Вампиры не обязаны... просить?

ГЛАВА 20

«— Спаси меня, Антонио. Ты должен поторопиться. Времени почти не осталось.

— Я стараюсь, но не могу найти тебя, — Антонио стал обшаривать тёмную комнату руками. — Пожалуйста, скажи мне, где тебя искать.

— Ты не можешь допустить, чтобы нас что-то отвлекало, Антонио, мешало нашей судьбе, — в его голове раздался сердитый голос женщины. — Ты должен сторониться богини.

— Не понимаю. Почему?

— Я говорю правду. — В его мысли ворвались красивые глаза цвета океана. — Даже звёзды и луна знают, что я говорю правду…»

Антонио резко распахнул глаза, и постарался взять себя в руки, сидя в самолёте. Чёрт побери! Теперь его мысли просто издеваются над ним, да? И что самое странное, женщина раньше никогда не упоминала Иш Таб. Почему она просит держаться от неё подальше? Возможно, женщина ревнует. Возможно, знает, что богиня принесёт только проблемы. Чёрт подери, любой, кто пройдёт рядом с Иш Таб, и так поймёт это. Одно можно сказать наверняка — если он не освободит загадочную женщину, просто сойдёт с ума.

И, нравиться или нет, но Антонио придётся договариваться с недовольной, смертоносной богиней, которая обладала силой… естественного притяжения?

Антонио покачал головой и взглянул на часы. До посадки оставался всего час. Он вытащил из кармана сложенный листок и посмотрел на него с отвращением. Это, наверно, шутка.

Но, судя по новым знаниям, выходило, что у богов много странностей, как и у вампиров, с которыми те объединились. Антонио казалось, что он попал в современную версию семейки Адамс — где Иш Таб, конечно же, играла роль Мортиши. А он — роль Гомеса? Проклятье.

Антонио отринул мысли и снова вернулся к списку. Дерьмо.

«Это всё неправильно. Я не могу такое сделать. Не могу. Ты должен, идиот. У тебя просто нет выбора».

Особенно учитывая момент до несчастного случая. Он не мог выбросить из головы, как Иш Таб касалась его тела и прижималась к спине. Её жар, сексуальное напряжение, которое она создавала, а затем отпускала простым движением пальцев, проникал в тело. Антонио заёрзал на сидении, вспоминая, как Иш Таб смотрела на его член, зажатый в руке.

Антонио поправил свой налитый ствол и строго посмотрел вниз.

«Неужели больше нечем заняться?»

Антонио пытался несколько раз ослабить неприятные ощущения, но едва только начинал думать об Иш Таб, как член становился твёрже. Дерьмо. Да что с Антонио происходит? Сначала ослеп, потом умер и превратился в вампира, а сейчас его тянет к богине — к той, которая на его взгляд одевается в странный наряд, скрывающий внешность, и вообще она вполне может выглядеть как гремлин.

Что ещё может возникнуть на его пути к открытию портала? Как насчёт того, чтобы убить Иш Таб и волочить бессмертное существование?

— Что. За. Чёрт! — взорвалась Иш Таб, возвращаясь из Сенота — её обнажённое, мокрое тело вибрировало от гнева. Она испытывала соблазн вернуться в своё царство, чтобы и дальше мучить вампира — именно оттуда у неё была возможность обрушить весь гнев на его бессмертную задницу — но нет ничего заманчивее, нежели вершить суд над человеком. И правосудие состоится. Потому что никто не смел так обращаться с ней. Иш Таб открылась ему, утешила, восхищалась его телом! И что он сделал в ответ? Просто убил её! Врезал и убил.

По грозовому небу прокатился сильный раскат грома, сотрясая джунгли.

Иш Таб ударила по гладкой стене Сенота, сделанной из камышей и водорослей. Она с раздражением выжала тёмные волосы, вслушиваясь в панические крики туканов.

— Думаешь, это смешно? — Она посмотрела в тёмные джунгли. В ответ подул сильный ветер. — Это война. И вампир заплатит за всё.

Иш Таб потопала вперёд, но споткнулась обо что-то большое и полетела на землю, приземлившись лицом в мокрую, покрытую листьями грязь. Затем перевернулась на голый зад и села. Там, в стандартной позе преклоняющегося, опустив лицо в землю, с вытянутыми вперёд руками, сидел крупный мужчина, одетый в чёрные кожаные штаны и белую футболку. Рядом с ним на земле лежала спортивная сумка фирмы «Нёрдстром».

Ну-ка, посмотрите, кого нелёгкая сюда принесла.

— Антонио-о-о, — прорычала она.

— Да, богиня. Я пришёл, чтобы сдаться… — Он замолчал и поднёс листок бумаги к глазам, не поднимая головы. — Сдаться на твою милость и попросить прощения. Чтобы искупить серьёзную ошибку, я принёс тебе свежую одежду и приготовился принести соответствующие жертвы и подношения. — Он опять замолчал, смотря на листок. — О, божественная.

«Какого банана?» Иш Таб подошла и взяла сумку.

— Не подглядывай. — Она надела чёрное, милое, мягкое, хлопчатобумажное, прямое платье, слегка облегающее фигуру и мягкую шёлковую чёрную вуаль, которая закрывала лицо до подбородка. Это явный апгрейд по сравнению с привычным нарядом, напоминающим вдовствующую итальянскую бабушку, прямо с задней скамьи Крестного отца. Но учитывая обстоятельства, она с радостью приняла это подношение. Всё лучше, чем бродить по джунглям с голым задом. Хотя у неё потрясающий тыл. В конце концов, Стоунхендж был воздвигнут в его честь.

А теперь, обратим пристальное внимание на неожиданное проявление вопрошания…

— Что происходит, вампир?

— Что ты имеешь в виду, о, божественная? — спросил он.

Иш Таб прищурилась.

— Встань. А теперь скажи, что ты тут делаешь, и дай хоть одну причину не распылить тебя на тысячу микрочастиц. — Как будто она могла это сделать. По сравнению с другими богами или вампирами, такими как Антонио, физически у неё силы, не больше чем у курицы. Переболевшей гриппом.

Антонио поднялся, от чего колени Иш Таб чуть не подогнулись. Чёрные кожаные облегающие штаны… о-ох, с тройной строчкой. Прелестно! Белая футболка, обтягивающая мощный, мускулистый торс и руки, он выглядел как бог — только очень сексуальный бог. Как по ней, боги не такие желанные, слишком уж идеальные. Но высокий рост Антонио, укоренившаяся, грубая мужественность, суровые, тёмно-зелёные глаза и то, как перекатываются мускулы, несли столько божественного, как ни у одного мужчины на земле. О да. Если бы Антонио был божеством, люди построили бы пирамиду в его честь. Может быть, даже две.

Иш Таб прочистила горло.

— Сменил гардероб?

Антонио провёл рукой по коротким непослушным волосам.

— Пенелопа настояла, чтобы я подстригся перед поездкой. — Его взгляд остановился в районе груди Иш Таб, которая отлично просматривалась из-за низкого декольте платья. — Всё, чтобы ублажить тебя, — добавил он, голосом глубже, отчего у Иш Таб по телу побежали мурашки.

Иш Таб чуть лужицей не растеклась. Ми-ми-ми…

«Погоди-ка! Он тебя убил. И все братья узнают об том… Будь проклят этот Твиттер. Впереди добрых пять сотен лет насмешек из-за того, что вампир уложил тебя локтем. Глупый вампир! За это я раздавлю тебя!»

Она не знала, что задевало её сильнее — унижение или его отказ.

— Ты проделал этот путь, чтобы показать мне свою причёску и принести платье? Если да, будь уверен — этого недостаточно. — Она подняла руку. Чего же такого придумать? Столетняя боль в клыках? Может, сжечь ему руки концентрированной дозой перца чили? Руки снова отрастут. Когда-нибудь. И они ему не очень-то и нужны, чтобы завершить работу над скрижалью, точно?

— Эй! — Он поднял руки. — Я пришёл лебезить в стиле бессмертного. — Из-за этой ерунды? Тьфу. Это давно вышло из моды. Прошение — идея Фейт, и тогда приносили в жертву животное во имя божества, а затем пир любимых блюд Бога. Иш Таб даже мясо не любила. Если только не считать вампирскую задницу мясом.

— И в обмен на твоё прощение и снисхождение я… — он снова взглянул на листок. Иш Таб вырвала бумагу из его рук и принялась читать сама. На листке был написан список:

«1. Ты будешь мыть ноги богини, натирать их эфирными маслами, целовать пальцы, а затем красить ногти в розовый цвет.

2. Ни в коем случае во время периода прошения не надевай футболку, и не зови её по имени. Используй только «О, Божественная».

3. Будешь готовить её любимое блюдо, а при подаче будешь ходить только на коленях.

4. Ты будешь писать, и декламировать стихотворение о малости и ничтожности твоего мужского достоинства, танцуя танец живота и удерживая меч на голове.

5. И, наконец, ты предложишь своё тело богине для ночи наслаждения.

6. Если к рассвету не угодишь, придётся предложить свою поджелудочную железу».

Иш Таб едва сдерживала смех. Это всё напоминало ритуал унижения, который когда-то придумала Симил, только не хватало ещё порки клоунами и родео на единорогах. Иш Таб тогда голосовала за этот ритуал, лишь просила убрать порку… Только Фейт убедила всех выбрать другой путь. Пф-ф-ф-ф. Фейт такая… святоша.

— Кто дал тебе это? — самым серьёзным голосом спросила Иш Таб.

Антонио склонил голову.

— Пенелопа и Кинич. Они сказали, что если я не приду и не сделаю всё по… — он сглотнул, будто проглатывал гордость… — этому списку, ты нашлёшь на мир чуму или голод.

О, нет. Она не станет. И вообще никогда не собиралась… Во всяком случае, специально. Сегодня точно не случилось бы никаких случайных катастроф. Какое бы публичное унижение она не испытала из-за того, что её убило низменное существо ночи, оно того стоило… Наблюдать за тем, как Антонию пресмыкается против воли, будет весело.

Расплата такая…

«Ну, я же не стерва. Правда говорят, что я категоричная, шальная и смертоносная. Кашасносная? Точно! Расплата та ещё кашасносная».

— Я подумаю над тем, чтобы не мучить человечество. А теперь, лебези! — рявкнула она.

Антонио склонил голову и махнул в сторону.

— Сюда, о, божественная. Там стоит и ждёт нас Джип.

Иш Таб улыбнулась, проходя мимо, но её улыбка померкла. Что делать, когда Антонио дойдёт до пятого пункта?

«Ох, Иш Таб. О чём ты? Он — мерзкий вампир. Будто ему удастся когда-нибудь соблазнить тебя».

«Это да. Но он сексуальный, мерзкий вампир, к которому я могу прикоснуться, и который заставляет меня… трепетать».

Желание прикоснуться к нему внезапно стало непреодолимым. Может, это какая-то шутка.

Иш Таб одолели паника, страх и злость. Паника потому что это всё для неё в новинку. А что, если он действительно предложит ей себя? Она никогда ни с кем не была, а он достаточно опытен. Страх, потому что она поняла, насколько эта мысль ей нравится. Гнев, потому что любой ход с его стороны не искренний. Антонио обманули, заверив, что секс с Иш Таб предотвратит глобальную катастрофу.

Что же, она не примет его предложение, потому что слишком хороша, чтобы принять от мерзкого вампира секс-подачку с предложением мира. Иш Таб настоящая богиня. Древняя, бессмертная душа божественного происхождения.

Вот именно. Она похожа на королевскую особу Вселенной, которая очень хочет, чтобы её любили за то, какая она.

«Идиотка! Говоришь, как девочка-подросток, сохнувшая по капитану футбольной команды».

Иш Таб отвесила себе ментальный пендель. Но это не помогло — она так и хотела Антонио. И желала, чтобы и он её так же хотел.

«Вот чёрт, я влипла…»

А значит и Антонио влип. Ведь все знал, что Иш Таб несёт за собой чёрную полосу. Кашасносная…

Антонио почувствовал себя неловко. Крайне неловко. Сначала из-за незнания, что именно сделает с ним богиня. А потом… он увидел богиню обнажённой. Антонио не хотел смотреть, но когда она упала, он украдкой взглянул на её тело — гладкое, стройное, загорелое и соблазнительное — лежащее на земле. Да спасут его боги. По крайней мере, он не видел её спереди. Задницы хватило, чтобы толкнуть его за грань здравомыслия. Гладкая золотистая кожа над двумя полушариями идеальной формы, откуда растут шикарные ноги. О боги, она никак не могла быть чудовищем. Или могла? Лгала ли о причине, по которой скрывала лицо вуалью?

«Пресвятая дева Мария».

Если бы только он не убил её, то увидел, что скрывается за вуалью.

«Да, проклятье, тогда бы ты не был с ней сейчас».

И хотелось ему это признавать или нет, но какая-то крошечная часть души испытывала безумное удовлетворение от того, что он находится рядом. Что они здесь только вдвоём, а она живая, здоровая и, как обычно, зла и совсем не любезна.

«Господи, эта женщина — олицетворение смерти».

А у него и смерти долгая, очень долгая история. Они явно не лучшие друзья. И никогда такими не станут. В последнее время ему казалось, что судьба сама за него взялась. Сначала он стал вампиром, хотя твёрдо решил не позволить изменить то, кем был по сути, и удержать от исполнения предназначения, а затем она подослала искушающую женщину, которая не только убивала, но и, казалось, наслаждалась этим на каком-то уровне.

«Возможно, нужно переосмыслить ситуацию. Иш Таб не отвечает взаимностью на сексуальные желания, которые ты к ней испытываешь. Или, вернее сказать, если у неё и были такие, то теперь всё кончено».

На самом деле, то, что начиналось как очень успешный ритуал лебезения, превратилось в мрачный путь, заполненный паутиной выбоин, гниющей растительностью и ядовитыми змеями.

Как только они сели в Джип, настроение Иш Таб без всякой видимой причины сменилось с лёгкого раздражения на откровенную враждебность.

Наступила ночь. Антонио переключил передачу на вторую и поехал по грунтовой дороге через густые, непроходимые джунгли, следуя указаниям навигатора. Пенелопа сказала, что по прибытии их всё будет ждать. У Учбенов поблизости находился гарнизон, и они должны были обустроить виллу на берегу озера, снабдив её всем необходимым.

Он въехал на гравийную подъездную дорожку, усеянную маленькими электрическими факелами, и выключил мотор, но не осмелился взглянуть на богиню, одетую в облегающее чёрное платье. Кто знает, сколько ещё продержатся его кожаные штаны?

— Похоже, мы приехали.

— Отлично. Я так люблю ходить босиком. Если повезёт, я наступлю на хорошего сочного слизняка или скорпиона. — Блин. Он знал, что забыл что-то: шлёпанцы, которые благополучно оставил в самолёте. По иронии судьбы, ей нравились шлёпанцы. Кто бы мог подумать?

Он выключил фары.

— Я отнесу тебя, о, божественная, — прошептал он. — Твои ноги, — «которые я собираюсь вытирать, как скромный слуга», — не должны касаться земли.

Иш Таб повернулась к нему.

— На закорках? Думаешь, я поеду верхом на грязном вампире? — выплюнула она.

Это лебезение — отстой. Оскорбление каждой молекулы тестостерона в его теле. Если бы не то, что он ранил её, пока она ласкала его член…

Он прочистил мозги. Даже не думай об этом. Не думай… эрекция только спала, и лишь боги знали, насколько.

— Да, о, божественная, — ответил он. — Ты на мне. — «Господи, неужели я реально это сказал?» — То есть, у меня на спине.

— Уф. Ладно. — Она открыла дверь и отвернулась, ожидая, что он поднимет её. Он со вздохом вышел из машины, подошёл к ней и повернулся спиной.

— Забирайся.

— Забирайся?

— О, божественная, — добавил он.

Сначала он почувствовал, как Иш Таб обхватила его плечи. Затем её тело врезалось в спину, и она обняла его ногами за талию. Он быстро поймал равновесие и сдержал страстный стон. Да будут прокляты боги. Ощущение прикосновения этой богини к его телу настоящая пытка. И за пределами любого удовольствия, которое ему довелось испытать. Одного лишь ощущения прикосновения её груди, прижатой к спине, хватило, чтобы он снова порвал бы молнию брюк. Слава богу, на нём новые кожаные штаны с тройным швом.

— Ты в порядке, вампир? — прошептала Иш Таб, опаляя дыханием ухо. — Или я слишком тяжёлая?

Тряхнув головой, он выпрямился.

— Нет, всё нормально, о, божественная. — Он еле сдерживался, когда зашагал по освещённой факелами дорожке, стараясь думать о чём угодно, только не о прижатом к нему теле Иш Таб… и самые интимные части её тела к нему прижимались. Нет, он не будет думать о том, что платье задрано выше бёдер, и на ней нет трусиков. Он не будет думать о том, как её сладострастная грудь прижималась к его лопаткам, как шелковистая кожа рук и ног тёрлась о слишком чувствительную вампирскую кожу и наполняла эйфорией, которую можно было описать только как самый сверхъестественный в мире наркотик, забирающий голод вместе с самыми мрачными мыслями и наполняющий силой.

«О, боги!»

Антонио вдруг поймал себя на мысли, что отчаянно желает перейти к пятому пункту — предложить тело богине для ночи наслаждения — и это чертовски пугало. Сестра Иш Таб говорила, что эта богиня — монстр. Так что же за лицо скрывалось под этой вуалью? Если судить по губам, она должна быть красивой. Но сестра не говорила: «Она немного неказистая и может когда-нибудь измениться». Нет. Она сказала «монстр», что означало «отвратительная». Противная. Отвратительно уродливая.

Неужели на лице Иш Таб отразились образы тысяч душ, которые она забрала? Или, возможно, черты её лица искажены уродством. Иначе, зачем ей понадобилось скрывать лицо за вуалью? Стыд точно не ответ.

Да и, несмотря на каменно-твёрдый член, сердце знало, что чувствовало. Он верил в судьбу, которая и открыла тот портал.

Его судьба… Её судьба. Судьба той женщины из снов. Он чувствовал это каждой фиброй своего существа, и с каждой прожитой минутой верил, что лишь спасши и обезопасив ту женщину, принесёт мир. И чтобы доказать свою точку зрения, Антонио закрыл глаза и тут же услышал слова, наполненные отчаянием:

«Звёзды и Луна знают, что я не вру. Антонио, почему ты не слушаешь? Держись от богини подальше…» — А затем этот навязчивый взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Неистовая похоть тут же исчезла.

«Правильно, идиот. Думай о погоде или… грёбаных звёздах и Луне! О чём угодно, чтобы пережить эту ночь и продолжить работу».

Что бы ни происходило, Антонио должен убедиться, чтобы богиня не захочет ночи наслаждения. Хотя это не проблема, потому что она считает его отвратительным существом. Она сама называла его так много раз. А действия до инцидента — лишь злобные трюки, чтобы помучить Антонио. Точно.

Иш Таб признавалась, что ей нравится наблюдать, как страдают другие… Как страдает он. Скорее всего, она собиралась довести его до помутнения от страсти и смыться. Антонио ни за что не попадётся на эту уловку вновь. И неважно, что твердит его тело.

— Здесь лучше, чем в Нью-Йорке зимой, да, богиня? — Антонио посмотрел в ярко-голубое небо тропиков. Великолепно. — Напоминает о ночи с твоей сестрой.

Она надавила пятками ему на бока, словно наездница, пришпорившая взбрыкнувшую лошадь.

— Эй, ты чего? — спросил он.

— Ты провёл ночь с моей сестрой? — прорычал Иш Таб.

У неё пунктик насчёт сестры, да? Антонио это запомнит… В будущем пригодится.

— На самом деле, я говорю о Симил. У нас был очень… интересный вечер в Мехико, когда я нашёл скрижаль.

Очень интересный вечер. И под «интересным» он подразумевал тревожный. Она безостановочно болтала о преуменьшении важности находки сокровища на гаражной распродаже. Затем замерла на полуслове и покрутила бёдрами, будто вращала обруч. Антонио содрогнулся.

— Ах, Симил. — Иш Таб ослабила смертельную хватку. Очевидно, в Симил она не видела угрозы. Антонио и это запомнил.

Через несколько минут ходьбы по тропинке, усеянной листвой, они дошли до железных ворот. Антонио поставил богиню, стараясь игнорировать то, как её тело соскользнуло с его. Затем вытащил листок бумаги и набрал код. Ворота открылись, и Антонио толкнул дверь. Внутри их ждал пышный сад, просторный двор с фонтаном с подсветкой, небольшое кострище и тихая музыка — испанская гитара — льющаяся из спрятанных динамиков. Антонио подошёл к входу и распахнул витражную дверь с замысловатым узором. Это жилище напомнило семейный домик Антонио на пляже Испании. Плитка тёплого оттенка песчаника, просторная гостиная, выходящая на подобие причала, освещённого факелами, и в центре комнаты крытое кострище со стальной вытяжкой над ним. Душный тропический воздух не несёт прохлады, но очаг манил к себе.

Антонио посмотрел через плечо на Иш Таб.

«Погода, погода, погода. Думай о прогнозе погоды. Или о женщине из снов. О звёздах и Луне. Да о чём угодно, только не об аромате Иш Таб».

— Если хочешь освежиться, вроде спальни там. — Он кивнул направо.

— Спасибо. — Она медленно пошла вперёд, только не туда, куда он указал, а к причалу. Где стянула платье через голову, даря ему ещё один раз полюбоваться своей восхитительной попкой и каскадом тёмных волос, ниспадающим на спину.

Он втянул воздух.

— Ay, mujer. Que picosa[30].

В этот раз он смотрел без стыда, пуская слюни на загорелую, идеальную попку и придумывая идеи, что может с ней делать. И в эти идеи входили ароматические масла, массаж и его руки. Когда Иш Таб исчезла снаружи, он слабо застонал, затем поправил промежность. Слава Богам за кожаные штаны и тройной шов.

Почему моменты глубокой ясности — прозрения, если угодно — приходят в самое неподходящее время? У Иш Таб это случилось во время поездки на виллу, и теперь ей надо подумать. Серьёзно подумать.

Она побежала к святилищу прохладной озёрной воды, в которой плавала с тех пор, как была всего лишь веточкой богини одного человеческого года от роду. Прохладная вода мгновенно освежила обнажённую кожу, но Иш Таб хотелось, чтобы вода могла сделать больше, чем смыть затхлый запах Сенота. Иш Таб прожила так много лет.

«Так много проклятых лет я наблюдала за эволюцией людей. Они жили, любили, чувствовали боль и радость, терпели неудачи и преуспевали. А потом умирали».

Ирония в том, что, наблюдая за тем, как люди живут своей жизнью и как развивается мир, Иш Таб не чувствовала себя его частью. Напротив, она чувствовала себя брошенной. Аутсайдером. В полном одиночестве. В конечном счёте, как и её собратья, она просто перестала развиваться и расти как живое существо. Да и какой в этом смысл? Не с кем было поделиться этим. Можно подумать, что наличие тринадцати братьев и сестёр в вечности может обеспечить какой-то образ утешения. Иш Таб ведь не могла назвать это жизнью, да?

Во время поездки на виллу она поняла, что «родственники» или нет — в конце концов, они не по-настоящему родственники — семьдесят тысяч лет существования ни на йоту не близки к тому же количеству радости, которое испытывало одно человеческое существо за одну жизнь, потому что у неё не было любви. Настоящей любви. С мужчиной, который видел её душу, её свет — включая зловещие грозовые тучи и радуги — и любил её такой, какая она есть на самом деле. И осознала она это, когда подумала о том, что Антонио предложит ей себя, как часть этой глупой шутки.

Она вынырнула и уставилась на звёзды и полную луну. Потом вздохнула и с тоской посмотрела на причал виллы.

Создатель всемогущий, её тянуло к этому мужчине, но она не хотела одну ночь и только секса, хотя сама возможность этого интриговала. Нет. Она хотела большего. Хотела, чтобы любовь ударила её по голове. Хотела эволюционировать, вырасти, а потом состариться вместе с кем-то. Она хотела знать, что стала центром чьей-то вселенной. Хотела… настоящей жизни.

«Только один раз. Лишь раз».

Это открытие ошеломило. Возможно, потому, что Иш Таб вечность подавляла эти желания. Возможно, потому, что последние двести лет наказывала себя за смерть Франсиско, полагая, что лишь он был для неё. Но так ли это?

Её чувства к Антонио — совсем, совсем иные. Да, её тянуло к Франсиско, она восхищалась тем, как он обнимал умирающих и проявлял к ним бескорыстное сострадание. Иш Таб любила его доброту. Однако Антонио… От чувств к нему разум и тело приходили в состоянии полного хаоса. Она безумно его жаждала. Антонио пробуждал желание любви, семьи, совместной жизни… но такой, как Иш Таб — богини, распределяющей тёмную энергию — такое невозможно. Если бы только она могла измениться.

«Ты? Пф-ф-ф! Ну, да. Это все равно, что просить скунса перестать вонять».

Такова её роль. И не имело значения, насколько это грустно звучало.

А потом на Иш Таб обрушилось, словно шесть тонн бессмертных кирпичей, ещё одно прозрение. Возможно, именно поэтому Антонио здесь — чтобы дать ей шанс.

«Чтобы доказать, что ты способна на сострадание и добро, открыть портал и помочь поставить Вселенную на ноги. Возможно, он и есть твой… катализатор перемен».

— Он что, моя… искра? — тихо сказала она себя. Иначе, зачем Вселенная создала человека, которому суждено было стать сильным, способным выдержать её прикосновение вампиром, так похожего на смертного, которого она когда-то любила. Зачем бы Вселенная привела их в такую ситуацию?

Нет, это глупость. Вселенная не станет так напрягаться ради неё. Иш Таб ведь просто рабыня, не имеющая права ни на что надеяться. И всё же она надеялась. А значит дура. Простодушная, одинокая дура. Негодование грозило поглотить Иш Таб. Она нырнула под воду и плыла, плыла и плыла, пока человеческому телу не потребовался кислород.

— Иш Таб! — услышала она голос Антонио, когда вынырнула. Ох, как же ей нравилось, когда он звал её по имени. — Иш Таб! — повторил он. — Ты где?

Она глубоко и медленно вздохнула и поплыла к причалу.

— Здесь я, вампир. И ты должен называть меня «о, божественная», или уже забыл?

Бросив полотенце на доски, он что-то заворчал и ушёл в дом.

«Я знаю, что ты чувствуешь…»

Иш Таб вытерлась и нашла одну из многочисленных хорошо оборудованных ванных комнат, каждая из которых обставлена с такой роскошью, что только печально известный Никколо ДиКонти мог бы потягаться с ней.

Она приняла душ с душистым мылом и фруктово-лавандовым шампунем, затем высушила феном длинные до пояса волосы, только и, думая об Антонио и о том, как сильно ей хотелось, чтобы её предположения оказались правдой.

«И единственный способ узнать это — поговорить с ним, открыто и честно».

Да, она не ребёнок, а взрослая богиня, прожившая тысячи лет. Ей нечего бояться.

Она вошла в смежную спальню — современный, роскошный люкс с большой кроватью, на которой лежали пуховые подушки и белые шёлковые простыни. На ней ещё стояли несколько сумок. Она открыла их и обнаружила чёрные платья, вуаль и… пару чёрных кружевных трусиков?

Пенелопа, должно быть, купила их, потому что вампир никак не мог приобрести нижнее бельё, но о чём Пенелопа думала? Иш Таб подняла трусики и с любопытством осмотрела крошечный кусочек ткани.

— Разве это можно назвать трусиками? — Она перебросила их через плечо. — С таким же успехом можно вообще ходить без белья.

Она натянула платье, похожее на то, что было на ней раньше, только это немного короче, чуть выше колена. И снова вуаль была прозрачной, шелковисто-чёрной и спускалась до самого подбородка, но не настолько длинной, чтобы прикрыть волосы.

Божественный, шоколадный запах долетел до носа, привлекая внимание.

«Моё любимое блюдо!»

Божествам не нужна еда, но это не означало, что она не сбросит трусики — если бы они у неё были — ради шоколадно-карамельного суфле.

Иш Таб зашла на кухню, и её взгляд остановился на Антонио без рубашки, стоявшем у островка среди кучи блюд и рассыпанной муки. Воздух со свистом вырвался из её лёгких при виде мускулистого мужского великолепия — руки, грудь и шея, слегка присыпанные какао-порошком. В его оливково-зелёных глазах мелькнуло безошибочное выражение… голода?

Затем он что-то проворчал и упал на колени. Всё, кроме его густой головы с тёмными волосами, исчезло за островком.

— Ты готова к началу ритуала, богиня? — проворчал он.

Она хихикнула. О, это лебезение — смерть его бедного мужского эго.

«Хорошо. Так красивый мужчина начнёт уважать меня».

Он должен научиться быть мягче. Даже несмотря на то, что она уже простила его.

— Ты можешь встать, Антонио, — уступила она.

Она моргнула и он встал.

— Ах, вижу, ты начал осваивать скорость, — заметила она

Он остановил взгляд на ней.

— Но не силу, так что тебе лучше не стоять у меня за спиной. Или где-нибудь рядом со мной.

Не этого она хотела. На самом деле, она уже очень давно не прикасалась к нему, и теперь её жажда терзала. Иш Таб босиком нетерпеливо подошла, расчистила небольшое место на стуле и села.

— Тогда тебе придётся быть осторожнее, да? — сказала она, глядя ему прямо в глаза. Он покачал головой и скрестил мускулистые руки на идеальной груди. Иш Таб бесстыдно пялилась на него. Его кожа — гладкая, упругая и загорелая — с бесконечными связками мышц выглядела такой привлекательной. Да, она слишком давно не прикасалась к Антонио и жаждала этого эйфорического пульса энергии, мчащегося по венам. Она поняла, насколько сильно привязалась к Антонио, но почему-то это только сильнее возбуждало. Ей нравилось ощущение от их прикосновений. — Я хочу прикоснуться к тебе, — прошептала она. Хотя могла просто сделать это, не говоря ни слова, но ей нужно знать, жаждет ли и он её прикосновения. После этого его взгляд из голодного превратился в откровенно плотоядный. Антонио подошёл чуть ближе и опустил руки по бокам. От этого приглашения у Иш Таб участился пульс. Она медленно протянула руку и провела кончиками пальцев по его ключице, наслаждаясь ощущением.

— Почему твоё прикосновение так действует на меня? — спросил он, и в его голосе слышались одновременно удивление, удовольствие и подозрение.

Она резко отдёрнула руку, но Антонио её перехватил и ждал ответа, пронзая взглядом тёмно-зелёных глаз. Иш Таб не могла говорить, находясь так близко и прикасаясь к нему. Теперь его запах стал притягательнее. Возможно ли, что Антонио стал желаннее?

— К-к-как д-д-действует? — она начала заикаться.

Он медленно положил её руку себе на сердце, не отрывая взгляда от лица.

— По-разному.

У Иш Таб кружилась голова.

— Н-н-например? — она сглотнула.

— Я чувствую, как в венах разгорается огонь, — сказал он низким, глубоким голосом. — Он наполняет меня, но оставляет голодным и желающим большего. И происходит… — всё ещё прижимая её руку к тёплой груди, он встал вплотную и прижался нижней частью туловища к её ногам. — Это.

Иш Таб задрожала, когда почувствовала, как к ней прижимается жаркий, твёрдый член. Сердце Иш Таб бешено заколотилось, и жар хлынул к низу живота. О боги, она хотела, чтобы Антонио раздвинул ей ноги и скользнул между бёдер. Тело горело от осознания того, что разделять её с Антонио будет лишь пара кожаных штанов.

Он провёл кончиками пальцев по ключице Иш Таб, повторяя её ласки. О боги, она чувствовала его горячее дыхание на своей коже, и хотела, чтобы он коснулся каждого дюйма её тела. Антонио облизнул губы, запутал руку в её волосах и погладил изгиб обнажённой шеи.

— Твои губы, — прошептал он и склонил голову чуть ниже, так что его рот оказался прямо у уха, — были такими мягкими и тёплыми, когда я их целовал.

Он целовал её?

— Когда? — спросила она, тяжело дыша.

— Пока ты была в отключке, перед тем как исчезнуть, — ответил он соблазнительно.

Она вздрогнула, а тело пульсировало в самых восхитительных местах. Неужели он видел её лицо?

— А что ещё ты делал?

Не убирая одну руку от её шеи, второй он скользнул под вуаль и провёл большим пальцем по губам.

— Лишь их. — Он уткнулся носом ей в шею, прежде чем положить руку ей на подбородок. — И его. — Затем вниз по передней части шеи. Неужели он пытается свести её с ума? — Я хочу увидеть остальное.

Снять с неё вуаль? Позволить ему увидеть её лицо?

Да, она хотела, чтобы он её увидел. Ей нужно, чтобы он заглянул ей в глаза, увидел душу и понял, может ли принять её такой, какая она есть.

«Да, именно так».

Схватив край ткани, он начал её задирать.

За Антонио звякнул таймер, и Иш Таб тут же отстранилась. В его глазах мгновенно появилось раздражение. Антонио отступил.

«Ох, нет. Он подумал, что она его отвергла?»

— Антонио, я… Я…

Он отвернулся и выключил таймер.

— Я в гостиной поставил твой… алтарь для поклонения перед пальчиками ног, — проговорил он.

«Алтарь для ног?»

Пенелопа и Кинич всё же перестарались.

— Антонио, я хочу…

— Я идиот, — прошептал он себе под нос.

— Что? Нет, я…

— Сейчас вернусь, — холодно бросил он.

Почему бы не дать ей всё объяснить? Тогда Иш Таб рассказала бы, что именно делают с ней его прикосновения. Антонио услышал бы, что она хочет большего, но ей нужно время, набраться храбрости и снять вуаль. Ведь это не просто вуаль, а её броня, покаяние и способ не дать другим восхищаться Иш Таб.

— Прекрасно, вампир. — Чувствуя опустошение, она вышла из комнаты. Боги, она совсем не умела работать со всей этой интимностью. Она, как полная дура, вела себя с ним.

Иш Таб шла по коридору в роскошную гостиную, а голова кружилась. Ей нужно, чтобы Антонио выслушал её историю: почему она прячет лицо, как он похож на Франсиско и что лишь он может прикасаться к ней. Она расскажет, что он наполнял её надеждой. Но как можно начать такой разговор с… чертовски упрямым, властным вампиром! Иш Таб фыркнула. Неужели Антонио не понимает, как это тяжело для неё? У Иш Таб не было опыта интимной физической или какой-то другой близости. Это всё ей не изведано.

Она завернула за угол в гостиную и чуть не споткнулась. В очаге потрескивало только что зажжённое полено, и белые свечи заливали каждый угол комнаты тёплым мерцающим светом. Стопка аккуратно сложенных белых пушистых полотенец лежала у мягкого кресла, стоявшего у камина, вместе с дымящейся металлической бадьёй с водой, которая манила ноги. Неужели Антонио сделал это всё для неё? Ничего из этого в списке не было.

«Окей. Дыши. Ты же богиня. И можешь заставить его слушать. Ты очень сильная. Ты… такая глупая! Перестань вести себя как ребёнок».

Она села в кресло и осторожно погрузила пальцы ног в воду. Запах роз мгновенно проник в ноздри, и Иш Таб откинула голову. Перед каждой женщиной обязаны лебезить в стиле бессмертного. По крайней мере, раз в год. И с таким мужчиной, как Антонио — отчаянно мужественным и до неприличия красивым.

«Который очень на тебя зол!»

— Наслаждаешься?

Иш Таб подняла глаза, но ничего не увидела.

— Внизу, о, божественная, — с раздражением сказал Антонио.

— О да ради всего святого, зови меня Иш Таб.

— Да, Иш Таб, — сказал он, медленно и тщательно выговаривая каждую букву её имени, а затем бросил яростно-чувственный взгляд прямо в её глаза. Она готова была упасть в обморок. Как можно говорить что-то связное, когда он так смотрел на неё?

Иш Таб сглотнула.

— Антонио, знаю, что ты мне не доверяешь, и я продолжаю всё портить, но я… я… — Она запнулась и потянула себя за вырез платья. Становилось всё жарче. Не отрывая от неё грубого взгляда, он опустил голову, достал её ноги из воды и отодвинул бадью в сторону. Затем завернул левую ногу в тёплое мягкое полотенце и крепко ухватился за правую.

— Закрой глаза.

— Нет, погоди, — запротестовала она. — Тебе не нужно это делать… — Её слова затихли, когда она потерялась в ощущении его прикосновения и впилась ногтями в подлокотник кресла. Горячими, грубыми руками Антонио нежно поглаживали её пятку, но ощущение было такое, будто он гладит все её тело.

«Вот почему так много человеческих женщин делают педикюр! Вау. Неужели я это упустила?»

— Закрой глаза и расслабься, — быстро повторил он. На этот раз она обратила внимание на его низкий скрипучий голос. М-м-м… Опять этот гул.

— Я не хочу закрывать глаза. Хочу… — О, боги, невероятное ощущение.

«Чего я там говорила?»

— Как тебе будет угодно, — холодно ответил он, массируя грубыми прикосновениями каждый палец Иш Таб. О, это уже слишком. Он не только прикасался к ней, но и чувственность его рук стала знойным блаженством. Она смотрела на обнажённую грудь Антонио, свет костра освещал мускулистые бицепсы, которые изгибались, пока он ласкал и массировал её ногу. Его эротический образ она едва могла выдержать. Иш Таб невольно застонала.

Антонио замер и посмотрел на её скрытое вуалью лицо.

«Проклятье».

Иш Таб выставляла себя полной дурой. Его обманом втянули в этот унизительный план, заставили прикасаться к ней. Не этого она хотела. Иш Таб желала настоящего. Хотела… Антонио.

Ладно, пора поговорить. Она резко отдёрнула ногу.

— Хватит. Антонио, нужно…

Он схватил её ногу и крепко держал двумя руками.

— Я ещё не закончил, — прорычал он.

И снова она отдёрнула ногу.

— Нет. Думаю, закончил.

В его глазах вспыхнула ярость.

— Что? Недостаточно хорош для тебя? Неужели отвратительный вампир оскверняет святость твоих пальцев? — И снова он схватил её за ногу.

— Что? Нет. Я только хотела…

Он встал, устроившись между её бёдер, и усадил обратно на кресло.

— Я прилетел, чтобы лебезить перед твоей напыщенной, высокомерной задницей из-за несчастного случая. Так что, позволю вновь унизить меня. Позволю ещё надавить, о, божественная, прежде чем закончу массаж ног.

Почему он не даёт ей говорить, ради всего святого? И почему заставляет её саму лебезить перед ним?

— Или что? — возмутилась она

Судя по его взгляду, стоило бы трижды подумать, прежде чем узнать, что будет в ином случае.

Чёрт возьми, она не хотела с ним ссориться, желала поговорить. Знать, осмелится ли её сердце и душа мечтать о том, что Антонио может быть Вселенной, исполняющей её желание.

«Пусть он закончит растирать ногу. Может, тогда успокоится, и вы сможете говорить».

Она заворчала, как капризный ребёнок, и расслабилась, демонстрируя свою покорность. Он снова опустился, схватил бутылку с маслом, вылил на ладонь и злобно дёрнул ногу Иш Таб к себе. Он намазал ей каждый палец, а потом пятку и лодыжку. Когда сильной рукой он коснулся нижней икроножной мышцы, посмотрел прямо на линию ноги Иш Таб и замер, а затем поднял взгляд ей в глаза.

«Ой!»

Когда его глаза стали цвета нефрита, Иш Таб резко поджала ноги.

«Ой-ёй! Вампир с чёрными глазами означал одно из трёх: голод, гнев или возбуждение».

В этом случае… Ну, вероятно…

«Он пялится на твою женскую гордость и радость. Но никак не…»

Она попыталась вытащить ногу, но та была заблокирована вампиром.

Антонио опустил голову и поцеловал мизинец Иш Таб. С её губ непроизвольно сорвался тихий стон, после чего застонал и Антонио.

— Тебе это нравится, да? — хрипло спросил он и переместил рот к её лодыжке, начав облизывать кожу. — Тебе нравится, когда отвратительный вампир прикасается к тебе, да, Иш Таб?

Иш Таб тяжело дышала и изо всех сил вцепилась пальцами в кресло, отвечая:

— Не думаю, что ты отвратителен… — она почувствовала, как Антонио слабо царапнул её икру клыком, а дюймом вышел начал ласкать горячим языком. — Думаю, что ты… О, Боги!

Каждое прикосновение, каждая крошечная точка контакта ощущалась как восхитительные, маленькие конвульсии, проносящиеся по телу. После тысяч лет отсутствия физического контакта каждый дюйм кожи Иш Таб переживал чувственные вспышки. Она ещё крепче вцепилась в кресло.

— Говори. Кто, по-твоему, я? — спросил он тягучим, сексуальным голосом. Затем скользнул вверх по внутренней стороне бедра рукой, а ртом и языком медленно двигался вверх по другой ноге.

— Очень… очень… — она зажмурилась и почувствовала, как он царапнул её клыками чуть выше.

— Что? — Его горячее дыхание опалило внутреннюю поверхность бедра. Затем он поднял руку ещё на дюйм, и ещё, пока она не почувствовала, как он пальцами задевает чувствительную плоть между ног. Иш Таб слабо дёрнулась. Соски затвердели, превратившись в острые пики.

— О, боги! — Непослушный вампир. Никто никогда не прикасался к ней так, как он сейчас. За всю вечность. И самым возбуждающим был его контроль. Ни стыда, ни застенчивости. Разрешения не спрашивали. Он просто делал то, что ему нравилось. Да будут прокляты боги, но теперь Иш Таб знала, чего ей не хватало все эти тысячи лет. Даже в самых смелых мечтах она не могла себе этого представить.

— Очень сексуальный, — наконец, выдохнула она.

— Хорошо, — проговорил он и провёл пальцем по её расщелине. — А теперь покажи, как сильно я тебе нравлюсь.

Показать? Показать!? Если бы она показала, то схватила бы Антонио за густые тёмные волосы и оседлала его лицо, как пьяная ковбойша, которая нашла последнюю на планете брыкающуюся лошадь.

Он придвинул рот на дюйм ближе к чувствительному бутону, и Иш Таб знала, что потребуется лишь одно касание. Антонио убрал руку, чтобы освободить место для рта. О, боги…

Иш Таб посмотрела вниз и увидела самое эротическое зрелище в жизни. Антонио потянулся, чтобы освободить твёрдый член из тесноты сексуальных кожаных штанов. Она не могла видеть его мужественность, но безошибочно узнала ритмичное движение руки.

Святые божества секса и греха, он наслаждался.

— Tu flor de mujer es tan exquisita[31], - простонал он.

Неужели он только что назвал её женскую прелесть изысканным цветком? В голове Иш Таб всплывали бесконечные, восхитительные, сексуальные образы.

В тот самый момент, когда Антонио накрыл ртом её бутон, свободной рукой скользнул вверх по её торсу и обхватил грудь поверх ткани платья и принялся дразнить и мять плоть в такт опытным движениям языка.

Святые божества древней Вавилонии, она никогда не испытывала такого ощущения.

— Не останавливайся. Божежтымой. Только не останавливайся. — Шелковистым, горячим языком Антонио гладил и скользил по крошечному комочку нервов. Иш Таб напряглась. — Боги, не останавливайся.

Его дыхание учащалось с каждым толчком языка.

— Никогда. Ты такая вкусная. Чертовски сладкая.

— Да-да. — Она в нескольких мгновениях от того, чтобы испытать волну разрушительной для разума нирваны. Она прижалась тазом к его языку. — Святые звёзды и Луна, Франсиско!

Он замер.

Она замерла.

Каждое существо на планете замерло, чтобы указать на неё.

«Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Я, что? Назвала его Франсиско?»

— Ты только что сказала: «Святые звёзды и Луна, Франсиско.»? — Он нахмурился.

«Да… именно так. Проклятье».

Прежде чем она успела сказать хоть слово, Антонио исчез.

«О нет… Нет!»

Может и существовал второй шанс, но Иш Таб нужен третий.