В понедельник рабби сбежал

Глава III

Мириам открыла дверь и проводила Марти Дрекслера в гостиную.

— Это дела храма, мистер Дрекслер, я оставлю вас…

— Думаю, вам лучше остаться с нами, миссис Смолл. В моем собственном бизнесе, когда дело касается финансов семьи, например, ссуды, я всегда прошу клиента прийти с женой. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Конечно, мистер Дрекслер, раз вы предлагаете…

Рабби поднялся, усадил гостя и затем сел сам.

— Это имеет какое-то отношение к финансам нашей семьи, мистер Дрекслер?

Марти Дрекслер улыбнулся сияющей улыбкой представителя кредитной компании.

— Я бы сказал, что имеет. Мы проголосовали на правлении за то, чтобы дать вам контракт, и Берт Рэймонд назначил меня комитетом в одном лице, чтобы уладить с вами все мелкие разногласия.

— Очень любезно с их стороны, — весело сказал рабби. Он откинулся на спинку стула и посмотрел на потолок. — Я, правда, считаю контракт скорее соглашением между двумя равными сторонами, когда у каждого есть что-то, нужное другой, а не тем, что одна сторона предоставляет другой.

Дрекслера нелегко было выбить из колеи. Он кивнул.

— Да, я думаю, тут вы правы. Я имел в виду, что пришел заключить контракт.

— А почему сейчас?

Дрекслер посмотрел на него с укоризной.

— Рабби, мы же взрослые люди, а не детки в песочнике. Вы посылаете нам письмо с просьбой об отпуске — много ли надо, чтобы увидеть тут намек на контракт? В конце концов, все мы деловые люди. Хорошо, возможно, мы были немного невнимательны. Возможно, мы просиживали задницы — извините, миссис Смолл, — в то время как должны были заниматься делом. Но мы ведь в этом деле новички. Решили, что это простая формальность. Что ж, я сожалею, мы все сожалеем. Теперь к делу. Пожалуй, так: вы говорите мне, чего вы хотите, а я скажу вам, что ребята считают приемлемым. Если найдутся расхождения, мы покалякаем об этом. И не стесняйтесь говорить, миссис Смолл, потому что вы заинтересованы так же, как и рабби, я считаю. Возможно, даже больше; я всегда говорю, что хозяйка в доме — леди. Это она знает, сколько продуктов нужно семье и сколько они будут стоить. Так что, друзья, выкладывайте мне все прямо, а я вам потом скажу, что по этому поводу думает правление. Если цифры не сойдутся, я обсужу это с правлением и вернусь поговорить снова, и так, пока все не уладим. Достаточно справедливо?

— Это достаточно справедливо, мистер Дрекслер, — сказал рабби. Он колебался и постукивал кончиками пальцев по ручке стула по мере того, как выстраивал предложения, чтобы все объяснить.

— Возможно, вам трудно в это поверить, мистер Дрекслер, но когда я посылал письмо, меня интересовал только отпуск. И в настоящий момент меня интересует только отпуск. У меня не было и мысли о контракте, и я не готов обдумывать это прямо сейчас. Я просил об отпуске, и отпуск — это то, чего я хочу.

Дрекслера это не убедило. Он искренне восхитился способностями рабби в торговле и попробовал зайти с другой стороны.

— Хорошо, вы предлагаете такой подход; согласен. Давайте подумаем и посмотрим, к чему это приведет. Вы говорите, что хотите отпуск. В вашем письме вы сказали — три месяца. Это именно то, чего вы хотите?

Рабби кивнул.

— Значит, вы уходите на три месяца. И рассчитываете на полную оплату, я полагаю?

— На самом деле, я не думал об этом. — Он задумался. — Нет, пожалуй, при таких обстоятельствах я не имею права на какую-либо оплату.

Дрекслер был раздражен. Как торговаться с тем, кто ничего от вас не хочет? Он собирался намекнуть, что если храм выплатит ему жалованье за три месяца — немалые деньги, — они должны будут заключить соглашение о том, как он им это возместит. Но если он ни на что и не рассчитывал…

— Допустим, мы откажем вам в отпуске, рабби?

Рабби слегка улыбнулся.

— Боюсь, что так или иначе, я возьму его.

— Вы имеете в виду, что уйдете в отставку?

— Вы не оставили бы мне другого выбора.

— Тогда значит ли это, что если мы даем вам отпуск, вы обязательно вернетесь?

— Не знаю. Не знаю, что я буду чувствовать или чего я буду хотеть через три месяца. — Он улыбнулся. — А кто знает?

— Но послушайте, вы ставите нас в трудное положение. Я имею в виду, что нам придется нанять кого-то на ваше место, пока вас нет, и если вы не уверены, что вернетесь…

— Я понимаю вашу проблему, мистер Дрекслер. Хорошо, почему бы нам не предположить, что я вернусь? И когда я вернусь, мы сможем заключить контракт, который будет взаимоприемлем. — Он улыбнулся. — Конечно, если я не вернусь, нам не придется этого делать.

Зазвонил телефон, и Мириам подняла трубку.

— Это Нью-Йорк, Дэвид. Наверное, твоя мама. Возьми другую трубку, а?

Рабби извинился и вышел из комнаты. Мириам сказала в трубку: «Привет, мама. Все хорошо?… Да, у нас все в порядке… Да, с Джонатаном все отлично… Да, Дэвид здесь, он сейчас подойдет. — Она услышала щелчок. — Ну, все, мама, пока. У нас гости».

Вернувшись на место, она обратилась к Дрекслеру:

— Мой муж в Барнардс-Кроссинге больше шести лет, мистер Дрекслер. За все это время у него не было настоящего отпуска — только случайные уикэнды. Он устал. Выдохся. Ему надо освободиться от этой постоянной работы, чтобы иметь возможность подумать. Вы думаете, для меня это просто — подняться, уехать на три месяца и жить на наши сбережения? Вы правы, это я веду хозяйство. Это я беспокоюсь о расходах, а поездка будет дорогой — один проезд…

— Вы хотите путешествовать или…

— Мы собираемся в Израиль, в Иерусалим.

— О, миссис Смолл, если это Израиль, все понятно. Я имею в виду, что для рабби это вполне естественно, ему надо посетить это место. Он, наверное, единственный рабби из всех вокруг, который там еще не был. И вот что: Дон Джакобсон, член правления, занимается туристским бизнесом. Держу пари, он может придумать какой-нибудь проект, какой-нибудь трехнедельный тур, где ваш муж будет гидом, и это не будет ему стоить ни цента. Я поговорю с ним.

Тем временем рабби вернулся в комнату.

— Ничего важного, — сказал он Мириам. И Дрекслеру:

— Это очень любезное предложение с вашей стороны — что-нибудь организовать, но мы собираемся не просто съездить, а пожить некоторое время в Иерусалиме.

— Вы имеете в виду именно в Иерусалиме? Вы не собираетесь путешествовать, чтобы посмотреть достопримечательности? И целых три месяца? Зачем?

Рабби коротко рассмеялся.

— Вряд ли мои доводы покажутся вам убедительными, мистер Дрекслер, но попробую объяснить. Песах — наш основной праздник. Мы празднуем его не просто со службой, но со сложным ритуалом, чтобы его урок, философия, на которой основана наша религия, запечатлелись в нашем сознании.

— О, вы все еще беспокоитесь из-за нашего решения не проводить общинный Седер? Видите ли, там были значительные финансовые…

— Нет, мистер Дрекслер, дело не в решении правления, — заверил его рабби. — Есть серьезные аргументы у обеих сторон, хотя, должен отметить, — это вопрос, относительно которого конгрегации обычно должны бы консультироваться с рабби. Нет, я собирался сказать, что ритуал заканчивается пожеланием: «В следующем году в Иерусалиме». В общем, я произносил это в конце каждого пасхального Седера, но в прошлом году это было для меня не пожелание, а обещание, религиозный обет, если хотите.

Дрекслер был поражен, и оставшиеся несколько минут вел себя тихо и почтительно. Но к приходу домой привычный цинизм взял верх, и когда жена спросила о результате визита, он ответил:

— Он говорит, что хочет поехать и пожить какое-то время в Иерусалиме; это у него вроде религиозного обета. Кому он пробует морочить голову? Он просто ленивый и хочет пофилонить. Скопил немного деньжат и решил потратить их.

— Получая жалованье…

— Нет.

— Вы не собираетесь платить ему? — Она была удивлена.

— Он берет отпуск. Тому, кто берет отпуск, жалованье не платят.

— Немножко некрасиво, а? Так решило правление, или это твоя идея, Марти?

— Слушай, Этель, это не мои деньги; это деньги конгрегации. Как казначей я обязан использовать их в ее интересах. Я не могу швырять деньги на ветер только потому, что он — рабби. К тому же, он сам это и предложил.

Она не отреагировала, как и в течение всего вечера, когда во время коммерческих телепередач он вставлял по ходу: «Некоторым, конечно, хорошо, если они могут уехать на три месяца, и их жены согласны с этой сумасшедшей идеей»; или: «Конечно, если он сам оплачивает проезд, у него нет перед нами никаких обязательств. Он, небось, прямо сейчас пишет в кучу конгрегаций, узнавая насчет работы».

Но позже, когда они лежали в постели и он уже засыпал, она сказала:

— Знаешь, Марти, это безумие, конечно, но в то же время и здорово.

— Ты о чем?

— Я имею в виду — бросить все, и просто уехать…