Вармастер. Боярская стража

Глава 20

Слышал пегас меня хорошо — впервые за все время зашевелился. И как зашевелится — тряхнув гривой, он вдруг издал громкое протяжное ржание, выпустив при этом из пасти языки пламени на пару метров вперед.

Меня вдруг словно током ударило — мощным разрядом, но без оглушающей боли, просто перетряхнуло всего, каждую клеточку. Перед глазами упала алая пелена, краем увидел, как остальные отшатываются, закрывают лица руками.

Вспышка только что сверкнула сильная и яркая, не хуже, чем во время жертвоприношения Вартенберга. К счастью, самоубиваться я не собирался — всего лишь энергия зверя встретилась с моим эфирным телом, наполнила его и… получается, вернулась пегасу многократно усилившись. Настолько, что пламя просто заполняло все вокруг, из пасти зверя уже заливая манеж полукругом. Земля под нами горела, языки пламени, казалось, были везде.

У меня все еще оставалась надежда, что все сейчас происходящее — часть стандартной процедуры подчинения, но она исчезла в тот момент, когда я увидел выражение лиц Зверева и Белоглазовой, уже поставивших перед собой защитные сферы.

Варианта действий у меня собственно было сейчас два. Первый — спрыгнуть и попробовать укрыться, как сейчас сделали Арина, Маргарет и Аминов, пробежавшие за полусферы оранжевого и серо-голубого щитов Зверева и Белоглазовой. Либо же я мог остаться на пегасе. Собственно, этот самый второй вариант я выбрал тем, что просто задержался в седле, промедлив, а дальше было поздно — пегас взвился на дыбы. Нормально выпрыгивать из седла уже не получится, только под копыта падать. Падать я не хотел, хотя зверь подо мной пытался это организовать — он вдруг превратился в сосредоточение безумной ярости, такой ни у одного быка на ковбойском родео не увидишь.

Стены манежа закрутились вокруг меня — взбесившийся пегас, не прекращая сдобренного огнем ржания, подпрыгивал и брыкался с невероятной скоростью. При этом он выкручивался удивительным образом — в какой-то момент мне показалось, что я увидел не только круп коня, но и собственную спину.

— Не ломай контур! — донесся до меня предупреждающий крик Зверева.

Не очень понял — это как с маузером? Ну да, похоже. Нельзя ограничивать? Получается, так. А почему? Но не спросить — пегас снова встал на дыбы, а я вцепился в луку седла, чтобы не выпасть; еще мгновение, и конь — взбрыкнув, встал уже на передние ноги. Краткое мгновение я смотрел прямо на землю, потом конь вновь повторил прыжки назад-вперед, каждый раз все увеличивая амплитуду, а потом — в очередной раз, когда пегас стал на передние ноги почти вертикально, я вылетел из седла как снаряд из пращи. Врезался в песок так, что воздух из груди весь вышибло. Поводья — горящие золотым огнем, при этом я не отпустил. Из-за чего произошло совершенно неожиданное — когда я за них невольно дернул, падая, пегас — словно подкинутый огромным рычагом, перекувырнулся через меня. Прянув вперед, с огненным ржанием вставая на ноги, он протащил меня за собой по песку. Не очень понял, как это получилось, но, когда обезумевший пламенеющий зверь поднялся, я снова оказался в седле.

Очередная серия прыжков, во время которых меня метало по сторонам так, что вокруг все размыло как в окне скоростного поезда, потом захрапевший конь пошел кругом. В воздухе по хаотичной траектории нашего движения висел пламенеющий шлейф, песок за нами плавился и мгновенно застывал, из-под копыт брызгало стекло — как бывает при ударах молнии в пляж. Еще прыжок — уже вперед на несколько метров и сорвавшийся вдруг в галоп конь устремился в ворота, заметив приоткрытую створку. Проблема была в том, что помощники Зверева от них разбегались, но коня это совершенно не интересовало.

Пессимист во мне взвыл в этот момент, что ворота не полностью открыты. Оптимист — сообщил, что они не полностью закрыты. Самым сложным перед ударом было прянуть вперед, прижимаясь к шее коня, хотя хотелось наоборот, откинуться назад и отстраниться.

Зверь — самый настоящий демонический конь, понимаю теперь почему так называют, вышиб дверь не головой, а скакнув полубоком — так, что створка ворот просто в дымные щепки разлетелась. Во всполохах дыма и огня мы выскочили из манежа закрытой лаборатории, а я закричал от боли — обломками бруса мне серьезно попало по ноге.

Пессимист во мне сообщил, что скорее всего перелом. Оптимист обратил внимание, что я в сознании, болевого шока нет, так что и переживать сильно не стоит, до свадьбы заживет.

— До конца! Не слезай с него! — раздался мне вслед крик Зверева.

До какого конца? До моего? Зачем я вообще сюда залез?

Промелькнула мимо широкая арка бастиона и копыта зацокали по брусчатке — пегас вылетел во внутренний двор Академии. Нога болела так, что хотелось орать в голос, но орать было некогда. Перед взором мелькали самые разные картинки — пегас стремительно нес меня вперед, игнорируя парковые дорожки и прокладывая новую трассу через декоративные кусты и аллеи.

Во дворе Академии было полно прогуливающихся курсантов, с испуганными криками сейчас разбегавшихся в стороны. Несколько человек прямо передо мной, очень похожих на преподавателей, выставили защитные сферы синих оттенков. Я едва успел вновь прижаться к гриве до того, как пегас врезался в один из таких щитов, повторив трюк с воротами — тараня его не головой, а плечом в прыжке.

Кафтаны улетевших на десяток метров людей действительно были похожи на преподавательские — факультет Аква по всей видимости, очень уж характерный яркий синий шлейф за ними в воздухе остался. Отлетели они метров на десять — это только на бреющем, над кустами, потом покатились по земле. Рассмотреть более детально я не успел, потому что мой пегас летел и летел дальше, разгоняя шатающихся по двору курсантов.

По ушам вдруг ударил невероятной силы вой, прижимающий к земле. Пегас взбрыкнул, споткнулся и резко остановившись присел на подломившиеся передние ноги, проехав по траве на коленях. Я от такого резкого торможения вылетел из седла вперед, кувырнувшись через голову и рухнув на землю спиной со всего размаху. Мелькнули рядом синие стрелы и бледно-голубое, выцветшее на жаре небо исчезло — нас накрыло водным куполом, мгновенно превращающимся в лед с морозным звоном.

Свободное пространство очень быстро сужалось — еще пара секунд, и мы окажемся в плену ледяной глыбы. А дышать как? На вопрос ответа не получил: пегас заржал, выпустив из пасти огненный шлейф, вскочил и взбрыкнув ударил объятыми пламенем задними ногами.

Ледяной купол мгновенно взорвался, разбросав по сторонам огромные глыбы. От удара в землю я соображал мало, но в голове бился призыв Зверева не слезать с коня, так что я, не очень понял как, уже вновь был в седле бешено несущегося вперед пегаса. Неожиданно прошла нога — боли я больше не чувствовал, зато пропало дыхание. Совсем, прилетел в землю я неплохо, даже на траве след вдавленный остался, с язычками пламени по краям.

Через открытые главные ворота мы с пегасом выскочили на площадь, перепрыгнув подряд сразу через две машины такси, в которые усаживались курсанты. Женский испуганный визг остался позади, как и смятые капоты машин, а пегас уже нес меня галопом через площадь. Сейчас впереди никого не было, поэтому улучил возможность оглянуться. На мостовой за нами оставалась огненную дорожку следа, но никакого дыма, чистое пламя.

Не ломать контур и не слезать с коня — билось в голове воспоминания крика Зверева.

Мы с конем летели галопом вперед по-прежнему быстро, но прямо. Площадь пустая, и у меня появилось пара секунд подумать. Надумал во что: учитывая мою уникальность, похоже я разбудил коня на все деньги. Остановить я его могу — сделав примерно то же, что с маузером, когда отсекаю потоки энергии. Но делать этого нельзя — Зверев не советует, жалко не успел объяснить, почему.

Если пегас не израсходует всю полученную энергию, а я отсеку потоки, блокируя контур, что с конем будет — взорвется? Как минимум, он испортится — я это предполагаю, учитывая тон крика Зверева, красный боярин явно во время напутствия спокойствие не сохранил.

Была, правда, одна проблема: если пегас не выдохнется раньше, тогда есть вариант что испорчусь я. Потому что боль в ноге — и не только в ноге после второго падения, понемногу возвращалась. Несмотря на невероятную скорость галопа — мы сейчас километров восемьдесят в час выдаем, сидеть на пегасе оказалось довольно комфортно. До того момента, пока мы низко летели по ровной пустой площади, вот только она уже закончилась, и мы выскочили на главный проспект.

Дорога широкая, почти пустая. Промелькнуло несколько грузовичков, машин, потом встретилось две разъезжающиеся телеги, а следом одна разворачивающаяся, но как-то получилось с ними разминуться. Из-за этого, правда, я не проконтролировал что впереди. А впереди был большой перекресток пяти углов, на котором неприятным для меня сюрпризом в центре стояло несколько машин, городовой и толпа народа. Похоже, у перегруженного фруктами грузовичка — часть коробок, не рассыпавшиеся, уложены в открытом кузове значительно выше уровня кабины, вырвало заднюю ось. Фрукты из выпавших коробок раскатились по дороге, в отдалении их торопливо собирали вездесущие мальчишки.

Повернуть на такой скорости я не успевал, пегас летел прямо в толпу. Останавливать, «выключать» пегаса нельзя, вдруг действительно взорвется, но и врезаться в такое количество народа — это ж будет массовым убийством. Я попытался обогнуть место аварии, но моментально понял, что не успеваю. От отчаяния положения рванул поводья в сторону и вниз, вываливаясь из седла вбок. Как казаки, укрывающиеся вместе со своими лошадьми в высокой траве, я сейчас тоже уложил коня на бок. Только они это делают стоя на месте, а я исполнил подобное на скорости близкой к скорости мотоцикла. Конь подо мной действительно не совсем разумный — нормальное животное на подобное бы не пошло, а этот рефлекторно реагирует на заученные команды.

Вместе с упавшим на бок пегасом — минуя основную толпу, мы проскользили по мостовой, оставляя огненный след и превращая рассыпавшиеся яблоки в печеные. Врезались в покосившийся грузовик — пегас его просто снес, быстро замедляясь, а я воткнулся ступнями в седло и подлетев словно на трамплине, влетел в окно здания второго этажа. Благо, открытое — запутавшись в сорванной занавеске влетел в большую комнату, упав на мягкий ковер. Когда сорвал с себя тлеющую занавеску (а почему она тлеет и дымит?), мое появление встретил женский визг — в комнате находилось не меньше трех благородных девиц, собравшихся вокруг зеркала в нижнем белье и панталонах.

— Дамы, простите, простите, — извинился я, подбегая к окну.

Грузовичок, начинающий чадить дымом, валяется на боку, пегаса не видно. Огненный след ведет дальше, за угол дома. Оттолкнувшись от подоконника, я — так и сопровождаемый визгом выскочил из комнаты, пробежал через большой зал, где в комнате несколько слуг убирали со стола расписанные гжелью посуду и кастрюли с обедом. Вломился в следующую комнату — по моему разумению, находящуюся с другой стороны дома. Да, не ошибся — распахнув окно увидел, что пегас врезался в витрину мануфактурного магазина на другой стороне улицы и сейчас поднимается в брызгах стекла.

Выпрыгнув из окна — сначала сделал, и только потом подумал, я подбежал к зверю и снова вскочил в седло.

— Вперед! Вперед, лошадка! Это все, что ты можешь⁈ — ударил я пегаса пятками, разгоняя.

Нездоровое какое-то возбуждение меня накрыло. И где-то вдали мелькнула мысль: почему же все-таки занавеска тлела? Неужели я сейчас сам как демонический конь подо мной огнем пылаю? А ведь так и есть — с того момента, как лежал на спине и видел над собой бледно-голубое небо, спектр зрения изменился. Я сейчас, только понял это, словно в красном мире оказался — как будто цветокоррекцию подкрутили.

Это после атаки магов водной стихии, после их попытки заключить меня с конем в ледяной плен мировосприятие сдвинулось. И не только оно, все же я только что такое сейчас изобразил, особенно с этим полетом на второй этаж, что обычному человеку в обычной ситуации в общем-то не под силу. Похоже меня, как и пегаса, энергия переполняет — в здравом уме я бы его подгонять так не стал.

Пока приходило это понимание, мы с пегасом уже миновали центр города. Все так же оставляя за собой огненный шлейф, пылили по грунтовой дороге — справа промелькнули склады и мастерские, где совсем недавно с бандитами стрелялись. Выскочив из города — ворота открыты, задержать меня никто не пытался, мы полетели дальше вперед, разгоняясь все быстрее.

Пегас по-прежнему шел галопом, причем накрутил уже больше пяти километров, если не больше. Не знаю, каков у его измененного организма запас прочности, но обычного коня галопом можно загнать до смерти вполне легко. Я натянул поводья, переводя его на рысь.

Пегас неожиданно пошел иноходью — гораздо более комфортной для всадника. Причем скорость практически не снизил, мы сейчас пылили километров семьдесят-восемьдесят в час, что для обычных живых коней нечто невероятное.

Оказавшись вне городских стен, слушался зверь поводьев хорошо и по ощущениям был довольно управляемым. Но останавливаться я опасался — вдруг действительно разлетится взрывом, не высадив всю разбуженную мною энергию. Так и оставляя за собой огненный след, мы проскочили несколько полей, объехали зеленую рощу и прилегающие к ней хозяйства, выскочили на дорогу.

Двигались сейчас мы в сторону Ферганского ожога — к захваченному скверной Коканду, но направление я менять не собирался. Впереди выжженные земли, там почти нет людей, что хорошо. Выкатывать энергию зверя лучше по пустой земле, в городе я и так достаточно накуролесил.

Где-то минут через десять быстрой езды надо мной на бреющем прошел биплан авиаразведки. Покачав крыльями, пилот поднял самолет выше, нарезая вокруг меня широкие круги. Нормально, настроение сразу поднялось, все не одному.

Около четверти часа я вел пегаса просто вперед. За это время боль — не только в ноге, а по всему телу, возвращалась. Не в полную силу, а как будто пригашенная большой дозой обезболивающего. Как бы мне самому такими темпами не испортиться, пошвыряло меня все же прилично. Если трезво подумать, такого воздействия на несколько человек отправить к Харону хватит, а я вполне живой. Даже относительно свеж и бодр.

Зелень посадок по сторонам наконец кончилась, пошли языки мертвой земли. На один из них я с дороги и свернул — впереди будут блокпосты, а в связи с оцеплением ожога военные там нервные. Если их не предупредили о моем появлении, не хочется получить пулеметную очередь вместо «здравствуйте».

По выжженной мертвой земле пегас неожиданно пошел еще быстрее. Ну да, сила стихии определяется окружением в том числе — здесь, где нет живой земли, огонь дает больший КПД. Мы уже разогнались километров до девяноста, если не сотни — я себя как будто участником ралли «Шелковый путь» почувствовал. Только не на двухколесном железном коне, а на огненном четырехногом.

Двигались мы сейчас вдоль череды пологих холмов, по большой дуге — ориентируясь по солнцу, я постепенно отворачивал от ожога. Не знаю, сколько мне еще держаться надо, пока пегас устанет, но хотелось бы чтобы заряд у него побыстрее закончился. Зверь, впрочем, следов утомления пока не показывал — хотя огненный след мы за собой больше не оставляли, но рубин во лбу пегаса горел по-прежнему ярко. В воздухе пламенеющий шлейф за нами тоже стелется…

Так, стоп-стоп-стоп. А может все уже в порядке? Такие же шлейфы, только черные, я от найтмаров видел. Может быть пегас уже перешел в рабочий режим? Ну да, вот я… не очень умный — мне же его не до полного бессилия нужно довести, а вернуть в обычное состояние, справиться с буйством энергии. Бешенство у пегаса уже прошло, брыкаться не пытается, управлению поддается — пора домой возвращаться. С чего мне только мысль пришла, что его до талого надо загнать, чтоб упал, обессилев?

Резко сменив направление, я решил объехать сразу несколько невысоких холмов. Огибая пологий склон, выскочил на рощу черных мертвых деревьев. Приближаясь, вдруг увидел среди изогнутых стволов укрытую черно-серой маскировочной сетью машину и рядом десяток спешенных всадников. Вооруженных. Разномастно одетых. И заметно при моем появлении заволновавшихся.

Я очень вовремя перегнулся налево, свешиваясь вниз из седла, потому что мимо засвистели пули. Несколько, я прямо нутром почувствовал и ощутил, попали в коня — но он на это никак не отреагировал, продолжил быстрый бег в заданном направлении. Повторить картину «господа, веду огонь из укрытия*» мне не удалось — кобура с маузером болталась где-то снизу, мне его просто не достать сейчас. Спас пегас — не сбавляя скорости, мы ушли с линии огня. Выстрелов больше не слышно, зато взревел мотор выкатывающейся из-под укрытия деревьев машины. Вернувшись в седло, я обернулся — как раз увидеть, что в кузове в мою сторону смотрит пулемет — спаренный максим на турели. Без щитка, но ствол узнаваемый.

Пулеметчик не успел — я скрылся за деревьями, потом и за холмом. Впереди — ровная выжженная степь, это я неудачно повернул. Позади шум мотора, похоже встреченная банда бояр на белых конях не очень любит. Скорее всего из-за наполнения периметра ожога войсками уходили к китайской границе, и укрылись до темноты, а тут я не вовремя.

Об этом обо всем я думал уже развернув коня и пустив его вперед в галоп, разгоняя. Не люблю, когда по мне стреляют — как-то вот даже взъярился неожиданно. Пегас словно почувствовал мою злость, ускорился. Банда действительно собралась не убегать, а меня преследовать — оставляя за собой пыльный след, грузовик ехал в мою сторону. За рулем — передние стекла опущены вперед, я увидел удивленное лицо водителя. Похоже, не ожидали меня увидеть на таком расстоянии, загонять собирались, охотнички.

Приподнявшись в стременах, я уже прицелился. Время замедлилось в красных всполохах, и парой секунд позже ударившая в решетку радиатора пуля — усиленная всей мощью накопителя-инклюза, превратила грузовик и нескольких всадников рядом в огненный шар.

Коней жалко, не думал и не ожидал, что так сильно технику разметает. Сорванный с турели пулемет аж на пару сотен метров в воздух взлетел, превратившись в черную точку. Мельком глянул, потому что остальные бандиты — а приличные люди просто так в одинокого боярина стрелять не будут, бросились врассыпную, расходясь по разным сторонам.

Опытные, нутром почувствовали, что дичь оказалась не совсем дичью. А что в разные стороны — так шансов уйти больше. Снова привстав на стременах, прицелился. Время снова замедлилось и выстрел разметал ближайшего, оставив в седле только верхнюю часть туловища. Стрелял в этот раз на минимуме, контролируя силу — уже легко получается, натренировался. Не зря на стрельбище каждый день хожу.

Романтиков с большой дороги уйти из поля зрения сумело трое. Гонялся я за ними недолго, накручивая круги по выжженной степи — сопровождающий меня авиаразведчик под это дело снизился, показывая направление. Причем бандиты оказались тертые, никто сдаваться не собирался. Понятно, что я не спрашивал, но ни один не спешился, не поднял руки — все отстреливались, пытались сбежать.

После того как догнал последнего понял, что что-то не в порядке. Не было во мне больше ни свежести, ни бодрости. Совсем не было. После последнего выстрела пришло как-то вдруг осознание, что красная пелена перед глазами это уже не след эманации силы, а ответ организма на запредельные нагрузки и повреждения. Похоже в попытке утомить коня я прежде всего загнал сам себя.

Сориентировавшись по солнцу, направил коня в сторону Скобелева. Теперь только в седле держаться, не свалиться. Непростая задача — по пути с каждым километром все сильнее навалилась боль и усталость. Когда подъехал к городским воротам, в седле держался уже на морально волевых, болтался как усаженный в седло мешок. За внешней стеной ко мне пристроились две машины сопровождения — бояре и городская полиция, вместе с которыми я доехал до Академии. Под их взглядами выпрямился, сделал вид что все хорошо.

На площади перед Академией остались едва заметные выжженные полосы после моего яркого — по-настоящему огненного проезда. В парке внутреннего двора было хуже, некоторые заросли кустов и черная земля еще чадили. Здесь, приводя природу в порядок, уже работали курсанты с факультета Терра.

Да, задал я работы людям, похоже «огромное спасибо» за сегодня мне уже не раз сказали, и еще скажут. Много-много раз. Еще и грузовик с фруктами, и витрина магазина в минус. И проникновение в чужое жилье, через окно тем более, к полураздетым девицам. Ох как бы меня не натянули процессуально по самый эдельвейс и до тонкого голоса за такое выступление.

Понятно, что будут правы, но тем не менее.

Мысли в голове уже ворочались тяжело, как проржавевшие шестеренки. Силы кончились и на меня накатывало помутнение разума. Да и держался в седле я, оказывается, только благодаря энергии пегаса — когда подъехал к факультету Игнис и слез с седла, хотел что-то сказать ожидающим встречавшим меня здесь Звереву, Белоглазовой и Арине. Но не смог — едва коснулся земли и отпустил поводья, как просто рухнул вниз.

Темнота перед взором опустилась мгновенно, как будто свет выключили.