В тени шелковицы

ДОРОГА НА СЕВЕРО-ВОСТОК

Во дворе стоял грузовик. Мужчины грузили мебель. Старик не помогал им, даже пальцем не шевельнул. Он сидел у калитки, свесив ноги в канаву. Сердился. Больше всего сердился на невестку. Напрасно она уже несколько раз звала его завтракать. Он и бровью не повел.

Мужчины легко справлялись с работой и без старика. Их было четверо: шофер, сын старика, внук и еще один парень, о котором старик знал, что он приятель внука, и они вместо учатся в столице, и что родители парня живут как раз в том городке, куда они теперь переезжали.

Вещи возили уже второй день. Накануне, в субботу, машину пришлось гонять дважды, но забрать все так и не удалось. Поэтому пришлось совершить еще одну поездку в воскресенье.

На грузовик поднимали кухонную мебель, полки и всякое барахло, которое уже давно никому не было нужно, но его жалели выбросить: может, еще и пригодится. Прежде всего на грузовик подняли железную печку. Последний обед невестка готовила у соседей. Поэтому она без конца сновала мимо старика.

— Отец, пойдите поешьте, ведь уже полдесятого, — настаивала она.

Он не отвечал.

Невестка подошла к машине, показала глазами на старика и что-то сказала мужу. Тот пожал плечами и махнул рукой. Невестка вошла в дом.

Старик поднялся с земли, отошел на несколько шагов от калитки и опустился на траву. Он грыз стебелек и выплевывал кусочки травы. Снизу по дороге к нему поднимался соседский Милан. Старик любил его, когда-то давно, когда Милан был еще мальчишкой, они вместе пасли коров. Позднее, когда уже некого было пасти, они ходили караулить черешневый сад недалеко от шоссе. Работа была сезонная: месяц — и делу конец.

Теперь Милан уже отслужил в армии. Всякий раз, встречая старика, Милан обязательно угощал его дорогой сигаретой. Он мог себе это позволить, потому что работал в порту сварщиком и хорошо зарабатывал. Жениться он не хотел. Напрасно мамаша вместе с другими родственницами обращали его внимание то на одну, то на другую достойную пташку. Он влюблялся, но не женился. И это их злило больше всего. Наверное, в любом человеке, даже в матери, дремлет зависть.

— Добрый день, дядюшка, — приветствовал старика Милан и опустился на траву. — Вижу я, вы мыслями уже далеко, — весело добавил он.

— А где это?

— Да там, — показал он рукой на северо-восток.

— Как бы не так!

— Вы что, рассердились? И я когда-нибудь уйду отсюда куда глаза глядят, — сказал Милан.

— Это другое дело, — ответил старик.

— Как другое?

— У тебя будет куда вернуться.

— Плевал я на это! Уж если уйду, никакой черт меня обратно не затащит, — разгорячился Милан.

— Это ты сейчас так говоришь.

— Проклятое воскресенье! Целый день меня кто-нибудь да поучает. Уж лучше бы на работу пошел — там опять план горит.

— Это ты теперь так говоришь, — повторил старик.

— Что?

— Когда знаешь, что есть куда вернуться, выдержишь где угодно, — не унимался старик.

— Чепуха, — ответил Милан.

— Нет, не чепуха.

— Вот увидите.

— Не думай только, что тебе будет легко, — продолжал старик. — Ведь ты здесь родился. Если тебе кажется, что это ничего не значит, ошибаешься.

— И что это сегодня меня все учить взялись! Хоть бы в воскресенье оставили в покое, — раздраженно ответил Милан.

— Значит, добра тебе хотят, — увещевал старик.

— Ладно, оставим это, — махнул рукой Милан. — Угощайтесь, — предложил он старику.

Как всегда, у него были хорошие сигареты.

Старик уже ждал угощения. Он взял сигарету, зажег и молча закурил.

Невестка снова прошмыгнула через калитку, но уже ничего не сказала старику. Милан приветствовал ее кивком головы.

— Это все она, — сказал старик. — Яну бы такое и в голову не пришло. Ее рук дело.

— Может, вы и разумно делаете, что переезжаете.

— Все равно дерьмо! Если бы я только знал, что сын таким станет… — не удержался старик.

— Слышал я, дом вы хорошо продали.

— Это я-то продал?! — вскинулся старик. — Ты мне про это не говори, я денег не коплю.

— Да ведь я так только, — извиняющимся голосом произнес Милан.

— Коли и надумали переезжать, могли годик-другой подождать, — с упреком проговорил старик.

— Почему годик-другой?

— А ты что думаешь — я буду жить вечно? — спросил он. — Из стариков нас и осталось-то всего двое — я да Ковач. Долго я не протяну, — сказал он и отбросил окурок далеко на дорогу.

— Берите еще, — предложил Милан.

— Ладно, одной хватит, — отказался старик.

Такого еще никогда не случалось.

— Я иду в трактир. Уже десять, — сообщил Милан. — А вы когда уезжаете? Обедать, верно, еще здесь будете. Когда буду возвращаться, загляну, — пообещал Милан.

— Ничего я не знаю. Ты у них спроси. Не я тут командую, — бормотал он себе под нос, но его никто не слышал: Милан уже шел по дороге.

Старик вернулся во двор, к машине не подошел. Повернул налево, в сад. Бродил среди деревьев, вспоминая события последних недель.

Все было шито белыми нитками, а он ничего не замечал. Мужчина, приходивший к его сыну, не вызывал у него подозрений. Всякий раз, когда тот появлялся, сын доставал из буфета бутылку и они уходили в комнату. Там они пили за здоровье друг друга, пока в бутылке ничего не оставалось. Старик считал этого мужика одним из клиентов сына — в округе многие знали: сын его потихоньку гонит самогон, и отличный.

Однажды в воскресенье старик лежал после обеда на кровати в задней комнате и дремал. Окно было открыто, и в полусне он услышал чьи-то голоса. Не обращая на них внимания, он уснул, но спал, по-видимому, не долго: когда он проснулся, те двое все еще разговаривали.

— Пожалуй, это многовато, — рассуждал мужчина, который в последнее время заходил к ним довольно часто. — Подумай только, в стене трещина, водосточные трубы прохудились, менять надо, да и дом пора штукатурить. По-моему, и крышу перекрывать пора.

— Крыша в порядке, — заявил сын. — Незачем ее трогать.

— Ну, если все это учесть, получается, на один только ремонт тысяч тридцать потребуется, — доказывал свое мужчина.

— Ну ты загнул! Даже при самых высоких расценках и то меньше получится, — убеждал его сын.

— Давай для ровного счету сто, и по рукам, — предложил мужчина.

— Да ты что? Что я там, в городе, куплю за сто тысяч? Разве что половину такого дома! — возмутился сын.

— А ты подумай, прикинь: ближе к центру все дороже, чем у нас, на окраине. Да и граница у нас рядом, с этим надо считаться, — все тянул свое мужчина.

— А ты и не представляешь, как дорого там дома стоят, — сказал сын старика.

— Это уж не мое дело, — рассердился мужчина.

— Нет, за сто тысяч и говорить не буду, — проворчал спи.

В конце концов они договорились.

Когда оба ушли, старик остался лежать оглушенный. Ему казалось, будто кто-то неожиданно нанес ему удар промеж глаз. Но что же делать? Хозяином дома был его сын. Он сам переписал на него дом после смерти жены. И, по правде говоря, сын вовсе не просил об этом. Он сам надумал и так порешил. Тем больнее поразил его этот удар.

Он пролежал в постели до самой темноты. Когда домашние пришли звать его к ужину, сразу поняли — случилось неладное. Ужинали молча. С тех пор так было каждый вечер.

Через две недели сын с невесткой уехали на северо-восток. Когда на следующий день они вернулись, от радости не могли себе места найти. И тогда рассказали обо всем старику.

— Ты представляешь, какое счастье привалило, — радовался сын. — И все за те же деньги, что мы за этот дом выручили. Всего тридцать тысяч доложили.

— Пять комнат, — заметила невестка.

— Дом на краю города, — продолжал сын. — Тихо, как в деревне, и в то же время город. Мне там нравится. Ты же знаешь, я люблю спокойную жизнь, а там мы все будем жить спокойно.

— В саду фруктовые деревья, — добавила невестка.

— Правда, еще не плодоносят, да не в том дело, — пояснил сын.

— У вас будет своя комната. С окном в сад. Пройдешь по коридору — и ванная. Всегда горячая вода, — невестка изо всех сил старалась задобрить старика.

— Даже верить боязно, что дом уже наш, — не унимался сын.

— До центра совсем близко, — сказала невестка.

— В доме центральное отопление. И топят не коксом, все — газ. Повернешь кран — и всюду тепло, — восторгался сын.

— В комнатах паркет, — поддакивала невестка. — А на кухне пол бетонный.

— Это не бетон, — поправил сын.

— А что же? — удивилась невестка.

— Конечно, сад небольшой, да зачем нам большой сад. Живности никакой разводить не будем, разве что собаку заведем, — размышлял сын.

— А на кухню надо купить новую мебель, — напомнила невестка.

— С этим пока подождем. Деньги-то у нас не с неба валятся, — ответил ей муж.

— Так я и не говорю, что сейчас, — поправилась она.

— Да… не купить бы этот дом так дешево, если б не повезло. Тот человек, что хотел его купить, на прошлой неделе попал в аварию. Разбил машину и сам лежит в больнице. Ему теперь не до покупок — другие заботы, — объяснил сын.

— И балкон есть, — продолжала невестка.

— Тебе там понравится, — убеждал старика сын. — У соседей есть дед, говорят, тоже был легионером.

— И до сих пор работает, — добавила невестка. — В городском парке садовником.

Старик только слушал. Не говорил ни да ни нет. Молодые решили, что все обошлось.

— В следующем месяце можем и переселиться, — решил сын.

И вот они переселялись.

Старик вернулся из сада во двор. Побрел на улицу. Мужчины курили около колодца и заметили старика. Внук крикнул:

— Дедушка, идите покурить с нами.

Старик направился к колодцу, но, не доходя, остановился и сел на бревно. К нему подошел внук, предложил сигарету.

— Не надо, у меня свои есть, — ответил старик и достал из кармана посеребренную табакерку.

Такую табакерку не всякий имел. Вскоре после создания Чехословацкой Республики ими награждали бывших легионеров. На табакерке была выгравирована карта Чехословацкой Республики и под ней дата ее основания — 28.X.1918.

Старик хорошо знал, что карта на табакерке давно уже не соответствует действительному положению. Но другую табакерку он не желал покупать. Когда однажды на рождество ему подарили табакерку с новой картой, он только для виду порадовался, а вечером положил ее в ящик стола, где она и лежит поныне.

Лица мужчин выражали полное спокойствие. Все вещи погружены. Оставался кухонный стол да скамейки. Ждали только обеда.

Невестка прошла по двору, держа перед собой кастрюлю.

— Ребята, сбегайте за пивом, — попросил сын парней. — Графин на окне.

Внук взял графин и вместе с приятелем пошел в трактир.

Докурив сигарету, шофер направился к машине. Пнул несколько раз в покрышки, залез в кабину, включил мотор, прислушался к работе двигателя.

— Отец, чего ты так смотришь, весь насупился, люди-то что подумают? — спросил старика сын.

— Отстань, — ответил старик.

— Ты как малый ребенок. Порадовался бы лучше с нами. Ведь такое дело только раз в жизни удается!

— Вот тебе и удалось.

— А разве я только для себя стараюсь?

— Не знаю уж для кого, — сказал старик.

Невестка вышла во двор и позвала:

— Пошли есть. — Она осмотрелась и спросила: — А где же ребята?

— Пошли за пивом, — ответил стариков сын.

— Ну ладно, — сказала она и подошла ближе.

— Да не будь ты ребенком. На новом месте как барин будешь жить, — сказал сын.

— Ей-богу, вы ведете себя так, будто мы вас в дом призрения отдаем, — упрекнула старика невестка.

Старик молча слушал.

Парни принесли пиво. Сын обратился к матери:

— Мама, мы проголодались.

— Пошли обедать. Только вас и ждали, — ответила мать и направилась к машине. — Пан шофер, пойдемте перекусить.

Все собрались на кухне. Невестка поставила тарелки и разложила ложки. Она все время извинялась:

— Простите уж… Все упаковано…

Старик ел тоже.

Пообедав, мужчины вынесли во двор стол и скамью и погрузили на машину.

Шофер поднял борта машины и спросил:

— А где ж новый хозяин?

— Можно его не ждать, — ответил сын. — Он еще вчера взял ключи. Придет попозже запереть дом.

— Значит, можем отправляться? — спросил шофер.

Стариков сын кивнул.

Парни надели штормовки, на головы — каски и сели на мотоцикл. Товарищ внука запустил мотор.

— Только осторожнее, — напутствовала их невестка. — Не ездите быстро.

Парни ухмыльнулись и рванули со двора, даже не оглянувшись.

Сын вернулся в дом, проверил, закрыты ли окна, и, убедившись, что все в порядке, вернулся во двор.

— А мы тут уместимся? — заботливо спросила невестка.

— Кроме меня, еще двое могут сесть в кабину. Придется малость потесниться, — ответил шофер.

— Отец, садись ты, — предложил сын старику.

— Нет, я наверху, — ответил старик.

— Подождите, — бросил шофер и опустил борт.

Сын принес неотесанную толстую доску, прислонил ее к машине, и старик по ней поднялся в кузов.

— Возьмите одеяла, — сказала невестка и показала на корзину под столом.

Старик послушался. Потом уселся в плетеное кресло, стоявшее около кабины.

Шофер поднялся и закрепил борт. Он хотел еще что-то сказать старику, но, увидев, как тот развалился в кресле и безучастно смотрит в небо, передумал, сел за руль и медленно выехал на улицу.

Сын закрыл ворота, запер на задвижку калитку, еще раз взглянул на дом и сел в кабину. Не успел он захлопнуть дверцу, как машина тронулась.

Они проехали по деревне, на первом перекрестке повернули налево и помчались на северо-восток.

Остановились они только в Новых Замках. Вышли из машины и позвали старика — выпьем, мол, пива и поедем дальше. Не дождавшись ответа, подумали, что он уснул. Решили разбудить… Но старика не было. Кресло стояло пустое.

Они вернулись назад.

Старика они потеряли на третьем повороте, недалеко от деревни. Вдоль дороги росли черешни, видно, его зацепило ветвями и выбросило из машины. Он лежал в кювете, завернутый в одеяло.

Причину этого трагического происшествия установить было трудно. Да и кто знает, был ли это несчастный случай или старик выпрыгнул из машины? Сотрудники милиции допрашивали несчастного шофера, а он твердил только одно:

— Если бы хорошенько держался, так не вылетел бы из кузова.

Молодые отвезли тело старика на свое новое место жительства. Там его на третий день и похоронили.

Оказалось, что и это они сделали разумно. По крайней мере каждый год в день поминовения усопших они сэкономят и денежку да и время, которое потеряли бы на разъезды, а теперь потратят с большей пользой.

Перевод Т. Мироновой.