В трех соснах…

Глава 16

Первым желанием было раскрыться перед Князем и попросить долю малую в лесопилке таки. Раскрыться, конечно, не в том плане, что признаться, что я сорокалетний мужик в теле подростка, а просто сообщить, что я неплохо разбираюсь в плотничьем деле и пиломатериал для меня не блажь, а жизненная необходимость.

Вот только хищное выражение лица Князя меня останавливало. Возможно у меня паранойя, но мне почему-то казалось, что именно этого он от меня и ждёт. Или еще чего-то подобного… И выделит даже что-то там… Но не то, не сразу и не всё. Нет, просить что-то — заведомо проигрышная тактика. Эти все новые «феодалы» гребут всё, да чего руки дотягиваются в надежде что сгодится со временем. Я, конечно же, могу предложить своё мнение специалиста (которое ещё нужно подтвердить делом) и свою бригаду за «долю малую»… Но нет. Не поймут-с. Вон первое же предложение — гребут все каждый под себя. Идеи кооперации для них пустой звук. Вот Князь, да… Этот ещё может оценить, недаром именно он автор этого союза. Вот только просить что-то у него. Не-а! «Налюбит» однозначно. Как бы мне после такого вместе со всем моим анклавом в вечной кабале у него не оказаться. Нет, просить долю никак нельзя. Нужно что-то другое брать. Вот только что?

И я снова с ненавистью уставился в этот злосчастный список. Что из перечисленного мне нужнее всего? Ничего. Была бы картошка — без раздумий взял бы ею. Пару тонн. Как раз подходит сезон посадки. Но ясно же написано — семенной фонд разграблен. Блин, думай Шиша, думай. Тебе никак нельзя ошибаться.…

Так, а если пойти от другого? Чего мне нужно вообще? Оставим пока этот список в покое. Ну-у-у… Медицина нужна! Это у меня уже уже идея фикс становится. Вот прямо сейчас Малинка возможно борется за жизнь Вики. И медикаменты лишние (и инструмент!) ей бы точно не помешали. Кстати, я почему-то не вижу медпункта в этом списке… А ведь он должен быть! Семьсот-восемьсот человек одних заключенных. Да охрана, сотрудники… Они что, своих больных куда-то в сторону возят? Да ни в жизнь не поверю! Должна быть больничка тут же. Вон какой замкнутый цикл получается. Никак без медицины. Но в списке её нет! Вот оно! Я же говорю, что Князь меня налюбить пытается. То, что может представлять интерес — он в этот список даже не занес! Хорошо я про медицины вспомнил. А может что-то ещё выйдет?

Да! Связь! Телефоны на вышках. (Хорошо бы, чтоб армейского образца были. Это которые ручку покрутил — и звонишь.) Коммутатор в помещении караулки. Да и вообще… Насколько я знаю — в таких заведениях один номер на все учреждение, дозвонился — девушка трубку берет и ты ещё потом добавочный называешь, чтоб в нужный кабинет попасть… Ну сейчас, конечно, у всех мобильные, но что-то мне подсказывает, что и городские телефоны и, даже, общий коммутатор (не только караульный) у них есть. Не вчера построено… давно уже… Вот с тех времен наверняка и сохранилось. Вот! Вот что брать-то надо! Самое оно.

— Ну, что надумал? — слегка насмешливо, но, в то же время, чуть встревоженно спросил Князь. Видать я как-то мордой лица себя выдал. Как это говорится? Просветлел лицом… Облегченно выдохнул, а он и заметил. Вот и понял, что его ловушка не удалась.

— Да, — как можно увереннее ответил я. — Из перечисленного и доступного мне ничего не нужно… Ну может вон формы для хлеба возьму и так что ещё по мелочи… Но ничего крупного не надо… Из перечисленного.

— Так, а больше же нет ничего? — сделал максимально честные глаза Князь.

— Есть! — у меня дернулся краешек рта в ухмылке. — Но тут в списке не указано. Меня же, в первую очередь, интересует медчасть колонии. Весь инструментарий и лекарства. А так же книги из библиотеки. И ещё связь. Коммутаторы и телефоны. Особенно те, что на вышках стоят. Всё что к связи относится. Включая рации и заканчивая всеми телефонными проводами со всей колонии! Это же к оружию не относится? — адресовал я вопрос прислушивающемуся к нашему разговору Медведю. — Это не оружие, не патроны, даже не бронежилеты или каски… Оружием телефоны никак не назовешь.

— Нет, не относится, — согласился Медведь.

— И к лесопилке и деревообработке тоже никак не относится? Вы же сказали, что вас интересует именно этот сектор — это уже к самому Князю и Серому.

— Так, — с каменным выражением лица подтвердил Князь, переглянувшись со своим контрразведчиком. Он уже понял, что переиграть меня не получилось и теперь пытался сохранить лицо. Уверен, не будь здесь представителей трех других анклавов, с которыми ему нужно было поддерживать союзнические отношения — хрен бы он мне уступил эти куски. Но тут… Чтоб не прослыть «ненадежным партнером» он будет вынужден уступить… Хотя, наверняка, после попытается отыграться. У него за этим дело не встанет.

— Вот я и говорю, — продолжаю давить пока это возможно. — Я прошу за операцию всю медицину из колонии, библиотеку и всё, что так или иначе, к связи относится.

— Хорошо, — обещающе улыбнулся Князь. — Но не кажется ли тебе, что за «постоять на стреме» это плата завышена?

— Нет, не кажется, — вот оно, началось. Пытается отыграть хоть немного ситуацию. — Из Просвета четыре, ну пусть пять направлений отхода… И все перекрыты вашими сильными отрядами. И мой на этом фоне самый слабый. Штурмовать идти с девчонками? Не смешно. Максимум можем железку перекрыть и всё.

— Он прав, — мягко так заметил Мельник. — Его сил для штурма явно недостаточно.

— Да кто говорит о штурме? — вроде как возмутился Князь — Просто территорию самой колонии он вполне может захватить… Вместе с моими штурмовиками. А Сафрон с разведкой вот сюда выдвинется. А в колонии все равно Колесо бойцов не держит, там и сопротивления-то не ожидается особого.

— То есть, ты хочешь, что бы я бросил железку и шёл захватывать колонию?

— Нет. Железку бросать нельзя. Придется разделить…

— Сразу нет! — решительно, даже зло отрубил я. — У меня и так людей кот наплакал, а ты ещё и делить предлагаешь?

— В самом деле, — подал голос и Медведь. — Ты от него многого хочешь. И железку держать, и колонию захватывать. Тут уж что-то одно нужно выбирать.

— Ну он же сам себе награду заоблачную установил. Пускай отрабатывает.

— Да что там заоблачного-то? Телефоны эти? Или аптечка ихняя? Наверняка уже разграбленная давно. А может библиотека? Вот награда так «награда». Ничего такого он не попросил. Как раз за постоять на стреме, — Медведь говорил уверенно и я только порадовался тому что догадался поднять вопрос оплаты именно в присутствии посторонних. Иначе фигу мне, а не награда бы светила. А так вон — есть шанс.

— Ладно, — Князь, похоже, тоже понял, что дальнейшее давление на меня навредит уже ему самому и решил уступить. — Пусть будет так. Он перекрывает железку. Только если сначала он стоит вот тут вот — у туннеля, то с началом операции выдвигается вот сюда. На окраину поселка. По пути захватывает казарму или 338 км. Там нет никого, так что пройдет транзитом. Проверит только там всё. И вот сюда…

Ну, а дальше пошел разбор плана кто куда и что делает. Способы связи и частоты. Последовательность действий и потребные силы. План разрабатывался довольно подробный. И о награде речь больше не шла. Князь уступил. Поморщился, но согласился на мои требования. Не потому, что он такой добрый, просто момент для торга неудобный выбрал. Ошибка. Он, оказывается, тоже ошибается. Я сейчас его ловко переиграл. Но не стоит обольщаться. Князь, по любому, отыграется. И, причём, с разгромным счетом. Это сейчас он уступил, но свой проигрыш запомнил и ответит. И довольно скоро.

Честно говоря, дальнейшее обсуждение я плохо помню. Меня одолевали сомнения: «а надо ли было с Князем отношения так натягивать?» и беспокойство за моих найденышей. Как там они? Хотелось уехать за ними поскорее. Ну не стоит думать, что я совсем не следил за разговорами. Свою роль я уяснил четко. И связь с соседями обговорил (всё-таки приятно, когда ты не одинок, а и справа и слева твои фланги прикрывают другие отряды. Это, знаете ли… Ободряло.) Но, вообще, я подозреваю, был несколько рассеян в конце совещания.

Так что когда Князь таки объявил заседание закрытым, я вздохнул с явным облегчение. Ну не мое это всё-таки. Не в своей тарелке я себя чувствую на таких сборищах. Как бы я не демонстрировал обратное. Ну не мое оно.

Так что поспешил сесть в свой Ниссан и рванул к кольцу. А там меня уже ждали. Парни, вымотанные длинным беспокойным днём, уже почти спали сидя, ожидая меня. Мое появление вызвало, конечно, некоторый ажиотаж, но полностью разогнать дремоту так и не смогло. Намаялись ребятишки. Адреналин схлынул и теперь отходняк. Да они даже сидят-то еле-еле.

Как оказалось эти «вояки» после того как Немец остался прикрывать их отход, уходя в лес, элементарно заблудились! Это в нашем-то лесу! В трех соснах буквально! Да тут и трех километров нельзя пройти в любую сторону, чтоб не наткнутся на железку, или трассу, или линию высоковольтки, режущую лес, или, хотя бы, на лесную грунтовку. Илецко-Иковское урочище, конечно, большой лесной массив, но не тайга же сибирская же, в конце то концов.

Но вот они умудрились заблудиться. И «блудили» чуть ни весь день. Но под конец-таки вышли на трассу. Ладно хоть тут сумели сориентироваться и пойти по ней в нужном направлении. В сторону города. И дошли-таки до кольца, где их, в конец уставших, и перехватили пулеметчики Князя. А теперь вот сидят… Носом клюют все.

Так что погрузив их всех в машину я отправился домой. Благо, что тут вообще рукой подать. Вообще-то и сами бы могли дойти. Если б силы ещё оставались.

А дома, вместо приподнятого настроения, как у меня (ну нашлись же! Живые!) или апатично-уставшего, как у ребят, нас встретили с откровенно похоронными рожами.

— Что случилось? — спросил я у мрачной Кирзы, встречающей нас со своим Вепрем в руках.

— Вика… Умерла. Прямо на столе во время операции. У Иринки истерика.

Уже в который раз ловлю себя на мысли, что вот кто бы мог подумать, но больше всего в мире нынешнего послековидного Постапокалипсиса мне будет не хватать детского психолога! Да-да, именно его! Или её — без разницы. Да, конечно, мне нужны любые специалисты. Энергетики, врачи, учителя, охотники… Список велик. Но именно психолог мне уже, в который раз, нужнее всего! В книгах постапа о людях этой профессии вообще редко вспоминают. И, если уж и пишут, то, как правило, с пренебрежением и, даже, презрением (сильнее достается только почему-то литературным критикам.) А на деле оказывается — самая востребованная специальность после такой катастрофы

Но где ж взять-то его? Нету! Приходится пытаться самому. И это вот — совсем не моё. И, не потому, что я такой туповатый. Нет, просто я… Гм, как бы это сформулировать-то? Закрытый, что ли? И свои чувства предпочитаю хранить в себе. (За исключением гнева или, наоборот, безудержного веселья. Их удержать, как правило, очень затруднительно и они прорываются, снося весь каркас самоконтроля.) А вот проявить к кому-то симпатию или сочувствие я катастрофически не умею. Ну с детства не приучен. У нас в семье все эти обнимашки, поцелуи, «я люблю тебя» были не то чтобы под запретом, но воспринимались как нечто нелепое и, даже, неприличное. Велик был шанс на свое «Я тебя люблю», сказанное матери, нарваться на её ответное: «Это что за телячьи нежности?» Так что ещё с раннего детства я привык не выносить свои чувства на всеобщее обозрение. Прятать их в себе.

И вот теперь пытаясь успокоить трясущуюся, рыдающую навзрыд девчонку, мне приходилось пересиливать себя. Умом-то я понимал, что именно это ей сейчас и нужно. Поддержка. Твердое плечо рядом. Кокон рук, отгородивший её от всего этого страшного мира, в котором можно свернуться в комочек и побыть маленькой беззащитной девочкой, где успокаивают и нежно гладят по головке.

Да, умом я все это прекрасно понимал. А вот заставить себя так поступить… Приходилось ломать себя. Ломать все эти выстроенные самим собой башни самоконтроля и сдержанности. Единственный плюс — не нужно было изображать ничего такого, чего бы я на самом деле не чувствовал.

Так что я заключил ревущую девчонку в кольцо своих рук, прижав её к груди, позволяя орошать своими слезами и невнятными попытками объяснения, а сам гладил её по голове и шептал какую-то успокоительную чушь. Слова были не важны. Нужно было дать возможность Малинке выплакаться. То, что шок слезами пошёл — это как раз хорошо. Выплачется, ослабеет, затихнет и потихоньку успокоится. Куда хуже было бы если она в ступор впала.

Плохо только, что времени всё это может занять немало. И не прервешься толком. Душевное здоровье моего главного медика мне важнее многих других задач. Многих, но не всех. Нужно было отводить ребят, до сих пор сидящих в засаде за Малиновкой. Всю ночь не просидят же. А отдыхать нужно. Впрочем, пусть подождут. Иришка важнее.

Слава богу, что все остальные вопросы смогли решить самостоятельно. Одинаково бледные Спица и Сова всё-таки смогли найти в себе силы и перевязать раненого Зуба. Башка утащил остальных мальчишек отдыхать. Кирза и Кобра несли караульную службу вокруг больнички, а Майя охраняла двух раненых пленных противников. Все при деле.

Впрочем, Малинка утихла довольно быстро. И часа не прошло. Она перестала бормотать и лишь, изредка всхлипывая, прижимаясь к моей груди, да, порой, резко вздрагивала всем телом, словно ее шибанул разряд тока. И через час, вроде, и вовсе уснула. Подхватив девчушку на руки — отнес в ее комнатку при больничке, где у нее была кушетка и уложил там, укутав в одеяло. Мотнув головой в её сторону Спице — мол, проследи, я спустился во двор. Нужно идти снимать засаду. Ночь уже на улице. Всё равно ничего сегодня уже не будет. А ребятам перед завтрашним лучше бы выспаться хорошенько.

До своих добрался быстро. Когда на машине — оно все рядом. Но стоило мне выйти, как Шрам, оставшийся за старшего, тут же кинулся ко мне с докладом.

— Противника не было. Но у нас это…

— Что?

— Эльба не в себе. Сидит, в одну точку смотрит и ничего не видит. У нее перед глазами рукой махаем — ноль реакции.

Да что ж ты будешь делать-то! Опять психолог нужен!

— Собирай ребят. На ночь на базу возвращаемся. И это… Кошака ко мне позови.

Шрам убежал. А я подошел к Эльбе. Девчонка явно была не в порядке. Осунувшееся лицо. Безвольно опущенные плечи. Бессмысленный взгляд. Подойдя к ней я осторожно потянул за автомат, который она держала у себя на коленях. Ничего. Никакой реакции. Она даже не заметила, что только что лишилась оружия. Как сидела, так и продолжала сидеть, таращась в пустоту. Девчонка в ступоре. Это плохо. Уж лучше бы ревела бы. Или болтала бы, не умолкая. У всех по разному стресс проявляется. И вот такой уход в себя — самый тяжелый случай. Нужно встряхнуть её. Заставить очнуться.

— Звал? — ко мне подошел командир «иностранного легиона»

— Да, — встрепенулся я. — Мы сейчас отходим. Продолжать будем завтра. Твоему отряду, как самому не пострадавшему, доверяется охрана дороги. Засаду эту можешь оставить. Отходи тоже. До Малиновки хотя бы. Там займешь домик по вкусу и тоже отдыхай. Но по сменам. Пост на дороге чтоб всю ночь стоял. Там уж сам решай как стоять будут. По одному или парами… Парами, наверное, надежнее. Меньше шансов, что уснут… Короче, я тебе разжевывать не буду — ты сам решай где и что. Но дорога должна быть под присмотром. Я, может, ночью подойду, проверю.

— Понятно, — недовольным голосом буркнул Кошак. Ещё бы ему довольным быть. Все отдыхать, а ему охранять. Ничё. Пускай не кривится. Итак его ребята от схватки откосили,получается. Так что пускай отрабатывают. Я же вновь повернулся к потерянной девчонке.

— Эльба, — я тряхнул ее за плечо, бесполезно. Не реагирует. — Эльба, ты слышишь меня? — не слышит. Схватив ее за плечи я изо всей силы потряс ее. У неё аж голова дернулась. А потом влепил звонкую пощечину. Вот это проняло. Вздрогнула и во взгляде появилось осмысленное выражение.

— Шиша? Ты что тут…

— Вставай, вставай. Пошли. На базу возвращаемся. Всё остальное завтра.

Деревянно шагая Эльба позволила дотащить её до Ниссана. Она, по прежнему, пребывала в прострации (да она даже не заметила, что автомата у нее уже нет), но хотя бы могла передвигаться самостоятельно. На ходу отдав Шраму распоряжения чтоб уводил остальных девчонок на базу, я усадил её в авто и повез домой. По дороге поначалу вяло отвечающая Эльба снова начала «уплывать» и, потому, по приезду я применил старое и проверенное средство… Водку. Набулькал в кружку и дал выпить девчонке. Мало что понимающая спортсменка послушно глотнула и чуть не задохнулась. Глаза выпучились и заблестели. Она закашлялась и расплескала мало не полстакана воды, которую я давал ей запить. Но, по крайней, мере она очнулась.

Я же сурово сдвинув брови заставил её таки допить всю налитую водку. И пусть идут лесом все те кто скажут, что «детей спаивать нельзя». Этот ребенок сегодня убил своего первого противника. Причем, этот ребенок — девочка… Женщина… В которой самой природой, на генетическом уровне, заложено дарить и оберегать жизнь, а не отнимать её. И, потому — ей втройне сложнее. Она ломает в себя многовековые (тысячелетние!) женские установки. Это тяжело. Это непосильно для ребенка. И, потому, она уже никогда не сможет называться ребенком. Вот прямо сейчас она стремительно взрослеет, ломая себя. И водка в этом случае всего лишь спусковой крючок, запускающий процесс перезагрузки системы. Старый и проверенный, опять же тысячелетиями, способ.

Был, правда, ещё один, столь же древний и надежный способ, не раз доказавший свою эффективность. Секс. Знающие люди говорили, что после первого боя, после своего первого убитого — секс именно то, что заставляло их отойти… Оттаять. Но я этот способ отложил. И, не потому, что она почти ребенок (не ребенок уже! Теперь — уже нет) или потому, что она, вроде как, не в себе малость. Нет, я стал его пробовать именно потому, что она девушка. А девицы все воспринимают не так как мужики. Даже секс. Вот мужик после процесса что? Правильно, спать завалиться норовит, как медведь зимой. А женщин он только бодрит, сил лишних придает… Вот и тут я не знал как подействует подобное «лекарство». Так что просто водка. А этот способ оставим уж на самый крайний случай.

А Эльба, между тем, явно пившая спиртное впервые в жизни, стремительно захмелела. Её резко «отпустило». Она начала что-то сбивчиво мне рассказывать, как «она его», а «он так упал» и тому подобное. Я же лишь подливал и подливал ей. В конце концов девушку совсем развезло и она-таки вырубилась прямо тут, за столом. Позвав появившегося с девчонками Шрама, мы вдвоем утащили ее наверх в спальню (На руках её, как Малинку, фиг утащишь. Она на голову выше и на добрый десяток килограмм тяжелее меня самого… Не не осилю я с ней такой рыцарский жест.)

Потом я размещал всех вернувшихся — по домам. Пусть хоть несколько часов сна урвут. Дети же ещё. Тяжеловато им без сна практически вторые сутки. Пусть отдохнут. И они действительно быстро все поотрубались. Хотя… Нет, не все. Вернувшись в «клуб», где я спаивал Эльбу, я увидел сидящего там сгорбившегося Тёмыча, который явно прикладывался к недопитой Эльбой бутылке.

— Что у тебя случилось? — пересилив свое первое желание рявкнуть на него, спросил я как можно мягче. Явно же не просто так вон сидит человек с похоронным видом и спиртное глотает. Случилось что-то.

— А ведь она мне нравилась… — хриплым голосом проскрипел Тёмыч, не скрывая блестевших в глазах слез. — Светка-то… Синичкина. Давно нравилась… А я ей так этого и не сказал…

Та-а-ак… Понятно. Ещё один пришел ко мне в поисках утешения. Разлив остаток водки по стаканам я молча сунул один из них в руки Тёмычу, а второй забрал себе. Ну что ж. Судьба у меня такая, видать. Весь вечер психотерапевтом подрабатывать.