Великие психологи

ИНТЕГРАЦИИ ЛЕШЛИ

Карл Спенсер Лешли (1890–1958) — выдающийся ученый первой половины XX века, занимавшийся изучением деятельности мозга и поведения. Бич, Хебб, Морган и Ниссен (1960) собрали 31 из более чем 100 публикаций Лешли в книге, озаглавленной «Нейропсихология Лешли» (The Neuropsychology of Lashley). В этом сборнике внимание сконцентрировано на научной работе Лешли. В соответствии с характером настоящего сборника мы попытаемся представить вам этого человека и его научную деятельность с более личной точки зрения.

Жизнь Лешли можно условно разделить на четыре периода: (1) его воспитание, 1890–1905 гг.; (2) его подготовка к карьере психолога, 1905–1917 гг.; (3) должности, занимаемые Лешли в университетах, 1917–1942 гг.; (4) его деятельность на посту директора Лабораторий биологии приматов Йеркеа и последующий уход на пенсию, 1942–1958 гг. Первого из этих периодов мы коснемся кратко, уделяя больше внимания остальным трем.

Лешли родился 7 июня 1890 года в Дэйвисе, Западная Виргиния.

Он был единственным сыном Чарльза Гилпена Лешли и Маргарет Бланш Спенсер. Его отец был торговцем, банкиром и представителем муниципальной власти. Его мать, происходившая из рода американского философа и просветителя Джонатана Эдвардса, до замужества работала школьной учительницей. Она страстно любила читать, и под ее влиянием у Лешли развилась ранняя склонность к чтению и учебе и непреходящая любовь к природе. Лешли также имел способности к механике и, будучи подростком, научился шить на материнской швейной машине и освоил столярное дело.

В период с 1894 по 1898 семья Лешли совершила ряд переездов, в конце концов добравшись до Сиэтла. В течение этого времени Карл, начиная с четырех лет, учился в различных общественных и частных школах. Из Сиэтла семья Лешли совершила путешествие на Аляску и в Клондайк в 1898 году во время золотой лихорадки. Для юного Лешли это был памятный опыт, и впоследствии он еще два раза предпринимал поездку в те места. К 1899 году семья Лешли возвратилась в Дэйвис, где Карл поступил в общественную среднюю школу, которую закончил в возрасте четырнадцати лет.

— «Моя подготовка была нетипичной для психологов. На выпускном курсе я специализировался в сравнительной гистологии; темой моей диссертации на степень магистра была бактериология, а темой докторской диссертации — генетика… Я избрал карьеру психолога только спустя два года после получения степени доктора философии. Я никогда не посещал курсов по физиологии или неврологии, то есть по предметам, составлявшим главный интерес в моей жизни».

Это Лешли написал в ответ на вопрос анкеты, касавшийся его профессиональной подготовки. Я опишу нетипичную подготовку Лешли более подробно и познакомлю читателя с людьми, оказавшими на него влияние.

ПРЕДВЫПУСКНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЗАПАДНОЙ ВИРГИНИИ. 1905–1910

Лешли поступил в университет штата Западная Виргиния в 1905 году и после подготовительного года (который потребовался, поскольку средняя школа в Дейвисе не имела аккредитации) начал занятия, необходимые для получения степени бакалавра. На первом курсе Лешли выбрал в качестве факультативного предмета основы биологии, которые преподавал специалист в сравнительной неврологии, Джон Блэк Джонстон.

Этот курс направил Лешли по пути карьеры в естественных науках. Позже он отмечал, что лекции по сравнительной анатомии явились единственной его подготовкой в области неврологии. Так что, в некотором смысле, Лешли был студентом Джонстона.

Когда Лешли окончил первый курс университета, Джонстон уехал из Западной Виргинии, и его место занял Альберт М. Риз. Риз принял Лешли, который в то время решил специализироваться в зоологии, ассистентом в свою лабораторию. В этой должности Лешли проработал 3 года, выполняя самую различную работу — от вываривания человеческих скелетов до проведения курса лабораторных занятий по неврологии. Он получал минимум инструкций от Риза при выполнении этих обязанностей и при проведении исследований для своей дипломной работы по гистологии пищеварительного тракта химеровых. Сотрудничество Лешли с Ризом, возможность заниматься самостоятельной работой и интенсивные занятия по зоологии, несомненно, сыграли свою роль, и Лешли был награжден аспирантской стипендией и направлен для изучения зоологии в аспирантуру Питтсбургского университета.

АСПИРАНТУРА В УНИВЕРСИТЕТЕ ПИТТСБУРГА. 1910–1911

Курс биологии в Питтсбурге не пришелся Лешли по вкусу из-за того, что основной упор в нем делался на бактериологию. Тем не менее, Лешли получил степень магистра, представив диссертацию по бактериологии тухлых яиц. В Питтсбурге он познакомился с Карлом Далленбахом, преподавателем психологии. У Далленбаха Лешли прошел лабораторный курс экспериментальной психологии. Хотя похоже, что это было первое формальное соприкосновение Лешли с психологией, оно, скорее всего, не сыграло значительной роли в последующем переключении интересов Лешли на эту область, потому что курс Далленбаха был выдержан в небиологической традиции Вундта и Титченера.

АСПИРАНТСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ СОВМЕСТНО С ГЕРБЕРТОМ С. ДЖЕННИНГСОМ. 1911–1914

Лешли покинул Питтсбург на лето 1911 года для проведения генетических исследований в Биологической Лаборатории Колд Спринг Харбор на Лонг-Айленде. Осенью он начал подготовку докторской диссертации по зоологии. Лешли проводил исследования совместно с генетиком Гербертом С. Дженнингсом в университете Джона Хопкинса в Балтиморе. Сначала Лешли ассистировал Дженнингсу в его исследованиях размножения инфузории-туфельки. Впоследствии Лешли провел исследования для своей диссертации, а затем независимое исследование с изучением отдаленных результатов по вопросу, в какой степени вариации в количестве щупалец в клонах гидры являются наследуемыми. Оба эксперимента показали ограниченную роль наследственности. Лешли получил степень доктора философии в 1914 году.

Дженнингс оказал на Леоши значительное влияние не только потому, что от Дженнингса он многое узнал о проведении генетических исследований, но и потому, что под влиянием Дженнингса у Лешли выработалась антипатия к витализму — понятию о том, что живые существа обладают некой неуловимой жизненной силой в дополнение к физико-химическим элементам — и к идеям Жака Леба. Леб интерпретировал поведение низших организмов исключительно с помощью тропизмов (вызванные реакции, направленные к стимулу или от стимула). Леб был убежден в том, что для понимания (и контроля) поведения не требуется ничего, помимо идентификации причинного внешнего стимула. В противоположность Лебу, Дженнингс искал внутренние сенсорно-двигательные, физиологические объяснения поведения и осознавал важность вопросов о функции и эволюции поведения. Взгляды Дженнингса были более близки Лешли, чем позиция Леба.

СОВМЕСТНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ С ДЖОНОМ Б. УОТСОНОМ. ПРОВОДИМЫЕ ЛЕШЛИ В ПЕРИОД ЕГО ОБУЧЕНИЯ В АСПИРАНТУРЕ И ПОСЛЕ ПОЛУЧЕНИЯ ИМ СТЕПЕНИ ДОКТОРА. 1911–1915

Главное влияние в университете Хопкинса оказал на Лешли Джон Б. Уотсон, который в тот период достиг зенита славы как психолог. Более того, в то время его научные достижения еще не пострадали от его честолюбивого стремления сделать бихевиористскую систему доминирующей в психологии. Поэтому лучшего времени для их сотрудничества нельзя было придумать. И какое это было сотрудничество! Уотсон — честолюбивый, полный энтузиазма, увлекающийся ученый на последнем взлете славы, первоклассный представитель школы сравнительной психологии; Лешли — энергичный, независимый, изобретательный, с широким кругозором и великолепной подготовкой в зоологии. Несомненно, их четырехлетнее сотрудничество было плодотворным, по крайней мере, с точки зрения Лешли. За этот период он опубликовал 14 статей по психологии, причем в девяти из них чувствуется влияние Уотсона. Более того, практически не приходится сомневаться в том, что именно исследования в содружестве с Уотсоном обратили интересы Лешли к карьере психолога и заложили фундамент для его последующих научных интересов в областях развития, изучения приматов, сенсорных способностей животных, сравнительной психологии и психологии научения.

Важное сравнительное исследование, над которым совместно работали Уотсон и Лешли, представляло собой полевое исследование, проводившееся весной 1913 года на Птичьей отмели на Драй Тортугас (группа мелких островков в Мексиканском заливе, расположенных примерно в 70 милях к западу от Ки Уэст, Флорида). Изучались два вида птиц: глупая крачка и темная крачка. Один из исследовательских проектов являлся продолжением ранней работы Уотсона 1907 и 1910 года по изучению инстинкта дома у этих птиц. Уотсон искал подтверждение предположению, что эти птицы способны возвращаться домой, покрывая длинные, незнакомые им водные пространства. Задача Лешли заключалась в том, чтобы транспортировать птиц на значительные расстояния и там выпускать их. Он совершил две перевозки птиц к западу от Мексиканского залива, первую в Мобил, штат Алабама, а вторую — в Гальвестон, штат Техас. Это были трудные задания. Главным было довезти птиц до места живыми, чтобы можно было выпустить их там для обратного перелета на Тортугас. Лешли искусно справился с этой задачей, и эксперименты продемонстрировали, что крачки действительно способны добираться домой, покрывая при этом большие расстояния.

В отдельном, но вспомогательном эксперименте Лешли изучал способность крачек находить свои гнезда на Птичьей отмели после того, как их снимали с гнезд и выпускали на острове, неподалеку от места их гнездовья. Его описание и анализ того, как птицы возвращались в свои гнезда, были в основном проделаны в ключе, характерном для этологии — изучения типичного поведения видов в естественных условиях — и предзнаменовали принятие Лешли европейской этологической традиции задолго до того, как она получила признание у большинства представителей сравнительной психологии в Северной Америке.

Заметным исследованием в области научения, проведенным Уотсоном и Лешли, был эксперимент по выработке условных рефлексов. Лешли предпринимал попытки выработки условного рефлекса слюноотделения у людей. Эти попытки предшествовали его более позднему интересу к нейрофизиологии условных рефлексов. По воспоминаниям Лешли, начало эксперимента было следующим:

«В 1914 году, [осенью], насколько я помню, Уотсон привлек внимание слушателей своего семинара к французскому изданию трудов Бехтерева [вышедшему в 1913 году], и той зимой работа семинара была посвящена переводу и обсуждению этой книги. Весной я выполнял роль бесплатного ассистента, и мы вместе сконструировали аппарат и распланировали проведение экспериментов. Мы просто собирались повторить эксперименты Бехтерева. Мы работали над сгибательным, коленным, зрачковым рефлексами. Уотсон взял на себя всю инициативу… Я же проделал большую часть собственно экспериментальной работы. Я придумал дренажные трубки для протока околоушной железы и подчелюстного протока и составил план работы по слюноотделению, результаты которой я опубликовал».

Президентское обращение Уотсона к Американской Ассоциации психологов в 1915 году представляло собой отчет о проведении этого эксперимента. О работе по выработке условного рефлекса слюноотделения Уотсон упомянул лишь постольку, поскольку это было необходимо для описания аппарата, сконструированного Лешли и предназначенного для измерения слюноотделения у людей. Вместо этого Уотсон сконцентрировал внимание на выработке условных двигательных рефлексов, в особенности на проблеме выработки условного сгибательного рефлекса в ответ на звуковые стимулы.

В начале 1916 года сотрудничество Уотсона и Лешли пришло к концу, главным образом потому, что у них определились разные интересы в области выработки условных рефлексов. Уотсон рассматривал условный рефлекс как базовую единицу навыка и полагал, что выработка условных рефлексов закладывает основы для понимания развития всех типов поведения. Что касается Лешли, то он хотел выяснить, как представлены условные рефлексы в рамках нервной системы. По словам Лешли:

«Уотсон рассматривал [условный рефлекс] как основу системной психологии, и его не особенно интересовала природа реакции как таковой. Я же заинтересовался физиологией реакции, и попытка проследить проводящие пути условного рефлекса в нервной системе положила начало моей программе по исследованию деятельности головного мозга».

Несмотря на то, что начиная с 1916 года эти двое шли разными научными путями, они сохранили дружеские и уважительные взаимоотношения, продолжавшиеся в течение долгого времени после того, как Уотсон был уволен из университета Джона Хопкинса. Нетрудно понять, почему Лешли хотел сохранить связи с Уотсоном. Уотсон оказал на Лешли значительное влияние. Их совместное исследование, особенно в области выработки условных рефлексов, привело Лешли к выбору карьеры психолога и заложило основу для развития его последующих научных интересов. Однако при всем этом различия между двумя учеными были фундаментальными и, возможно, даже предсказуемыми. То значение, которое Уотсон придавал выработке условных рефлексов как методу, условному рефлексу как основной единице навыка и, наконец, контролю поведения как теоретической задаче, отвечало идеям Жака Леба, одного из преподавателей университета в Чикаго. Стремление же Лешли постичь физиологические основы выработки условных рефлексов отражало подход учителя Лешли, Дженнингса, основанный на понимании и объяснении явлений. Следовательно, противоположные взгляды Уотсона и Лешли на условный рефлекс являлись точным отражением более раннего по времени столкновения мнений Леба и Дженнингса.

ИССЛЕДОВАНИЯ. ПРОВОДИВШИЕСЯ ЛЕШЛИ ПОСЛЕ ПОЛУЧЕНИЯ ДОКТОРСКОЙ СТЕПЕНИ СОВМЕСТНО С ШЕПЕРДОМ И. ФРАНЦЕМ. 1915–1917

Первые попытки Лешли по определению изменений в нервной системе, имеющих место во время выработки условных рефлексов и в процессе научения, оказались безуспешными. Он не смог выработать стабильные условные рефлексы слюновыделения у людей. Его работа по определению воздействия лекарственных препаратов на научение крыс ориентации в лабиринте не дала убедительных результатов. Более плодотворный подход к этой проблеме — исследование удаленного мозга животных — предлагался Шепердом И. Францем, который работал в государственной больнице для душевнобольных в близлежащем Вашингтоне, округ Колумбия.

Франц согласился на предложение Лешли о проведении совместных исследований. Они осуществили целый ряд проектов, однако два наиболее важных проекта следует выделить особо, поскольку они знаменуют собой начало программных исследований Лешли базовой роли мозга в процессе научения. В ходе обоих экспериментов Лешли проводил научение крыс в университете Джона Хопкинса и возил их в лабораторию Франца в Вашингтоне и обратно — для проведения операций и для более поздней гистологии с целью определения нарушений, вызванных этими операциями. В первом исследовании изучалось воздействие повреждений лобной доли головного мозга на сохранение навыка прохождения через лабиринт с одним выходом после изменения объемов «сверхнаучения», то есть приобретения дополнительных навыков после первого правильного прохождения через лабиринт. Полученные данные позволяли предположить, что разрушение лобной доли головного мозга мало сказывалось на сохранении навыка.

Во втором исследовании дополнительно к лобной доле повреждались другие участки мозга. В качестве задачи для выполнения животным предлагался тот же самый простой лабиринт с одним выходом, а кроме того, более сложное задание в испытательном аппарате с наклонной плоскостью. Ни одно из повреждений головного мозга не оказало серьезного воздействия ни на приобретение животным навыка прохождения через лабиринт, ни на его сохранение. А вот при выполнении задания на наклонной плоскости наблюдалась иная картина.

В этом случае Лешли и Франц обнаружили следующее: (1) сохранение навыка нарушалось или вообще отсутствовало при полном, но не частичном, разрушении лобных долей головного мозга — наблюдалась локализация функции; (2) когда разрушение лобных долей мозга было частичным, результат не зависел от того, какой участок мозга оказывался поврежденным — то есть, по определению Лешли, все участки головного мозга имели эквипотенциальное значение для проявления навыка. Проводившиеся Францем операции по удалению участков мозга и лабораторные процедуры для исследования процессов научения и сохранения навыков у животных вооружили Лешли методами, необходимыми, чтобы начать проведение собственного исследования церебральных механизмов процесса научения, исследования, которое по времени составило новый этап в научной карьере Лешли.

УНИВЕРСИТЕТСКИЕ ДОЛЖНОСТИ, 1917–1942

В 1917 году Лешли был принят инструктором (должность младшего университетского преподавателя) в университет штата Миннесота. Там он провел один год, а затем взял отпуск и уехал в Балтимор для совместной работы с Уотсоном по изучению воздействия кинематографа на процесс полового воспитания людей. Лешли и Уотсон путешествовали по городкам штата Мэриленд, демонстрируя их жителям фильм, предназначенный для просвещения людей и предупреждения их об опасности венерических заболеваний, и собирая данные по эффективности демонстрации. В этом исследовании были свои забавные моменты, но, возможно, оно также способствовало развитию у Лешли долговременного интереса к исследованиям сексуального поведения. В 1920 году новый руководитель факультета, Ричард М. Эллиот, убедил Лешли возвратиться в университет штата Миннесота. Эллиот следил за тем, чтобы у Лешли было все необходимое для проведения исследований, по возможности оберегал его от всяческих рутинных обязанностей, не слишком загружал преподавательской деятельностью и продвигал так быстро, как только мог. К 1924 году Леш-ли уже был профессором.

В 1926 году Лешли принял пост психолога-исследо-вателя в Фонде изучения поведения при Институте подростковых исследований в Чикаго. Возможно, Лешли решился на переезд в надежде на то, что смена климата благотворно скажется на здоровье его жены, у которой было сильное астматическое заболевание, но, вероятно, еще одним фактором для перехода на новую работу могла послужить неспособность руководства миннесотского университета обеспечить Лешли большую поддержку в его исследованиях. Проработав три года в Фонде изучения поведения, Лешли принял назначение на факультет психологии в университете Чикаго, где он оставался до 1935 года.

ИЗУЧЕНИЕ ЦЕРЕБРАЛЬНОЙ ФУНКЦИИ В ПРОЦЕССЕ НАУЧЕНИЯ

Результатом изучения Лешли церебральной локализации процесса научения явились 13 главных исследовательских статей, большинство из которых было написано в годы, проведенные в Миннесоте и Чикаго. Значительная часть исследований легла в основу трех обобщающих публикаций Лешли: (1) единственной его книги «Механизмы мозга и интеллект» (Brain Mechanisms and Intelligence), опубликованной в 1929 году; (2) его президентского обращения к Американской Ассоциации психологов, которое было сделано на девятом Международном Психологическом Конгрессе в Йельском университете в 1929 году и опубликовано в 1930 году; (3) обзорной статьи «Интеграционные функции коры головного мозга» (Integrative Functions of the Cerebral Cortex), опубликованной в 1933 году. Я хочу познакомить читателей с важными темами этих произведений, поскольку в них представлено многое из того, за что сейчас помнят Лешли.

«МЕХАНИЗМЫ МОЗГА И ИНТЕЛЛЕКТ»

В этой монографии (1929) суммированы результаты исследований, проведенных Лешли в Миннесоте и в чикагском Фонде изучения поведения. Цель этих исследований состояла в проведении анализа нервных механизмов, играющих роль в процессе научения. Слово «интеллект», вынесенное в заглавие книги, отражало убеждение Лешли в том, что научение невозможно отделить от более широкой проблемы интеллекта.

В этом исследовании изучались эффекты удаления участков коры головного мозга у крыс на приобретение и сохранение различных типов навыков, в основном по прохождению лабиринтов разных видов, но также и по различению яркости света и выполнению заданий на наклонной плоскости. Животных оперировали, а потом давали им некоторое время на восстановление сил. Затем испытывались способности животных к приобретению и фиксации различных типов навыков с использованием времени и точности в качестве критериев.

В конце испытаний каждое животное умерщвляли и определяли степень повреждения мозга путем разделения и окрашивания мозгового вещества. Тщательно определялось место повреждения. Степень поражения выражалась в процентах от общей площади поверхности головного мозга.

Основным результатом эксперимента было обнаружение того, что повреждение мозга оказывает воздействие на приобретенные крысами навыки по прохождению лабиринта. Однако особенно важным оказалось то, что степень воздействия зависела от величины повреждения коры головного мозга, а не от того, какой конкретно участок был поврежден: «Количество удаленного мозгового вещества имеет значение; а локализация повреждения — нет»; «В процессе научения животного прохождению через лабиринт ни один из участков мозга не представляется более важным, чем любой другой участок». В случае самых трудных заданий в лабиринте корреляция между научением и степенью повреждения головного мозга была наиболее сильно выраженной. Лешли также исследовал сохранение у животных навыков в тех случаях, когда повреждение участков головного мозга происходило после научения. И опять обнаружилось, что выполнение заданий зависит больше от количества оставшегося неповрежденным мозгового вещества, чем от места повреждения мозга. «Ясно, что навык прохождения лабиринта, сформировавшись, не локализуется в какой-то одной части головного мозга и что выполнение этого навыка каким-то образом обусловливается количеством оставшегося неповрежденным мозгового вещества».

Суммируя свои открытия, Лешли использовал два связанных между собой кратких определения: (1) эквипотенциальность (все части функциональной области головного мозга в равной степени способны выполнять функции всего мозга) и (2) массовый эффект (выполнение функции снижается прямо пропорционально количеству поврежденного функционального мозгового вещества). При выведении подобных заключений Лешли рассмотрел и отверг возможность того, что отрицательные эффекты поражений мозга на навыки животных были вызваны вмешательством нарушений чисто сенсорного или двигательного характера. Данные, которые нам нет необходимости рассматривать здесь, убедили Лешли в том, что имело место некое более общее ухудшение в процессе научения в целом.

Лешли подчеркивал, что свидетельствующие против воздействия локализации результаты и выводы имеют ограниченную общность. Они не относятся ко всем проблемам. К примеру, на приобретение навыков в распознавании яркости света по большей части не влияли мозговые повреждения, независимо от их обширности или локализации. Результаты других исследований показали, что навыки выполнения этой задачи, сформированные у здоровых животных, имели локализацию. Лешли выдвинул предположение о том, что эти навыки являются менее сложными, чем навыки прохождения через лабиринт, и поэтому их выполнение не зависит от больших количеств неповрежденного мозгового вещества.

«БАЗОВЫЕ НЕРВНЫЕ МЕХАНИЗМЫ.

УЧАСТВУЮЩИЕ В ПОВЕДЕНИИ»

Международный Психологический Конгресс 1929 года был примечателен двумя выступлениями. Одно сделал Иван Павлов, который описал свою последнюю работу о роли подкорковых центров в развитии безусловных рефлексов. Вторым выступлением была та речь, которую Лешли затем опубликовал под заглавием «Базовые нервные механизмы, участвующие в поведении» (Basic Neural Mechanisms in Behavio) (1930). Первым выступал Павлов; а два дня спустя — Лешли. Павлов присутствовал на выступлении Лешли, но точно известно, что Лешли не слышал доклада Павлова. Насколько мне известно, этим ученым не довелось встретиться во время конгресса.

Лешли начал свое выступление с сожалений по поводу неадекватности современных понятий, касающихся механизмов деятельности мозга. Он сказал, что существуют две базовые теории. Одна гласит, что функции локализуются в определенных участках мозга. Но даже если бы это было правдой, такая теория не дает проникновения в суть того, каким образом эти части мозга функционируют или воздействуют друг на друга. Вторую гипотезу Лешли определил как теорию рефлексов.

«Она утверждает, что механизмы церебральной функции являются по своей сути такими же, как спинномозговые рефлексы, включающие в себя проведение нервных импульсов по определенным ограниченным путям, ведущим от органов чувств к эффекторам. Выполнение навыка, как речевого, так и двигательного, определяется наличием конкретных связей между ограниченным числом нервных клеток, которые всегда являются функциональными в процессе выполнения этого навыка. Моделью этой теории является телефонная система. Точно так же, как два аппарата могут соединяться друг с другом только посредством определенных проводов, органы чувств и мышцы, задействованные в каждом конкретном акте, связываются друг с другом с помощью нервных волокон, предназначенных именно для этого акта… Важной характеристикой теории рефлексов является предпосылка о том, что индивидуальные нейроны предназначаются для выполнения определенных функций. Все значение этой теории зиждется исключительно на этом пункте, и никакие гипотетические интерпретации связей не меняют базовой посылки».

Затем Лешли представил данные, доказывающие несостоятельность обеих теорий. Он утверждал, что равноценность стимулов (различные стимулы способны вызывать одинаковую реакцию) не была бы возможной, если бы отдельные участки мозга или клетки реагировали на конкретные стимулы. Подобным же образом равнозначность реакций (один и тот же стимул способен вызывать различные виды реагирования) не была бы возможной, если бы участки мозга или единичные клетки выполняли очень специфические функции. И наконец, гибкость (восстановление функции) нервной системы после повреждения являлась дополнительным опровержением существующих теорий (в этом контексте Лешли описал свои собственные открытия, о которых сообщалось в книге «Механизмы мозга и интеллект»). Затем, обрушившись на теорию рефлексов, Лешли заявил, что она начинает становиться препятствием на пути понимания истинной интеграции коры головного мозга. Лешли коротко обрисовал альтернативную гипотезу, однако она была не очень ясно выражена и не являлась важной частью его доклада. Более важными в обращении Лешли были его решительные нападки на павловскую теорию рефлексов, в которых (забавный, но факт) имя самого Павлова не было упомянуто ни разу. Позже Павлов подверг лекцию Лешли столь страстному осуждению, что переводчик, пытавшийся справиться с двадцати минутной гневной тирадой ученого, в конце концов сдался и сказал только: «Профессор Павлов говорит: «Нет!»». Без сомнения, Павлова задели критические замечания Лешли, потому что он ждал, что его работа по выработке условных рефлексов получит более теплый прием в Северо-Американских штатах. По мнению Павлова, его теория идеально соответствовала новому бихевиористскому духу в психологии. Несомненно, он испытал горькое разочарование от того, что один из первых бихевиористов своего времени полностью отрицал его идеи.

«ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ФУНКЦИИ КОРЫ ГОЛОВНОГО МОЗГА»

Эта статья (1933) содержит практически все данные Лешли (а также других ученых) и все его доводы в пользу его идей о массовом эффекте и эквипотенциальности. В заключение Лешли сказал, что полученные данные указывают на взаимозависимость между различными частями мозга и что специализация мозговых структур представляется, пожалуй, менее важной, чем показатель количества мозгового вещества, то есть массовый эффект. Более того, результаты исследований показали, что как в отношении всей коры головного мозга в целом (для определенных функций), так и в отношении ее специфических участков (для других функций) верно то, что все составные части мозга одинаково способны выполнять функции целого — то есть принцип эквипотенциальности. Лешли теперь полагал, что принцип эквипотенциальности подходит и для высокоспециализированных участков головного мозга, например тех, которые отвечают за зрение и двигательную активность.

ГАРВАРДСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. 1935–1942

В 1935 году Лешли стал профессором психологии в Гарвардском университете. Неписаная история гласит, что Джеймс Б. Конант, бывший в то время президентом Гарварда, дал комитету по подбору кадров задание найти «самого лучшего психолога в мире». Комитет порекомендовал кандидатуру Лешли, и он был назначен на эту должность еще до того, как получил предложение от Гарварда. Подразумевается, что это предложение свалилось на Лешли, как снег на голову. Однако факты свидетельствуют о том, что университет обращался к Лешли с этим предложением еще в 1927 году, а затем еще раз в 1928 году. Поэтому третья попытка университета пригласить к себе Лешли в 1935 году не могла быть для него неожиданностью.

В этот раз Лешли принял предложение. Всегда отличавшийся непочтительностью к авторитетам, Лешли позднее любил говорить, что основной причиной, по которой он решил отправиться в Гарвард, была возможность ездить на морские прогулки, к которым он всегда испытывал любовь.

Вскоре после прибытия Лешли в Гарвард ситуация начала складываться не в его пользу. Его сверх меры и против желания загрузили административными обязанностями. У него не было решающего голоса в делах факультета, чего он не ожидал.

Обещанная Лешли руководством финансовая поддержка в организации исследовательского института неврологии и психологии так и не материализовалась. Были приняты некоторые стратегические решения в рамках факультета, идущие вразрез с мнением Лешли. Да и морские прогулки оказались не такими чудесными, как он себе представлял. Примерно через год такой жизни Леш-ли в интеллектуальном плане отдалился от своего факультета. Он написал президенту Гарварда Конанту письмо, полное резкой критики, в котором требовал, чтобы ему предоставили должность «профессора по особым поручениям^ «приходящего» профессора), а в качестве альтернативного решения предлагал свою отставку. Гарвард нехотя согласился, и Лешли был назначен на должность профессора в области нейропсихологических исследований в 1937 году. В 1942 году отчуждение Лешли от Гарварда проявилось с большей очевидностью после того, как Лешли стал директором Лабораторий Йеркса по биологии приматов в Ориндж Парк, штат Флорида. Хотя официально Лешли все еще являлся членом гарвардского факультета, его связь с университетом с того времени ограничивалась тем, что Лешли руководил работой студентов, готовящихся к сдаче экзаменов на степень доктора философии и пожелавших работать совместно с Лешли в Лабораториях Йеркса, и имел небольшое количество учебных часов в Гарварде — сначала во время летних триместров, а затем на него было возложено проведение ежегодных двухнедельных подготовительных семинаров для студентов выпускного курса.

Переход в Лаборатории Йеркса, казалось, отвечал наклонностям Лешли. Он не испытывал сильной склонности к преподавательской деятельности. Он стал свободен от университетской бюрократии и политики. Груз административной ответственности в Лабораториях Йеркса не был обременительным для Лешли, поскольку большая часть его ложилась на плечи заместителя директора, Генри Ниссена. Лаборатории привлекали к работе перспективных студентов последних курсов и ученых-единомышленников с докторскими степенями. Среди них были такие люди, как Фрэнк Бич, Дональд Хебб, Карл Прибрам, Остин Ризен и Роджер Сперри. Лешли оказался в том благоприятном окружении, которому было по плечу претворение в жизнь большинства его научных интересов, он чувствовал себя почти так, как будто снова вернулся студентом-выпускником в больницу Джона Хопкинса, в ту атмосферу, в которой он преуспел. Уединенность северной Флориды, к которой многим приезжающим на работу к Йерксу людям было трудно привыкнуть, возможно, даже пришлась по душе Лешли. Может быть, она была подобна тому уединению, в котором они с Уотсоном работали на островках Драй Торту-гас, проводя свои исследования поведения птиц. И наконец, более теплый климат штата Флорида, вероятно, благотворно сказался на здоровье жены Лешли; несомненно, Лешли это устраивало. И кстати, здесь было больше простора и для морских прогулок.

К тому времени как Лешли принял пост директора в Лабораториях Йеркса, его эмпирические исследования мозга и поведения были в основном завершены, а большинство его трудов было опубликовано.

Однако еще предстояло провести значительную работу. В этом разделе главы я сконцентрировал внимание на вкладе Лешли в сравнительную психологию, в частности, на базовых теоретических статьях Лешли в этой области и на его связях с европейской этологией. В завершение приводятся выдержки из писем Лешли для того, чтобы мои читатели получили представление о личных интересах Лешли и профессиональной значимости его идей.

ВАЖНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ В ОБЛАСТИ СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ

До приезда в Лаборатории Йеркса Лешли внес чрезвычайно значимый вклад в сравнительную психологию. Во-первых, развитию науки способствовали результаты того полевого исследования, описанного выше, которое Лешли проводил совместно с Уотсоном и которое касалось поведения глупых и темных крачек, связанного с возвращением птиц в свои гнезда и на родину. Во-вторых, здесь следует упомянуть президентское обращение Лешли, «Экспериментальный анализ инстинктивного поведения», произнесенное на собрании Восточной Ассоциации психологов в 1938 году. Психология США 1920-х, 1930-х и 1940-х годов подчеркивала значение научения в предпочтение инстинкту и окружающей среде, в предпочтение генетическим детерминантам поведения. Лешли утверждал, что предубеждение против инстинкта приняло неверное направление:

«Я отлично осознаю, что инстинкты были изгнаны из психологии несколько лет тому назад, однако мне кажется, что эта чистка не выполнила своей главной задачи. Движение, направленное против роли инстинкта, ставило своей основной целью постулирование сил воображения в качестве факторов, объясняющих поведение. Делом одной только случайности было то, что эти последние факторы тоже стали рассматриваться как конституциональные. Психология инстинктов представляла собой динамику сил воображения, а направленное против инстинктов движение явилось в основном крестовым походом против подобного концептуального динамизма. Каким-то образом аргументация оказалась искаженной. Из наследственности сделали козла отпущения, а гипостатизация психических энергий продолжается. Желания и неприязненные ощущения, силы поля и динамические напряжения, потребности и векторы, либидо и средства-цели имеют такой же концептуальный статус, как и отвергнутые инстинкты, и, кроме того, у этих концепций отсутствует одна из связей с физиологической реальностью, та связь, которая присуща инстинктам благодаря проблеме генетической передачи…

Хотя различия между генетическими эффектами и воздействием среды имеют небольшое значение для многих областей психологии, они имеют реальное значение в приложении к проблемам физиологического «базиса» поведения. Это правда, поскольку информация, касающаяся механизмов развития и гистологической организации, является гораздо более точной, чем любая доступная информация, касающаяся тех изменений, которые происходят в процессе научения. Фундаментальные принципы невральной интеграции могут быть выведены из врожденной структуры и зависящего от нее поведения. Гибкость и вариабельность поведения, приобретенного в результате научения, препятствует проведению любых подобных корреляций со структурными паттернами».

После такого великолепного начала Лешли перешел к рассмотрению разнообразных моделей инстинктивного поведения (например, танец пчелы, нашедшей мед; распознавание кровного родства; репродуктивная деятельность; различение визуальных картинок; прыжковая реакция у крыс; поиск яиц чайками), лежащей в их основании сенсорной организации и возможного их контролирования с помощью комплекса стимулов. На неврологическом уровне Лешли предполагал, что все инстинкты могут оказаться вытекающими из активации очень специфических сенсорно-двигательных механизмов. В качестве первого шага к пониманию этих механизмов Лешли назвал определение адекватных стимулов, вызывающих инстинктивные модели поведения. Лешли возвратился к проблеме «наследственность — среда» на симпозиуме, который состоялся в 1947 году в Принстонском университете.

Выступление Лешли на этом симпозиуме было позднее опубликовано под заголовком «Структурные вариации в нервной системе, связанные с поведением» (1947). Эта статья относится к целому ряду областей в психологии и сегодня представляется столь же своевременной, как и тогда, когда Лешли ее написал. Аргументация Лешли проста и убедительна: индивидуальные различия мозга в пределах вида подобны различиям, существующим между видами. Поскольку у нас не возникает никаких сомнений в том, что межвидовые различия определяются генетическими детерминантами, возможно предположить, что индивидуальные различия в пределах одного вида и зависящие от них индивидуальные различия в моделях поведения определяются подобным же образом. Затем Лешли привел данные, свидетельствующие о существовании значительных, поддающихся измерению вариаций в каждом из участков мозга. Признавая, что наследственный базис таких вариаций не был изучен, Лешли заявил о его генетическом происхождении по аналогии с известным наследственным базисом других структур и продолжал настаивать на том, что индивидуальные различия в мозге должны обладать функциональной значимостью и что их, по самой меньшей мере, нельзя игнорировать в качестве возможных причин индивидуальных различий в умственных способностях и поведении.

Президентское обращение Лешли к Американскому Обществу натуралистов, опубликованное в 1949 году под заглавием «Постоянные проблемы в эволюции разума», явилось третьим и последним важнейшим теоретическим заявлением Лешли в области сравнительной психологии.

В этой статье нашли яркое отражение материализм Лешли, его бихевиоризм, то значение, которое Лешли придавал генетическим детерминантам поведения, и этология. По поводу материализма: «Эволюция разума — есть эволюция нервных механизмов…». Что касается бихевиоризма: «Сравнительный анализ поведения животных — это сравнительное изучение разума в соответствии с любым значимым определением этого термина».

По поводу генетических детерминант поведения Лешли утверждал, что различие между инстинктивным поведением как продуктом генов и разумным поведением как продуктом опыта было преувеличено и что оба типа поведения определяются генетически. Различия между ними скорее количественные, чем качественные. Что касается этологии: «Для изучения сложных инстинктов требуется детальный анализ точного стимула или сочетания стимулов, вызывающих поведение, в сочетании с описаниями выявленных моделей поведения». И, наконец, Лешли спрашивает, что же отличает животных в эволюционном смысле? И сам отвечает на этот вопрос: «Более высокоразвитые животные обладают большими способностями ощущать взаимосвязи, большим разнообразием типов перцептивной организации. Такая организация является врожденным свойством нервной системы, несмотря на то, что в то время мы имели лишь самое расплывчатое представление о лежащих в ее основе нервных механизмах».

РОЛЬ СВЯЗУЮЩЕГО ЗВЕНА С ЭТОЛОГИЕЙ

Вплоть до середины 1960-х годов, между североамериканской сравнительной психологией и европейской этологией существовало множество противоречий и непонимания. В некотором смысле Лешли можно назвать связующим звеном между двумя этими лагерями.

Хотя Лешли и относился к сторонникам сравнительной психологии, он высоко ценил этологов, особенно Лоренца и Тинбергена, за их кропотливый анализ эффективных стимулов и за их тонкие наблюдения, касающиеся паттернов реагирования. Было время, когда Лешли даже рекомендовал факультету психологии Гарварда рассмотреть вопрос о назначении на должность Тинбергера, но его рекомендация не возымела действия.

Уважению к Лешли со стороны этологов, несомненно, способствовал его статус директора Лабораторий Йеркса, ведущего мирового центра по изучению приматов. В бытность Лешли директором Лаборатории Йеркса принимали большое количество гостей, в том числе наиболее выдающихся этологов своего времени: Карла фон Фриша, Конрада Лоренца, Нико Тинбергена, У. Г. Торпа и Пауля Шиллера. Шиллер приехал работать в Лабораториях Йеркса в 1947 году и через два года трагически погиб, катаясь на лыжах. Он начал переводить некоторые важные статьи по этологии на английский язык, чтобы труды этологов стали доступны представителям американской школы сравнительной психологии. Эту работу позднее завершила его жена, Клэр Шиллер. Статьи были опубликованы отдельным томом под названием «Инстинктивное поведение» (Instinctive Behavior). Леш-ли написал предисловие к этой книге.

Письма Лешли дают читателю богатую пищу для ума и являются бесценным источником информации о личных качествах и профессиональных характеристиках этого человека. Следующие выдержки, предлагаемые вниманию читателей, взяты из писем, которые Лешли написал в последние 16 лет своей жизни, и приводятся для того, чтобы читатели могли получить более полное представление о том, что за человек был Лешли.

В переписке с Уильямом А. Кепнером, отставным профессором биологии университета штата Виргиния, Лешли дискутирует на тему сравнительной ценности цели как конечной причины (Кепнер) и механизма (Лешли):

«Я полагаю, что различия между нами по своей сути представляют собой различия в системе ценностей. Вам хотелось бы оградить от профанаций красоту, правду и любовь к матери. Я был воспитан на «Мелонз Фуд» и Ницше [sic]. Я способен объяснять любовь к матери воздействием гормонов гипофиза и рассматривать правду исключительно как предмет статистики. Тем не менее, я уверен, что получаю от жизни ничуть не меньшее удовольствие, чем большинство религиозных и возвышенных людей. Страх перед атомной бомбой испытывает отнюдь не сторонник механистической теории, а тот, кто страшится той вечной и блаженной жизни, в которую он верует. Я ни разу не встречал в психиатрической литературе упоминания о приверженце механистической теории, который страдал бы неврозом». (Письмо к Кепнеру, 29 апреля 1952 г.)

«К чему искать смысл в природе? Насколько я могу проанализировать мотив этого, он заключается в том, чтобы добавить значимости вещам, которые мы считаем достойными восхищения; обнаружить, что это было запланировано так же, как мы строим планы по поводу вещей, которые желаем получить. Бог создал вселенную для того, чтобы начать эволюцию для того, чтобы создать человека для того, чтобы человек придумал водородную бомбу для того, чтобы уничтожить все, что было создано богом. Мне вполне понятна психология такого бога-шизофреника…

Когда-то я любил игру в покер и по сей день мне милее вселенная, которой правит случай. [Я также] когда-то рассчитал вероятность написания Andante из Опуса 131 Бетховена, бросая игральные кости. У меня получилось, что такая конкретная вероятность могла бы иметь место, если бы все люди на Земле бросали кости в течение миллиона лет, по 8 часов в день. Эти вычисления не мешают мне чувствовать, что я смог бы распоряжаться собственной жизнью настолько хорошо, чтобы переиграть любой случай. Идеализм? Нет, простая реакция на безысходность. Наши ценности — это курьезные привычки, которые легко приобрести, но трудно поменять. Идеал? Нет, простая реакция на разочарование. Наши ценности есть наши странные привычки, которые легко приобрести и от которых трудно потом отказаться». (Письмо к Кепнеру, 14 мая 1952 г.)

По поводу данных, якобы свидетельствующих в пользу телепатии, Лешли высказался следующим образом:

«Базовый принцип научного метода заключается в том, что условия для наблюдений должны быть сформулированы таким образом, чтобы любой соответствующим образом подготовленный наблюдатель имел возможность воспроизвести эти условия и получить те же результаты, [однако] исследования телепатических способностей никогда не отвечали этому критерию. Причины, объясняющие невозможность соответствия исследований телепатии принятым стандартам научной демонстрации, приближают телепатию к области религиозного мистицизма; наличие телепатических способностей всего у нескольких индивидов, получивших вдохновение свыше, и тому подобное… Отсутствие поддающихся проверке теорий телепатии является дальнейшим слабым местом исследований. Было сказано, причем сказано справедливо, что величайшим разочарованием для защитника телепатии окажется тот момент, когда феномену телепатии будет найдено объяснение». (Письмо Р. Э. Макконнеллу, 3 октября 1954 г.)

По поводу сравнительной психологии и дуализма:

«Я сомневаюсь в психологии, которая отказывает животным в функциях воображения и рассуждения. Разница даже между крысой и человеком заключается в степени, но не в типе». (Письмо Бхаджану С. Шми, 5 января 1953 г.)

По поводу ограниченности науки:

«Не следует обманывать себя верой в то, что наука способна дать ответ на проблемы общества. Наука способна утвердить средства, но не цели, и мой пессимизм заставляет меня полагать, что наши ценности всегда будут диктоваться нам людьми, умеющими играть на наших чувствах: поэтами, проповедниками, ораторами, всяческими Хьюи Лонгами и кардиналами Ньюменами». (Письмо Роджеру Дж. Уильямсу, 19 июня 1946 г.)

О том, какое удовольствие доставила Лешли роль критика:

«Симпозиум доставил мне огромное удовольствие, поскольку я обнаружил себя играющим роль адвоката дьявола против почти всех прочих участников симпозиума. Мне кажется, некоторые из моих наиболее едких замечаний пострадали от редакторского топора. Ближе к закрытию заседания Пенфилд заметил с некоторой долей зависти: «Приятно, что Лешли так же критичен по отношению к себе, как и ко всем другим»». (Письмо Ф. М. Р. Уолшу, 28 января 1955 г.)

Лешли оставил пост директора Лабораторий Йеркса в 1955 году, но оставался членом совета директоров до своей скоропостижной смерти, последовавшей 7 августа 1958 года, когда Лешли находился на отдыхе во Франции. Хотя его исследования и теоретические выкладки в области нейрофизиологических механизмов научения и в сравнительной психологии уже представляются вполне достаточными для того, чтобы претендовать на научную славу, примечательно, что Лешли принадлежат и другие достижения.

Одним из этих достижений было исследование нервных процессов, лежащих в основе зрения. Результатом этого исследования явилась публикация 18 статей, первая из которых появилась в 1930 году, а последняя — в 1948 году. Эти статьи охватывают значительный спектр тем, включая методику изучения зрения у крыс, роль кортикальных структур в выполнении крысами заданий по распознаванию яркости света и различению картинок, а также многочисленные исследования анатомии зрительной системы у крыс.

Вторым важным достижением Лешли 1946 года (совместно с Джорджем Кларком) явились имевшие влияние критические замечания по поводу точности, с которой кора мозга может быть анатомически разделена на целевые функциональные участки. Третьим достижением является одно из вызывающих наибольшее восхищение теоретических заявок Лешли: «Проблема серийной последовательности действий в поведении» (The Problem of Serial Order in Behavior). В этой своей статье, написанной в 1951 году, Лешли отрицает понятие о том, что последовательность действий представляет собой цепочку связей, в которой каждый элемент (каким бы он ни был) вызывает последующий элемент посредством прямой ассоциации. Опираясь на широкий диапазон моделей поведения, Лешли вместо описанного представления выдвигает гипотезу о том, что серийные действия организуются в определенную последовательность до их исполнения и на более высоком уровне, то есть посредством обобщенного плана или схемы интеграции. Однако он тут же добавляет, что просто представил формулировку проблемы, а не ее решение. В качестве завершающего примечания можно добавить, что иногда кажется, что вклад Лешли в науку был по большей части негативным, что он только-критиковал существовавшие в его время теории, не предлагая при этом альтернативных решений. Хотя ему действительно нравилась роль критика, и, несомненно, он, как и философ Карл Поппер, верил в то, что знания способны развиваться только с помощью критики, все-таки он был больше чем просто критиком. О каком бы предмете ни шла речь, Лешли прежде всего определял фундаментальные проблемы, которые предстояло решить в этой области. К примеру, вклад Лешли в сравнительную психологию оказал положительное воздействие, несмотря на то, что Лешли выступал с критикой существующей теории. Сторонники сравнительной психологии пересмотрели свое негативное отношение к инстинктам, подчеркнув роль наследственности как детерминанты поведения. Представители школы сравнительной психологии содействовали созданию подробных описаний поведенческих моделей и проведению тщательного анализа стимулов, вызывающих эти модели.

Возможно, лучше всего позицию Лешли в таких вопросах выражает его собственное высказывание: «Единственная молитва ученого должна быть такой: «Господи, огради меня от преклонения перед любыми авторитетами, как перед твоим, так и перед моим»». (Письмо к Зигмунду Коху, 6 апреля 1953 г.)