В трех соснах…

Глава 27

Чувство вины весьма болезненно кольнуло меня изнутри. Я ведь так и не нашел времени проведать нашу самую маленькую пациентку после возвращения всех от Князя. Вряд ли, конечно, я смог бы чем-нибудь ей помочь, но всё равно. Некрасиво. Спихнул все заботы о раненых и больных на Малинку и, даже, толком не поинтересовался как там и что. И вот — «результат».

Что сгубило годовалую «дочку» мамы Тани — неизвестно. Ну нет у нас настоящих докторов! Может простудилась там в Введенке. А может у нее прививки какой не было и обычная детская болезнь внезапно стала для нее смертельной.

Я помню читал как-то что до начала двадцатого века детская смертность была просто катастрофической. До года детям даже имени частенько не давали. «А вдруг помрет?» А до собственных детей из всех родившихся доживал только один из четырех.

И только в двадцатом веке с развитием медицины смогли одолеть такую дикую детскую смертность. А теперь… Медицины-то, как таковой, у нас нет. Только самый примитив. При всей старательности Малинки она, максимум, может претендовать на роль санитарки. То есть, младшего медицинского звена. Да и то, с натяжкой. И это у нас…У других соседей чаще всего с этим и ещё похуже…

Первой реакцией, импульсивной и эмоциональной, и, потому наверняка неверной, было острое желание форсировать подготовку по выкрадыванию медика у цыган. Но нельзя… Сунувшись без должной подготовки я лишь потеряю своих ребят и не факт, что смогу добиться успеха. Нет. Спешить не будем.

А вот что нужно сделать прямо сейчас — это успокоить моего главного врача. Девчонка явно на взводе. За одну неделю потерять сразу двух пациентов! Есть от чего прийти в отчаянье.

Вот только успокаивать её как маленькую девочку (как я поступил в прошлый раз) сейчас явно не стоит. Не стоит создавать у девочки зависимость от меня. А то в сознании набьется привычная тропка и будет при каждом намеке на проблемы бегать ко мне за утешением. Так что тут нужно что-то другое…

— Что с остальными пациентами?

— Ну Зуб сбежал, ты уже знаешь. Его на перевязки чуть не силой загонять приходится. Юшка тоже на поправку идет. Только весь живот отлежала, говорит. У нее раны хоть и поверхностные, но, как раз, на спине и на… Ну, на заднице. Всё ж время на животе лежит. И всё перевернуться пытается. Или вовсе встать. Дина тоже все норовит на одной ноге по палате скакать. Нам бы костыль настоящий. Ей бы куда лучше было бы.

Рассказывая Малинка постепенно оживлялась. Вот так и надо ее отвлекать. Чтоб она не о погибших думала, а о тех, кого еще можно спасти. И на подсознательном уровне у неё всё равно отложится, что, даже, потеряв пару пациентов, куда больше она уже спасла от смерти. И продолжает спасать.

— А эти, пленные которые?

— Там сложнее. У Рона два ранения. Нога, так же, как у Дины прострелена и грудь. Хорошо, что навылет прошло. Но легкое точно задето. Дышит с трудом и кровью кашляет. Но жив до сих пор. И, вроде, даже, чуть легче ему стало. Может и выкарабкается.

— А второй?

— У Хмурого не просто нога простреляна. У него кость сломана. Ладно хоть по касательной её сломало. Я как представлю — если б её напрямую пулей перебило… Чтоб осколки кости наружу, меня сразу мутить начинает. А так — ничего. Шины наложили, раны перевязали. Если срастется правильно, то всё в порядке будет.

— Хорошо, что сложные ранения у пленных, а не наших. Пленные, даже если помрут — не так жалко. А опыт сложных операций наработаешь.

— Век бы такого опыта не получать! — зябко поежилась Малинка, обхватив себя за плечи руками.

— Ну, не скажи. Вот ранят похожим образом кого из наших, а ты уже умеешь подобное лечить. Ведь умеешь же уже?

— Ну кое-что я поняла… — осторожно отвечает девчонка. — Но сказать, что умею…

— Но ведь до этого момента вообще ничего не знала? А теперь кое-что понимаешь. Ведь так?

— Ну да… Второй раз, конечно — легче будет. Вот только одинаковых ранений пока не попадалось.

— Как не попадалось? Сама же сказала, что у этого, как его… Рона нога, так же, как и у Дины — прострелена.

— Да нога-то пустяк. Там лёгкое главное.

— Вот! — я торжествующе воздел палец кверху. — Сама так и сказала: ранение, которое ты уже лечила — на второй раз, для тебя уже пустяк!

— Ну-у-у… Да. Второй раз легче, согласна.

— Вот видишь… Чем больше вылечишь, тем больше опыт.

— С ранами проще. Там сразу понимаешь, что не так и как надо… А когда просто болеют…

— Кроме Милы за эту неделю ещё были больные?

— Ну да. Сопля температурил. И у Кипиша с Макакой понос был. Траванулись чем-то.

— Но теперь-то они здоровы?

— Да они и так бы выздоровели. Даже без лечения.

— Уверена?

— Не знаю… Я, конечно, таблетки давала им, но им вот помогло, а с Милой… ничего не помогло.

— Не реветь… Конечно, ты не врач. И я не врач. Но ты нарабатываешь опыт. И ты уже знаешь и умеешь больше меня. Опыт — наше всё. Чем опытнее становишься — тем больший процент выздоровевших. Так что не скулить, а намотала сопли на кулак и вперед… К новым вершинам.

— Да я не знаю что делать-то! Что? Что мне делать?

— Тихо, тихо. Не голоси… Давай подумаем вместе: что ты можешь сделать… Лечить какие-то болезни сложно. Ибо ты просто не всегда можешь точно сказать, что за болезнь. Значит, нужно что?

— Что?

— Значит нужно просто сделать так, чтоб дети не болели. Профилактика всегда надежнее, чем лечение.

— А-а-а-а… А что делать-то?

— Сейчас объясню. Вот смотри. Сегодня у нас баня. Это хорошо. «Чистота залог здоровья». Но вот некоторые персонажи пытались от бани отвертеться.

— Кто?

— Да всё те же. Вошка вон. Да Макака. Да Кипиш… И знаешь, это только сегодня. А ведь я уверен, что они и в течении недели от умывания ежедневного отлынивают. И постельное, уверен — не меняют. Просто раньше это всегда их матери делали, а сами они не приспособлены. А может и ещё хуже. Может родители такие же были, и они сами просто не понимают как надо.

— То есть, мне теперь следить как все моются?

— Это не так страшно, как кажется. Злостных нарушителей немного будет. Главное — их вычислить и контролировать дальше. Остальные и сами справятся. Вон та же Васька. У нее какой-то бзик на этой почве. Она руки по сорок раз на дню моет. И своих так же держит. За ними можно не так присматривать.

— Я поняла.

— Но это ещё не всё! Желательно ещё контролировать чем они питаются. Вот ты говорила, что у Кипиша и Макаки понос был? А из-за чего? Ты выясняла?

— Не-ет…

— А зря. Как я уже говорил: предотвратить проще, чем потом лечить.

— Да как же всех проконтролирую-то? — даже слегка растерялась девочка.

— А я ещё раз повторю: Всех контролировать — не надо! Есть группа риска — её и контролируй. Пышка готовит прекрасно. За ней можно не следить. А вот эти мелкие по любому что-то свое нашли и нажрались.

— Да я поняла… — Малинка явно задумалась.

— Не пытайся всё одна решать. Пусть Спица тебе помогает. Может ещё кого из девчонок сможете привлечь. Нет таких? Чтоб со склонностью?

— Ну вон — у Совы неплохо получалось.

— Увы, увы… Соня нашла свою нишу. И, скажу честно — куда как более весо́мую, чем ещё один медик. А ты не стесняйся пробовать других. Может у кого действительно талант откроется, как у Спицы вон.

— У нее действительно, как бы, не лучше чем у меня уже получается. Ну, по крайней мере, с ранеными. Она крови совсем не боится. А болезни тоже лечить не умеет.

— Вот и делай разделение. Ей — хирургию, раз она не боится, а тебе гигиену и профилактику. Найдешь ещё кого — скинешь на него больных и лечение. Только выучить получше…

Пробовать нужно! Разные варианты подбирать… Ну а я тебе по секрет у скажу, что я попытаюсь настоящего медика найти нам. Взрослого.

— Как? Где? Это которая у цыган?…

— Тсс… Тихо, тихо… Никому не слова пока. Операцию нужно ещё продумать, чтоб не вляпаться в неприятности… Ну вон как Шрам тогда влип. Тут аккуратно нужно. Без удальства. Но просто знай: у нас в планах есть такая операция… Если все выгорит — то появится настоящий врач. С тебя сразу большая часть ответственности спадет.

— Спасибо… — чуть слышно проговорила Малинка, а на глазах у нее заблестели слезы. — Спасибо! — и, не выдержав обхватила меня руками, уткнувшись головой куда-то мне в плечо.

— Ну-ну-ну… Перестань. Всё будет хорошо. Мы справимся, — осторожно погладил её по волосам, успокаивая.

Глядя на удаляющуюся девчонку я горько усмехнулся. Да, я успокоил и дал ей сил и веры. Но сам-то… Сколько человек, доверившихся мне, я уже схоронил? Эля, Светик, Даня, Вика, Птица… Теперь вот, Мила. Почему погибают самые нужные и самые беззащитные?

Мила… Она ведь, несмотря на свой юный возраст, одна из самых «старых» моих подопечных. Ещё не было наплыва Левашовских. Ещё Васька со своей командой не появилась на горизонте. Даже Толстого с его СМП -овцами ещё не было. А мама Таня со своим выводком уже была. И я опять не справился. Малинка может сколько угодно переживать, но я-то знаю, что это моя недоработка. Сколько я сумел выиграть для этой девочки? Пару лишних месяцев? Так большую часть работы сделала именно мама Таня… Они доверились мне, а я опять облажался.

Ну что тут сделаешь? Я не маленькая девочка. Меня не нужно успокаивать. Я и так знаю что нужно делать. Сцепить зубы и тянуть этот воз дальше. Не раскисать. Не поддаваться эмоциям. Сухо, деловито. Изо дня в день. Пролжать делать свою работу. И, как можно лучше.

— Найди там на завтра время для похорон, — негромко попросил я Сову, тенью стоящую за моим плечом.

— Лучше бы послезавтра… — осторожно подбирая слова, произнесла девочка. — Послезавтра Радоница… Родительский день. Можно весь день посвятить возне на кладбище… Ну, не весь день, но подольше. И похороны девочки уместнее будет провести именно тогда.

— Хорошо, послезавтра, — покладисто согласился я. — Подготовь там сценарий мероприятия. Конфет там из спецфонда пусть Пышка выделит всем. Курган наш, где всех хороним — облагородить не помешает.

— Там, вроде, сделали всё что планировалось, — еще более осторожно заметила девочка. — Холмик сформировали. Песком присыпали. Крест поставили. Скамеечку. Аккуратно всё вроде.

— Хорошо. Но мало. Пусть ко мне Щепа подойдет. Можно попробовать соорудить часовенку крохотную на вершине холмика вместо креста. Ну, то есть, крест сверху над куполом будет.

— За день не успеть же…

— Да совсем крохотную. Метра полтора на полтора. Чисто для одного-двух человек за раз… А внутри вместо икон лучше подберите фотографии матерей всех, кого сможете достать. На стену наклеить… Будет у нас церковь Матери всех живущих. Неважно какой религии и веры. Мать у всех была. Пусть вспоминают, приходя.

— С фотографиями сложно будет. У многих ничего нет. У одних будут, а у других нет… Им обидно будет.

— Да, наверное… Тогда Ваську позови. Пусть она нарисует такой портрет, чтоб, глядя на него, каждый свою мать вспоминал.

— А она сможет?

— Не знаю. Но если кто из нас и сможет, то только она. Кстати, позови-ка её прямо сейчас. Надо поговорить насчет швейной мастерской. Она выбрала там себе работниц или нет? Ну и насчет портрета озадачить.

— Хорошо. Сейчас позову, — кивнула Сова и буквально растворилась в воздухе.

Я встал прислушиваясь к незнакомым песенным завываниям со стороны импровизированного танцпола напротив кафешки.

Летящей походкой к тебе подойти,

На танец пригласить, на танцпол пройти.

Джинсы поправил, чистая футболка,

Э-э, сука, что-то взмок я.

Короче, Главное решиться сделать первый шаг;

И уж лучше пусть не будет пути назад.

Сделав шаг, что-то зассал я,

Сделал два, что-то реально зассал я.

И к пацанам за подмогой

Я обратится не могу, не помогут.

И все по парам поют, танцуют,

А я стою, че-то буксую…

— Ну как там новая ведущая? — спросил я подошедшую Василису, кивком указав направление на дискотеку — Справляется?

— Ну как ведущая, да — почему-то недовольным голосом протянула художница. — Только сама она ничего толкового придумать не сможет. Вот её потолок. Танцы на парковке. Конкурс замутить, задания придумать — это все не к ней. Не сообразит.

— Ну зато не стесняется на публике. Вон как бойко что то кричит.

— Это да, — насупилась Васька, видимо вспомнив как тушевалась сама, пытаясь проводить конкурсы. — Я ж и говорю — как ведущая она пойдет. А если что-то свое придумать — то тут мимо.

— Ну да, ну да… Второго Даню нам не достать. Ну конкурсы придумывать и вы с Крачкой можете. А уж воплощать пускай Мотня старается.

— Ага, и все будут думать, что это она такая умная. «Так интересно придумывает»…

— Ты что, ревнуешь к её ещё только чисто гипотетической популярности? — удивленно уставился я на девчонку. — Ее ещё нет, а ты уже завидуешь?

— Так там ума-то… — смутилась Васька. — Зато самомнения через край.

— Мда… — как-то даже обескуражено протянул я. — Вот они прелести женского коллектива. И что мне с вами делать? Если все на самотек пустить, вы же тут такой серпентарий устроите… Жизни не взвидешь… Короче так: Склоки прекратить! Одно дело делаем. Хоть краем уха услышу про ваши бабские разборки — мало никому не покажется… Вон огороды копать надо. До кровавых пузырей на ладонях копать будете.

— А что ты мне одной это говоришь? — вспыхнула девчонка.

— Потому что симпатизирую тебе. Потому и предупреждаю. Ты теперь в курсе и остережешься. А остальные могут и по незнанке нарваться. Поняла?

— Да, — притихла Василиса.

— Вот и хорошо… Я тебя что звал-то? Три дня прошли. Как там успехи в швейном цехе? Выбрала троих помощниц?

— Ну, не знаю. Я только за двоих пока могу сказать.

— Ну-ну. Давай, я слушаю. Кого выбрала?

— Алину и Лялю.

— Самых старших? — приподнял я брови

— Ну-у-у… Да. Но я не поэтому их выбрала.

— Я весь внимание.

— Ну у Алины работоспособность просто запредельная. Она как за машинку сядет и начинает как робот. Ничего вокруг не видит, не слышит… Только стрекочет своей машинкой без устали. Остальные-то и переговариваются, и шутят, и отвлекаются, а она как автомат. Чих-чих-чих… Только и работает.

— Понятно. Нашла себе отдушину. Это хорошо. Может через работу отойдет. А Ляля?

— Ну-у-у… У неё, честно говоря, хуже всех получается. Ну не умеет она ничего толком делать! Но она единственная, кто искренне хочет научиться! Вот прям до исступления. Старается — изо всех сил. Не знаю, что тому причиной. То ли огородов боится больше остальных, то ли себя великим дизайнером в мечтах видит. Не знаю. Но она действительно горит на работе. Получается хреново. Но она старается.

— Ясно. Пусть пробует. Шанс, я считаю, дать нужно. А что с остальными?

— Да ничего, — пожимает плечами художница. — Вроде и стараются, и что-то у некоторых даже получается… Но без огонька все. Словно через силу. Нет среди них тех кому бы действительно нравилось бы.

— Ладно. С этим разобрались. Пусть будут двое пока. Может со временем из младших ещё кто подтянется… Ты про расписание уже знаешь?

— Угу. Как будто у нас и так работы не хватает. Теперь ещё уроки вести.

— Смотри на это как на поиск новых талантов. Кто-то может к рисованию предрасположен. А кто-то — вон в швеи пойдет. Всех нужно к делу приставить.

— Да поняла я уже.

— Вот и отлично. Кстати, насчет рисования. У меня для тебя сверхсложная задача. Никто кроме тебя с ней не справится. И, именно по рисованию.

— Например? — насторожилась девочка.

— Нужно нарисовать не то что бы икону, но картину такую… Короче, нужно Мать изобразить. Причем мать для всех без исключения. Чтоб когда любой ребенок смотрел бы на эту картину — он в этой женщине свою маму бы узнавал.

— Ты смеешься? Как так делать-то? У каждого своя мама. У кого-то блондинка, у кого-то брюнетка. У кого-то худая, у другого полная. У кого-то нос с горбинкой, у другой пуговкой… И как их всех в одно объединить?

— Кто из нас двоих художник? Я или ты? Нарисуй портрет… без портрета! Не заостряй внимание на мелочах.

— Да как? Как не заострять-то?

— Ну сделай так, словно источник света находится за спиной портрета… А лицо в тени. Так, намёками. Что и не разобрать. И волосы так же… У основания черные, в середине светлеют, а на концах блондинистые… И какой настоящий цвет — не догадаешься. То ли это свет из-за спины так с цветом играет, то ли родной такой цвет.

— Гм, — задумалась художница. Аж взгляд затуманился. — Что-то в этом есть.

— А то! — воодушевился я. — Типа, это мама пришла, ребенку спокойной ночи пожелать. И всего освещения только ночник за её спиной. Вот и пробуй так изобразить. Чтоб за душу брало. Чтоб каждый именно свою мать в ней увидел.

— Это очень сложно.

— Да. Я знаю. Я и говорю, что кроме тебя никто не осилит такую картину.

— Я не уверена, что и у меня получится-то.

— Пробуй. Это очень нужно.

— Хорошо… Что-то еще?

— Ну основное мы уже обговорили… Газету я видел последние выпуски… Я там вам ещё сам пару статей напишу. Добавите в следующие выпуски. Про Вику и Юшку. Сравнение их поведения на поле боя. Обе героини, но по разному. Про Эльбу, которая смогла своего первого противника глаза в глаза завалить. Или про Немца, оставшегося прикрывать отход основной группы.

— Напиши. У Крачки, всё равно, так как у тебя не получится.

— Напишу. Соня, отметь там где-нибудь. Набросать несколько статей для газеты.

— Хорошо. Я записала.

— Ну, а остальное всё и так ясно… Скоро начнется сезон посадок. Там ни о чем другом и думать не сможем. Но, самое главное — это План и Расписание. Сколько можно мотаться из стороны в сторону? На события реагировать, суматошно мечась. Нужен план. И, если что-то идет этому плану на пользу — поддерживать. А если вредит — искоренять. Системный способ управления. Читал я как-то умную книжку. Там всё это описывалось. У нас же пока только рефлекторный способ получается. Самый неэффективный, увы.

— А у нас он теперь есть? План-то?

— По крайней мере, в самых общих чертах — да. Теперь не будем метаться как обезглавленная курица по огороду. А планомерно, последовательно следовать графику… Так что расписание (не только уроков, а вообще всей жизни в посёлке) — это великая вещь. Порядок должен быть!