В понедельник рабби сбежал

Глава XII

Отец и сын обменялись рукопожатиями, похлопали друг друга по спинам и отступили назад, разглядывая один другого. Дэн Стедман действительно думал пообедать в «Гриле», где он наверняка мог бы показать сыну важных людей — жену английского консула, первого секретаря американского посольства. Он вовсе не собирался хвастаться своими знакомствами, но ему так хотелось произвести на сына хорошее впечатление. Потом по той же самой причине он передумал: знакомые могли подойти поговорить, а он хотел, чтобы сегодня вечером сын принадлежал только ему.

Когда он увидел, как одет Рой, то был вдвойне доволен, что не заказал столик в «Гриле»: одежда мальчика, безусловно, вызвала бы возражения у Аврама, метрдотеля. Поэтому он предложил пойти в клуб художников, что оказалось удачным выбором, поскольку некоторые молодые люди были одеты почти так же, как его сын.

Дэн рассказал Рою новости о матери, дяде Хьюго и тете Бетти, о том, что происходит в Штатах, о тамошней погоде — «самая плохая зима за многие годы. Ты не представляешь, как тебе повезло, что ты здесь» — и о собственных ближайших планах: «Я проведу какое-то время в Иерусалиме, потом поеду в другие большие города — Хайфу, Тель-Авив и в какие-нибудь поменьше, может быть, даже в мошавы[28] и кибуцы». Но могут быть проблемы с транспортом: — «Покупка новой машины займет пару месяцев, а аренда обойдется слишком дорого».

— Почему бы тебе не купить хорошую подержанную?

— Не все так просто с этими подержанными. Покупаешь кота в мешке, а если приглашаешь эксперта, где гарантия, что он не в сговоре с продавцом?

— Есть такой парень, Мимавет, он помещает объявления в «Джерузалем Пост», может, и в ивритских газетах, но я их не читаю. Он посредничает при покупке и продаже автомобилей. При нынешнем положении вещей очень вероятно, что когда ты будешь его продавать, то получишь больше, чем заплатил.

— Мимавет? Забавное имя.

— Да, в переводе «от смерти», правильно? У меня неважный иврит, но это я знаю.

— Правильно. Можно к нему заглянуть. Я уже немного поискал — не здесь, в Тель-Авиве, — но пока видел только кучу драндулетов.

— О? И давно ты здесь, папа?

Дэн покраснел, затем весело сказал:

— Да, пару дней. Решил навестить кое-кого из знакомых в Тель-Авиве, разделаться с этим, прежде чем ехать к тебе в Иерусалим. Ты понимаешь.

— Конечно. — На самом деле Рой ничего не понял, но не видел смысла делать из этого проблему. Ему пришло в голову, что «знакомые», которых навещал его отец, могли оказаться женщиной.

— Мама говорила, что ты несчастлив, — сказал Дэн, чтобы сменить тему.

— Понимаешь, здешние парни — и чувихи тоже — все они такие крутые герои. Ты знаешь, как в Штатах представляют себе техасцев. Так вот, это еврейские техасцы. Можно подумать, что каждый из них лично выиграл Шестидневную войну[29]. Они постоянно спрашивают, как тебе нравится Израиль. И если ты из кожи вон лезешь, рассказывая им, какая у них замечательная страна и какие замечательные они сами, — а некоторые американские студенты так и делают, — они или ухмыляются, вроде как от смущения, или смотрят так, будто ты попал в самую точку, хотя у тебя остается впечатление, что они немного удивлены, как это придурок вроде тебя может оказаться таким понятливым. Но если тебе, не дай Бог, случится хоть капельку покритиковать что-то в их драгоценной стране — например, людей, развешивающих простыни на фасадах и выколачивающих ковры прямо на главной улице, или этих бесконечных попрошаек, — они набрасываются на тебя со страшной силой и объясняют, что так и должно быть, или просто — это предписано Торой. Вот как с нищими, например. Я сказал как-то, что кто-нибудь всегда просит денег, а этот парень говорит, что поскольку в Торе сказано, что ты должен подавать милостыню, эти ребята оказывают важную услугу, принимая ее. Они, вроде, предоставляют тебе возможность заработать благословение.

Отец засмеялся.

— Конечно, новая страна…

— Да, но это не единственная страна, и остальной мир создан не только для того, чтобы помогать им. И они всегда нападают на тебя. Почему Америка полезла во Вьетнам? Почему мы плохо обращаемся с чернокожими? Почему мы не делаем чего-то для бедных? Почему мы позволяем загрязнять наши реки и озера? Тебе все время приходится обороняться.

Отец насмешливо посмотрел на него.

— А ты не то же самое говорил всегда?

Рой вспыхнул.

— Конечно, но они подают это таким образом, что если с ними соглашаешься, чувствуешь, будто подлизываешься к ним. И все преувеличивают, поэтому ты пытаешься рассказать им, как есть на самом деле, и вдруг понимаешь, что защищаешь практически все американское, даже то, с чем сам не согласен. И все как одна каста! Никого не заставишь обратить на себя внимание. Особенно чувих. Пытаешься договориться о встрече, а она уходит обедать.

— А другие американские студенты?

— Могу только сказать, что в Штатах я бы с ними не общался. А вообще-то они в той же шкуре, так что, какая разница? Как кучка барышень без кавалеров, которые танцуют друг с дружкой. Девчонкам еще хуже. Эти парни ведут себя так, словно делают им одолжение, когда здороваются. Что касается меня, я в основном тусуюсь с арабскими студентами, — небрежно добавил он.

— С арабскими?

— Да. Не волнуйся, папа. Это сейчас модно, дружить с арабом. На самом деле многие израильтяне считают, что они намного ближе к арабам, чем к нам, поскольку те тоже израильтяне.

— Понимаю. И именно поэтому ты несчастен.

— Понимаешь, я был в полном ауте, когда писал маме. Я тосковал по дому, мне до смерти хотелось съесть гамбургер или пиццу, побывать на премьере фильма… а здесь я был один…

Дэн был доволен открытием.

— Но теперь я здесь, — сказал он.

— Конечно, и не думай, что это ничего не меняет. А эти поездки, которые ты планируешь, может, я могу поездить с тобой — машину помог бы вести…

— А учеба?

— Да все сачкуют, иногда даже по месяцу. На это рассчитано. Ну, так как, папа?

Картина была заманчивая: долгие поездки вдвоем, ночевки в маленьких гостиницах, кофе из термоса в стороне от дороги, разговоры, взаимные признания — компенсация за годы жизни врозь. Может, удастся как-то повлиять на характер, изменить ход мыслей, — сделать то, что отец должен делать для сына. Он улыбнулся.

— Заметано, Рой, — сказал он, и, несмотря на все усилия сдержаться, голос его дрожал.