Вармастер. Боярская стража

Глава 11

— … перед вами адъюнкт-профессор военного дела боярин Владимир Морозов и его ассистент леди Маргарет Кулидж, прошу любить и жаловать.

Закончив фразу, начальник Военно-магической Академии имени М. Д. Скобелева генерал-аншеф Иван Лукич Остерман взял паузу.

Вот бывает так — посмотришь на человека, и он тебе сразу не нравится. Здесь именно такой случай: ни я, ни Маргарет Остерману не нравились. Кроме нас троих, за столом собралось около двух десятков человек в мундирах, гражданских костюмах, боярских кафтанах и их женских вариациях — мундирных платьях. И все присутствующие смотрели на нас с разной степенью удивления во взглядах. Некоторые даже с отрицанием — явно было заметно, что не все верят в серьезность происходящего.

Генерал-аншеф же взирал на нас с Маргарет словно в старой поговорке, как царь на еврея. Я, в свою очередь, рассматривал Остермана. Довольно молод для начальника академии, лет около сорока. Хотя заметно это не сразу: полностью седые волосы, усталое выражение лица, морщинки в уголках глаз и широкая борода лопатой лет добавляли ему прилично. Похож то ли на Деда Мороза в мундире, то ли на сходившего в барбершоп Дамблдора, сменившего шляпу и мантию на военную форму.

Выдержав долгую паузу, Остерман начал представлять нам с Маргарет профессорско-преподавательский состав, а также почтивших нас своим присутствием городских чиновников.

Двоих из представленных я знал — кроме прочих за столом сидели барон Фредерик Аминов и серая боярыня. Остерман представил ее как Варвару Белоглазову, нового профессора кафедры менталистики Факультета Первой ступени. Сообщив, что прибыла госпожа Белоглазова из Петербурга с самыми лучшими рекомендациями.

Несмотря на молодость, смотрели на нее с уважением — видимо, серая форма просто так на плечи не попадает, уважать есть за что. Хотя, не считая меня, Белоглазова была здесь самой юной, не старше Маргарет. На Маргарет тоже смотрели — на ее грудь, конечно же, которая даже будучи сокрыта полностью, привлекала всеобщее внимание. Да, Марго по моему настоянию была в платье без выреза, но нижнего белья у нее нет как понимаю в принципе, а поверх платья она надела пояс-корсет на талию, который приподнял и превратил грудь дамы-воспитательницы из выдающейся в ну очень выдающуюся.

Когда представление остальных присутствующих закончилось, в кабинете повисла тишина. По большинству взглядов ясно, что в отличие от боярыни Белоглазовой нам здесь не рады. Мне, в принципе, не привыкать, в таких условиях бывал не раз. Маргарет, кстати, тоже держала лицо — даже нацепила маску надменности.

Больше всего недоуменных взглядов доставалось конечно же мне. Некоторые выглядели заметно оскорбленными моим возрастом. Особенно вот эта группа в темно-зеленых мундирах. Коллеги, мастера военного дела. Все полковники, погоны интересные — пустые, без звездочек и с двумя полосками. Глаза, по крайней мере у троих, тоже пустые.

Раньше я об этом не думал, но теперь понимаю, в чем дело — вместо Академии Генерального штаба господа офицеры отъехали в Военно-магическую Академию учить бояр-джедаев военному делу. Не уверен, что для гвардейских полковников это можно назвать даже почетной ссылкой. Слово «почетное» будет явно лишним, подобные должности — определенно карьерный бесперстпективняк и окончательный тупик на служебной лестнице. Так что глядя в рыбьи глаза коллег понимаю, что встретить на должности вармастера профессионала здесь рассчитывать не приходится.

— Господин профессор, позвольте поинтересоваться, сколько вам лет? — вопрос оторвал меня от созерцания коллег-полковников. Спрашивал военный комендант города Скобелев, кригскомиссар Виктор Долгоруков. Один из тех, чье имя-фамилию я запомнил, потому что кроме звучного звания Остерман представил его в форме, закончившейся на: «…из высокого рода бояр Долгоруковых».

Комиссар-боярин Долгоруков — не в кафтане, а в черном армейском мундире, один из немногих смотрит на меня без негатива, но и без приязни. Похоже, ситуация его просто забавляет. А вот вопрос, конечно, кригскомиссар Долгоруков задал интересный. И ответа у меня на него нет. Спросить Маргарет? Но тогда буду выглядеть идиотом.

— Семнадцать, — спокойно произнес я, попытавшись угадать.

Лучше бы спросил у Маргарет.

— В карте личного дела указано, что вам пятнадцать, — прозвучал неприятный голос. — Чему верить?

В этот раз вопрос задал профессор с другой стороны стола. Был он в таком темно-синем, что почти черном кафтане с тонким серебряным шитьем. Боярин Савелий Семенович Скуратов, начальник факультета Первой ступени. Одутловатое чисто выбритое лицо — редкость среди присутствующих, набрякшие мешки под глазами, блестящие от бриолина черные волосы — если генерал-аншеф Остерман походил на опрятного Дамблдора, то Скуратов — буквально Северус Снейп, которого устав боярского корпуса привел в божеский вид.

Вспомнился вдруг забавный стишок: «Гот был по жизни чернее чернил, эмо в соплях постоянно ходил. Только однажды пришел чародей и превратил их в нормальных людей. Ты можешь быть эмо, можешь быть гот, ротного это вообще не…»

— Я спросил что-то смешное?

Черт, неужели эмпат? Несмотря на то, что я сохранял ровное выражение лица, мое внутреннее веселье, пусть и на фоне косяка с возрастом — ну, не плакать же, Скуратов похоже почувствовал.

Можно было ответить по-разному, от «забыл-не знаю», до «не хотел смущать присутствующих», но я просто пожал плечами, мол думайте сами. Хуже уже все равно не будет, я с ошибкой с возрастом неплохо так выступил.

— В вашем личном деле также сказано, что в магическом потенциале вы — полное ничтожество.

Так, похоже отношения с начальником факультета Первой ступени у меня не заладились сходу.

— Это официальная формулировка или ваше оценочное суждение?

— Это официальная формулировка.

— Официальная формулировка, прописанная в моем личном деле?

— Владимир, согласно магическому сканированию у вас крайне низкие показатели по всем ключевым параметрам эфирного тела, — вступила вдруг в беседу Белоглазова. — Отчет составляла я и резюмирую, что даже с использованием камней-накопителей ваш потенциал не сможет подняться выше возможностей аколита третьей ступени. «Полное ничтожество» — это часто употребимая в академических кругах, но все же неофициальная формулировка оценки потенциала и боярин Скуратов сейчас перед вами извинится за ее использование.

— Прошу простить, что использовал неофициальную формулировку для реальной оценки вашего потенциала владения силой, — моментально отреагировал Скуратов.

А он умеет извиняться.

Я посмотрел на Белоглазову, но осадив начальника факультета она отвернулась и теперь демонстративно меня не замечала. Как и барон Аминов — взгляд его был направлен на все что угодно, кроме нас с Маргарет. Похоже, с этой стороны поддержки можно вообще не ждать, а вписалась Белоглазова сейчас только потому, что я на нее стрелки перевел, как на автора отчета «магического сканирования», которого кстати я что-то не припоминаю.

Ладно, с дружелюбием недавних попутчиков отдельная тема, сейчас же я посмотрел на Скуратова.

— Очень хорошо, что вы умеете признавать свои ошибки, коллега. Надеюсь, во избежание подобного впредь вы сочтете нужным сначала подумать, прежде чем что-то сказать.

Фразу сопроводил обезоруживающей улыбкой, едва не превратившейся в гримасу от жжения в щеке, но ответным взглядом удовлетворен. До того, как у США государственным флагом стал звездно-полосатый, среди прочих они использовали желтый Гадсденовский флаг* — с изображенной на нем гремучей змеей и подписью: «Не наступай на меня». Очень подходящий мне сейчас девиз: падать в глазах собеседников уже особо некуда, так что нужно просто надо сделать так, чтобы на меня поменьше пытались наступать, стараясь держаться подальше.

Первая тактическая победа есть, но вообще стратегия и условия в общем и целом дерьмовые, конечно. Как-то с самого начала профессорская карьера не очень складывается.

— Разрешите поинтересоваться, кто дал рекомендации боярину Морозову?

Спрашивал боярин Дмитрий Зверев, начальник факультета «Игнис». Неестественно красно-оранжевая радужка глаз, красный кафтан с золотым шитьем, зачесанные назад в высокой прическе волосы. Хм, если все боярские военно-магические атрибуты убрать, будет немного похож на актера Певцова в фильме «По прозвищу Зверь». Уверенно предположу, что у него такое прозвище и есть среди курсантов.

Спрашивал красный боярин, кстати, не меня, смотрел Зверев на генерал-аншефа. Прежде чем отвечать, Остерман выдержал долгую паузу, внимательно оглядывая присутствующих.

— Боярина Морозова и леди Кулидж как его ассистента к назначению рекомендовал его императорское высочество великий князь Андрей Александрович.

Информация — на тех, кто не знал, произвела впечатление. Если до этого на нас смотрели как на неведомых зверей, то сейчас многие поумерили градус недоумения во взглядах. Остерман, кстати, хорош — он только что внимательно всех оглядывал, и сейчас делал это снова, явно отмечая изменения после новой вводной.

— Имеем мы возможность узнать, за какие заслуги?

Снова спрашивал боярин Зверев — кивнув Остерману, он уже перевел подсвеченные огненным багрянцем глаза на меня.

— Информация для служебного пользования, я не уверен в уровне допуска всех присутствующих. Могу лишь сказать, что немалую роль в рекомендации сыграло мое право по рождению.

Ответ Зверева удовлетворил — кивнув, красный боярин отвел ставший показательно-равнодушным взгляд. А вот многим из присутствующих мои слова не понравились. Возможно сочли дерзостью, если даже не оскорблением мой намек на их недостаточно высокое положение.

Услышал вдруг сдержанный смешок. Кригскомиссар Долгоруков, не сдержался все же. Да, я не ошибся — выглядит он так, словно узнал свежий анекдот и ему просто не терпится рассказать его товарищам в курилке.

— Господин Морозов, у вас есть какие-либо вопросы по учебной части? — поинтересовался Остерман.

Вот это неожиданно. Вопросов у меня — воз и маленькая тележка, если уж на то пошло. Другое дело, что начальник Академии видимо желает выставить меня идиотом, если учебную часть упомянул.

Еще этого определенно желает боярин Скуратов — он сейчас буравит меня взглядом. «Я тебе какое плохое зло сделал?» — поджав губы, посмотрел я в глаза начальника факультета, превратившиеся в темные провалы. Скуратов неожиданно крупно вздрогнул, лицо его безвольно обвисло — выглядел он пару мгновений как отключившийся после удара боксер. Скуратов покачнулся даже, удержал равновесие только схватившись за стол. Это я уже краем глаза видел, снова смотрел на начальника академии.

— В роли профессора я выступаю впервые и как преподаватель начинающий, вопросов имею немало, — в этот раз мои слова вызвали едва слышный общий ропот, а Долгоруков снова не сдержал смешок. — Меня интересует множество самых разных вещей, от размера денежного довольствия и подъемных, до деталей получения учебных планов, программ и методических пособий, возможностей пройти курс инструкторских занятий с опытным преподавателем, а также прочие мелочи по типу моей должностной инструкции и структурно-логических схем по специализациям подготовки слушателей курса военного дела. Но думаю это вопросы больше организационные, полагаю не слишком подходящие для обсуждения в столь широком кругу.

Сейчас я придерживал пальцем левый уголок губ, так что жжение в шраме под конец долгой фразы оказалось не таким сильным. Пристально наблюдающий за мной боярин Зверев не оставил это без внимания — равнодушие из его взгляда ушло, брови чуть приподнялись в удивлении. Белоглазова с Аминовым по-прежнему смотрят куда угодно, но не на меня, а вот Остерман раздраженно поджал губы. Генерал-аншеф явно такого не ожидал — я, наверное, должен был что-то проблеять невнятно. Хотя отреагировал Остерман так, что от его ответного панча я мысленно скривился.

— С вашим денежным довольствием есть нюанс. Видите ли, в связи с вашим назначением возникла некоторая коллизия, — кивнув мне, Остерман заговорил, объясняя уже всем. — Как адъюнкт-профессор господин Морозов причислен к переменному штатному составу Академии, но кроме этого, он будет являться вольным слушателем, зачисленным на факультет Первой ступени…

Дальше Остерман вывалил несколько фраз на жестком казенном. Смысл им сказанного заключался в том, что как профессора, Академия не может поставить меня ни на денежное, ни на иное — жилищное, вещевое и прочие довольствия и обслуживания из-за моего статуса вольнослушателя, которому ничего не положено. Дальше сказал, что я могу попробовать решить этот вопрос письмом в военное казначейство, но прозвучало таким тоном, как будто он предлагал мне жаловаться в Спортлото.

— … на довольствие мы можем поставить только леди Кулидж, как вашего ассистента. Годовой оклад ее составит девятьсот рублей — с учетом полуторного сумеречного коэффициента. В течение, думаю, трех дней, вы с леди Кулидж сможете завершить все формальности по оформлению и снять себе жилье за пределами Академии.

Здорово, почти открытым текстом нам сейчас сказали идти вон. Зря я думал, что хуже не будет. Бросил короткий взгляд на барона Аминова — так и делает вид, что происходящее его не касается. Варвара Белоглазова на меня даже не смотрит. Видимо ночью что-то случилось, и она «забыла», что упоминала о помощи с обеспечением меня как профессора.

Обещать не значит жениться, понимаю. Но все равно, с этими двумя обидно получается. С Остерманом-то все ясно, ему мое назначение — как пенопластом по стеклу, хотя свое возмущение мог бы великому князю высказывать, а не меня пытаться здесь размазать морально. Впрочем, это еще ерунда — гораздо хуже небрежения Остермана размер озвученной им суммы. Подъемными, по минимуму, мы сможем получить два-три оклада Марго, это двести рублей плюс-минус. Оценивая же расшитые мундиры бояр, рискну предположить, что только один кафтан будет стоить рублей пятьдесят, если не сто.

Так, ладно. Двое истинно знающих всю подноготную назначения на меня не смотрят, а вот взгляды остальных заинтересованные, ждут от меня реакции. Еще раз сжал руку Маргарет, которая уже заметно волновалась — выражение лица по-прежнему надменное, но вот на щеках алеет румянец. В тишине прошло несколько минут, в ходе которых некоторые почувствовали себя неуютно.

— Господин профессор, у вас еще остались вопросы? — первым не выдержал Остерман.

— Ах, вы меня ждете? Я наоборот ожидаю, что вы мне скажете, как все-таки я смогу получить учебно-методические материалы. Будет еще замечательно, если назовете фамилию ответственного за формальности с моим оформлением.

— Подойдите в секретариат в любое время.

Чиновничий язык мне прекрасно знаком. Так что хорошо понимаю, что своим умолчанием начальник академии может изрядно насолить. В секретариате никто ничего не знает, указаний не было, а у начальника академии не приемные часы, приходите завтра. На следующий день: «Да что ж вы все сегодня приходите⁈ Вам же русским языком сказано, приходите завтра!» Плавали, знаем, так что не добьюсь конкретики сейчас, устану потом пыль глотать.

— Учебный план и методические материалы я могу получить там же? И у кого конкретно, еще раз убедительно прошу, назовите мне фамилию ответственного.

Отметил краем глаза, что красный боярин Зверев после этих моих слов усмехнулся. Похоже, ему нравилось происходящее.

— Вам в данный момент не нужен ни учебный план, ни методические материалы. Кафедра военного дела включается в работу только со второго семестра, давайте сначала дойдем до него и после этого уже будем решать вопросы по мере их актуализации.

Так, ясно: обычным способом результата не добиться, поэтому я просто решил пропустить следующие пять минут пинг-понг беседы и перешел сразу к ее логическому концу:

— Иван Лукич, если вы не желаете предоставить мне доступ к необходимым материалам, то может быть просто обратитесь напрямую к Андрею Александровичу с критикой его решения рекомендовать меня как профессора Академии?

Мое неожиданно резкое выступление, еще и без обязательных предварительных ласк, вызвало эффект разорвавшейся бомбы. За столом зарокотал гомон, замелькали всплеснутые руки, кто-то даже привстал. Остерман побагровел, лицо его исказилось так, что борода-лопата аж встопорщилась. Не давая ему заговорить, я продолжил:

— И будьте добры, сообщите мне все же фамилию ответственного, иначе полагаю, что за три так любезно предоставленные вами дня я не смогу завершить все дела, связанные со своим оформлением.

Я, в принципе, уже понимаю, что все равно придется идти на поклон к его императорскому высочеству. Другое дело — что это будет поклон с моей претензией к исполнителям, а не лепет просителя в стиле «а меня там обижают». Ну и, надеюсь, ссора послужит причиной перевода меня в другое заведение, потому что мне здесь теперь уж точно не рады.

— Я готов помочь господину Морозову с ознакомлением с учебными материалами. Вы не против, ваше превосходительство*? — неожиданно вступил в разговор Зверев, обращаясь к Остерману.

Генерал-аншеф от злости уже побелел, хотя борода его топорщиться перестала. Не отвечая вслух он едва заметно кивнул, выражая согласие с предложением.

— В секретариате ссылайтесь на графа Зверева, это ускорит процесс, — обернулся ко мне начальник факультета «Игнис». — Кроме того, вам как боярину полагается особое оружие. В продаже оно отсутствует, так что вне любых закрывающих для вас возможность ассигнований коллизий, Академия обязана его выдать, об этом также в секретариате напомните. Получить стандартный набор можете в оружейной лаборатории моего факультета, я оповещу начальника. Когда найдете квартиру и уладите все дела с размещением, можете найти меня в моем кабинете в рабочие часы, всю неделю я на месте.

— Благодарю вас. Илья Лукич, ко мне есть еще вопросы?

Похоже, обращаться ко вновь побагровевшему от злости начальнику академии стоило «ваше превосходительство», но поздно пить Боржоми, всю его потенциальную симпатию я уже растерял. Хотя и вряд ли она была, он сразу намеревался меня в грязь втаптывать без долгих предисловий.

— Вы можете быть свободны.

— Благодарю, — поднялся я из-за стола. — Дамы. Господа. Честь имею.

Подал руку Марго, после чего мы вдвоем покинули высокое собрание преподавательского состава академии и им сочувствующих. Вышли из главного административного здания, по парку направились в корпус факультета Первой Ступени. На улице я взмок почти сразу, даже идя по тенистой аллее. Утром нас сюда на машине вестовой довез, да и жара не так заметна была. Сейчас же — пекло, просто пекло.

Зайдя в апартаменты поманил за собой Маргарет и закрыв дверь, приложил палец к губам, потом к уху, потом повел по сторонам. Неспроста Остерман от денег меня отсек — чует мое сердце, что в мире, где бояре работают с магическими планшетами, прослушка тоже вполне может быть.

Все же ударил генерал-аншеф очень больно — по пустому кошельку. Откуда Остерман мог знать, что я сбежал голый как сокол? Если же не был в курсе, подобное с его стороны выглядело бы просто мелочно. Идиотом он не выглядит, значит точно знал куда бить. И хорошо так ввалил, в нынешней ситуации я пока просто даже не знаю, что делать.

Маргарет между тем в ответ на мой жест округлила глаза и начала осматриваться по сторонам. Интересно, что она хочет увидеть — глаза соглядатая в щели в стене? Хотя, почему нет? Тоже вариант, надо будет потом пройтись посмотреть по стенам, может быть все гораздо проще, чем я думаю.

— Сейчас дойдем до секретариата, узнаем сколько тебе полагается подъемной выплаты, после прогуляемся в город, — отвлек я Маргарет.

— Пять минут, я переоденусь.

Вышла из своей комнаты она через двадцать пять минут. Пояс-корсет исчез, закрытое серое платье сменило гораздо более легкое — белое льняное с длинным рукавом, на пуговицах по всей длине. Вот только верхние три были расстегнуты, создавая весьма смелый вырез. Так, чего-то не хватает.

— Марго, а где камень?

— Я его убрала. В надежное место.

Я уже успел столько всякого надумать про варианты надежного места, как Маргарет приподняла руку, и я увидел у нее совсем небольшую сумочку. Присмотрелся — оттуда идет цепочка и обхватывает запястье Марго. Хорошо — если даже сумочку выхватят, камень так просто не уйдет, цепочка даст необходимые секунды на реакцию.

— Может застегнешь? — поинтересовался я, показывая на вызывающе созданный вырез.

Вместо ответа Марго взяла за края и попробовала натянуть ткань, показывая, что на груди она просто не сходится. Ладно, допустим. При этом сама Маргарет смотрела на меня и мой наряд также критически.

— Ты так и пойдешь?

Одет я был насколько можно легко, из того что есть. Ботинок и штанов у меня других нет, тут без вариантов, а вот сверху я в свежей рубашке, нашлась в чемодане. Шорты, футболки — в духе времени здесь это только пляжная одежда, для мужчин просто неприемлемо; в рубашке тоже расхаживать не полагается, но надевать на улицу кожаную куртку просто не готов, я в ней в неароматную котлету превращусь стоит только на солнце выйти.

— Да, так и пойду.

— В таком виде появляться на людях неприлично.

И это мне сейчас говорит девушка, у которой на свету просвечивают сквозь ткань платья темные ареолы сосков, а вырез при ходьбе оголяет ноги до середины бедра.

— Переживу как-нибудь.

— Вилли, я серьезно. Надень куртку.

— Я изжарюсь в ней.

— Возьми хотя бы в руку.

Куртку-пиджак в руку я все же взял, успокоив Маргарет. Вышел на улицу как в парилку и после недолгой прогулки с наслаждением нырнул в прохладу административного корпуса. В секретариате, как изначально и предполагал, визит грозился превратиться в бюрократическую битву, схожей с атакой кавалерийской бригады по лесным болотам и буреломам, но упоминание Зверева сотворило чудеса, ускоряя процессы.

Секретариат мы покинули через полтора часа, с сертификатом для Маргарет к портному для пошива трех мундирных платьев, купонами на питание, а также оформленной сберегательной книжкой, на которой лежало триста рублей. Еще семьдесят пять — как часть подъемных пяти окладов, купюрами выдали. На съем квартиры на ближайшее время точно хватит, ну а дальше думать, как деньги зарабатывать. Надеюсь, Зверев что-то подскажет. Я после своей эскапады врагов конечно приобрел, но приобрел и его симпатию. Еще и об особом оружии разговор он сам завел, а это как понимаю, будет маузер, какой я видел у некоторых бояр в Волчьей цитадели.

Ладно, сейчас пистолет дадут, дальше как в анекдоте — за зарплатой можно и не приходить. Прорвемся, — думал я, когда мы с Марго шли к оружейной лаборатории Факультета «Игнис», куда нам дорогу в секретариате показали.

— Владимир! Влади!

Обернулся — надо же, Арина по аллее бежит.

— Везде вас ищу, сударь, — переходя с бега на быстрый шаг, догнала нас с Маргарет вейла-целительница.

— Зачем?

— Помните, вы просили меня присмотреть за двумя егерями?

— Что-то припоминаю, — о великане и рябом я давно забыл, если честно.

— Меня перевели сюда на должность ассистента профессора факультета «Терра», так что я не смогла выполнить вашу просьбу.

— Ничего страшного, сударыня, я не…

— Но я ходатайствовала начальнику академии, чтобы их тоже перевели сюда. Получилось даже лучше, чем я рассчитывала!

— И что же получилось?

Энтузиазм в голосе Арины явно намекал, что для меня сейчас случается некоторое дерьмо. И, удивительное дело, я совсем не ошибся:

— Только что узнала, что они оба выведены из состава сводного отряда и отправлены в командировку на три года, поступая в ваше полное распоряжение. Прибудут через четыре дня на поезде, утром телеграмма пришла.

Поступают в мое полное распоряжение — это наверняка значит, что и на мое полное обеспечение. И еще, помня причитания великана Тоше, полагаю баланс собственных средств в их кошельках будет близок к отрицательному, а все имущество обоих будет умещаться в одном заплечном мешке.

Вот Остерман, вот же… молодец какой. Вздохнув, я потер лицо руками.

— Владимир? Что с вами?

— Пытаюсь сдержать слезы счастья.

— Что-то не так?

— Все просто замечательно, Арина, — отнял я руки у лица. — У вас есть знакомый рантье?

— Н-нет, а что?

— Ничего-ничего, не обращайте внимания. Извините, сударыня, но нам надо идти. Дела.

— Владимир?

— Да?

— Вы почему только в рубашке? В приличном обществе так не принято.

Какая, черт побери, прелесть. То есть вызывающе подчеркнутые тонким платьем прелести Маргарет никого не смущают, а вот отсутствие у меня пиджака на плечах — моветон.

— Это что у вас? — увидела куртку в моей руке Арина. — Так вот же пиджак, наденьте!

— Не могу. Одежда для холодного климата, в ней слишком жарко. А пламя внутри меня при преодолении пороговой температуры выходит наружу, как воздух под высоким давлением, боюсь сжечь себя и окружающих.

Как иногда бывает, хорошее объяснение пришло мне в голову спонтанно.

— Это плохо, Владимир, — Арина поверила, задумавшись над проблемой. — Здесь лавка портного совсем неподалеку, третий дом по Купеческому проспекту, это сразу за площадью, спросите любого извозчика. Там есть и магазин готового платья, купите обязательно легкий летний костюм, сударь. Так вам не стоит так по улице ходить, это просто неприлично!

— Я все понимаю, но иначе не могу. Иду и плачу сударыня, иду и плачу.

— Я слышу сарказм в вашем голосе, сударь.

— Это постирония, сударыня. Вас когда-нибудь наполняли выжигающим тело и душу потоком живого пламени? — коснулся я шрама.

Арина посерьезнела, кивнула. Хорошая девушка, искренняя.

— Ах вот еще что, сударь! Вы прямо сейчас можете взять на складе комплект летней полевой формы, это тоже будет выходом!

— Возьму обязательно, спасибо. Что б я без тебя делал, — последнее почти беззвучно.

— Что?

— Нет-нет, ничего. В списке многих еще дел поиск полевой формы добавился, так что извините, сударыня, уже убегаю, волосы назад.

Когда уходили, Арина провожала нас недоуменным взглядом, а Маргарет криво усмехалась, стараясь не рассмеяться.

Еще полдень не наступил, а я уже растекаюсь как расплавленное мороженое и готов взорваться от накатывающего раздражения. Дайте мне скорее пистолет, может получится застрелить кого-нибудь, а то настроение уже совсем ни к черту на этой жаре.

Зря я про пистолет так много думал — не предполагал, что мироздание услышит мою настойчивую просьбу, подарив возможность «застрелить кого-нибудь» как можно скорее.