Велесовы сыны

Глава 30 Берберские пираты.

Глава 30

Война не проиграна,

пока вы не считаете её

проигранной.

Эрих фон Манштейн

— Всё это очень интересно Дитмар, но что же далее произошло с этими кораблями? Неожиданно для себя, испанцы оказались в ловушке и проиграли? И что это за железные палки и железные пчёлы? Это аллегория или все действительно происходило именно так? — Довольный собственной проницательностью Настоятель монастыря презрительно усмехнулся. — Уж не хочешь ли ты сказать что и здесь была замешана магия? Не люблю турок, мавров и сарацин, но испанцев я не люблю ещё больше, чем всех нехристей вместе взятых.

— Полностью согласен, Ваше Преподобие, потому что сам не люблю ни тех ни других, но испанцы хотя бы являются христианами! Французы, вообще, не сильно жалуют кого-то ещё! А вы, хоть и скандинав по рождению, но слишком долго жили во Франции и порядком офранцузились за это время, — эконом сделал жест рукой останавливая дальнейшие возражения, — Дайте мне досказать и наверное пора уже отдохнуть. Мне кажется, что я не сплю уже целую вечность. Если и дальше так пойдет, то я просто потеряю сознание от усталости. — Дитмар потер рукой покрасневшие глаза. Его похудевшее лицо осунулось и как-бы немного заострилось, более резко обозначив скулы и запавшие щеки. Но эконом держался и старался не подавать вида, хотя наверное это давалось ему не легко.

На его долю выпало множество потрясений только за последние двое суток.

Надо признать, он достойно перенес все случившиеся с ним невзгоды и намеревался выйти победителем изо всех произошедших с ним передряг. С таким союзником можно было иметь дела, удовлетворенно сделал выводы настоятель.

— А ещё, я так сильно пьян, что даже и не припомню, когда последний раз напивался до такой степени. Но самое главное то, что сейчас мне так хорошо, как давно уже не бывало. — Хорошее вино незаметно делало своё дело. Оба собеседника расслабились, и хотя они не стали больше доверять друг другу, но напряжение в разговоре улетучилось. — Так давайте же выпьем за наш успех и пусть все будет так, как мы этого хотим, а не так, как этого желает старая шотландская ведьма! За вас, Ваше Преподобие! За Ватикан, Францию и наше взаимопонимание всегда и во всем!

Хорошее вино часто помогает найти общий язык даже с теми, кого ты по жизни считал своим личным врагом.

Но как оказалось, всё далеко не так плохо и у врагов могут быть далеко идущие общие интересы, которые совпадают практически во всем. Оставалось лишь составить план, как лучше осуществить задуманное и обсудить детали.

Сдвинув кубки эконом и викинг, бывший одновременно экзархом друидов и аббатом почувствовали взаимную симпатию друг к другу. Хорошее вино сближало, как и общая беда, ставшая их головной болью и проблемой. И эту проблему им предстояло теперь решать вместе, хотят они этого или не хотят, значения не имело.

— Раз уж мы с тобой заодно Дитмар, то надеюсь ты скажешь мне своё полное имя, чтобы я мог знать с кем приходится иметь дело! Этикет никто не отменял и если ты считаешь себя рыцарем и дворянином назовись как оно положено между благородными людьми! Или скажи мне, в чем я сейчас не прав? — Настоятель хотя и был в полтора раза больше иезуита, но уже был изрядно пьян и не церемонясь, в лоб спрашивал о том, что ему было интересно узнать. Родовое имя часто может сказать собеседнику гораздо больше того, что мы сами можем поведать друг другу о нас самих.

— Ты мне не доверяешь Аббат? И это после всего того, что я уже тебе рассказал?! — Дитмар озадаченно окинул взглядом громадную фигуру настоятеля. — Что опять не так с моим именем? Я же уже называл тебе свои имена! Разве этого недостаточно?

— Все хорошо, не переживай Дитмар! Просто я хотел уточнить, какое из твоих имён настоящее? Ты оба раза называл разные имена, вот я и не понял, какое из них твоё, а какое так, для прикрытия, — Видно было, что настоятель не хотел ссориться и это в какой-то мере смягчило ответ иезуита.

— Моё полное имя - Дитмар Аларик Клеофилиус Родрик, если для вас это не пустой звук и вы хоть немного знаете историю завоевания Испании и Иберийского полуострова! — Произнес эконом слегка заплетающимся языком, хотя по его виду нельзя было понять насколько сильно он сейчас опьянел. И пускай язык немного и подводил Дитмара, в целом он вполне контролировал ситуацию.

Удивительно, но иезуит стойко переносил усталость и опьянение, не забывая для чего они тут собрались и не позволяя сбить себя с нужной темы. Это было для него сейчас важнее всего. Поэтому, он упорно продолжал подводить настоятеля монастыря к тому, кем является леди Агата на самом деле.

Умный малый понимал, что если они достигнут консенсуса и в этом вопросе, то успех предприятия гарантирован процентов на семьдесят. Сейчас, это было самое главное и спасением их обоих зависело от того, каково будет решение настоятеля.

— Кажется, я еще не полностью рассказал вам, чем закончилась история противостояния пиратов с испанской каравеллой, не так ли? Дайте мне закончить, а потом мы займемся моей генеалогией и вашей историей, которая как я понимаю не менее интересна. — Настоятель монастыря согласно кивнул, подтверждая, что внимательно слушает и ждет продолжения.— Видя что испанцы упали духом, турки решили сами атаковать каравеллу намертво сросшуюся бортами с галерой. Расцепить корабли было некому, потому что, ринувшиеся на абордаж солдаты вынуждены были прятаться где придётся, даже не смея высунуть головы из укрытий.

На открытом месте они погибали не успев сделать и нескольких шагов. Железные палки в руках пиратов били не переставая, а залп из бортовых орудий на такой дистанции был никоим образом невозможен.

Ужас сковал испанцев и капитан каравеллы приказал перерубить связывающие два корабля канаты любой ценой, пытаясь оторваться от этой проклятой кадырги.

То, что на турецком корабле оставались ещё живые абордажники, кажется его уже не заботило. Он хотел только одного, спасти свою любимую каравеллу и тех кто еще оставался на ней, понимая что абордажные команды им уже не спасти.

С каравеллы стреляли из арбалетов, но без видимого успеха, так как пираты затаившись в своих укрытиях не спешили штурмовать корабль, на котором находилось еще достаточно много людей для его обороны.

Так прошло ещё минут двадцать или около этого, а потом, на верхней палубе появился капитан турецкого корабля, в зеленом тюрбане и шелковой безрукавке красного цвета. Рядом с ним находился глашатай, который и озвучил предложение капитана обращенное к упавшим духом испанцам.

— Предлагаю сложить оружие всем, кто хочет остаться в живых! — Таково было первое предложение пирата сказанное его глашатаем в медный рупор для большей громкости. На ломаном испанском, толмач пытался перекричать грохот и шум царящие во время боя. Крики на испанском, турецком и арабском языках внезапно замолкли, грохот стих и на какое-то время воцарилась могильная тишина. Не нарушаемая ничем она прерывалась лишь стонами раненых и хрипом умирающих с обеих сторон.

Гордые кабальеро затаили дыхание, ожидая что ответит капитан корабля так нелепо и неожиданно угодившего в расставленную ловушку. Плен для испанского дворянина хуже смерти и поэтому капитан «Морской Девы» подавленно молчал не принимая, но и не отвергая предложение пиратского главаря. Медленно тянулись минуты, время шло и на корабле возникла неловкая пауза, так как все понимали чем грозит добровольная сдача в турецкий плен.

Пленных ожидал несмываемый позор и рабство на турецких галерах, в качестве гребцов. Кстати, именно от турецкого слова кадырга в обиходе многих стран появилась знакомая до боли - каторга.

Попасть гребцом на такую галеру, равнозначно, что похоронить себя заживо. Редко кто выдерживал больше года изнурительного труда на галере. Самые выносливые могли продержаться максимум два или три, но и на этом тяготы и лишения не заканчивались. В случае пробоины или потопления, все прикованные к лавкам рабы уходили на дно вместе с судном и поэтому выбор у испанцев был не велик.

И если испанский гранд еще мог надеяться на выкуп из плена, то простому солдату надеяться было не на что, поскольку золота требовалось достаточно много.

Жизнь гяура или неверного, для турка никакой ценности не имела, поэтому многие из испанцев предпочитали почетную смерть в бою. Позорный плен или рабство в качестве гребца на галере - что может быть хуже для дворянина?!

Выбор невелик, но лучше погибнуть, покрыв себя славой отважного воина, чем корчится на колу ожидая смерти как избавления. И турки и арабы были достаточно изобретательны, чтобы осложнить и без того печальное существование в плену и вдали от родины.

За малейшую провинность и непослушание могли посадить на кол, утопить или отрубать по частям руки, ноги, а затем и голову, которую после казни водружали для устрашения на острие копья или пики. Все зависело от того, к кому ты попадёшь, хотя на снисхождение рассчитывать в любом случае было глупо.

И всё же, на какое-то время на каравелле воцарилась мертвая тишина. Ответа ни да, ни нет не было. Капитан испанского корабля, просоленный морем морской бродяга не спешил сдаваться, продолжая тянуть время и лихорадочно искать выход для спасения для себя и своих людей.

Помимо команды, состоящей из пятнадцати офицеров и пятидесяти матросов, на корабле находилось двадцать пять канониров и девятнадцать курсантов не считая слуг и взятых в плавание пассажиров.

Кроме этого, для охраны груза и борьбы с пиратами, на борту присутствовали две сотни солдат из личной гвардии Хуана Альвареса де Толедо.

Личная гвардия испанского гранда состояла из отчаянных храбрецов, большая часть которых находилась на турецкой посудине, поскольку именно гвардейцы первыми кинулись на абордаж рассчитывая захватить галеру одним наскоком.

Секунды казались часами, таково было напряжение, которое все возрастало и возрастало. В конце концов, решение было принято и турки решили сами атаковать каравеллу имея численное превосходство и наличие стреляющих огнем палок.

Прозвучала гортанная команда, а затем полуголые, заросшие бородою до самых бровей турецкие разбойники в шароварах и красных фесках, начали выдвигаться вперед.

Те, кто имел в руках железные палки, а таких насчитывалось человек пять или шесть, поддерживали их редкими выстрелами опасаясь попасть в своих же единоверцев. По всему было видно, что навыков обращения с таким оружием ни у кого из них не имеется.

Откуда в руках у пиратов появилось эти магические жезлы изрыгающие огонь и смерть, оставалось неразрешимой загадкой. Многие склонялись к выводу, что без нечистой силы тут явно не обошлось.Паника охватила многих из подданных испанской короны и только кастильская гордость, и то, что они были окружены водной гладью не давало испанцам отступить или сдаться на милость победителя.

Между тем пираты осторожно пробирались вперед, опасаясь арбалетных болтов летящих с каравеллы по наступающим. С близкого расстояния арбалет пробивал не защищенных доспехами сарацинов почти навылет.

К тому же стрелять по испанцам мешали свои же товарищи, так как стрелки из чудо-оружия не отличались особой меткостью и ранили своих же братьев-мусульман идущих в атаку.

Однако последующие события изменили весь план сражения, ещё раз подтвердив непредсказуемость Фортуны, которая еще более коварна и капризна, нежели обычная женщина. Малейший повод может изменить ее настроение, а значит и судьбу тех, кто зависел от этих капризов на этот раз.

Вдали раздался сильный грохот и в небеса взметнулся огромный столб яркого оранжевого пламени, а спустя мгновение повалили клубы густого чёрного дыма. И турки и испанцы проследив взглядом направление взрыва подумали об одном и том же, и мысли эти были нерадостные.

Что может полыхать так ярко, что средь бела дня пламя видно за много миль над гладью Средиземного моря.

В ту сторону направилась вторая турецкая кадырга и преследующий её испанский двухпалубный бриг.

Вопрос, кто взорвался и почему? Вот что волновало людей с обеих сторон. Кому теперь ждать помощи, а кому ещё одного противника?

Ведь тот, кто окажется в большинстве, получит решающее преимущество и выиграет схватку, которую испанцы уже считали проигранной.

Теперь же, они воспряли духом и вопрос кто кого, еще более остро стал витать в воздухе, придавая и тем и тем, ожесточения и решимости.

С командного мостика расположенного на юте галеры послышались раздраженные крики капитана и его приближенных. Подгоняемые окриками квартмейстера турки мало-помалу продвигались к намеченной цели.Тот, кто мог карать и миловать по своему усмотрению любого, кроме капитана, первого помощника и боцмана корабля, сам повел абордажную команду на приступ. Казалось, что захват каравеллы неизбежен и все, кто находился на ней приготовились подороже продать свои жизни.

И снова, Фортуна и Господин Счастливый Случай выкинули фортель, которого не ожидал никто из испанцев.

Из-за скамеек расположенных по обеим сторонам кадырги начали выскакивать полуголые люди в лохмотьях и обрывках тряпья, вооруженные цепями, камнями и какими-то палками. Они кидались на всех, до кого могли дотянуться и тех, кто попадал к ним под руку, били с яростью и отчаяньем обречённых.

Впрочем, так оно и было на самом деле.

Это были галерные гребцы, которые пользуясь суматохой на корабле и нападением испанцев смогли убить галерного бея - надзирателя следящего за рабами и разомкнуть ножные кандалы.

Не обращая внимания на стреляющие палки и сабли в руках турецких воинов рабы запрыгивали в обложенные мешками огневые точки и брали их одну за другой. И хотя многие были убиты и ранены, количество рабов все возрастало, по мере того как освобождались всё новые и новые люди.

Испанцы, наконец-то, сообразили что произошло и кинулись помогать остервеневшим гребцам захватывать судно, с те и сами неплохо справлялись, вооружившись взятым в бою холодным оружием.

Спустя некоторое время победа была одержана, и на турецкий корабль сошёл предводитель гвардейцев Хуан Альварес де Толедо.

Испанский гранд, граф де Оропеса и родственник знаменитого герцога Альбы, он приказал обыскать корабль, а сам уселся в услужливо подставленное кресло и приказал привести к нему капитана этой галеры.

В это время подбежал начальник его личной гвардии и стал что-то взволнованно докладывать, склонившись и шепча ему прямо в ушную раковину.

— Разберёмся капитан, разберёмся. А пока, пленников связать, перевести на каравеллу и запереть в трюме. Галерных рабов одеть, помыть, накормить и пускай отдыхают. Раненых в лазарет, а каравелла на всех парусах пойдёт туда же, куда направился бриг и вторая галера. Может быть как раз в этот момент ему нужна наша помощь. — Граф де Оропеса повернулся к капитану и встал. — Показывай, что там такого, что мне самому нужно на это взглянуть? Что мы никогда захваченных галер не видали?!