Велесовы сыны

Глава 13 Средневековье. Аббатство. Прозрение.

Глава 13

Если вы не будете сами собой, вы никогда не узнаете, кто вы есть. Ошо

Оставшись один, хозяин старинного монастыря задумался глубоко и надолго. Ему было над чем поразмыслить в эти предутренние часы, а одиночество позволяло побыть собою, ничего не опасаясь и ни на кого не оглядываясь.

Время от времени, желаем мы того или нет, сама жизнь заставляет нас примерять именно те образы и обличья, которые требуются для создания нужного впечатления и репутации.

Случается, что тебе везёт и общество принимает нас такими, какие мы есть сами по себе. Тогда нет нужды что-то перекраивать или меняться. Однако в большинстве случаев приходится приспосабливаться и хитрить, подражая тем, на кого нам следует быть похожими, или тем, кто является идолом и кумиром толпы. Всё это делается зачастую только с одной целью: нужно, чтобы людские массы считали нас выдающимися и незаурядными личностями.

Такой подход позволяет оправдать то высокое положение, которое занимаешь порой только благодаря капризу или недосмотру судьбы. Кому-то она благоволит, а кого-то без причины жестоко карает и наказывает за малейшие слабости и ошибки.

Выживая, мы все приспосабливаемся и мимикрируем. В дикой природе этому имеется много замечательных примеров, позволяющих благополучно существовать. Так делают гусеницы, прикидываясь сучком дерева, или бабочки, сложенные крылышки которой имеют вид сухого листа.

Правильно и со вкусом подобранная маска — вот залог безопасности и будущего успеха! На людях мы с удовольствием и старанием носим нами же созданные личины, вживаясь в них годами и десятилетиями. Это помогает нам быть успешными, добиваться того, чего хотим для себя, для потомства, для членов семьи. И порой мы так привыкаем к этому второму я, что уже не можем без него жить!

Так воин или охранник, оставшись без оружия, чувствует себя голым и беззащитным. Привычка — вторая натура! Наша карьера, положение в обществе, процветание — всё зависит от правильно подобранной роли. Наша жизнь — это такая же постановка в театре судьбы, на подмостках которого ставится спектакль, а мы играем выпавшие нам роли.

Режиссируешь постановку и исполняешь главную роль ты сам, а вот ассистентами могут быть самые различные персонажи. Но если в обычном театре ты заранее знаешь, чем все закончится, то в жизни этот финал неизвестен.

Крайне редко сыгранная тобою роль имеет благополучное окончание. Процесс будет завершён, независимо от того, драма это или комедия. Отыграть спектакль полностью, до конца, придётся по-любому, хотим мы этого или нет. Таковы условия соглашения, заключенного с высшими силами. На кон ставится грешная душа и то, куда она отправится после смерти. Кто будет ей обладать — бог или дьявол?

Такова цена главного вопроса и цена всей прожитой тобою жизни. Наверху решат, куда направится твоя душа после смерти. Все поступки будут взвешены на весах, и зачастую лёгкое пёрышко может перевесить свинцовую гирю. А пока ангелы спорят с сатаной, грешники прозябают в чистилище в ожидании результата. Но разве всё зависит только от нас самих?

Везде! На работе, дома, в обществе — мы принадлежим не себе, а окружающему нас миру! И только в те моменты, когда удается остаться с собою наедине, мы можем позволить показать себе истинное лицо. Да и то очень и очень ненадолго. Именно сейчас и наступило такое мгновение.

Сидя на дубовой скамье и покачиваясь из стороны в сторону, настоятель монастыря расслабился, отдыхая душой и телом. Его Высокопреподобие Франсуа де Готье всегда испытывал истинную эйфорию от погружения в свое прошлое. Воспоминания были самым дорогим из того, что ещё оставалось его личным сокровищем, которое он не мог потерять, не потеряв самого себя.

На самом деле мессир Франсуа де Готье — это маленький скандинав Хрольви Улиссон! Сирота, в одночасье потерявший дом, сестру и родителей. Где-то внутри аббат был и оставался именно этим мальчишкой, невзирая на все эти годы, прожитые под разными именами и обличиями.

Он помнил всё случившееся с ним тогда, до мельчайших подробностей. Не забывал настоятель и о судьбе сеньора Джельсомино, того самого, с кем впервые увидел Агату на крыльце гостиницы старого Гаспара. Глава монастыря не желал, чтобы этот сценарий повторился опять, но теперь уже непосредственно с его участием.

Всё имеет свое начало и свой конец! Альфу и омегу! Рассвет и закат! В жизни для всего есть время и место. Есть время разбрасывать камни и время собирать их.

Камни — это наши поступки. Сначала мы совершаем поступок, а затем получаем ответ на то, что мы сделали. Закон причинно-следственных связей в действии. Карма.

Причем это может произойти завтра, а может через десять или пятьдесят лет, но непременно произойдет. За всё приходится платить, хотим мы этого или нет. Карма.

Книга проповедника (Екклесиаст).

Всему свое время, и всякой вещи под небом; время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное; время убивать и время врачевать; время разрушать и время строить; время плакать и время смеяться; время сетовать и время плясать; время разбрасывать камни и время собирать камни; время обнимать и время уклоняться от объятий.

Вечный круговорот вселенной и человека. Пришло время определиться с будущим и расставить все по своим местам. Но сначала, надо было решить, как поступить с мальчишками, ожидающими его в личных апартаментах! Что-то надо было решать и с отцом-экономом, и даже с леди Агатой! Она становилась неуправляемой, и это было крайне опасно!

Для непосвященных он был настоятелем старейшего во всей Франции монастыря Святого Бенедикта Нурсийского. А ещё, его высокопреподобием монсеньором Франсуа де Готье, почётным прелатом его святейшества — рыцарем и дворянином, не имеющим собственного феода, целиком и полностью посвятившим себя служению святой Католической церкви.

Для посвященных он являлся экзархом, то есть верховным жрецом друидов или людей дуба. Друиды повсеместно подвергались преследованиям и гонениям, поэтому вынуждены были скрываться, приспосабливаясь, чтобы выжить и уцелеть.

Изменяя свое истинное лицо и сущность, они меняли также и свое первоначальное имя. Сегодня многие знали их как омелитов. Омела всегда была для друидов священным растением.

Дуб символизировал у них верховное божество, поэтому все, что на нем росло, было для друида священным. Омелу, выросшую на дубе, можно было найти крайне редко. Но если ее все-таки находили, то снимали омелу, устроив торжественную церемонию.

К этому месту приводили двух белых быков, впервые запряженных в ярмо. Затем жрец, одетый во все белое, взбирался на дерево и срезал ее золотым серпом. Причём серп обязательно должен быть золотым, если срезать ее железным или остальным, то она потеряет свои волшебные свойства. После этого жертвенных животных закалывали, вознося молитвы богу Эзусу, что-то вроде Зевса у древних греков.

Друиды верили, что омела, если приготовить из нее волшебный напиток, могла исцелять от любого яда. Паразитируя на могучем дубе и выживая за счет него, она была еще и ядовита для человека.

За счёт собственной ядовитости волшебный напиток из неё обладал защитными свойствами при любом отравлении. Друиды называли омелу «всеисцеляющая». Поэтому истинного друида отравить было крайне трудно, если вообще возможно.

Предыдущий экзарх умер внезапно, хотя ничего не предвещало ему скорого окончания жизненного пути. Здоровье и самочувствие у него были прекрасными, а планы на будущее — грандиозными. К тому же, по-видимому, он считал, что без него всё просто развалится и исчезнет.

Однако баронесса Мюррей считала по-своему, а медлить она никогда не умела и не считала нужным придерживаться каких-либо ограничений. В результате сеньор Джельсомино скоропостижно скончался вопреки всем своим планам и замечательно бодрому самочувствию. Наверное, он всё же не был настоящим друидом.

Так маленький Хрольви Улиссон стал преемником большого сеньора Джельсомино. Но сегодня внутренний голос подсказывал, что и его время уже пришло. Медлить было больше нельзя. Иначе в монастыре вскоре вновь мог появиться молодой настоятель. Также, Люди Дуба могли бы познакомиться с новым, молодым и красивым экзархом.

Кого Агата выбрала на эту роль в этот раз, он не знал, но, кажется, для неё это было не столь уж принципиально. Видимо, Хуго был главным кандидатом на его место и в монастыре, и в постели. Но тут уже ничего не поделаешь, сейчас Хуго лежит в канаве кишками наружу. Сегодня Провидение было на его стороне! А ведь он даже не догадывался обо всём этом ещё вчера.

Монастырь беспробудно спал мертвым сном. Ничего не нарушало тишины и спокойствия, воцарившихся здесь незадолго до восхода дневного светила. Полное одиночество навевало то приятное состояние, при котором всегда возникали дорогие его сердцу видения.

Они появлялись в голове словно черно-белые рисунки на пергаментных листах старого фолианта телячьей кожи. Именно такой, толщиной с лодыжку толстого монаха, и прятала у себя в будуаре леди Агата. Но не всё виделось настоятелю в черно-белых тонах.

Сны, которые приходили к аббату почти каждую ночь, были исключительно яркими и цветными. Красочные, объемные, удивительно реальные, но почему-то всегда немые. Персонажи, появляющиеся в его снах, бегали, прыгали, нападали и защищались, но не произносили ни единого слова. Причем ни родители, ни его сестра в эти сны не заглядывали. Так было всё время, сколько он себя помнил. С того самого момента, когда их дом сгорел, а сестры и родителей у него не стало. И по сию пору, ничего собственно не поменялось.

«Индивидуальные причуды подсознания данного конкретного субъекта или сбой заложенной туда информационной психоматрицы» — это говорила ему Агата, положив прохладную ладонь на разгоряченный лоб и пышущее внутренним жаром лицо.

Для него же эта фраза абсолютно ничего не значила. Смысл слов не доходил до него. Абракадабра! Набор звуков, не поддающийся пониманию нормального человека!

А вот почему всё происходит именно так — никакого ответа у нее не было. Ну да, он особо и не настаивал, впрочем, как и всегда. На тот момент его всё устраивало и без каких-либо разъяснений. Наверное, он всё же любил эту женщину. Или это ему лишь казалось?

Память легко перелистывала самые запоминающиеся страницы из всего того, что накопилось в её закромах более чем за столетие. Перед внутренним взором мелькали события, с которых всё и начиналось тут, в забегаловке, на окраинах старого Руана.

Страдания, жизнь, борьба, в которой он выживал уже больше века и, признаться, порядком устал. Для большинства здешних обитателей эта жизнь оставалась тайною за семью печатями. Лишь очень небольшая часть посвященных знали о них всю правду.

Вернее, думали, что они знают правду. То, кем на самом деле являются настоятель и его постоянная спутница — красавица Агата, не знал никто. Все эти сподвижники и соратники по большому счету были для нее только пешками. Эти пешки, не рассуждая, втемную, исполняли волю и желания могущественной баронессы. Но, как обычно бывает с пешками, они были нужны ей только до определенной поры. Пешками жертвуют в первую очередь, чтобы сохранить крупные фигуры или улучшить свое положение на доске.

Все остальное окружение наивно считало, что баронесса Агата — молодая любовница стареющего сластолюбца, управляющего богатым монастырем. Куртизанка, промотавшая собственные земли и состояние. Та, которая, пользуясь телом, молодостью и красотой, вьет из стареющего ловеласа веревки. Но и это было правдой только отчасти. Ей не нужно было даже просить чего-либо из того, что она задумывала или желала приобрести для себя единственной и любимой. Надо заметить, что он никогда не жалел для нее ни золота, ни драгоценных камней. Это же касалось вещей или нарядов, которые можно было купить за деньги. Причем сумма значения не имела. Ему даже нравилось потакать прихотям и капризам этой своенравной и непредсказуемой в своих желаниях женщины.

Лучшие кони Европы — пожалуйста! Настоящие рыцарские иноходцы и дестриэры, стоящие баснословных денег, стояли у нее под седлом. Перстни, цепочки, ожерелья — ради бога! Сапфиры, рубины и изумруды, достойные эмиров Альгамбры или халифов Багдада, украшали белую шею и аккуратные, но такие цепкие пальчики.

Даже сейчас ей вряд ли можно было дать больше двадцати девяти — тридцати лет от роду. А ведь она была много старше его уже тогда, когда они только что познакомились. Река времени текла слишком быстро, а ее течение было таким стремительным, что их уносило вперед, не давая времени осмыслить все произошедшее и оглянуться назад.

Но, видимо, настало его время собирать те камни, которые они разбрасывали, не думая и не оглядываясь. Он уже давно понял, что размышлять и соображать мужчина начинает ближе к пятидесяти годам. Кто-то пораньше, кто-то позже, а кто-то не начинает вообще. Всё относительно. Но пятьдесят лет — возраст перелома в сознании, а он прошел его, даже не задумавшись. Почему?

Наверное, всё из-за действия того эликсира, которым Агата время от времени поила его и который хранила в тайнике своего будуара. Секретная комната, скрытая от посторонних глаз, была в апартаментах у баронессы уже очень давно. И степень этой секретности была наивысшая. Никто, кроме него, не был вхож в святилище, да и то только под наблюдением. Там же она держала и свою магическую книгу, которая была ее главной драгоценностью, хранимой словно зеница ока. А вот от кого она ей досталась, не знал никто.

Это был древний фолиант, написанный на телячьей коже. Всё в нем было сделано вручную каким-то искусным мастером во времена оные. Языка, на котором там было что-то изложено, аббат не знал, как, впрочем, не знал его и никто другой. Настоятель подозревал, что это язык синих пиктов, которых так и не смогли завоевать римляне. При нем она не открывала книгу ни единого раза. Золотая застежка с искусно сделанным замочком сковывала ее страницы. Даже заглянуть в нее было нельзя, не открыв маленький, но хитрый запор.

Агата, на все вопросы отшучивалась, не говоря ни «да», ни «нет» и ничего толком не объясняя. Иногда это довольно сильно нервировало, но его высокопреподобие всегда находил для себя слова, объясняющие ее поведение. Любовь — штука странная и непредсказуемая. Священник сам смог убедиться в этом сполна.

Но в любой влюбленной паре любит по-настоящему кто-то один, второй лишь позволяет себя любить. Так и тут: он ее любил, а она ему это лишь позволяла. Однако запасы волшебного эликсира неуклонно подходили к концу. Он знал это совершенно определенно.

Потому-то и было принято решение о создании и отправлении небольшой, но достаточно мобильной и хорошо подготовленной группы. В её планы входило обновление стратегического запаса волшебного зелья и розыск лица, которое с помощью старинного манускрипта сумело воспроизвести и философский камень, и эликсир молодости. Причем задачи группы были гораздо шире, чем просто розыск сбежавшего Николя Фламеля.