Велесовы сыны

Глава 2

Глава 2

Идёшь на дело - будь осторожен!

(Старая каторжанская мудрость)

На топ-тобусе нынче далеко не уедешь. Времена стали уже не те, чтобы пешим ходом передвигаться. Хочешь везде успевать — стань мобильным.Сейчас даже в магазинах эскалаторы ставят, словно в метро. Это раньше, даже в Москве, лишь в одном магазине были установлены такие движущиеся дорожки, в Центральном детском магазине (ЦДМ).ЦДМ был открыт в далёком 1957 году на Лубянской площади. Когда-то здесь размещались купеческие торговые ряды и Лубянский пассаж. После победы в Великой Отечественной войне власти решили сделать детям страны подарок. Построили самый большой в Союзе магазин для детей, а потом установили в нём первые магазинные эскалаторы.

Детский мир был олицетворением прогресса и мощи советского государства в тяжёлые, послевоенные годы. Многие приезжали сюда специально, чтобы покататься на этом механическом чуде между этажами, отделанными белым мрамором. В настоящие времена никого подобным не удивишь. Стоят такие теперь в каждом торговом центре.

Магазины стали огромные, не то что ранее. Раскинется такой «Мегамолл» на площади сразу в несколько километров, и народа в нём словно муравьёв в муравейнике. Создаётся впечатление, будто по какой-то непонятной причине, целая улица туда за покупками зарулила.Шляться в таких можно было сутками напролёт, развлекаясь и ни о чём не думая. Всё там уже присутствует: кафе, кинотеатры, бутики, игровые зоны. И спрашивать, где и что искать, никого не надо. Всё цивильно и грамотно: план, карта, указатели. Смотри и топай, куда твоя душенька пожелает.

Хочешь в буфет за пивом и венскими колбасками. Хочешь в кинотеатр на премьеру нового блокбастера. А хочешь, иди в развлекательный центр или зону культурного отдыха. Короче, есть всё, для удобства и развлечения народных масс. Гуляй, спи, жри, прохлаждайся, весело проводи время. Хочешь один, а хочешь с друзьями. Главное, не забывай за удовольствия деньги отстегивать.

Так оно и должно быть в любом цивилизованном государстве. Народу всегда что-то надобно? А надобно ему, в основном, хлеба и зрелищ! Это ещё древнеримские императоры просекли. Так с тех времён, собственно, ничего и не поменялось.

Зато в Кочубеевке из всех благ и достижений были одни только названия улиц, написанных по-английски. Во всём остальном — полнейшее средневековье и запустение.

Глафира уже битый час ходила по деревне кругами и эти названия читала и перечитывала. А самое обидное, что никак не могла нужную улицу отыскать. В этой забытой богом деревне и было-то, всего-навсего, две центральные улицы, а остальные шли на пересечении.

Мысли в ее голове возникали хаотично, будто бы в испорченном калейдоскопе: «Заколдованная она, что ли, эта треклятая Кочубеевка? Ощущение, от всего этого, было такое, словно ты заблудился в трёх соснах и ходишь вокруг да около.Может, никогда и не было тут Могильной улицы и Замогильного переулка? Перепутали чего-то сеньоры дон Мануэль и дон Себастьяно. С кем подобных обломов не случается в этой жизни? Вот и эти двое, скорее всего, ошиблись адресом.Что ж, придётся мне ещё немного тут задержаться и осмотреться. Что-то же должно функционировать в этом говеном захолустье?!

Интересно, как вообще тут мог появиться пункт перехода? И откуда ему было здесь взяться? Может быть, ей просто проверку на вшивость устроили ушлые вурдалаки?

Вот тебе и здрасьте-пожалуйста, как-то нехорошо оно получается. Повелась, как последняя простодыра! И возвращаться теперь нельзя, не отбрешешься. Придётся до талого переть! До победного конца, других вариантов нет.

Портал он всегда ставился с учётом конспирации и секретности. То есть, делают его или в совсем безлюдных местах, или где-нибудь в большом городе. Там, где легче спрятать и замаскировать.

Наверное, тут была какая-то нестыковка или мои друзья чего-то напутали. Хотя на них это совсем не похоже. Такие ушлые кадры, как эти двое, не ошибаются. Ладно, придётся ещё разок прошерстить это захолустье, чтобы узнать всё наверняка».

Дверь погребальной конторы «Рапсодия» была гостеприимно распахнута для любого и каждого. И это невзирая на то, что время ещё было довольно раннее, особенно для провинции. Часы показывали всего девять часов утра.Если судить по расписанию, висевшему на дверях заведения, то работать оно начинало с десяти. Тем не менее контора почему-то была открыта.

Вы когда-либо видели ритуалку, которая открывается раньше времени на целый час или даже поболее? И это, при всём при том, что никакой особой необходимости, в этом, не наблюдается. Что же, весьма похвальное труполюбие!

Такое рвение, уже само по себе, было необычно и удивительно. Прямо скажем, оно внушало некие подозрения. Эти передовики производства и стахановцы могильных дел, никакого доверия девушке не внушали.

Где вы видели ударников трудового фронта на кладбище? Несмотря на все ее самообладание и нежелание разводить нюни, ощущение тревоги не проходило. Что-то внутри неё, прямо-таки, кричало: «Опасность! Тебе угрожает опасность! Беги, девочка! Беги, глупенькая! Не зевай!»

Она внимательно, не торопясь огляделась. Ничего страшного и ужасного в непосредственной близости от нее не происходило. Может быть, ей чего-то мерещится? Однако сердечко почему-то екало, а на душе было нехорошо, пакостно.

Мандраж, у нее, начался из-за того, что она никак не могла найти нужную ей улицу с переулком. И где? В этой, извините за выражение, заднице! Тоже мне, мегаполис!Девушка попыталась собраться с мыслями и взять себя в руки: «Успокойся! Ничего тебе не грозит! Эти абуминоги тебя еще не хватились! Всё идёт замечательно».

Местное кладбище не работало уже много лет, закрытое по целому ряду причин. Самая главная — это потому, что учёта рождения и смертей, не велось тут уже очень, и очень давно. Если по-хорошему прикинуть, то года с восемьдесят пятого, если не ранее. Вот тогда-то, всё с перестройки и завертелось.

Начали за здравие, а закончили за упокой. Развалили страну, и какую!

С гибелью Советской империи всё хорошее приказало жить долго и счастливо! А ещё, не поминать всуе и по мелочам! Целая эпоха умерла, и вернуть её к жизни не получается. О мёртвых плохо не говорят. Либо хорошо, либо ничего, как-то так.

Однако, если повнимательнее присмотреться, то какое-то непонятное оживление, рядом с этой конторой, всё же происходило. Непонятное, потому что было неясно, чем они здесь всё-таки занимаются? Как и за счёт чего, этим гробокопателям удаётся выжить все эти годы?

Можно предположить, что обосновалась тут криминальная группировка. Как говорится - простенько и со вкусом! А главное, рядышком, под рукою! Замочили, кого-нибудь, и в могилку. Прикопали, кого-нибудь, и ходить далеко не надо. Никакого тебе беспокойства и треволнения. Прямо за бетонной оградой и находилось место последнего успокоения граждан — сельское кладбище.

Чистенькое, ухоженное, словно, только что, с лубочной картинки срисованное. И что самое удивительное — умиротворённое. Не было, в нём, ничего мрачного. Пастораль.

В такую погоду не хотелось думать вообще ни о чём, а особенно о печальном. Мысли о бренности земного бытия, в такой день, честно говоря, были попросту неуместны. Весна наступала по всем фронтам, и предаваться унынию не хотелось.

Собственно, ни повода, ни нужды в этом не было. Денёк сегодня был во всех отношениях замечательный! Сидеть в такую погоду в пустом помещении среди запылившихся лент и венков, наверное, было тоскливо и неуютно. Вся эта могильная бижутерия была достаточно мрачновата, и к тому же поблекла, и рассыпалась от времени.

В такую погоду хотелось, по простому, жить и радоваться! Всему - весне, солнышку, тёплому ветерку! Чего ещё, как не этого, нужно после длительных холодов и недавно растаявших на солнце сосулек?

Наверное, об этом же размышлял крупный, лысый мужчина, вольготно рассевшийся на обшарпанной табуретке.

Колченогое произведение плотницкого искусства явно знавало и лучшие времена. Входная дверь, косовато висевшая на одной верхней петле, говорила о трудностях с финансированием. Внизу дверь поддерживал обрывок кожаного ремня. Функции дверного шарнира он выполнял, но вид был, прямо скажем, непрезентабельный.

Да и сам служащий, этого похоронного бюро, внешне выглядел довольно печально. Всем своим видом он напоминал бича, или бывшего интеллигентного человека, в трудной жизненной ситуации. Тем не менее, заслышав цоканье каблучков по деревянным ступенькам крыльца, субъект разлепил глаза.

На заплывшем от безделья, одутловатом лице, отразилось некоторое подобие удивления типа: «Кого это тут черти носят в такую рань?»

Рыхлая кожа на лысой голове была странного светло-серого цвета с легкой синевою, напоминавшей трупный оттенок. К тому же кожа казалась немного влажной, словно вспотевшей, хотя было еще достаточно ветрено и прохладно.

Нет, не тянул этот субъект на бандита, а их Глафира, несмотря на свою молодость, тоже навидалась достаточно. Она была очень смазливой девицей и прекрасно знала, как ее внешность действует на мужчин. Причем, чем старше был тот, кому следовало вскружить голову, тем более неотразимо действовали ее чары.

Поэтому она обворожительно улыбнулась серомордому бичугану бомжеватого вида и томным голосом произнесла: «Пардон! Мужчина, прошу прощения, разрешите у вас поинтересоваться?»

- Интересуйся, чего надо-то? Мы тут почитай все местные будем! Поможем, чем можем! -Ее неземная красота не оказала, на этого типа, ровно никакого влияния. Глафиру это даже немного задело.

- Только контора наша пока еще не работает, - буркнул лысый, не поднимая глаз. - Переучет.

- На кладбище, что ли, переучет? А зачем? Что-то ты мне не то гонишь, мужик! - Она подозрительно посмотрела на лысого здоровяка и спросила совсем в другой интонации: - Ты вообще кто такой будешь? Сторож?

- Это я-то, получается, сторож? Кто я тут буду, вообще, такой? - Почему-то этот вопрос озадачил и смутил серомордого. - Директор! Вот кто я буду! Устраивает?! И не работаем мы из-за того, что переучет! Памятники хотим посчитать!

- Переучет, значит? Ну, переучет, так переучет! — Своенравная красавица поняла, что спорить с этим битюгом бесполезно.Мысль была здравая, но несколько запоздавшая: «Но почему тогда этот тип засмущался? Или это мой неуважительный тон так на него подействовал, бедолагу? Надо срочно менять интонацию, поскольку расспросить кого-то другого, нет никакой возможности».

Полное отсутствие местных бомжей и аборигенов, а также других торговых точек, было заметно невооруженным взглядом.

- А не подскажете мне, господин директор, где тут будет Могильная улица? - Голосок у нее задрожал и сделался по-детски плаксивым. - С самого раннего утра не могу найти эту проклятую улицу! Представляете!

- Так вот же она! Прямо за твоей спиной! Сама пришла сюда по Могильной и меня же еще и спрашивает, ха-ха-ха!

Этот явный олигофрен отчего-то внезапно развеселился, хотя ничего смешного не наблюдалось. Может быть, он слегка ненормальный?

- Я к тебе по Красногвардейской пришла, — плаксивость в голосе красотки сменилась злостью. — Что ты мне мозги паришь, чучело? Читать разучился?

— Во дает курица! Ты чего, не знаешь, что ее давным-давно переименовали? — Внезапно он замолчал, и взгляд его стал колючим и подозрительным. — Заходи-ка, красуля, в дом, там обо всем и поговорим! Чего на ветру стоять, мерзнуть! Заходи, гостьей будешь!

Глафира внимательно осмотрелась по сторонам, своенравно передернула плечиками и осторожно шагнула внутрь полутемного помещения. Внутри было темно и тесно.

Все пространство было заставлено деревянными гробами из плохо оструганных сосновых досок. Еще, повсюду, были навалены венки, траурные ленты и горы искусственных цветов из дешевой пластмассы.

Все это богатство лежало на полу вповалку беспорядочной грудой. От такого похабного отношения сразу становилось как-то не по себе. Не чувствовалось никакого почтения, к той скорбной роли, которую этим вещам предстояло сыграть в последних проводах усопшего в мир иной.

Места тут было крайне мало, и стоял странный, очень стойкий и сладковатый запашок, неприятный до крайности. От этого аромата ее едва не стошнило прямо на всю эту траурную марцефаль, и жутко захотелось обратно на свежий воздух.

Ноги подогнулись сами собой, и она буквально рухнула на банкетку, стоящую около небольшого ломберного столика. Тот был сработан из ценных пород дерева и инкрустирован перламутром.

Изделие, несомненно, антикварной работы и, вероятнее всего, итальянского мастера. Эти две вещи, и банкетка, и стол, пребывали в явном диссонансе, со всеми предметами находящимися вокруг неё. Вся остальная обстановка, в этом жутком и ужасно пахнущем помещении, была старой, убогой и годящейся разве что на помойку.

Когда же, серомордый мужик, вставший на выходе и загородивший ей дорогу назад улыбнулся, всё стало понятно без всяких слов. Клыки, торчавшие из-под верхней губы, были такими огромными, что по размеру не уступали медвежьим. Это был не обычный заурядный вурдалак и кровосос, которых она предостаточно навидалась на своём веку, а настоящий упырь!

Матерый, беспощадный, обладающий такой мощью и силой, что победить его было практически невозможно. Причём не только ей, а и тем, кто намного круче, сильнее и опытнее неё!

«Попала, что называется, из огня да в полымя! И синеватый оттенок кожи у этого лысого хмыря, не надоумил, а должен был, по-хорошему.Синим, этот представитель нежити был оттого, что все обменные процессы у него прекратились очень и очень давно. Более точно, на этот вопрос мог бы ответить эксперт-криминалист или патологоанатом. Но кому из них это надобно? А тем более здесь и сейчас?Мне, наверное, кажется или я действительно не о том размышляю?! Какая разница, к чертям собачьим, почему этот урод отливает синевой, словно инопланетянин!Что, если эти реликтовые абуминоги сейчас нападут на меня всей своей кучей? Тогда уж точно каюк! А ведь, рановато, мне ещё помирать. Толком-то и не пожила!А тем более, не хотелось бы погибнуть от сборища этих мерзких вонючек! Агата, она бы придумала, как ей выкрутиться. Думай, девочка, думай быстрее!»

Мысли, в её голове, мелькали с бешеной скоростью. Надо было срочно что-то предпринимать и на что-то решаться: «Что хотят сделать со мною эти уроды? Может быть, я им для чего-то нужна?- Ага, нужна! Хорошо подумала? Нужна ты им, только лишь, как закуска! Не тупи! Думай! Времени у тебя в обрез!»

Что-то должно было решиться с нею, в самые ближайшие мгновенья. Счёт шёл уже не на часы, а буквально на минуты и на секунды. От этого они стали казаться гораздо длиннее, нежели в обычное время. Так в экстремальном состоянии миг мог показаться вечностью, как и сейчас, например.

Глафира тряхнула головой и неожиданно выдернула из волос, скрученных на затылке, длинную заколку очень необычного вида.

Выставив это своеобразное оружие перед собой, девушка приготовилась к самому худшему: «Надо постараться дорого продать свою жизнь! Жалко, не взяла с собою, что-то гораздо более радикальное. А ведь оружия в доме было достаточно.Насмешка судьбы, не иначе! Жить в доме с высшими вурдалаками, и сбежав, сдохнуть от клыков упыря?!»