Вернуть Боярство 10

Глава 4

В мрачных вечерних сумерках, когда отправляющееся на заслуженный отдых солнце уже почти склонилось к закату, понемногу уступая место многочисленным звёздам и полумесяцу неяркой ещё, но вполне уже отчетливой Луны, из лесного полумрака начали выходить многочисленные воины.

Вооруженные кто чем — от вполне нормальных доспехов и огнестрельного оружия до почти оборванцев в дешевых кожаных доспехов с криво нашлепанными металлическими пластинами напротив самых важных внутренних органов, они шли молча и мрачно, храня суровую сосредоточенность. Настроение у бойцов, тем не менее, было мрачновато-приподнятое — пусть каждый из них и понимал, что рискует сегодня отправиться на суд праотцев раньше положенного срока, но тем не менее вечный оптимизм, присущий каждому воину, нашептывал им радостные мысли-надежды.

О том, что именно он, вышедший в числе первых из лесной чащи, переживет все ужасы и риски предстоящей схватки, прорвется внутрь, сумеет убить своими руками одного из защитников и присвоить его доспех, затем доберется до кладовых, в которых без сомнения найдется весьма крепкое вино жителей «срединного царства» — пшеничное вино, которое местные обозначали странным и непривычным китайскому уху названием «водка»…

А затем именно он, вчерашний крестьянин из какого-нибудь Юньннаня или Сычуаня, или ещё из каких краев, в которых был завербован сей конкретный землепашец, дорвется до пленных белокожих красавиц и насладиться их нежными телами… Разумеется, не в числе первых — первыми плоть красивейших варварок отведают офицеры и аристократы, но и после них изголодавшиеся по женской ласке воины были готовы потешить себя сладкой утехой…

Вот только самые опытные среди них гнали от себя эти мысли, глядя на представшее перед ними поселение-крепость. Высокие, двадцатиметровые стены, сложенные из крепкого гранита, мрачные жерла глядящих на них со стен крепостных орудий, многочисленные факела на стенах, и самое главное — частокол из колий, на которые были нанизаны десятки, а то и сотни голов с характерным цветом кожи и разрезом глаз. Весьма и весьма похожим на их собственный и уж точно не принадлежащий хозяевам крепости…

Пять малых Кланов, объединивших силы ради взятия крепкого орешка, сулившего немалую добычу, что окупила бы любые потери при штурме крепости, постепенно выходили и выводили свои силы под стены крепости. Пять тысяч рядовой пехоты и две с половиной сотни магов от второго до пятого ранга — таковы были силы тех, кто решил осадить эту крепость, и на то, что бы не обходить её стороной в поисках более доступной добычи у них имелось целых две причины.

Во первых, всё самое лучшее и ценное местные жители явно свезли сюда, в самое безопасное место в окрестностях. А во вторых, у них был прямой приказ из штаба главнокомандующего — взять данное укрепление едва ли не любой ценой, ибо подобные крепости, вернее их гарнизоны, в случае, если их оставить за спиной, угрожали составить весьма существенную угрозу логистике наступающей на Магадан армии. Одна единственная, оставь они её за спиной, уже могла наделать немало проблем, сжигая и грабя обозы — а их, подобных надежных городков-крепостиц, насчитывалось весьма немало. Родовые гнёзда старой, веками живущей в этих краях знати, среди которых бывали не только дворяне, что были ещё относительно молодой прослойкой аристократии — но и ветви могучих боярских родов, обладающие в этих краях землями и экономическими интересами…

И здесь, в этой глуши, находилось поселение весьма могущественного Рода. Настолько знатного и сильного, что в иные времена за атаку на свои владения они могли бы потребовать наказания для дерзких у Великих Кланов, под чьей сенью существовали эти люди — и те, дабы не портить отношения с могучим соседом, сами выдали бы головы провинившихся…

Но то было в иные дни. Сейчас же шла война — большая война, таких масштабов, коих этот мир ещё, пожалуй, и не видывал. И Русская Империя зашаталась, как колосс на глиняных ногах — так от чего бы их восточному соседу было не воспользоваться ситуацией? Свой кусок от раненного медведя урвать хотели очень многие…

— Итак, господин Полозьев, это ли тот самый городок Ванино? — поинтересовался невысокий, пожилой китаец в синем халате, изукрашенном по краям странными иероглифами. — Центр владений местного Рода… Как их там, напомни?

Говорил старик на своём родном наречии, но стоящий рядом с ним высокий кареглазый мужчина с русыми волосами его прекрасно понимал. Полозьевы, издавна живущие в Хабаровском крае, были Родом, чьей основной специализацией была торговля. Причем преимущественно как раз с восточным соседом, в следствии чего представители данного Рода прекрасно знали язык соседей. В конце концов, сложно вести веками дела, заработать громадное состояние и даже обрести в Цинь разного рода, в том числе и родственные, связи и не выучить культуру и язык соседей.

— Да, господин Вэй, — с лёгким поклоном ответил он. — Великий боярский Род Шуйских представлен в этих краях именно этой ветвью семьи. Их патриарх и глава ветви — Старейшина Рода в ранге Старшего Магистра, но он давно отбыл на западный фронта, по зову своего Главы Рода. С ним ушли и большая часть лучших воинов и магов — из троих, помимо главы, Старших Магистров здесь остался лишь один, да двойка Младших. Из гвардейцев, насколько я сумел выяснить, от двух тысяч солдат осталось лишь шестьсот.

— У них там Старший Магистр⁈ — резко воскликнул другой циньский аристократ, значительно моложе первого. — А не лжешь ли ты, пёс⁈ Пытаешься нас запугать силой своих земляков, засевших, как трусы, за стенами⁈ Разведка доносила, что в этих краях лишь два мага пятого ранга и ни о каких Старших Магистрах речи не идёт! Ах ты, собака!..

Циньский аристократ замахнулся кулаком, шагнув поближе к предателю, рассчитывая его испугать, но тот не отступил, лишь презрительно усмехнулся тому в лицо. И немудрено — Полозьев был Мастером, а пытающийся его запугать мужчина лишь Адептом. Да и в целом — Род Полозьевых, коим отныне был заказан путь в Российскую Империю, был силен. Не древен, не слишком славен, уж что поделать — но достаточно силён по меркам аристократов средней руки.

Купеческий Род, два с половиной века назад сумевший породить Мастера и за счет немыслимых денег создать и установить свой дворянский Род, был весьма крепок. Пусть у них и не было тайных знаний старых, боярских Родов, пусть их отпрыски редко оканчивали Академию Оккультных Наук… Но оканчивали же! И пусть обученные за громадные деньги чародеи не имели права распространять полученные в Петрограде знания даже среди родни, но даже так — чародей, что на ранг выше своих коллег, просто за счет одних только расширенных возможностей восприятия мог устранять дефекты и ошибки в чарах своих нижестоящих коллег. А Полозьевы не скупились — и самых талантливых детей в Петроград отправляли, и древние знания старались скупать как в Цинь, так и Российской Империи. Жаль только, это было невероятно сложно — большинство действительно древних Родов могли прийти в упадок, но даже тогда предпочитали не распродавать своё наследие. Во всяком случае, одними деньгами такое купить было нереально — чаще всего они на особых правах, через браки и слияние, входили в иные древние Рода, сохраняя себя от полного исчезновения и обретая сильного покровителя. И пусть Родовое Имя исчезало, но зато сохранялась кровь и основа Рода. И в будущем, согласном древним законам, такой Род мог возродиться, выйдя из принявшего их. Правда, перед этим нужно было за века верной службы отплатить за полученное добро, да и позже они оставались вассалами и надежными союзниками… Но даже так — это было лучше, чем просто разбазарить собственное наследие.

Был и второй вариант, ещё реже встречающийся на практике — стать частью свежеобразованного Рода, каких-нибудь бывших купцов — деньги одних, права и привилегии, магические знания и сильная кровь потомственных чародеев вторых порождали, зачастую, сильные новые Рода… Но это был совсем уж редкий случай — если некогда могущественный Род приходил в упадок, значит за этим стоял кто-то весьма могущественный. В девяти случаях из десяти как минимум… А прикрыть от таких врагов могли лишь действительно сильные покровители, как минимум не уступающие влиятельностью, силой и ресурсами их обидчикам… И готовые взять под руку проигравших, тем самым ухудшив свои отношения с ними. Так что зачастую на поклон шли туда, в боярскую столицу — в некогда стольный град, Москву.

— Прошу, юный Чэнь Бао, держи себя в руках, — спокойно обратился к разгоряченному юнцу старик. — Господин Полозьев представитель сильного и уважаемого Рода, которому обещал покровительство сам дядя Императора, многоуважаемый и осененный благодатью небес Дай Хэ… И оскорбляя тех, кого он радушно принял, оскорбляя Род, в жены которому отправилось три его дочери, ты тем самым оскорбляешь и его. Подумай о последствиях для своей семьи, юный Чэнь — слова не копья и не стрелы, но иной раз они убивают куда вернее, нежели даже боевая магия.

— Радуйся, дикарь, что за тебя есть кому заступиться, — сплюнул под ноги Полозьеву относительно молодой, не старше двадцати пяти, боевой маг. — Иначе!

— Юный Бао, — улыбнулся, перебив его Полозьев. — Если ты не доверяешь моим словам, то я могу умолкнуть и предоставить слово тебе. Не сомневаюсь, что столь опытный воин из славного Клана Чэнь куда лучше меня сумеет рассказать о том, что ждет нас на этих стенах и за ними. И дабы не красть у вас заслуженную славу победителя, готов вместе со своими людьми отказаться от возможной добычи в этой крепости… Разумеется, помогать в её взятии мы в таком случае тоже не будем — всё же отправлять воинов рисковать своими жизнями без права на добычу мы, жалкие торгаши и предатели, себе позволить не можем.

— Да будто нам нужна помощь твоей горстки оборванцев! — презрительно фыркнул молодой маг. — Да я!..

— Ты закроешь свой рот, юный Бао Чэнь, и принесешь свои искренние извинения господину Полозьеву, — вмешался третий аристократ из Цинь. — Иначе можешь забирать своих людей и проваливать отсюда. Твоему отцу я сам объясню, что посылать нам в подмогу импульсивных мальчишек, у которых гонор бежит впереди разума, больше не следует.

— Но господин Гао!.. — запротестовал Адепт.

— Юный Чэнь, почему я ещё не слышу твоих извинений? — недовольно поинтересовался старик Вэй. — Мне кажется, господин Гао ясно выразил своё мнение, как и я… Так почему ты всё ещё стоишь и пререкаешься со старшими, негодный мальчишка⁈

Четвертый из присутствующих молчал, но и его взгляд был красноречив — Бао Чэнь не нашел в его глазах поддержки. Впрочем, Полозьев себя не обманывал — за него вступились лишь потому, что его Род сейчас слишком важен и полезен оккупационным войскам. Именно поэтому, когда их Глава принял спорное решение переметнуться на сторону победителя, им навязали политические браки и даже не стали слишком сильно грабить, ограничившись тем, что бывшие купцы будут поставлять всё необходимое для наступающей армии и помогать поддерживать порядок на захваченных землях. Их терпели, но не любили — просто молодой Бао был слишком глуп и неопытен, что бы высказать свое пренебрежение в открытую.

А ещё его Род был сильнее всей пятерки Циньских Кланов, что сейчас собрались здесь, вместе взятых. Четверо Старших Магистров, десяток Младших, более полусотни Мастеров и пять с половиной тысяч штыков преданных гвардейцев… Притом не таких, как у его вынужденных не то союзников, не то хозяев — на двоих обученных и экипированных солдат трое вчерашний крестьянский сброд. Нет, гвардия Рода Полозьевых, пусть и не отличалась особой мощью, но была взращена на одних из самых дорогих алхимических эликсиров из тех, что можно достать за деньги, тщательно обучена и хорошо экипирована. Случись этой ораве схлестнуться с их войсками — от циньских горе-вояк уже через полчаса и мокрого места не осталось бы…

Но чего уж теперь сожалеть о том, чего не случилось? Роман Полозьев в глубине души был несогласен с выбором Главы Рода, но не мог не признать — для них это был лучший выбор в сложившейся ситуации. Разгром и истребление, обнищание и потеря всего, что есть, или сдача на милость победителю — так повернулась судьба.

И аргументы Главы были просты, понятны и неоспоримы. Они клялись в верности Романовым и Империи — но вот только и те, и другие в последние десятилетия позабыли о том, что любая верность это договор двух сторон, а не одной стороны. При нынешних же властях Империя перестала заботиться о своём народе — так чего за неё цепляться⁈

Налоги каждые несколько лет возрастали, имперские чиновники, без твёрдой руки из центра, что периодически проверяла бы их деятельность, совсем распоясались, ворую государственные деньги и вымогая взятки, власть стала весьма условной, население нищало и искало малейшую возможность перебраться в иные края — в общем, провинция медленно закипала недовольством.

Недовольны были дворяне, с которых требовали всё больше — либо увеличенные налоги и оплата выдуманных на ходу, в администрации края сборов, либо крупные и регулярные взятки ради того, что бы подобного избежать… А то и вовсе вынуждали отписывать долю доходных предприятий определенным людям, через которых проживающая здесь немалом количестве Хабаровская ветвь Рода Романовых успешно набивала карманы. И это если речь шла о знати — у простолюдинов из числа купцов либо магов, обладающих только личным дворянством, дела обстояли ещё хуже.

Недоволен был и народ. Причем что мещане, что крестьянство — поборы и недоимки безжалостно выколачивались из людей, должников, бывало, и с молотка целыми семьями продавали, даже если те были свободными людьми, а не крепостными, цены на продовольствие в городах искусственно завышались, а в деревнях, наоборот, за выкупаемый в приказном порядке урожай недоплачивали…

Хабаровский край, некогда славный и сытный, полный крепостей и войск, славный своими победами щит против Цинь, захиревал. Петроград был далеко, представителей действительно сильных боярских Родов здешний губернатор, тезка Императора Николай Осипович Романов не трогал, справедливо опасаясь получить по сусалам (был прецендент, когда обнаглевший сверх меры представитель правящего Рода внаглую попробовал забрать у Чарторыжских крупный завод по переработке магической древесины. Едва Боярскую Думу не подняли на дыбы, и губернатору с его вечно голодной сворой пришлось утереться — таких вывертов даже его родичи не оценили).

Бояре тоже были недовольны — Романов, полностью разделяя нелюбовь своего Рода к этому сословию, наступал им на пятки везде, где мог. И пока он не переходил определенной черты, действуя в рамках правил, царского родича приходилось терпеть и им. Но это всё было половиной беды — вторая её половина пришла, когда Николай затеял «реформы», поставив заместителем генерал-губернатора по военным вопросам собственного старшего сына, Михаила Романова.

И понеслось! Край, граничащий со сверхдержавой, в котором базировалось несколько армий, множество крепостей, славный своими воинскими традициями и казаками, поселения первопроходцев сохранивших до сей поры, начали, как выразился губернатор, «оптимизировать». Тогда-то и родилась где-то в кабаках мудрая, хоть и крамольная присказка…

Мчится по России тройка — Колька, Мишка да реформа!

Мчалась она, надо признать, пока лишь по их краю… Но легче от этого не становилось, да и учитывая слухи о том, как царствует самый главный Николай в краю русском, никто не сомневался, что и по остальной Россия клятая тройка промчаться успеет, дай только срок… Народ российский, самый обычный люд, не обладающий особым образованием, не являющийся ни высокими политологами, ни интеллигентами, тем не менее обладал своей, собственной мудростью.

— Народ, Рома, — говаривал порой, в сумрачный, вечерний час после нескольких лишних чарок водки его отец, один из Старейшин Рода. — Он ведь неглупый, народишко-то наш, совсем даже не глупый, в нём своей, внутренней мудрости поболее, чем в любом высоколобом аристократе. Ты не смотри, что мужик простой порой двух слов связать не может — это всё от жизни тяжелой, не до того ему, мужичку-то, частенько. Ему ж, бедолажному, не до образований, не до политики или там экономики — ему б семью прокормить… И потому он поначалу, порой, не понимает, что к чему — но быстро, ой быстро разбирается. Народ, Ромка, у нас такой — он нутряным, глубинным чутьем мерзавца и сволочь чует. Вот и клянут на все лады и Романовых, и нас всех, знать то бишь, заодно. Эх, какую страну просира…

Отец Романа был в юности простолюдином. Но талантливым — мать рассказывала, что когда её отец, Глава Рода, понял, сколь талантливый чародей ему попался на глаза, сделал всё, что бы тот стал частью их Рода. Даже собственной дочери не пожалел, выдал замуж — всё спешил, торопился да переживал, кабы не обнаружили те, что знатнее да богаче, как бы не перетянули к себе… И не прогадал, получив со временем ещё одного Старшего Магистра в семью. Да какого! В отличии от остальных чародеев шестого ранга Полозьевых, его отец взял Старшего Магистра не едва-едва, на зельях, после которых о дальнейшем развитии и думать было нечего, а своими, можно сказать, усилиями.

Учитывая же, что отцу и шестидесяти нет, была надежда, что и Архимагом когда-нибудь станет — при соответствующей помощи знаниями и алхимией. И это тоже было частью сделки, за которую согласили Полозьевы сменить сторону… Вот тогда и выйдет их Род на следующую ступень могущества — среди мелких и средних Родов каждый высший маг был очень значимой переменной. Это в Великих Родах никого ниже Архимагов было пруд пруди, по десятку на каждый, а иной раз и поболее… Да и уходящие корнями в седую старину семьи знати имели в загашниках хотя бы по нескольку козырей, позволяющих того же Архимага в час нужды пришибить или на худой конец от него отбиться.

В общем, доводы своего деда, Главы Рода, он понимал. Но понимал и отца, взявшегося за меч и едва не устроившего побоище прямо в родовом гнезде, на совете. Понимал, как ему, русскому офицеру, честно дотянувшего лямку службы до полковничьих погон, выходцу из простого народа, не по душе пришлось это решение. Роман видел, осознавал тогда — вынь отец клинок, реши сменить власть в Роду, и всё могло бы пойти иначе.

Силен был, ох и силён Артемий Полозьев. Честным трудом, талантом да ресурсами Рода пробившийся на шестой ранг, опытный боевой маг, не раз сходившийся грудь на грудь с боевыми магами, бившийся с пиратами воздушными, с рейдерами кочевников-монголов, покорных Цинь, бивший монстров в окрестных лесах, он был словно матёрый, не раз ломавший хребты охотничьим сворами и волчьим стаям медведь, хозяин тайги. Что против него были трое оставшихся Старших Магистров семьи, купцов и торговцев по большому счету, знающих лишь как изредка драться на дуэлях, могущих отбиться от каких-нибудь залётных лиходеев — но в подмётки не годящихся могущественному магу огня, всю жизнь служившему щитом и мечом — и Роду, и отечеству?

Не совладали бы в совете с ним. А если говорить о Младших Магистрах — двое таких, как и он, служивших Роду мечом, а не счетами и языком, тоже были согласны с Артемием. Схватись они тогда — и правил бы ныне Родом Полозьевых Артемий, отец Романа… Да вот только не поднялась рука могучего мага на отца его жены, на деда его детей, на своего благодетеля, давшего ему лучшую жизнь. Не решился он проливать кровь своей какой-никакой, да семьи…

— Не будет нам счастья от предательства, попомните мне мои слова, — тяжело роняя слова, процедил тогда его отец. — Изменников и предателей не любят нигде. Те, кого они предали, их ненавидят, те же, для кого предавали — презирают. Да и рано, ох рано вы Русь-матушку со счетов списали… Когда запылают города и сёла, занятые врагом, когда ваши циньские друзья теряя портки побегут обратно, когда армии Империи перейдут границу, когда разъяренные нашим предательством земляки будут распинать нас на перекрестках — вы вспомните мои слова. Но будет поздно!

— Империи конец, Артемий, — покачал тогда головой Иван Полозьев, второй Старший Магистр семьи и троюродный брат деда. — Никогда она больше не вернет эти земли… Не с Романовыми точно. А что до презрения… Эту чашу придется испить нашему поколению и следующему — но кто через пятьдесят или сто лет уже вспомнит об этом?

— Земля русская не с Романовых начинается и не на Романовых заканчивается, Ваня, — скривил губы отец. — Я мог бы убить вас всех и взять власть, но не хочу уподобляться вам. Эх, знал бы я тогда, что придется быть изменником…

Роман был, по большому счету, согласен с дедом и остальной семьей. Но всё же грыз его изнутри мерзкий, мутный червячок сомнений, не желала засыпать совесть, которую разбудили отцовы слова… Но сделанного не воротишь — и вот он здесь, доверенное лицо оккупантов и проводник, с отрядом Родовой гвардии — три сотни бойцов, трое Мастеров и он сам, четвертый. Едва ли не самый сильный из отрядов пяти Кланов…

— Прошу простить мои необдуманные слова, — сквозь зубы процедил Чэнь Бао, вырывая Романа Полозьева из сумрачных дум. — День выдался долгим, а ожидание предстоящего боя — весьма утомительным, и потому я позволил себе лишние, необдуманные слова.

— Подобное может случиться с каждым, — с легкой улыбкой кивнул Адепту Роман. — Что ж, забудем о случившемся и продолжим?

— Да, господин Полозьев, прошу, продолжайте. Итак, каковы силы мятежников в крепости?

Мятежников… Слово резануло слух Романа — они уже считают эти места своими, и любого, кто не покорился, объявляют мятежниками! Впрочем, подавив неуместные эмоции, он продолжил:

— В битве за Хабаровск их Старший Магистр получил тяжелые раны и погиб, прикрывая отход своих людей, — продолжил Полозьев. — Ещё один Младший Магистр был тяжело ранен. Так же они потеряли две трети гвардии, что привели туда — гвардейцев в крепости сейчас не больше трёхсот. Семеро боеспособных Мастеров и один Младший Магистр — всё остальное мелочь вторых и третьих рангов.

Последние слова были брошены с нарочитой небрежностью и заставили молодого китайца заскрипеть зубами от негодования — он ведь тоже был лишь Адептом… После десятиминутного совещания Главы четырёх Кланов и один юный Наследник набросали спешный план атаки — однако прежде, чем они успели приказать своим людям атаковать, битва уже вспыхнула.

Сверкнуло, зарождаясь, огненное заклятие на одном из участков стены. И заклятие непростое — чары были ранга пятого, самое меньшее. Массированный рой маленьких, с куриное яйцо огненных шаров волной устремились во стороны — массированные чары быстро преодолело полкилометра, разделяющее осаждавших и осажденных, и забарабанило по многочисленным магическим щитам, выставленным младшими магами врага.

Одно единственное заклинание, пусть и высокого ранга, не могло разом сломить более сотни разнородных магических щитов — но с другой стороны, даже так нашлись десятки бедолаг, коих не успели прикрыть маги. Как правило из числа вчерашней голытьбы, не имевших даже нормальной брони — зачарованные, пусть и кое-как, доспехи клановых гвардейцев давали какие-то шансы пережить атаку, но вот самопальная броня вчерашних землепашцев — нет.

— Тупые варвары, — сплюнул неугомонный Бао. — Додуматься тратить ману сильнейшего мага крепости на такую ерунду…

— Кто-нибудь проверял на магические фигуры окрестности⁈ — внезапно вскинулся Роман.

— Нет, — удивленно поглядел на него Вэй. — А к чему…

Ответ на вопрос, что старик не успел произнести до конца, пришел сам собой — там, впереди, земля под ногами воинов начала стремительно разгораться, обращаясь высокими, метра по четыре-пять, языками бушующего пламени, что активировалось предыдущими чарами мага Шуйских. И в жутких воплях сотен заживо сгорающих людей Роману послышались те самые слова отца

— Не будет нам счастья от этого предательства… — сами собой шепнули его губы. Но затем, встряхнувшись, он резко скомандовал. — Господа, надо прикрыть бойцов!