В трех соснах…

Глава 11

Немец

К этому заданию — «перерезать захватчикам снабжение и связь» Немец подошел основательно. Как и всё, что он делал. Тем более он не мог не оценить жест доверия Шиши, ещё какой-то месяц назад — его первого врага, который теперь доверяет ему самую боеспособную часть отряда. Мальчишечий взвод. Сам Шиша остался с девками и этими приблудными, а ему всех парней отдал. О чем-то это да говорит. Во-первых, как уже сказано, о доверии к нему, а, во-вторых, о важности задания. Выбить еще парочку бойцов у противника. Раздергать его силы… Это Немец прекрасно понимал. Бить по частям. Это логично.

Малиновку обходили по лесу, но вглубь его сильно не углублялись. Ну темно ж всё-таки ночью в лесу, да сегодня и так, как никогда не бывает темно, не то что в городе, даже в чистом поле и то, куда светлее. И ещё у него в команде не было никого, кто бы настолько хорошо как надо ориентировался в лесу. (И, уж тем более, ночном.) Так что от железки лучше не отдаляться. Так и шли вдоль нее. Малиновку удачно обошли стороной (чуть ли не по околице) и снова на дорогу выскочили и вперед.

От этой темной Малиновки отошли не так и далеко. Километра на два может. Ну, на три — максимум. Присмотрели подходящее местечко и перегородили дорогу срубленной сосенкой. Как Шиша и показывал. Чтоб верхушкой им самим обзор не загораживала, только ствол тоненький поперек дороги на высоте полуметра. Тоненький-то он тоненький, но и машиной сходу не сшибешь. Останавливаться надо… Вот по остановившимся с автоматов-то и отработают.

Подготовили пять позиций, под углом к месту засады. Гарольд поймал себя на мысли, что он пытается всё, до мельчайших деталей, повторить, и так как делал Шиша на той основной позиции. Разметил ребятам сектора обстрела. Заставил, хоть на чуть-чуть, но врыться в землю. Приглядел пути отхода. Вроде всё предусмотрено. Остается только ждать рассвета и появления противников.

Немец не учел одного. Что всего на свете предусмотреть невозможно. Вот и сейчас…

Уже давно рассвело, солнце, правда, не особо пробивалось сквозь мерзкую серость, затянувшую всё небо. То и дело начинался противный мелкий дождик. В наскоро вырытых окопчиках выступила вода. Никто не желал лежать на мокрой земле. Сыро! Все сгрудились в кучку и, нахохлившись, тоскливо глядели в сторону Малиновки. Ждать было невыносимо. Скорей бы уже эти козлы ехали…

Козлы и приехали, да не с той стороны… Немец и вся его команда позорно прошляпили появление колонны машин со стороны Просвета. Три легковушки и, даже, старая тентованная газелька. Услышали звук моторов и увидели выезжающий транспорт Немец с бойцами только тогда, когда их самих, сидящих якобы в укрытии (кустарник неплохо закрывал их от взоров со стороны Малиновки, но никак не с тыла) заметили с машин. И авто начали притормаживать.

Поняв, что они влипли, Немец коротко рявкнул:

— К бою! — и, вскочив на ноги, вскинул автомат…

Пять автоматов вразнобой выплюнули в сторону колонны свою смертоносную начинку. Расстрелять её они не расстреляли, но обстреляли, конечно, знатно. Вот только и противник нынче оказался не из пугливых. Из легковушек словно горох на дорогу посыпались бойцы, вооруженные ничуть не хуже самих засадников. И было их немало. Никак не меньше десятка. А то и побольше. И ещё у них было неоспоримое преимущество — они могли укрыться за собственными машинами. Что они и не замедлили сделать. А вот Немцу с мальчишками укрыться было негде! Совсем! Их нынешние позиции были хороши только с фронта. С тыла же, как оказалось… Как говорится — без штанов. А до леса ещё успеть добежать надо…

Так что, как только вокруг них начали с чавкающим звуком впиваться в землю пули, Немец коротко скомандовал:

— В лес! Отходим!

И сам выпустил остаток магазина в одной длинной очереди. Не столько надеясь поразить противника, сколько прижать его огнем и, тем, выгадать хоть пару секунд для своей отступающей команды.

Не помогло… Автоматные очереди настигли их на бегу. Вот Зуб тоненько, совсем по девчачьи вскрикнул, зажимая окровавленную ладонь…

— Бегом, бегом. — свирепо прорычал Немец, торопливо перезаряжая магазин. — Рыжик, Мох помогите Зубу. Если что — на себе тащите! Все бегом! — и, повернувшись к приближавшимся преследователям (а противник не удовольствовался только тем, что обстрелял засадников — нет. За ними устроили настоящую загонную охоту!) И, прикрываясь стволом сосны, снова выпустил короткую очередь. — Уходите! Я их задержу немного. Да шевелитесь вы, беременные тараканы!…

Колесо

Сергей Колесников был трусом. С самого детства он боялся всего. Барабашку, который живет под кроватью, Серого Волчка, Бугимена, темноты, гроз, пауков… Но больше всего он боялся других людей. Боялся собственного вечно пьяного отца, боялся задиристых одноклассников, боялся хулиганов во дворе. И, словно компенсируя свой собственный страх, ему нравилось когда кто-то боится его самого. Пока был маленький он часто бил и мучил кошек во дворе (когда никто не видел, разумеется.) Пару раз даже забивал котят до смерти… Но это ему не понравилось. Ему не нужны были страдания и мучения жертвы. Тем более её смерть. Это не приносило ему никакого удовлетворения… Ему нужен был именно страх. Страх перед ним. Именно понимание, что его боятся, доставляло ему величайшее удовольствие в жизни. Со временем это переросло в настоящую одержимость.

Постепенно с кошек и собак он перешел на детишек. Поскольку сам он, по прежнему, боялся сверстников (особенно тех. кто мог дать сдачи), так что своих жертв он выбирал из ребят помладше. Часто, для того чтоб тебя боялись — не нужно было даже бить. Можно одними словами заставить сжиматься сопляка при одном только твоем появлении. Не всех, конечно. Но Серёжа научился безошибочно находить своих жертв. Но и этого со временем ему стало не хватать.

Самое большое наслаждение он получал когда бояться его начинал кто-то гордый или надменный, или уверенный в себе паренек… Когда он ломается. Когда маска первой красавицы, или мужественного спортсмена, или умника вдруг трескается, выплескивая наружу саму суть людей… Страх. Разумеется, у всех у них внутри только страх. Точно такой же как тот, что испытывает сам Колесо. И, даже, если кажется, что вот этот конкретный парнишка ничего не боится — то это значит лишь то, что он слишком глубоко запрятал свою суть. И потребуется приложить немало усилий, чтобы извлечь его наружу.

Это стало новым пристрастием Колеса. И насилие над слабыми было лишь средством достижения цели. Ему не нравилось мучить других. Сами по себе страдания его не интересовали. Но если в процессе мелькнет страх… Ооо… Значит все было не зря!

Как говорится, сколько веревочке не виться… Как бы не был осторожен Колесо в своих забавах, итог был предрешен. Поимка, суд, колония…

На зоне Колесо авторитетом не пользовался совершенно. Живя в бараках под одной крышей трудно спрятать от окружающих свою суть. Вот и трусость Колеса очень быстро выплыла наружу. О нет, его не «опускали» в петухи. Но его роль шестерки-подпевалы при одном из приблатненных была немногим лучше.

Когда громыхнула эпидемия — Колесо слег одним из первых. Его, даже, ещё успели перевести в больничку. Но вал заболеваний накатывал лавинообразно. Буквально за считанные часы охватил всю колонию. И заключенных, и их охранников — всех. Ничего, что происходило в эти последние часы, Колесо не видел. Его срубило раньше. Он не видел последнего бунта заключенных. Уже больных, шатающихся, но яростно требующих если не врача, то, хотя бы, хоть какой-то медицинской помощи! Как не менее больные и ослабленные охранники и надзиратели (кто вышел) пытались запереть их в бараках. Как прозвучали первые выстрелы…

Ничего этого Колесо уже не видел. Он метался в жару… А когда жар спал и кризис миновал Колесо обнаружил, что он — единственный выживший на всю большую колонию… Поначалу он думал, что он вообще один выжил во всем свете, но поселковые мальчишки, которые полезли на территорию, убедили его в обратном. Это было похоже на Сказку! Мир, в котором остались только маленькие дети и один только Он… Можно воплощать все свои самые мерзкие фантазии. И больше никого не бояться! Так Колесо начал свое восхождение к власти.

Довольно быстро он смог понять, что есть всё-таки силы, которых стоит опасаться и ему самому. Поездка в соседнюю Иковку его в этом убедила. Но это значит только то — ему нужно стать сильнее! И враг, заставивший его испытать полузабытое чувство страха, сам, со временем, будет его бояться. Ведь страх сильного противника во сто крат вкуснее!

И для этого — нужно расширяться. И искать слабых противников. Малиновка для этого подходила идеально. Но она была мала и, для начала, он отправил туда только одну из пяти своих «бригад». Ну а как? Разведка ж, по сути своей. Да и остальные заняты. Тимур со своей бригадой держит Старый Просвет. Станок со своей — перекрывает трассу. Его очередь. (С трассы, кстати, неплохой приварок. Ездят-то сейчас, конечно, очень редко. Но если кто и едет, то с того поживиться всегда есть чем.) Мороз со своей бригадой (самой многочисленной кстати) остался держать Просвет. Ну а Мясник со своей «гвардией» сопровождает Колеса вот сейчас, когда они направляются лично принять под свою руку новые владения, что ему добыли вчера ребятки Фиксатого.

Кроме «великолепной семерки» Мясника и самого Колеса в старой газели ехало еще и шестеро бакланов. Ну нужно же там чего погрузить, построить… Не бойцам же этим заниматься? И, так же, парочка посыльных Фиксатого возвращалась в свою родную бригаду, предвкушая море удовольствий, ожидающих их там.

Неожиданности начались ещё на подъезде. Выворачивая из-за очередного поворота, Колесо чуть не врезался в резко затормозившую машину Мясника, шедшую первой. Причина остановки выяснилась тут же. Группка пацанов, нахохлившихся, мокрых и жалких, прячущиеся в придорожных кустах.

Впрочем, желание называть их жалкими тут же пропало, стоило им выхватить оружие. Все пятеро оказались вооружены автоматами! Это уже точно не местные «ополченцы». Это явно передовой отряд большого и сильного анклава.

Автоматные очереди, вспоровшие сырость позднего утра, Колесо встретил в придорожной канаве, куда он ловко сиганул, стоило лишь увидеть оружие в их руках. И, пусть со стороны это выглядело не столь эстетично, и он весь промок и вывалялся в грязи, но зато и зацепить его там поди еще попробуй. А вот бойцы Мясника, укрывшиеся за машинами и вступившие в перестрелку, оказались в менее выгодной ситуации. Арбуз, например, на своей тушке убедился, что американский кинематограф, оказывается, врёт! Машины — плохое укрытие в перестрелке. и автоматный патрон шьёт её навылет. (Ну, по крайней мере, если ты прячешься не за моторным отсеком.)

Но да зато остальные гвардейцы, несмотря на ранение Арбуза, ловко подавили противника (ну еще бы, в бригаде у Мясника только лучшие бойцы. И вооружены они все так же, только автоматами. Никаких пошлых двустволок). Уж у них-то позиция была явно ещё хуже. Они явно поджидали кого-то с той стороны. С Малиновки. И отряд Колеса вышел им в тыл. Потому-то они и не приняли бой и шустро сыпанули в лес. На диво организованно.

Ребята Мясника свое дело знали крепко. И кого-то из этой гоп-компании точно зацепили. Но развить успех не смогли. Один из засадников, самый старший, постоянно норовил развернуться и пострелять по преследователям. Как в таких условиях разогнаться-то? Хотя Мясник пытался да, организовать облаву, но в этом ему помешал уже сам Колесо, выбравшийся из канавы. Он был грязен как черт, да и просто — чертовски взбешен.

Пока Горох пытался перевязать простреленное плечо Арбузу, а побледневший Сморчок держал на мушке перепуганных бакланов в газели, Колесо с помощью мата и выстрелов в воздух кое-как заставил бригаду Мясника вернуться на дорогу. Очень не сразу, надо признать… Они до самого конца пытались загнать хотя бы этого дерзкого старшего, которого они гнали чуть ли не с километр. Но, все равно — упустили. Хотя и явно ранили. Кровь видели все шестеро. Ну да сдохнет и так, если подфартит.

И, помимо напрочь испорченного новенького спортивного костюма (как назло и сменной одежды захватить не догадались) Колеса так же разозлило то, что передняя машина Мясника, нахватавшая больше всех попаданий была убита напрочь… Всё… Груда железа. Так что засада этих, виртуозно ускользнувших противников, уже была не напрасной. И то, что это была именно засада — они убедились, проехав ещё каких-то полста метров.

Тонкая сосенка перегораживала полотно дороги. Вроде и не особо толстое деревце-то, но и бампером так просто его не спихнешь. Хочешь не хочешь, нужно вылезать и оттаскивать вручную. А то и пилить. Да и позиция этих гавриков как раз именно отсюда и не простреливается. И то, что вот у них, как раз-таки, подготовленные позиции, Колесо не поленился сам прошелся, посмотрел. Грамотно место выбрано. Опасные те ребятишки-то получаются.

У Колеса противно заныло внизу живота. Возникло дикое желание тут же развернуться и валить обратно в Просвет, бросив Фиксатого на произвол судьбы. Нельзя… Свои же не поймут. Тот же Мясник может почуять неуверенность и страх главного и у него вполне может возникнуть вопрос: «А по праву ли он, Колесо тут шишку держит?»

И, потому, собственный страх нужно прятать под маской бешенства и желания немедленно всех покарать. Потому же — едем дальше! Только бдительность повысить всем стократно!

Впрочем, до Малиновки оставшиеся пару километров они проехали уже безо всяких приключений. Правда, ребятам Мясника из первой машины пришлось потеснить парочку Фиксатого, попросту отобрав у них их тачку, а их самих отправив в газель с бакланами.

Зато по приезде в Малиновку их ждал новый «сюрприз». Из всех семи человек, оставшихся ночевать в Малиновке, на ногах к их приезду, стояли только двое! Сам Фиксатый, да еще Клюв. Все остальные… Кумар и Слон были мертвы, Дешевый и Каратист ранены, да и Флакон едва ковылял с гигантской повязкой на левой ноге. И, самое главное, эти придурки упустили всех местных! Вот вообще всех! Их никто не охранял даже. И, разумеется, их тут же увели в первую же ночь, попутно чуть не перебив всю бригаду Фиксатого.

Это был провал! Полный и бесповоротный. Ведь ещё вчера тот же самый Фиксатый бодро рапортовал через посыльных, что эта клятая Малиновка взята без потерь и только и ждет, когда Колесо примет её под свою руку. И, буквально за одну ночь всё перевернулось с ног на голову. Если до этого Колесо думал оставить тут этого самого Фиксатого с бригадой передовым форпостом, чтоб он здесь «держал флаг» и потихоньку обшаривал окрестности (тут же город рядом! Наверняка много бесхозного добра и свежих рабов). Но после этого фиаско об этом нечего было и думать. Самое разумное — валить обратно. Ну, может быть, пограбив всласть. Удержать же Малиновку теперь явно не удастся. Видать явно ж кто-то из сильных крышует их тут. (Вспомнить хотя бы грамотно подготовленную засаду. Ведь у самого Фиксатого не было шансов вырваться отсюда!)

Увы, его планам помешал всё тот же Мясник (что-то в последнее время он стал слишком многое на себя брать. И вроде не придерешься, всегда, вроде как, дельное предлагает, но осадочек-то остается… Ну не любил Колесо людей храбрее его самого…)

— Колесо, я тут подумал, пока вы тут всё добро грузите, чего бы нам не прошвырнуться дальше? Ну что мы тут как вертухаи стоять в оцеплении будем? Вон пущай эти — небрежный кивок в сторону Гороха и Клюва, приглядывающих за работой рабов, — бакланов охраняют. А мы в разведку сгоняем. Хотя бы до трассы. Там с моста уже город видно должно быть. Глянем, что там да как.

— Засады не боитесь? Если так же грамотно организуют, как ту, что там на дороге была, вам кисло придется.

— А мы впереди вон Фиксатого пошлем на машине с напарником, — рослый Мясник поймал за шиворот пробегавшего мимо Сморчка, — вот хотя бы с ним… А сами сзади поедем. На дистанции. Если что, успеем среагировать.

— Ну-у-у… — идея разделяться Колесу ужасно не нравилась. Но опасение того, что Мясник почует его страх, перевесило. — Черт с вами, пробуйте. Только не геройствуйте там, если что… Сразу назад откатывайте.

— Там на месте виднее будет, — уклончиво ответил Мясник и махнул своим бойцам грузиться в машину, а Сморчка толкнул в сторону побледневшего Фиксатого. — Заводи машину. Впереди нас поедешь.