Глава LII

Они решили, что говорить будет Рэймонд.

— Ты вечно торопишься, Марти. С людьми такого класса как Дойчи надо быть неторопливым и спокойным. Пойми, это тебе не пара, проигравшая на скачках деньги за аренду и пришедшая к тебе за ссудой.

— Хорошо, хорошо, говоришь ты, но добейся, чтобы контракт был подписан сегодня вечером.

— Ты все время твердишь, что мы должны подписать его сегодня вечером, а мне все равно, когда он подпишет, если скажет, что остается. Может он захочет, чтобы с контрактом познакомился его адвокат…

— Да? Послушай, Берт, пока у нас нет его подписи на документе, у нас нет ничего. Я знаю, что он классный парень, возможно, хозяин своего слова, но у меня было слишком много сделок, когда договариваешься и обмениваешься рукопожатием, а позже выясняется, что ты их неправильно понял или что обстоятельства изменились. Ты думаешь, мы единственные, кому он нужен? А если через пару недель он решил, что работать ему нравится больше, чем шататься без дела, и отправил в конгрегации, где рабби собирается в отпуск, письма со словами: «Мне стало известно, что ваш духовный лидер, рабби Зилч, уходит в годичный отпуск, та-та-та, та-та-та… и поэтому я хотел бы сообщить вам, что готов рассмотреть возможность выручить вас — та-та-та, та-та-та. Искренне ваш, Хьюго Дойч, раввин в отставке».

— Брось, Марти!

— Я бы не удивился. Смотри, он на пенсии всего несколько месяцев. Правильно? Мы предложили ему работу. Правильно? Так почему он согласился, если уже ушел на пенсию? Можно еще понять, если он при этом выручает своего приятеля-рабби, который заболел или идет в отпуск. Но со Смоллом он не был знаком. И вот почему он согласился: ему надоело рассиживать на своей раввинской заднице без дела. Отставка, знаешь ли, не всем по вкусу. И если он захотел опять впрячься в работу, то, наверное, уже начал связываться с другими конгрегациями

— Хорошо…

— Именно поэтому я хочу его подпись на контракте. Потому что когда через несколько дней Смолл вернется, он поведет себя так, будто просто был в отпуску и готов приступить к работе.

— А мы скажем ему, что поняли это иначе и выбрали свой вариант.

Дрекслер отчаянно замотал головой.

— Ха! Рабби Дойч тут же откланяется.

— Что изменится, если у нас будет его подпись на контракте?

— А то, что он уже не сможет отступить. Так что откланяется рабби Смолл.

— Почему ты думаешь, что он не будет бороться за место?

— Потому что он гордый ублюдок, он не доставит нам такого удовольствия и ни за что не признает, что его вышвырнули. Он будет вести себя так, будто и не собирался возвращаться.

— Раньше он боролся, было такое пару раз…

— Нет, Берт, тогда было по-другому. Тогда он боролся за какие-то принципы, а не просто за работу. Доверься старому Марти. Ты хочешь рабби Дойча? Получи его подпись на контракте.

И все же когда они пришли к Дойчам и уселись в гостиной, Берт не спешил. Он поговорил о погоде и о том, как хорош летом Барнадс-Кроссинг. Спросил о знаменитом брате миссис Дойч и о том, какие новости привез он из Израиля. И только заметив, что Марти стал проявлять нетерпение, сказал:

— Мы пришли завершить дело, которое обсуждали на прошлой неделе, рабби.

— Вы получили известие от рабби Смолла?

— Непосредственно не получили, рабби.

— То есть, ничего определенного…

— Определенного — нет, но я уверен, что он не вернется. Судя по всей истории наших переговоров, он не заинтересован в возвращении. Мы хотим убедиться, что не останемся без рабби, и поэтому хотели бы уладить вопрос сегодня, получив вашу подпись на контракте.

— Но ведь возможно же, что рабби Смолл через несколько дней будет дома, — можно подождать его приезда и тогда все уладить.

Тут терпение Дрекслера кончилось.

— Послушайте, рабби, я — бизнесмен, и не люблю темнить в делах, как Берт. Это нормальный подход. Я вам прямо скажу. Мы не хотим борьбы в конгрегации. Мы не хотим, чтобы люди принимали чью-то сторону и обсуждали все «за» и «против». Лично я считаю, что это непристойно, — целомудренно добавил он. — Так вот, если вы хотите остаться, контракт у нас собой. Вы его подписываете, и дело с концом. Мы почти уверены, что рабби Смолл не станет спорить по этому поводу, особенно если окажется перед тем, что Берт называет совершившимся фактом. Понимаете? Мы подписываем контракт здесь и сейчас — и все в ажуре, ждем приезда рабби Смолла, он уже не помеха.

Рабби Дойч медленно кивнул головой.

— Понятно. Так вот, когда рабби Смолл вернется, я поговорю с ним. Если он категорически откажется от места и скажет, что не собирался дальше работать, — я подпишу ваш контракт. В противном случае, даже если ваше правление решит, что вам он не нужен, я не останусь.

Миссис Дойч коротко утвердительно кивнула, как школьный учитель при правильном ответе тупого ученика в присутствии проверяющего.

— Но ваша жена говорила… — выпалил Марти.

— Это мое мнение, — решительно сказал рабби, — и это мнение миссис Дойч.

Когда они ушли, рабби сказал:

— Я доволен, что с этим покончено. Меня мучила совесть с тех пор, как мне пришла в голову идея остаться.

— Боюсь, я имела к этому некоторое отношение, Хьюго, — печально сказала миссис Дойч. — Но правду говоря, я действительно думала, что рабби Смолл не вернется. Даже не написать президенту…

— Это можно понять. Он молод, а они обидели его. Поэтому он и не писал.

Она поколебалась.

— Конечно, после того, как Дэн рассказал, что он сделал для Роя, ты не мог принять другое решение. Но все равно, Хьюго, мне очень жаль. Мне действительно понравились наши несколько месяцев здесь…

— Мне тоже, но это не потому, что храм или конгрегация какие-то особенные, а потому что они новые для нас. И относились к нам хорошо, потому что мы временные…

— Возможно, ты прав…

— Неужели ты не понимашь, Бетти? — нетерпеливо продолжал он. — Весь фокус в том, чтобы быть гостем. Если бы я принял должность, с этим было бы покончено.

— Что ты хочешь сказать?

— Я думаю, что мы неправильно подошли к уходу на пенсию. Весь смысл жизни на пенсии в том, что ты свободен, и у тебя хватает денег на твою свободу. На свободу делать, что хочешь.

— Ты попробовал, и тебе надоело.

— Нет, я делал то, чего от меня ожидали другие, — ничего не делал. Да, это скучно. Но делать то, что хочешь, — значит какое-то время не делать ничего, а потом работать — когда захочется. Я не успел тебе сказать, вчера я звонил в семинарию. Долго говорил с отделом трудоустройства и сказал, что меня интересует временная работа — подменять рабби на годовой отпуск или кого-нибудь, кто болен, и что деньги при этом не имеют большого значения. Я попросил, чтобы они имели меня в виду. Мне показалось, что я без труда получу любое место, которое понравится.

— Ты снова будешь работать?

— Только когда захочу. Я хочу немного поездить, например, пожить несколько месяцев в Израиле, как Смоллы. Потом на несколько месяцев или на полгода взять кафедру — если захочу; если мне понравятся место и люди. То есть, куда бы мы ни поехали, мы везде будем новыми — и независимыми. Если честно, я действительно думаю, что умею руководить конгрегацией.

— О, Хьюго, ты один из лучших. Я тоже думаю, что это хорошо. А если они попросят тебя остаться…

— Я извинюсь и скажу, что ушел на пенсию и постоянная работа меня не интересует, — твердо сказал он.

— Так будет лучше всего, дорогой.


Они молча сели в машину, каждый думал о своем. Отъехав от дома Дойчей, Рэймонд спросил:

— Что делать?

— Что делать, черт побери? — свирепо переспросил Дрекслер. — Готовить теплый домашний прием по случаю долгожданного возвращения Смоллов.

Загрузка...