В понедельник рабби сбежал

Глава XXXVII

На схеме функциональных связей посольства США прямоугольник с именем Майкла Донахью занимал какое-то неопределенное положение. У него не было непосредственного начальника, и непонятно было, в чем именно состоят его обязанности и за что он отвечает. Пунктирная линия вела от этого прямоугольника прямо к верхнему эшелону, что уже было информацией. Располагался прямоугольник не настолько высоко, чтобы Майкла Донахью автоматически приглашали на приемы, но и не так низко, чтобы он отчитывался о своих посетителях. Он не был одним из симпатичных мальчиков — учтивых, красивых, хорошо одетых, с особым талантом располагать к себе жен и дочерей сотрудников дипломатического корпуса в Тель-Авиве. Напротив, это был коренастый мужчина среднего возраста, лысеющий, с круглым лицом и свернутым на ринге носом. На нем обычно был мятый льняной пиджак и бесформенная панама. Большинство сотрудников считали, что он имеет какое-то отношение к рекламе, поскольку он водился с журналистами, хотя непосредственно к отделу связей с общественностью не относился. Более сведущие подозревали, что он из ЦРУ, или звено между ЦРУ и послом.

К Майку Донахью, старому другу, и обратился с просьбой Дэн Стедман, когда поехал в Тель-Авив.

— В общем, они забрали паспорт Роя и выдали ему какую-то небылицу, будто не могут его найти и пошлют почтой.

— И он поверил?

— Он еще ребенок, Майк. Этот инспектор, который его допрашивал, был как родной — никакого напора, — как тут не поверишь?

— Но все это время…

— А дальше все как обычно. Не получил на следующий день и списал все на почту. Потом денек слегка поволновался, но решил еще подождать. Потом пошел сам — никто вообще не понимает, о чем это он, а инспектора нет на месте. И если бы не зашел разговор о поездке, он мог бы ждать еще несколько дней или недель, прежде чем рассказать мне.

— Полиция паспортов не теряет, — категорически заявил Донахью.

— Так я и подумал. Выглядит все очень некошерно.

— Безусловно. И я не думаю, что это дело рук полиции — американский гражданин, студент университета, да еще и сын человека, связанного с прессой. Нет, это Шин Бет. Полиция работает на них.

— Хорошо, что мне делать? Играть в открытую, идти прямо к ним и поднимать шум — или ехать в консульство в Иерусалиме и заставить их послать официальный запрос? Или просить выдать ему новый паспорт?

Донахью покачал головой.

— Я бы этого не делал. Видишь ли, если это Шин Бет, и они хотят, чтобы твой мальчик какое-то время не покидал страну, они позаботятся, чтобы он не уехал, даже если им придется для этого уложить его в больницу.

Дэн возмутился.

— Да брось ты, Майк, здесь демократия, существует закон…

— Это ты брось. Ты пробыл здесь достаточно долго, должен бы что-то и понимать. Какая страна, неважно, демократическая она или нет, может контролировать разведку? Если Шин Бет захочет на несколько дней задержать твоего мальчика, никто не сможет предотвратить небольшое дорожное происшествие, хоть бы сама Голда лично вмешалась. Они докажут, что этого требует безопасность страны и что она не знает всех подробностей. Агент не отменит операцию, пока не получит приказ от начальства.

— И что вы делаете в таких случаях?

— Это зависит от того, каков случай.

— Как это понимать?

— Попробую тебе растолковать, Дэн. В Иерусалиме произошел теракт, твой малыш был там — на тихой, пустынной улице, которая явно не предназначена для вечерних прогулок, заметь. Или скажем так: он находился в месте, где ему совсем уж нечего было делать, — если только у него не было там дел. И на обычную прогулку это не похоже, потому что шел дождь. Итак, это пункт первый. Пункт второй: его близкие друзья в университете — арабы…

— Я не говорил, что они его близкие друзья.

— Да, но ты сказал, что он дружит с ними, потому что не сумел подружиться с израильскими или американскими студентами. Хорошо, вносим поправку: неважно, близкие или нет, но они его единственные друзья. От этого что, легче? Итак: допустим, что один из его хороших друзей, или один из его единственных друзей, просит оказать ему маленькую услугу. «Оставь эту коробочку на подоконнике квартиры моего друга в доме 1 по Мазл Тов-стрит, хорошо, Рой?» Его ведь так зовут? Рой? Или: «Мне надо забросить кое-что в дом моего друга, Рой. Не пройдешься со мной?» И на месте: «Не подождешь минутку на улице, Рой, а если кто-нибудь появится, кашляни, свистни или что-нибудь в этом роде?»

— Мой сын не стал бы…

— То есть, не сомневаюсь, твой сын не стал бы… Позволь только сказать, что чей угодно сын мог бы сделать такое, особенно в наши дни. Я просто предлагаю варианты. И если было что-нибудь похожее, я не уверен, что можно хоть что-то сделать. То есть, если он виновен или как-то связан с этим, я не вижу другого варианта, кроме как ждать, пока они оформят дело и передадут его в суд. И тогда все, что ты сможешь сделать, — это нанять самого лучшего адвоката, какого сумеешь найти. Но если он совершенно невиновен и у них на него действительно ничего нет, кроме его случайного пребывания там, может, что-нибудь и получится.

— Например?

— Мы можем запустить информацию, чтобы она дошла до нужных людей. Услугами обмениваются как бы между прочим — ты случайно вставил слово, а его услышали…

— Понимаю. А что я делаю тем временем?

— Абсолютно ничего. Просто ждешь. Ты возвращаешься в Иерусалим сегодня?

— А как же, я собирался на автобус или…

— Почему бы тебе не покрутиться здесь денек-другой? Возможно, у меня будут для тебя какие-то новости.

Стедман кивнул.

— И вот что, Дэн: если мы разберемся с этим, было бы неплохо, чтобы твой сын вернулся в Штаты, как только получит свой паспорт.

— А это еще почему?

— В таких вещах никогда не ясно все до конца. Иногда к этому причастны больше одного человека, и не все получат информацию одновременно. Кроме того, твой сын, похоже, не с того начал. Он приехал сюда, чтобы чего-то добиться, и пока явно не преуспел. И нет оснований надеяться, что он достигнет большего, если останется до конца года.

— Страшно не хочется забирать его из университета посреди года… Хотя… возможно, ты прав.

— И Дэн…

— Да?

— Побереги себя. Будь осторожен.

— Что ты хочешь сказать?

Донахью помедлил.

— Видишь ли, все службы разведки подозрительны, чтобы не сказать откровенно параноидальны. Им может прийти в голову, что юнец вроде твоего малыша мог действовать по указанию своего папочки.