Veritas

Глава 3. Дары

Король Северного Королевства — некогда Империи — Ригель развалился на троне, закинув ногу на ногу. Мантия, подбитая мехом, стекала по креслу до пола. Чёрная одежда с синими вставками и серебристым шитьем плотно облегала жилистое тело. Острый воротник и плечи колета придавали облику хищности, как и шипастая корона, что вечно съезжала на бок. На когтистых пальцах блестели перстни. Но прежде всего в глаза бросался капризный рот, выражавший недовольство, и взор, полный смертельной скуки.

Далеон выглядел, как придурок и тиран одновременно, и, к огромному сожалению Люции, являлся первым, а не вторым.

Она тенью держалась за его правым плечом в неизменно черной одежде, которая теперь составляет львиную долю её гардероба, ведь Главному Советнику Короля не положено выделяться. Особенно, если он — Серый Кардинал.

Одежду Люции теперь шила принцесса Эстель, лично, по собственной инициативе. Возможно, принцесса решила, что они теперь «подружки» раз фарси знает о её тайной влюблённости в смертного и молчит или хочет задобрить десницу на будущее, чтобы та поддержала инициативу с неравным браком перед король.

Впрочем, мотивы лэры её мало заботили. Фарси радовало (несмотря на весьма смелые фасоны), что хоть о «нарядах по статусу» теперь не надо беспокоиться — минус одна гора с плеч.

Посол от амфибий наконец-то распрямилась, завершив свою длинную и витиеватую поздравительную речь, в которой воспевания и пожелания смешались с намёками на «укрепление связей», «взаимную поддержку в любых ситуациях», «увеличение поставок продовольствия» и тому подобное. Разумеется, не просто так, а только после свадьбы короля и любой лэры-амфибии.

Если Люция расшифровала все эти словесные вензеля верно.

— Вместе с поздравлениями и щедрыми дарами… — по знаку госпожи лакеи раскрыли и поставили у подножия трона сундучки с жемчугом, кораллами, кварцем и другими океанскими сокровищами и украшениями. — …Морская Владычица передаёт привет четвёртому принцу Рафаэлю Ванитасу. Я… — она оглянулась по сторонам на слуг, придворных и стражу, выстроившуюся у стен Тронного зала. — Надеялась встретить его здесь и лично засвидетельствовать своё почтение.

— Увы, он сейчас занят, — сухо сказала Люция. — И не сможет встретиться ни с вами, ни с кем-либо ещё, лэра Оушн.

Амфибия странно глянула неё своими жёлтыми раскосыми глазами и едва заметно хмыкнула. Посмотрела на короля.

— Могу ли я узнать, как его здоровье? Душевное, в том числе. После… недавних событий.

— Прекрасно, — хлестко ответила Люц. — Его Высочество не пострадал. Но в трауре, как и все мы.

Теперь хмыкнул Далеон, но благо промолчал. Посол снова обратилась к нему:

— Владычица также интересовалась, нет ли у Ригеля намерений, выслать принца Рафаэля в Альфард в качестве посла доброй воли?

— В этом году нет, — вставила Люция. — Сами понимаете — столько дел. Королевской семье и её подданным как никогда нужно сплотиться. Но Его Величество обязательно подумает об этом в будущем, — фарси натянуто улыбнулась.

Амфибия оскалилась по-акульи, чинно сложила руки у живота и склонила голову на бок, пристально разглядывая Люцию.

— Позволено мне будет хотя бы увидеть родственницу и передать ей письмо от любимой матушки?

Люция уже открыла рот, собираясь возразить, но вмешался король:

— Конечно, — он поднял длань унизанную перстнями, подзывая слугу, и ослепительного улыбнулся. — Думаю, Меридия будет рада увидеться с вами. И… благодарю за дары. Проводите Её Сиятельство к принцессе!

Зеленоволосая посланница раскланялась, сыпля благодарностями, и удалилась с замковым лакеем и свитой.

Не успели двери закрыться, как распахнулись вновь.

— Посланник от Её Высочества Клариссы Террамор, принцессы Исида с… даром!

Сначала раздался глухой удар о титановую дверь; затем — скрежет металла по мрамору, заставивший всех скривиться, как от зубной боли; и в довершение — кряхтение от натуги и тихие матерки грузчиков.

В Тронный Зал вкатили клетку размером два аршина на два аршина. За ней семенил щупленький мальчишка с рожками, как у козлика, оленьими очами и приплюснутым носом. Когда клетка с грохотом упала посредине вытянутого зала парень выскочил из-за неё и глубоко, суетливо поклонился Далеону.

— Приветствую Его Величество от лица его тёти и кронпринцессы Клариссы Террамор! Вместе с этим п-подарком, — заикнулся он, взглянув на клетку, и незаметно утёр пот с бледного лба. — Она передала личное письмо.

Спригган выпрямился после лёгкого кивка короля и вытащил из-за пазухи тёмный конверт с фиолетовым тиснением — цвета королевского дома Исиды.

— Позволите передать? — посланник сделал робкий шаг и вопросительно посмотрел на Люц. Стушевался под её пристальным взглядом и больше не решился ни приближаться, ни говорить.

Письмо могло быть отравлено какой-нибудь редкой пакостью или проклято, потому требовало проверки перед передачей в руки короля. Люц не могла допустить халатности и рисковать жизнью монарха.

Но почему послание не досмотрели раньше? Почему мальчишка сам его не показал страже? Уже ли содержание слишком личное? Или всё же проклятое?

И, как на зло, времени на все формальности нет. Другие послы ждут за дверью своей очереди.

Люция ступила вперед, собираясь спуститься с постамента и взять удар с письмом на себя, но голос Далеона остановил её:

— Читай сам! Думаю, нам всем любопытно, почему Её Высочество преподносит нам… столь необычный дар. Вернись на место десница, не загораживай мне свет.

Сжав кулаки, Люция обернулась к нему, встретила ехидную усмешку, стиснула зубы, поправила корону мимолетным жестом и снова встала за его плечом.

Посланник прокашлялся и развернул письмо.

— Дражайший племянник! Поздравляю тебя со вступлением на скучнейшую из должностей. И не благодарнейшую тоже. Никто и никогда не оценит твои старания и старания твоей команды по достоинству: как бы не процветало королевство в итоге — народу всегда будет мало. А всех подстрекателей не вытравишь. Но я ударилась в философию, вернемся к сути…

Я помню нашу последнюю встречу и то, что ты мне сказал о своих планах (надеюсь, о моих словах ты тоже помнишь и примешь к сведению), так вот — позволил бы поймать себя, сейчас бы сидел в трюме моего корабля в этой уютной антимагической клетке и плыл к дальним берегам. Со всем комфортом и редкими хищными пушистиками по соседству. Но, увы! Ты сидишь на жёстком троне и маешься, несомненно, важными делами.

Прими мои лживые соболезнования и искреннее сочувствие: твои покойные родственники мне не нравились, а вот тебе бремени правителя я бы не пожелала.

Прилагаю к этому письму твою личную клетку. Она сделана из особого сплава специально для перевозки и содержания магических животных и рабов. Блокирует магию, открывается ключом. Дорогая и редкая вещь! Надеюсь, ты оценишь.

Твоя любимая тётя Кларисса

В зале повисла гробовая тишина.

И от того ещё отчётливее прозвучал тихий смех короля.

Вскоре его хохот подхватили все в зале, кроме Люции и дрожащего от ужаса посланника, хотя под конец и он нервно улыбнулся.

Поуспокоившись, Далеон магией выманил из рук сприггана письмо и начал перечитывать, пряча усмешку. Венец съехал ему на лоб, и Люция подалась к господину, чтоб придержать регалию и зашептать в заострённое ухо:

— Что будешь делать? Нельзя спускать с рук такое неуважение! Это подаст дурной пример другим поданным. Они все решат, что могут безнаказанно дерзить тебе.

Феерический

идиот

король отмахнулся и сказал мальчишке:

— Я принимаю дар! И передай тёте, что он пришёлся мне по душе. А пока… отнесите его к остальным подаркам!

Он сложил письмо и вручил подскочившему слуге. Плечистые носильщики снова впряглись, покраснели от натуги и понесли клетку на выход.

— А ты, парень, можешь остаться на сегодняшний банкет, если не занят. Тебе выделят комнату в замке, как и другим послам.

— Спасибо, Ваше Величество, — поклонился молодой спригган. — Но я должен идти.

Далеон небрежно махнул ему, и посланник шустро умчался. Похоже, боялся, что король в любой момент передумает, осерчает и не отпустит его живым. Кейран так бы и сделал: отрубил голову и отправил с клеткой обратно Клариссе.

Люц не настаивала на столь радикальных мерах, но хотела, чтобы Далеон относился к политике серьёзнее. Террины не потерпят слабого правителя; их нужно периодически стращать жёсткостью и жестокостью.

Потому Магнус в своё время и устраивал судилища и казни на Главном Полигоне на глазах всего замка. Потому Кейран любил показательные порки нерадивой прислуги у позорного столба.

Они утверждали свою силу и власть над чужими жизнями.

Хотя Кларисса тоже не промах. Если б они казнили такого юного террина — почти ребёнка! — то нарушили бы не гласный закон бессмертных о неприкосновенности детей-терринов. А ведь Кейран лишился прав на престолонаследие именно из-за этого преступления.

Пока Люция размышляла, в зал прошли очередные послы. Гномы. От андерлингов. Один коренастый, седобородый с хитрым лицом в сетке морщин (очевидно, главный в их триаде), другие два — помоложе, рыжие и кудрявые, с подарками в руках.

Истинным андерлингам тяжело переносить дневной свет. Они живут под землёй, а если выходят — то только в ночи. А сейчас, когда в Ригеле зима, и солнце преломляется в снегу да слепит, им здесь тем более делать нечего.

Гномы же подобным не страдают, хоть и живут под горами, в своих шахтах, и причисляются к королевству Фобос, коим как раз и правят андерлинги.

— …славного вам правления! — закончил распинаться седой, и послы дружно выпрямились. — Позвольте преподнести вам дары от нашего королевства.

Рыжие выступили вперед и вынесли на руках большие подушки из алого бархата, на которых лежали кожаные хлысты разных форм и размеров, плети, кнут, ремни непонятного назначения — слишком короткие для лошадей или собак и бесполезные для удержания терринов — красные шёлковые верёвки…

«Зачем всё это?».

У Люц закралось нехорошее подозрение. У Далеона чуть вытянулось лицо, он невольно подался вперёд, чтобы получше рассмотреть вещички и понять для чего каждый предмет. Его скептический взгляд тоже зацепился за ремни и верёвки.

— Изначально, как вы могли уже догадаться, эти предметы изготавливались для первого принца Кейрана, если бы… он взошёл на престол, — заговорил старый гном со льстивой улыбкой. — Но мы посовещались и решили, что вам они тоже пригодятся, Ваше Величество. Для воспитания… — короткий взгляд на Люц, — непокорных подданных.

Люция задохнулась от возмущения и впилась ногтями в ладони, чтобы сдержаться. Ей хотелось схватить с подушки плетку и отходить этих нахальных, озабоченных лэров за все их гадостные намёки.

А что ещё хуже — Далеон тоже на неё посмотрел. Пристально и крайне задумчиво. Осмотрел с макушки до пят и потерялся в треугольном вырезе узкого колета на груди.

Люц бросило в холод, затем — в жар. Щёки пылали, а по спине бежали противные колкие мурашки. Королю хотелось отвесить смачную затрещину. Чтоб не пялился, не сообщал так откровенно окружающим все свои грязные мысли.

Но десница могла только гневно сверкать зенками и скрипеть зубами.

А эти самые «окружающие» — мужская их часть уж точно — таращились на неё и безуспешно скрывали ухмылки.

— Да-а, — задумчиво протянул король, прикусывая клычком губу. Что за порочный жест! — Весьма полезная в быту вещь. Благодарю и принимаю.

Гномы глубоко поклонились, и подарки унесли к остальным.

Не успели послы выйти, как дверь распахнулась, и на кровавую ковровую дорожку ступило двое.

Коренастый сильф в тёмном дорожном плаще. Одутловатое лицо со светлой щетиной, нос крючком, неприятная фальшивая улыбка на пухлых губах, колючий взгляд водянистых глаз, бледно-сизая кожа, острые уши, макушка с большой залысиной.

За ним семенила девушка в летящем синем платье со шлейфом, усыпанным драгоценными камнями, искрящимися в дневном свете, как снежинки. Голову её покрывала длинная полупрозрачная фата, за которой можно было только угадывать тонкие черты грациозной лэры.

— Его Высокоблагородие посол королевства Крукс — Гауф Ландер с дальней родственницей — лэрой Латиэль Ви-Дэлиз! — запоздало объявил герольд.

И все сразу поняли для чего, а точнее — для кого, привезли эту девицу.

А когда она сняла «фату», Люции захотелось убивать.

— Ваше Величество! — пафосно воскликнул Гауф Ландер и поклонился. Не достаточно низко, как мимоходом отметила Люция. — Позвольте поздравить вас с Днём Рождения! Вы ещё так молоды, но уже управляете большим королевством. Это достойно почтения! Знаю, как порой правителям сложно даются важные решения, и не всегда удаётся избежать ошибок. Но, я уверен, вы мудры и прислушиваетесь к советам старших.

«Ты, сопляк, получил трон не по праву и это ненадолго, если не прислушаешься к умному мне» — упорно читала между строк десница. Хмыкнула про себя.

— Как говорят, за каждым великим правителем всегда стоит не менее великая женщина, — продолжил заливаться соловьём посол сильфов. Спина Далеона едва уловимо напряглась, Люц тоже внутренне подобралась. — Вы наверняка, уже присматриваете себе спутницу жизни, достойную королеву или прекрасную наложницу. Позвольте представить вам мою дальнюю родственницу и внучатую племянницу вашей бывшей королевы Сильвии Ванитас…

«Седьмая вода на киселе», — подумала Люция. И они так нагло впаривают её на место королевы — первой жены и будущей Императрицы! — Ригеля. Дерзость на грани фола.

— …Латиэль Ви-Дэлиз!

Девушка тонкими пальчиками подхватила полу длинной фаты и откинула с лица.

Кто-то ахнул. У мужской половины зала перехватила дыхание. Ногти Люции впились в ладони до красных полумесяцев, но этого никто не заметил, ведь руки она держала за спиной.

Лэра была красива. Очень. И похожа на свою родственницу. Миловидное личико с востреньким подбородком, алыми пухлыми губками, тонким вздёрнутым носиком, острыми тёмными бровками и льдисто-голубыми большими глазами в обрамлении пушистых ресниц. На контрасте с длинными и гладкими платиновыми локонами смотрелось просто чудесно.

Острые уши показались Люции излишне лопоухими, словно у летучей мыши. Ну, и тело какое-то недоразвитое, как у подростка, шея цыплячья, груди почти ноль, что стало ещё заметнее из-за синего платья с низким декольте и глубокого реверанса Латиэль.

— Приветствую Владыку Севера! — сладостно выдохнула она и робко улыбнулась. Стрельнула глазками снизу вверх, затрепетала ресничками.

Всё как положено… мать её за ногу!

— Очень приятно, лэра… — Далеон завис на её груди, едва не выпрыгнувшей из выреза с серебряным кантом, и Люц захотелось отвесить ему подзатыльник. Так чтоб корону снесло вместе с пустой башкой, в которой, видимо, работает лишь одна извилина!

Она не знала, откуда взялась эта необъяснимая агрессия и жажда крови. Её трясло, грызло изнутри, источник под рёбрами бурлил и раскручивался, точно смерч, и шрамы на левой руке заныли.

Люция желала разгромить здесь всё, с рыком, от всей души. Повырывать патлы этой бледной курице, сдёрнуть морок с лживо-слащавого личика и вправить Далеону мозги одним метким ударом кулака по челюсти. Затем схватить этого похотливого кота за шкирку и запереть в чулане.

Набор начинающего садиста гномы им подарили, будет, чем короля воспитывать. На цепи, в узкой тёмной комнатке, болью и редкой лаской.

«Он мой!», — вспыхнула яростная мысль, пока Люц впивалась в девку злым взглядом (а хотела бы когтями), но тут же одёрнула себя.

Придёт же в голову чушь! Король женится по расчёту на самой выгодной партии, и личные притязания Люции тут ничего не решают. Разве что она сама подберёт ему эту «достойную партию».

Это её долг, как десницы. Ради королевства и их безопасности.

Она должна…

Да…

Причина её странного состояния в том, что Латиэль Ви-Дэлиз — не подходящая кандидатка.

Поэтому она разозлилась. Только. По. Этому.

— От лица королевства Крукс, — приосанился посол, явно довольный реакцией Далеона, — я преподношу вам в дар нашу дорогую Латиэль. Она прекрасна и в меру умна, здорова и зрела, способна стать для вас идеальным компаньоном и скрасить вечер после тяжёлого рабочего дня. Примите ли вы её?

— Нет, — жестко заявила Люция, выступив перед королём. — Его Величество ещё не объявлял набор в гарем! А рабство в Ригеле запрещено. Или вы не уважаете наши законы, Гауф Ландер? Мне, казалось, в Круксе тоже нет рабства или стоило развалиться Империи и вы забыли об общепринятых уложениях?

— Никак нет, — проворчал сильф, низко кланяясь перед ней. Полыхнул глазами исподлобья, но тут же отвёл взор. — Мы не собирались отдавать Латиэль, в качестве рабыни. Лишь в качестве невесты. Это позволило бы укрепить связи между нашими королевствами. Крукс готов поддержать Ригель в случае… неприятностей. — «Читай — войны» — нервно хмыкнула Люция. — Если наша кандидатка станет женой. Как когда-то стала женой Императора-Магнуса принцесса Сильвия.

— Что ж, вы слышали ответ моей десницы, — вмешался Далеон и отодвинул её в сторону, прижав горячую ладонь к бедру. И не спешил её убирать. А Люцию кинуло в жар, и щеки, наверняка, полыхнули, когда он принялся незаметно поглаживать её большим пальцем. — Отбор ещё не объявляли.

— Но ведь объявят, — парировал посол.

— Когда-нибудь, — тихо добавил Далеон, и только Люц заметила, каким обречённым на миг стал его взгляд. — Когда-нибудь…

Они помолчали.

Гауф встрепенулся.

— Мы приготовили ещё один дар! На случай отказа, — пробормотал сквозь зубы и злобно глянул на Люцию. Вытащил из-за пазухи небольшую рубиновую коробочку и открыл. Блеск кристалла на маленьком серебристом перстне заворожил всех. — Это «Дэйдрим» — кольцо-артефакт! Оно хранилось в сокровищнице королевской семьи Дэлиз, со времён Сотворения и ждало своего часа. Как понимаете, он настал!

— И что же делает артефакт? — спросил кто-то из придворных-гостей.

— О-о-о, — протянул сильф, смотря на кольцо со страстью одержимого фанатика. — Это удивительная вещь! Любая девушка, которая наденет его, в глазах смотрящего — станет идеалом, той самой, желанной, возлюбленной.

Теперь все смотрели на кольцо, кто с интересом, кто с завистью, кто с опаской. Люция относилась к последним. А вот о чём думал Далеон с каменным выражением лица и пытливым взором — оставалось загадкой.

А догадки лишь больше нервировали Люц.

— Спасибо, посол Ландер, — разомкнул губы король и слегка улыбнулся. — Ваш дар будет весьма кстати. Отнесите кольцо к другим подаркам! — скомандовал он слугам.

Гауф и его родственница вздохнули с облегчением.

— А вас и лэру Ви-Дэлиз я приглашаю на банкет сегодня вечером, — обратился к ним король. — Покои для лэра уже готовы. Для вашей родственницы, — короткий взгляд Люцию, — подготовят по высшему разряду, не сомневайтесь.

Фарси прикрыла веки в знак согласия и отошла к камергеру, чтоб отдать распоряжение.

— Отдохните, как следует, — он небрежно махнул кистью,

посылая их

позволяя им уйти.

Латиэль снова присела в подобострастном реверансе.

— Благодарю за вашу щедрость, Ваше Величество!

Глаза короля опять нырнули, куда не следует. А вырез платья натянулся до опасной грани.

— Да-да, конечно. Увидимся, прелестная.

Девушка хихикнула и упорхнула вслед за родственничком, оставляя за собой нежный флёр вишнёвых духов, от которых у Люц горчило на языке.

— Прибыл Его Светлость Аттис Дракаер!

Мечтательное отупение слетело с Далеона. Брови нахмурились, глаза сузились, губы поджались в одну белую, гневную линию, ноздри раздулись, пальцы впились в подлокотники трона из вулканического стекла с такой силой, что не будь оно столь крепким и пропитанным древней магией, наверняка бы треснуло.

В тронный зал вошёл сын покойного Военного Министра, ныне — граф и на четверть орк Аттис Дракаер.

Дорожный плащ с мехом трепыхался за его спиной из-за быстрого шага. Тёмно-синий колет сидел на плечистой мускулистой фигуре, как влитой. Чёрные штаны плотно обхватывали сильные бедра, на высоких сапогах застыли капли от растаявших снежинок.

Аттис откинул капюшон и длинные каштановые волосы с белыми прядями, заплетёнными в косички, рассыпались по плечам.

Оливковая кожа, зелёные очи, резковатые черты лица, слегка выступающая вперед челюсть с крупными резцами. Не такими здоровенными, как у чистокровных орков, но заметными.

— Ваше Величество! С Праздником вас! — звучно пробасил он. Голос отразился от сводов эхом. В зал вошли слуги со свертками дорогих тканей. Тафта, парча, бархат, муар с золотым и серебряным шитьём. Всё пёстрое, нарядное и ужасно красивое.

— Что ты здесь забыл? — оскалил клык Далеон и откинулся на спинку кресла в притворном равнодушии. Постучал чёрными когтями по подлокотнику. — Аудиенция с вассалами Севера состоялась вчера. И вы не соизволили явиться. А сегодня день послов…

— Премного извиняюсь! — до земли склонился юный граф. Была забавно наблюдать, как такой крупный детина теряется и кланяется перед тоненьким и маленьким (в сравнении с ним) повелителем. Далеона это не позабавило, а только разозлило ещё пуще, судя по тому, как он заелозил на кресле. — Меня задержали некоторые обстоятельства, из-за которых я как раз и прибыл сегодня в составе послов.

Король замер и навострил уши, Люц подбодрила юношу.

— К чему вы клоните граф?

Он поднял голову и распрямился. Люция мягко улыбнулась, и Аттис ответил тем же.

Кто-то рядом тихо рыкнул. Фарси глянула на Делеона, он гулял желваками по побелевшим скулам.

«Показалось?».

— Как вы знаете, — начал граф Дракаер. — Моя мать сильфида, а отец — полуорк. Дальние родственники по линии отца связались со мной и попросили выступить от лица народа орков. — Он резко выдохнул и подобрался. — Орочий каганат готов присоединится к Ригелю, если король лично прибудет на их земли, к наместнику, для принятия его клятвы служения.

Гости разинули рты. Ничего удивительного: орки — последние от кого Ригель ожидал поддержки. Они, как никто другой, признают лишь силу, а Далеон ещё не успел проявить себя на подобном поприще.

Орки пусть и малочисленны, но тканепроизводство у них — выше всяких похвал, а их воины (даже не чистокровные) — лучшие охранники для тех же торговых караванов. Союз с ними был бы весьма кстати, а союз без брачных обязательств — вовсе сказочная перспектива.

Но всё это звучит как-то странно. Слишком заманчиво.

И подозрительно.

Особенно часть с прибытием на чужую территорию. Уж не ловушка ли это?

Далеон разомкнул чувственные губы, чтобы что-то ответить, но Люция опередила его:

— Уважаемый граф! Мы ценим столь щедрое предложение наших степных друзей, но такие решения не принимаются сходу. Нужно многое продумать. От безопасности короля в поездке, до существ, которым мы доверим правление в его отсутствие. И, вы не хуже меня знаете, о насущных делах внутри нашего королевства. Пока что король не может покинуть свою твердыню. Но если правитель орков пожелает прибыть ко двору сам… — посмотрела с намёком, — мы будем только рады.

Аттис тихо хмыкнул и элегантно кивнул.

— Я передам ваши слова наместнику, сиятельная Люция.

— Непременно, — рыкнул Далеон и зверски оскалился. — Отправляйтесь сегодня же, вечером. Как отдохнёте. Не будем заставлять ждать наших «друзей». Турхвуй на уй, эбун-бадун! — пожелал на орочем, и в глазах его засверкали смешинки.

Зал погрузился в смущённое молчание. У Люции кончики ушей пылали, от стыда за монарха; хотелось провалиться и одновременно шибануть его по башке, чтобы вправить мозги.

Никто не говорит на орочем в приличном обществе! Это все знают! Он уместен лишь на их территориях. Только там посыл в пешее эротическое, каком к верху — воспримется, как лучшее пожелание удачного пути.

Щёки Аттиса горели румянцем, но он белозубо улыбнулся, искренне, по-мальчишески; поклонился со всем почтением и удалился.

Люция шла к покоям Далеона и сжимала в ладони бархатную полуночно-синюю коробочку — подарок ему на День Рождения.

Она вовсе не забыла о празднике. Просто замоталась: дела королевства валятся на неё бесконечным потоком, который надо разгребать. И пусть Далеон часто бесит её своим отвратным поведением, не достойным короля, Люц не собиралась оставлять его без подарка.

Она даже в тайне надеялась, что на волне праздника они поговорят по-человечески, придут к компромиссу, начнут сотрудничать. Явился же Далеон на встречу с послами! Ещё не все потеряно!

За окном разгорался поздний вечер. Музыка с бала едва долетела до крыла императрицы — лишь гулкое почти неуловимое эхо. Охраны в коридоре не было: похоже, король отослал. А по какой причине — Люц думать не хотелось.

Она замерла под дверью, не решаясь войти. Сердце грохотало в ушах, ладошки предательски потели.

Фарси сама не понимала, какого Тырха на неё нашло. Почему она так волнуется? Далеон не тот, кого она когда-либо стеснялась. Ненавидела, презирала, плевала ядом в лицо, но уж точно не робела!

Собравшись силами, Люц занесла кулак, чтобы постучать, но тут створка слегка приоткрылась от сквозняка, и до девушки донеслось кокетливое щебетание:

— Ах, Ваше Величество, вы так великодушны! Не представляю, как вы до сих пор её терпите. Такая высокомерная и наглая. Всего лишь человечка, десница, а вертит всеми в замке так, словно стала императрицей!

— Фуу, и правда! — поддакнула вторая. — Наглая. Кем она себя возомнила? Ни рожи, ни кожи, безродная сиротка. А гонору сколько!

— Она же даже не поздравила вас! — пропищала третья. — Ни вчера на балу, ни сегодня.

— Какое неуважение! Эта девка не достойна быть вашей десницей, мой господин, раз даже дату вашего дня рождения запомнить не может.

— Чего ты хочешь? — фыркнула очередная. — Она же человечка! У них в головах умные мысли не задерживаются.

— Она просто занята, — послышался тихий голос Далеона с нотками досады. — Или закрутилась в делах и позабыла. Люция помешана на власти и репутации, ей лю́ба власть, на меня же ей плевать. Так что расслабьтесь, девочки, она не захочет стать моей императрицей даже под пытками.

Он безрадостно хмыкнул и глотнул вина.

Люц неприятно кольнуло в груди. Так вот, что он о ней думает? И самое главное — считает это правдой. Но ведь всё совсем не так! Она старается ради королевства, ради него!

— Как можно!.. — возмутилась ещё одна «фаворитка», но тут же замурлыкала точно кошка и, судя по шуршанию ткани, полезла ластиться к Далеону: — Вы же прекрасны! Самый очаровательный лэр во всем Ригеле! В вас невозможно не влюбится. Невозможно не захотеть… стать вашей… императрицей…

Слова прерывали звучные чмоки. Затем зашелестела ткань, кто-то из девок нетерпеливо застонал.

Люцию трясло. Надо уйти, но её словно приклеило к полу.

— Она, видимо, не только глупа, но и слепа! — подхватила очередная.

— Обидела вас.

— Не уважает.

— Бессердечная.

— Жестокая.

— Не женщина, а глыба льда!

— Может она вовсе — фригидная?

Громкий смех Далеона заглушил ворох новых мерзких предположений.

Левую руку Люции прострелило болью. Она беззвучно охнула и разжала кулак, в котором всё это время сжимала коробочку, да с такой силой, что промяла пальцами крышку и оставила на обшивке борозды от ногтей.

«Фригидная значит?» — припомнила фарси, стискивая зубы до скрипа.

Внутри неё всё кипело и клокотало от гнева. Источник магии под ребрами бунтовал, вращался, грозя подкатить к горлу и вырваться с тошнотой или смертоносным заклятием.

И тогда все узнают, что она не просто «человечка», а владелица редкой и опасной магии слова, которой до неё владели лишь Духи. Она могла бы заставить их заткнуться навсегда, убить всех одним приказом.

Жестокая, бессердечная, глыба…

Фригидная…

Люц сжала коробку до жалобного хруста и бросила под ноги.

Зря она надеялась на конструктивный диалог с Далеоном.

Зря.

Если он о ней того же мнения, что и его плешивые бабенки…

— Чёрт! — шикнула Люц, и прикрыла ладонью предательски защипавшие глаза.

А как он заливал ей в уши о своём безумном влечении ещё пару месяцев назад! Как активно доказывал это страстными поцелуями и жадными ласками под сенью ивы в роковой Самайн! И где теперь это всё? Где?!

Люция фыркнула, резко повернулась на низких каблуках и зашагала прочь.

Тем временем Далеон пил вино и бродил осоловевшим взглядом по смазливым лицам фавориток, сотканным из гламора и морока.

Какие страхидлы скрываются под масками можно только догадываться.

Они скалили зубы в улыбках и хищно сверкали не человечьими глазами, в которых точно не было «любви» и «уважения». Только жажда наживы, статуса, короны, власти, ещё, быть может, похоть.

Сам по себе Далеон им не нужен.

Никому не нужен.

— Люция не фригидная, — сказал он им с усмешкой, но синие глаза мерцали холодно. — И не «глыба льда». Никто из вас, расфуфыренных куриц, не воспламенял во мне столько чувств и желания, сколько она. Горячая, гордая… Моя Бабочка. Я противник убийств, но её хочу удавить… и отлюбить. И снова. — Он мечтательно прикусил губу и прикрыл веки, отдаваясь фантазии. — Так бы и завалил её, строгую и надменную, на красном ковре на ступенях к трону и взял это сочное тело с налётом загара. Порвал одежду, впился зубами в шею, расцарапал нежную кожу. И полюбовался, как холод во взоре сменяется страстью, и как она горит в моих руках, обжигает и в ответ желает меня разорвать.

Фаворитки застыли с ошалевшими лицами и раскрытыми ртами. Далеон хмыкнул, отставил кубок на столик. Хищные очи засветились, и он добавил:

— Но вы не вспомните об этом. И… спасибо, что поделились сплетнями и открыли мне глаза на ваше истинное отношение к моей деснице.

Король пробормотал заклинание и щёлкнул пальцами.

Девушки застыли на миг, а в следующий — заморгали и растерянно переглянулись.

— Так о чем мы?.. — схватилась за лоб одна.

— О наших тайных желаниях, — ухмыльнулся, точно змей-искуситель, Далеон, и девчонки, зардевшись, начали наперебой рассказывать о своём личном опыте и предпочтениях.

Никакого стыда.

— Я не помешаю? — в покои заглянула Латиэль Ви-Дэлиз.

Распущенные светлые волосы скользили по плечу, ночная рубашка из кремового шёлка струилась по ладному телу и не скрывала женственных изгибов. Ходить в такой одежде зимой, по коридорам плохо отопляемого замка — смело и холодно. Даже для террина.

И это подтверждали затвердевшие вершинки её маленьких грудей.

Не дожидаясь ответа, она бедром толкнула приоткрытую створку и кошачьей походкой направилась к злачной компании. На губах лукавая улыбка, в руках — темно-синяя коробочка и бутылка зелёной феи.

Фаворитки при виде неё ощетинились, как ревнивые самки, учуявшие сильную конкурентку.

— Ах, лэра Ви-Дэлиз, — без энтузиазма отозвался Далеон и сощурился. — Что привело вас в столь поздний час?

— Прошу, Ваше Величество, обращайтесь ко мне по имени. А лучше — Лати. Ваш официоз меня обижает. А пришла я, чтоб поздравить вас! Лично, — игриво шепнула она и грациозно уселась на кушетку рядом с ним. Едва не соприкасаясь коленями.

Очень… дерзко.

— Вот, прошу вас, — она поставила на столик бутыль с напитком, а ему протянула маленькую бархатную коробочку. Далеон заметил на крышке небольшие овальные вмятинки, явно выправленные чарами, и чёрточки в форме полумесяцев.

— Это что, следы ногтей? — он скептически выгнул бровь, не спеша прикасаться к подарку. Мало-ли какая гадость из чар на него навешана? Он король и слишком многие хотели бы его смерти. Сразу после смерти десницы…

— Нет-нет! — спешно возразила сильфида. — К сожалению, упаковка пострадала в дороге и я, как могла, исправила это, но внутри всё в порядке, уверяю. Я вовсе не хотела вас обидеть! Прошу, Повелитель, не серчайте и примите мой искренний дар.

Под перекрестьем любопытных взоров девиц и умоляющего — родственницы королевы, ему пришлось сдаться и взять коробочку в руки, открыть.

На бархатной подушечке лежали серьги. Длинные, с подвесками в форме звездочек.

Далеон подцепил одну когтем и посмотрел, как тусклое пламя свечей играет на темно-синих гранях сапфира. Но внимание привлёк не камень-оберег или необычная форма, а серебристый металл. Точнее — синие отблески, характерные для близара.

Из «Голубой стали» изготавливают клинки, способные убить бессмертного. Она разрушает магию. Если представить, что магия — это пузырьки, бегущие по венам вместе с кровью, то близар, попадая в тело волшебной твари (в которой от человека только кости), эти пузырьки лопает. И чем серьёзнее ранение, тем опаснее это для жизни террина.

Раны от такого оружия заживают долго и плохо, часто остаются шрамы, и их не перекроют никакие иллюзии. Кейран вот, каким бы гордецом и силачом не был, — не смог спрятать под мороком шрам, оставленный кузеном. Далеон тоже в том не преуспел, и рубашки с открытой спиной ему лучше не носить.

А ещё… террины прокалывают близаром уши, но никогда не носят его, ведь металл ужасно жжётся, а кто в здравом уме захочет причинять себе постоянную боль?

И дарить королю серьги в такой оправе…

Далеон усмехнулся.

— Какие красивые камни! — восхитилась сильфида и очарованно посмотрела на него. — Как я и думала они идеально подойдут под цвет ваших глаз!

Неужели она не поняла, что подарила? Не заметила близар? Или претворяется?

Но зацепился Далеон за другое:

— Как вы узнали, что у меня синие глаза? — насмешливо выгнул бровь. — Мои портреты не успели отрисовать и тем более разослать по всем уголкам Терры.

— Эм-м, — она растерянно хлопнула ресничками и бойко выдала: — Мне много рассказывали о вас! Да-да! Дядя-посол и рассказывал. Он уже бывал в Ригеле, ещё при вашем батюшке, видел вас. А когда разнеслась весть о вашем воцарении, и я полюбопытствовала, кто вы и как выглядите, дядя подробно вас описал. С тех пор… — она потупилась, кокетливо стрельнула глазками. — Стыдно признаться.

— В чём же? — хмыкнул Далеон и отпил из кубка. — Заинтриговали, не томите.

Фаворитки тоже подались к сказочнице, будто собирались услышать прелюбопытную сплетню.

— Я грезила лишь о вас! — Латиэль картинно прижала руки к груди, едва прикрытой тонкой сорочкой, и томно вздохнула. — Не могла дождаться личной встречи! Напросилась в эту отчаянную поездку с дядей… Надеюсь, вы не серчаете на его предложение? Я правда очень хотела бы попасть в ваш гарем.

Далеон фыркнул и небрежно откинулся на спинку кушетки.

— А если бы я оказался уродом? — он запустил пятерню в шевелюру и окинул волнистые пряди со лба. Хищное лицо расчертили тени, сделав его ещё более опасным, острым, едва ли человеческим. В темноте засияли звериные глаза.

— Ну, что вы! — наигранно возмутилась сильфида. — Вы самый прекрасный террин на планете! Никакие рассказы не сравняться с явью. Я как увидела вас, так сразу влюбилась. С первого взгляда. Вы верите в любовь с первого взгляда?

Теперь придворные сплетницы уставились на него.

Он задумался, разомкнул уста и нехотя ответил:

— Верю. Иногда одного взгляда хватает, чтоб понять — жизнь привернулась с ног на голову и никогда не будет прежней. С этого момента.

— Как романтично! — воскликнула одна из пёстрых девиц и заклятые подружки поддержали идею кивками.

Далеон спряталась кривую усмешку за кубком и пробормотал:

— Скорее трагично.

— Что же вы, влюблялись? — с подозрением спросила Лати, теряя напускную весёлость.

— Разве это имеет для вас значение? — нагло ухмыльнулся король и отсалютовал кубком. — Вы же хотели в гарем, стать «одной из…». Там этих «любимых» обычно хоть жо… к-хм, хоть отбавляй.

— Но хочется же быть самой-самой! — задрала носик Латиэль.

— Тогда и искать стоит «того самого», который вас ни на кого не променяет, — он окинул взглядом всех навостривших уши девиц. — Когда любишь делиться любимым не хочешь. — И буркнул в чашу: — Я бы не смог.

— Ах! Вы так мудры! — Латиэль накрыла его ладонь в порыве чувств. Что-то остро царапнуло по коже.

Юноша поморщился, лэра тут же одёрнула руку.

— Простите, — охнула она и поправила перстень на безымянном пальце. — Задела вас скобами на колечке.

Этот момент почти сразу вылетел из монаршей головы, когда сильфида радостно предложила всем отведать Зелёной Феи нового урожая, и девчонки поддержали её восторженным визгом.

Игры в карты, фанты, в слова, в бутылочку. Смех, выкрики, поцелуи.

Они упились до изумрудных слюней и так, после очередной рюмки, отрубились, кто где сидел.