Велесовы сыны

Глава 23 Капище у Волчьей горы. Сходняк.

Глава 23

Всё, что раздражает в других,

может вести к пониманию себя.

Карл Густав Юнг

— Да, действительно началось Аристарх Витимович! Чуешь приближение грозы или нет? — Рыжебородый приподнялся с той самой кочки, на которой оба они не без комфорта устроились, и где до сей поры прибывали. — После неё и должен появиться тот, кого столько времени ожидают.

— Ничего я не чувствую, Иван Кузьмич, и вдобавок ничего дальше собственного носа не вижу! Теперь-то тебя по имени-отчеству можно называть, или пока нельзя? — Спросил у рыжебородого участковый, который, в такую темень, в метре от себя ничего не видел. — Что-то видимости вообще никакой, поэтому ни сказать тебе ничего, ни подсказать не могу. Как ты в такой тьме ориентируешься, непонятно.

Аристарх Витимович в сложившейся ситуации вообще предпочитал больше слушать и помалкивать, дабы не попадать в просак. Потому как не хотелось выглядеть идиотом, несведущим в самых обыденных вещах и вопросах. Многие из охотников предсказывают погоду едва посмотрев на небо, так будто внутри у них встроенный барометр находился. Что же до него, то видимо он ещё не настолько одичал или эти умения изначально были ему не доступны.

Чукчи и эскимосы, говорят, за неделю вперёд чувствуют изменения природы и заранее катаклизмы предугадывать могут. Вроде как с Природой у них особая связь, не такая как у обычных людей.

Почему же их тогда поголовно на работу в Гидрометцентр не берут, не понятно? Массу дорогостоящей аппаратуры можно было бы не покупать, а за счёт этого зарплату всем работникам ведомства повысить.

Везде бардак и коррупция, куда ни глянь! А тут еще и смертную казнь отменили, на Европу глядючи. И чего мы в результате имеем?

А вот чего:

Разгул преступности, повальная коррупция, террористы, короче — целый набор пороков и преступлений! Вследствии всего этого — обнищание населения, развал промышленности и полнейший кикос!

Олигархов расплодилось, как собак нерезаных. Один богаче другого: яхты, лимузины, особняки, а людям зачастую жрать нечего.

Как говорила одна, вышедшая в тираж, проститутка:

«— Лучший из романов, который хотелось бы прочитать в этой жизни - это Роман Абрамович!»

И нечего её за эти слова порицать, «рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше».

Так и сосед его, Василий Задорожный, приговаривал, когда видел эту вопиющую несправедливость вокруг. Смышленый был пацанёнок, хотя и хулиганил частенько.

Отчима своего, невесть откуда взявшегося, топором чуть не зарубил. А всё из-за того, что тот, рыжего кота порешить хотел, живодер проклятый.

Василий его тогда обушком по темечку приголубил, а мог бы и как положено, остриём. Пожалел и правильно сделал! Хотя, в оконцовке, всё равно пацана в тюрьму посадили!

Охотник на котов сразу куда-то пропал, как будто и не было его никогда на заимке! Мамка, Василия, в монастырь подалась, грехи молодости замаливать! А пацан, наверное, скоро выйдет.

Не так давно Марина Игнатьевна говорила, соседка моя, которая его опекает. Время-то оно незаметно летит, вот четыре года и пролетели, как не было. Откинется пацан, совсем скоро, тогда и ему веселее будет. А то, один на заимке, разбежались все кто куда!

Марина Игнатьевна — бизнес в городе держит. Все у неё идёт замечательно! Бар, салон красоты - деловая женщина, или если по-новому - бизнесвумен. Говорят процветает, в скорости расширяться надумала. Ещё один бар хочет открывать.

Один он, пустые дома охраняет, а заодно и детский лагерь неподалеку. Какая-никакая, а все ж работа. Вечерами порой такая тоска накрывает, а ему и поговорить не с кем, разве что с коровой, или собакой.

— Аристарх Витимович, ты чего опять приуныл? Давай отвлекись, а то у тебя от напряга, снова радикулит мозга случится. Уснёшь или по-новой заклинит тебя и всё самое интересное не увидишь. — Разговорами леший оторвал участкового от назойливых мыслей, которые лезли в голову независимо от того, хотел он этого или нет. — Ты бы лучше на заветную полянку поглядывал, тогда б не до размышления тебе было! Такого представления, как на ней, ни в одном цирке мира, ни за какие евро и доллары не покажут! Даже тут, редкость великая и почёт, увидеть того, кто души умерших людей, через реку забвения перевозит! Это я тебе, как доктор говорю, ты уж мне поверь, потому как я за свои слова отвечаю. Есть ещё чему удивляться на этом свете, так что давай не кислячь, а смотри и запоминай.

На полянке, и правда, было на что поглядеть, и причём не только ему, а любому представителю нашей отечественной науки! Многие, из этих деятелей или журналюг, с радостью бы отдали любые деньги, да ещё и левую руку в придачу, за возможность одним глазком увидать то, что творилось на поляне в этот момент.

Вакханалия - по другому этот шабаш не назовёшь! И происходил он, прямо у него на глазах, на той самой поляне, где лежал Лешев камень в окружении ясеней и дубов.

И причем, эта Вальпургиева ночь совершалась не на Лысой горе и не где-нибудь в глухой тайге, посреди непроходимых буреломов и чащ, а совсем неподалеку от заимки.

Все было обставлено организаторами этого гала-концерта так, будто кроме них никого в целом свете нет, не было и не будет. Случайный человек этого зрелища бы не выдержал, да и не полагалось ему на такие представления созерцать.

Перед лицом пенсионера проходили существа, вообразить и представить которые не могла даже самая изощренная фантазия человека, с напрочь вывихнутыми мозгами. Представители из мира духов преспокойненько располагались среди дубов и ясеней, чувствуя себя здесь вполне комфортно и респектабельно.

Всё пространство, на котором стояли величественные стволы гигантских деревьев, было залито мягким красноватым светом, исходящим от черного валуна, возлежащего посреди огромной лужайки. Из ниоткуда струящийся свет, ненавязчиво озарял и подсвечивал все детали творящегося здесь карнавала нечистых духов и сил природы.

Не внесённые ни в один из имеющихся в науке каталогов, они тем не менее чувствовали себя замечательно. А то, что по мнению академиков и светил отечественного естествознания в природе существовать не могло, не влияло на их количество и многообразие видов.

Огромная луна, какой пенсионер не видел и не помнил с самого детства, холодным светом освещала окрестности. А с совершенно ясных небес, на которых с самого раннего утра не было ни тучки, ни облачка, громыхнули раскаты надвигающейся грозы.

И в этот самый момент, в Лешев камень, ударила очень яркая и разветвленная молния. Свет, буквально льющийся из него, стал гораздо ярче и интенсивнее. А вот луна вдруг внезапно потухла, будто кто-то задул керосиновую лампу висящую в небесах.

И лишь посреди поляны, исходящее от каменного алтаря сияние выхватывало тени окружавщих его, невиданных доселе, существ и созданий.

Построения и движение около языческого алтаря происходили по своим, никому не ведомым здесь законам. Эти правила были заповеданны и придуманы прежними богами еще до начала времён, когда людей на земле не было и в помине.

Нечисть воевала с гмурами, альвами и друдами, на западе их зовут гномами, эльфами и дриадами. За них был тролли, кобольды, леприконы, феи и карлики-полумерки. Они считали себя первородными расами, а значит и право селиться на любых территориях и господствовать на земле, под землею и в воздухе.

Битва была жестокая, но никто никому уступать не желал. И тогда на помощь нечистым пришёл Рогатый Бог - Велес! Коровий Бог заступился за тех, кто не забывал его и был ему верен всегда, везде и во все времена. Не бросал Владыка Трёх Миров своих преданных слуг в одиночестве, кто бы там и чего ему ни пророчил.

— Ну теперь-то точно началось! — Коротко выдохнул рыжебородый коротышка, называть которого дедом Пихто, участковый так ни разу и не решился. — Наверное дождь сейчас ливанет? Как думаешь? Хотя мне кажется он сейчас ни к чему! Велесу, непогода не нужна, потому как что-то важное решиться должно, не иначе! Такие, как он, просто так сюда не приходят. Видимо что-то важное приключилось или сообщить требуется всем чтобы знали и начеку были, потому как враги спят и видят, как русский дух совсем извести. Да, только, никто этого им не позволил и не позволит, пока есть в небесах -Ясуни, под землей - Дасуни, а Скотий Бог между миров ходит, и контролирует то, что его земле происходит.

— Этот Велес ваш шибко грозный бог или как? Ты то, чего суетишься, если вся эта кутерьма тебя не касается? У тебя начальник кто? Сам же мне и рассказывал - Святобор? — Аристарх Витимович вопросительно воззрился на кровного братца, еще не осознавая до конца, все произошедшее с ним сегодня. — Так чего тебе-то переживать, если это никаким боком тебя не касается? Когда он тут показаться должон? Или может ещё кого, нелегкая, принесет?

— Тише, тише, ты лучше замолчи и смотри. А то, неровен час, всё это сборище нас услышит. Тогда лучше бы нам с тобою находится подальше от этих мест. А ежели совсем не появится Скотий Бог, тады вообще дело швах, — леший почесал у себя за ухом, потом в бороде и продолжил, — Начнут крайнего искать, как оно всегда и бывает. Свои, крайними быть не могут, тока чужие! А из чужих пока ты один тута! Вот оно как выходит! Скумекал поди, чем все может кончится, если не появится Скотий Бог?

— То есть, если Велес ваш не появится, в этом виноватый я буду?! И меня, эти мерзкие рожи, в расход могут запустить? Ты на это мне сейчас намекаешь? — Успокоившийся было милиционер снова разволновался. — Эк, как оно всё у тебя складно выходит! Получается сколько лешего не корми, а гусь свинье не товарищ! Так оно по вашему раскладу выходит, Иван Кузьмич?

От волнения бывший милиционер вдруг почувствовал неожиданный прилив сил и энергии.

— Ох и зря я тебе доверился, брат лихой! — Под наплывом бури эмоций, страха у пенсионера не было и в помине. Одна только злость на себя самого и на рыжего недомерка, из-за которого вляпался в эту авантюру с ожиданием и прибытием Велеса. Что это за Велес такой, до конца было непонятно, но ничего хорошего не предвиделось. Если уж такие уроды, которые на поляне собрались, этого дядьку боятся, то ему вообще рассчитывать не на что. Разорвут, как мартышка «Комсомольскую Правду».

Аристарх Витимович редко кому доверял на слово, а чтобы побрататься вот так, с кондачка, в жизни такого с ним не случалося никогда.

И вот на тебе — побратался!

Теперь, по ходу и костей его не найдут! Хоронить будет нечего, если вся эта орда на него, бедолагу, накинется. Тут не то что бренного тела, башмаков и ремня не останется. Разберут, разгрызут, разорвут, терпигорца несчастного, так что и следов его не найдёшь. Получается зря старался, переживал, обманули как малое дитятко.

Сжал он кулаке серебряный крестик и приготовился отбиваться: «Будь, что будет, но без боя русские не сдаются!»

А уродов всех мастей и калибров собралось, тем временем уже столько, что страшно было подумать, где они все до этого находились? И кого только не было на поляне, считать не пересчитать.

Сущности самых разных мастей и размеров соревновались между собою, кто кого переплюнет по безобразию. Крылатыми и бескрылые, змее и насекомоподобные, человекообразные и даже близко не похожие на людей прибывали и прибывали. Эти создания мрака и хаоса нескончаемыми потоками вливались в массу уже прибывших до этого, заполонив все пространство вокруг поляны и близ неё.

И вот на камень шустро выскочила маленькая противная сущность, росточком чуть повыше локтя, но порывистая и эксцентричная до предела. На голове у неё был платочек, на крестьянский манер замотанный не только вокруг головы, а ещё и на оборот вокруг шеи, а затем сверху на узелочек завязанный.

Толком её было не разглядеть, поскольку скакала она не останавливаясь ни на секунду, словно заведённая или обожравшаяся наркотиков. Раньше Аристарху приходилось доставлять таких с дискотеки, когда в лихих девяностых с запада хлынули потоки экстази, ЛСД и разнообразной синтетики, типа «белого китайца» и метадона.

При этом эта нелепая ошибка природы подвывала и голосила высоким пронзительным голоском, разносившимся по окрестностям, на многие, и многие километры.

— Падите ниц нечестивые! Упадите и не вставайте доколе Великий и Божественный не появится!

— ГОЙ ЕСИ ВЕЛЕСЕ БО ХОЗЯИН В ЛЕСЕ — речативом затянули стоящие вокруг камня, самые разнообразные стахолюды.

—ТЕБЕ ДИВЕ СТЕЗЮ ХРАНЯШУ

—ТЕБЕ ДИВЕ МУДРОСТЬ ПОЗНАВШУ

—ТЕБЕ ДИВЕ ЧРЕЗ КОНЫ ПРОВЕДШУ — подхватили все остальные собравшиеся в округе и далее в темноте, незримые, но от этого никуда не девающиеся и собирающиеся довести начатое до конца.

— ТЕБЕ ДИВЕ ИНО ЗРЕТИ ДАВШУ

СЕ ВОЗНОСИМ ПРЕЧИСТУ ТРЕБУ

ЯКОБЫ ТЫ ЕСИ ВСЯ ПУТИ НАЧАЛО

КОНЦА Ж ПУТИ НЕСТЬ! СЛАВА ТЕБЕ ВОВЕКИ!

ГОЙ! СЛАВА!

И тут к камню подтянулись поближе ещё несколько действующих лиц более мощного облика и размера, до этого, не высовывшиеся на первый план. Эти трое густыми и тягучими голосами затянули протяжное песнопение, на непонятном, видимо старославянском наречие.

Самый высокий и длинный из этой троицы, вида был весьма колоритного. Черный, лохматый, с рогами как у благородного оленя — марала и красными, будто бы огненные сполохи глазами, мерцающими как два огонька адского пламени в темноте притихшего леса.

Вот этот то персонаж и заблажил звучным баритоном так, что даже уши слегка закладывало: «Чур-Чурило Стар-Престар Ты Ходи-Ходи О-Коло Ходи-Ходи Горе Ты Ходи-Ходи долу».

Другая, могучего сложения нечисть, с руками достававшими почти до земли, басом подпевала ему выводя дифирамбы сложенные много сотен веков назад. Этот солист-вокалист тоже голосил так, что казалось слышно его будет не только на заимке или на хуторе, а даже в центре города Лесогорска.

«Зорко Гляди Коло Святи

Коло Святи Силу Води

Силу Води Силу Роди

Ино Навие Отводи

В Обереже Чуре Стани

Сила Божска Буди с Нами! Гой»

Тут вступил в хор, третий солист этого лесного театра. Он то и был самым главным запевалою, из этой троицы, потому как тончайшим козьим голосом заблеял славословия так, что перекрыл и баритон лохматого, и рёв басистого здоровяка.

Вторя ему вся округа опять подхватила и затянула речитативом хвалу Рогатому-Велесу:

«ВЕЛЕСЕ-БАТЕ ВЕЛЕСЕ-СВЯТЕ

ДОЗВОЛИ СО-БЫТИЕ НАЧАТИ

ДОЗВОЛИ ОБРЯДИВО ПРАВИТИ

ПО ИСКОНУ ПО РУССКОМУ

ПО ПРЕДАНЬЮ ПО СЛАВЯНСКОМУ

КАКО ПРЕДКИ НАШИ ТЯ СЛАВИЛИ

ДА ПРЕБУДИ С НАМИ ВО БЛАГОСТЯХ

ВО ГОРЕСТЯХ ДА ВО РАДОСТЯХ

В РАДЕНИИ НЕ ОСТЫНЬ

А НИКОЛИЖЕ НЕ ПОКИНЬ!

ГОЙ! ВЕЛЕСЕ! СЛАВА!»

Сам он был поперёк себя шире, про таких говорят: «Легче перепрыгнуть, нежели обойти!» А голоском обладал тонюсеньким, можно сказать ребяческим. Такого несоответствия, глядя на этого жирного, шарообразного бугая, невозможно было даже предположить.

— Это ещё что за солисты из погорелого театра! — Аристарх во все глаза смотрел на разворачивающееся перед ним представление, — Ну и рожи, прости Господи! Ну и хари, мама моя дорогая! Такие, если тебе приснятся, сразу сердечко и остановится. Как хоть этих уродцев звать, не подскажешь?

— Почему же, подскажу! Тебе теперь всё, что угодно! А точнее, все что в моих скромных силах и даже более! — По доброму улыбаясь, Лесовик глядел на человека изумленного никогда невиданным зрелищем. — Ты же вроде, как кровным братом теперь мне являешься, Аристарх Витимович! Или уже пожалеть об этом успел?

— Да нет, всё нормально! С чего ты взял? Такого братишку ещё поискать надобно! — Только сейчас участковый начал осознавать, что это не бред его больного сознания и не радикулит мозга, как любила говорить его покойная бабушка. Она, когда чего-то не понимала в изменившихся жизненных реалиях, всегда ссылалась именно на него. Как раз такая вот нестандартная ситуация и происходила сейчас близ горы Волчья, недалеко от заимки, на которой он и прожил всю свою жизнь после армии и школы милиции.

— Та что на Велесовом алтаре джигу выплясывает — домашняя кикимора! Они всего двух видов бывают — болотная и домашняя. — Леший призадумался, как бы вспоминая подробности и продолжил. — Болотная она и побольше, и посерьезнее будет. Из этих двух, она главная выходит, старшая, ежели по простому. Ну а мелкая, та попроще, но похитрее. Ей ведь ни холода, ни сырость болотная не грозит, потому как она с человеком, в доме живёт, если, конечно домовой разрешит. Может, правда, и в бане, если банный не против, а банницы, у него, не имеется.

По характеру своему они дюже зловредные, спаса от них никакого. Хуже горькой редьки бывают. Мелкие пакости от них постоянно исходят, неприятности, подлянки разного рода. Но, случается, что и пользу приносят, правда не от души, а так сказать по суровой необходимости и безысходности.

Домашнюю кикимору, в доме, только ребёнок может увидеть, когда она не стоит, а передвигается. Да и то, краем глаза, если с глазами у него всё нормально. А вот косые, те их как нас с тобой видят, запросто. Потому-то домашние кикиморы косых детей и не любят.

Сами того не желая, помогают и лечат их, косоглазие исправляя. Магия у них очень сильная, потому-то их до сих пор и не уничтожили, хотя врагов, у таких противных созданий, больше чем предостаточно.

Так что не часто, но всё ж таки иногда пользу людям приносят. А те трое, что славословия и хвалу Велесу воспевают, самые ближайшие мои помощники и соратники.

Первый, с оленьими рогами — Чомор. Дух и защитник рощ, лесов и тайги. Я его с собою сюда забрал, он мне кем-то вроде сына приходится.

Второй тоже соратник незаменимый , его — Угрюмищем называют. Хмур, неласков, ссориться со всеми, ругается. Смеху на дух не переносит, как где услышит - беда! Впадает в ярость, и начинает весельчаков жизни учить, так как он её понимает.

Но зато, всегда исполнителен, силён, несговорчив. Ежели проучить кого требуется — милое дело, только прикажи, так проучит, что навсегда в лес дорогу забудет. Если, конечно, живой останется.

Третий, тоже, мой проверенный кадр. Люди Увальнем его называют, потому как если увалится на лесной тропе, все движение перекроет. Не пройти не проехать, не обойти его, как бы кто ни старался. Так и будешь на одном месте топтаться, будто приклеенный, ни взад ни вперёд не продвинувшись. И так, пока Увальню самому не наскучит или не откупится от него человек, догадавшись, что тормозит его нечистая сила. Увалень ленив, пожрать любит, лишь бы чего побольше, да повкуснее, а остальное его вообще не колышет. Эгоист, каких свет не видел. И потому, договор у нас с ним имеется, на все случаи жизни, которые могут мне в лесу пригодится.

Ежели в овраг или канаву кого-то столкнуть - это запросто. В кусты колючие запихать — милости просим. Подножку, посреди дороги подставить — будьте любезны.

А чтобы оступился, либо ногу себе сломал, покалечился — лучше него мастера и не сыщете. Дока своего дела, специалист с большой буквы, не зря увальнем его называют. Ляжет, такой, на середине тропы и не обойти, ни сдвинуть его не получится. Самого не видать, а ноги будто бы в тесто попали. Месишь, месишь его ногами, а ни на сантиметр не продвинешься.

— И зачем тебе такой персонаж, Иван Кузьмич? Ты давай меня не разочаровывай! Мы теперь с тобой кровные братовья, а я к тому же, ещё и бывший милиционер! Людей калечить это тебе к чему? Разве нельзя с ними по хорошему договариваться? Объяснить, растолковать, ну чтобы без кровопролития обойтись.

— Странный ты человек Аристарх Витимович! Вроде бы, как и мент, хоть и бывший, а все-таки силовая структура! Так чего же ты самых простых вещей в жизни не понимаешь! — Леший огорченно развел руками. — В лесу разные охламоны разгуливают — браконьеры, лесорубы, охотники, грибники. Обычные туристы, которые без царя в голове, но зато с зажигалкой в кармане. И таких пассажиров летом по лесу шляется пруд пруди. Всех нарушителей и вредителей даже пересчитать невозможно.

И за всей этой оравой надобно присмотреть, приглядеть, а если что то серьёзное, то либо нейтрализовать, либо обезвредить. Человек — самый главный хищник и заклятый враг всему живому, и самому себе лично. Вот такие здесь пироги с котятами выпекают, Аристарх Витимович, и без этого никуда.