я знаю. Мне все еще больно, просто чтобы ты знал, — я закрываю за собой дверь и оставляю его, зная, что ему нужно побыть одному, и ничто из того, что я скажу или сделаю, не изменит этого. Мои ноги волочатся по лестнице, я едва успеваю дойти до самого верха. Должно быть, я спала всего три часа в лучшем случае. Сняв одежду, которую я одолжила у Адрианы, я надеваю майку и шорты и забираюсь в кровать.

Подушка прогибается под моим лицом, удобная дона и простыни окутывают мое тело теплом. Мои глаза закрываются, и я начинаю дремать. Они тяжелые и усталые, не в силах оставаться открытыми ни на минуту дольше.

Я издаю стон, кровать рядом со мной шаркает. Глаза слишком тяжелые, я не могу открыть их, пока нежные руки не обхватывают мое тело, и свежий запах геля для душа не вторгается в мои чувства. Губы зарываются в мою шею, но они медленные и чувственные, а не как обычно, с неистовой паникой, к которой я привыкла каждый раз, когда Лекс берет меня на руки.

— Шарлотта, — шепчет он мне на ухо, — Пожалуйста, повернись.

Мое сердце трепещет, готовое встретить свою судьбу с чарующими изумрудными глазами. Я поворачиваюсь, шаркая, пока не оказываюсь на боку. Я вижу страдание в его выражении лица, и, несмотря на все это, я знаю, что больше всего на свете он нуждается во мне, чтобы заверить его, что все будет хорошо.

Мои пальцы тянутся к его щеке, поглаживая ее: — Это всегда был ты… и всегда будешь ты. Пожалуйста, перестань мучить себя.

— Я не могу тебя потерять.

— Это невозможно, — пробормотала я, проводя по его губам, когда он издал тихий стон, — Но ты должен контролировать себя, Лекс. Ради девочек и меня, особенно если он собирается остаться здесь.

Лекс не произносит ни слова, возможно, реальность наконец-то доходит до него. Со вздохом он зарывается головой в мою грудь, и я прижимаюсь к нему. Его уязвимость открыта, он не сдерживается, а я глажу его волосы, чтобы успокоить его сердце, которое бьется о мой живот, когда мы лежим бок о бок.

Не знаю, как долго мы так лежим, но нам обоим удается заснуть в объятиях друг друга. Это именно то, что нам обоим нужно.

По крайней мере, я так думала до тех пор, пока меня не разбудили, стянув с меня майку и прижав его рот к моей груди.

Я издала протяжный стон, выгнув спину, и быстро взглянула на время, чтобы убедиться, что девочки не вернутся домой в ближайшее время. У нас ровно два часа.

Лекс ловит мой взгляд на времени: — Ты такая предсказуемая. Сколько у нас времени?

— Два часа.

Его глаза пронзают мои, а язык бегает по нижней губе, я наблюдаю, как коварная ухмылка наконец украшает его губы, и понимаю, что я в беде.

— Ты знаешь, что сейчас произойдет? — спрашивает он, требуя моего внимания своим тоном.

Я киваю, не в силах скрыть улыбку.

— Мы будем трахаться, — говорит он мне, — И мы будем жестко трахаться целых два часа. И я сделаю это без презерватива, потому что мне нужно почувствовать тебя полностью. Ты понимаешь?

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но он закрывает его рукой, задерживая мои слова.

— Даже не думай о том, что эта ведьма сказала, что ты можешь забеременеть. Я не надену презерватив. Стоп! Но если это облегчит твой стресс, я вытащу, и ты сможешь отсосать мне. Договорились?

Я качаю головой с легким смехом, слегка ударяя его в грудь: — Ты эгоистичный придурок. Ты знаешь это?

Лекс кладет свой рот на мой, посасывая мою нижнюю губу, оставляя меня бездыханной, прежде чем отстраниться: — Я никогда не слышал, чтобы ты жаловалась.

Я ненавижу, что он прав. С чего бы мне жаловаться? Но я не собираюсь так просто отступать, у меня есть то, чего он так отчаянно хочет.

— Мне придется подумать над твоим предложением.

На этот раз он качает головой, не в силах скрыть ухмылку. Он ничего не говорит, двигается на меня и входит в меня без предупреждения. Я задыхаюсь, закрывая глаза, так как желание распространяется по мне, как лесной пожар.

— Ты все еще думаешь? — простонал он, толкаясь в меня, а я наблюдала, как напрягаются все его мышцы, пока он нависал надо мной.

Я кладу руки ему на лицо, умоляя его остановиться хотя бы на мгновение. Наши глаза встречаются, напряженный взгляд рушит все стены внутри меня.

Он нужен мне, может быть, даже больше, чем когда-либо.

Когда я смотрю в изумрудно-зеленые глаза, я снова чувствую себя полноценной.

— Покажи мне, что у тебя есть… детка.