Вернуться к тебе

Глава одиннадцатая

Родителям я говорю, что должен встретиться с Боазом на тропе. Якобы он мне позвонил из небольшого городка в Вермонте и попросил к нему присоединиться — решил, что это будет неплохой шаг к воссоединению. И что он прямо-таки просил и умолял привезти ему маминого шоколадного пирога.

На мое вранье мама реагирует мгновенно и мчится покупать мне точно такие же ботинки, в каких в поход отправился Боаз, а потом читает мне длинную лекцию о том, какой толщины должны быть носки, как уберечься от натоптышей, волдырей, грибка.

Абба реагирует по-своему. Ничего удивительного — он спрашивает, а как же моя работа.

— Ты с этими людьми договорился, — говорит он. — Обещал, что проработаешь все лето.

— Абба, поверь мне, индустрия проката видео нисколечко не пострадает, если я исчезну из-за прилавка «Видеорамы». Все хотят заполучить эту работу. Боб найдет кого-нибудь еще.

— Не в этом дело.

— А в чем?

— Дело в договоре.

— В договоре…

Взгляд аббы немного смягчается.

— Мотек. — Он тянется ко мне, прикасается к моему подбородку и приподнимает его, чтобы заглянуть мне в глаза. — Ты этого хочешь?

— Да.

— Я хочу спросить: этого хочешь ты? — Он кладет ладонь плашмя мне на грудь. — Ты? Леви?

— Да, абба.

— Тогда ты должен ехать. Встреться с братом. Иди с братом. Но обязательно извинись перед людьми на работе.

Дай им знать, что есть… смягчающие обстоятельства.

— Я так и сделаю, абба. Даю слово.

А потом приезжает Дов.

— Дерьмо собачье, — ворчит он.

— Ты о чем, Дов?

Я заливаюсь краской. Я много чего не умею — в частности, из меня никудышный врун.

— Это неправильно. Что-то тут не так.

Дов скребет редкую щетину на левой щеке. Кажется, он неделю не брился, но это не имеет никакого значения: в истории нашего семейства не было ни единого Кацнельсона, который смог бы отрастить приличную бороду.

— Ты хоть рюкзак укладывать умеешь?

Это вопрос на засыпку. Я сроду не был таким уж любителем природы. И бойскаутом не был таким, как Боаз. Я абсолютно домашний ребенок.

Я пожимаю плечами.

— Почему бы тебе не выложить мне, что на самом деле происходит? — спрашивает Дов.

Я начинаю с попыток выкрутиться, но довольно скоро все вдруг начинает вылетать из меня, как воздух из маленькой дырочки в надувном шарике. Все быстрее, быстрее, быстрее.

Пускай Дов старик, но он здорово соображает, и он выслушивает все, что я ему рассказываю: про карты, веб-сайты, мои подозрения и про Лорена со шрамом на лбу.

Дов кивает.

— Когда мне было семнадцать, — говорит он, — я уже познакомился с твоей бабушкой. И если бы она согласилась, я бы прямо тогда на ней женился. Прямо сразу. — Дов наклоняется, берет меня за руку и сжимает ее. Не исключено, что какая-то маленькая косточка при этом трескается. — Но дело в том, Леви, что я знал, чего хочу.

— Вряд ли мама и абба отпустили бы меня, если бы хоть капельку догадывались о том, что на самом деле творится. Я и сам толком не понимаю, что творится, но ты же понимаешь, о чем я!

— Леви, пролетит всего несколько коротких недель, и ты сам мог бы пойти служить в армию. Мог бы очертя голову ринуться в эту Богом проклятую войну. Ты мужчина. Если хочешь сделать это для брата — сделай. Найди его. Помоги ему. Защити его. И никакие извинения тебе не нужны. И никакие разрешения.

Вот так мы заключаем договор. Несмотря на то, что больше мы друг другу ни слова не сказали. Дов только что согласился утаить правду от мамы и аббы. А я согласился позвонить Дову, если мне в какой-то момент вдруг понадобится помощь по-настоящему взрослого человека.

Приняв душ, я провожу зубной щеткой по зубам не так усердно, как они того заслуживают, хватаю рюкзак и на цыпочках спускаюсь по лестнице, стараясь не разбудить родителей. Суббота, раннее утро. Но на моем пути стоит мама — в длинной тоненькой ночной сорочке. Вид у нее, с одной стороны, хрупкий, как у привидения, а с другой — решительный, и обойти ее невозможно, как футбольного защитника.

Мама стоит спиной к входной двери.

— Не уезжай, малыш, — просит она. — Пожалуйста. — Ее глаза мокры от слез. — Я понимаю, ты уже не ребенок. Знаю, ты можешь сам принимать решения. Я понимаю, что у меня давно нет над тобой власти. Понимаю, у тебя есть свои причины. Но я тебя умоляю. Стою тут и умоляю: пожалуйста. Пожалуйста, не уходи, Леви. Пожалуйста!

Ну вот, мама уже плачет.

Я подхожу к ней и обнимаю ее. Ощущение такое, будто я прикасаюсь к коллекции тонких палочек, собранных в мешок из тончайшего хлопка.

— Тсс… — шепчу я. — Со мной все будет нормально. И вообще, все будет хорошо.

— Нет. Только не ты. Не ты, малыш. Ты… Ты мой малыш.

Мама плачет, уткнувшись лицом в ворот моей футболки.

Сейчас то, как мама произносит это слово — малыш, меня не раздражает. Нет, оно заставляет меня содрогнуться. И мое сердце превращается в немыслимо тяжелый булыжник. Я готов сесть, чтобы справиться с этой тяжестью.

— Тсс… — шепчу я.

— Нет, — бормочет мама. — Нет.

Я отступаю от нее на шаг. Поправляю рюкзак. Смотрю на свои сияющие новые ботинки. У меня таких никогда не было.

— Я иду в поход. Поживу на природе. Помнишь? Помнишь, ты говорила, как тебе это нравилось? Может, и мне тоже понравится.

— Нет, — произносит мама.

— Все будет хорошо, — повторяю я, потому что не знаю, что бы еще такой ей соврать. — У нас у всех все будет хорошо.

Я бережно отстраняю маму и выхожу из дому.

И снова я пользуюсь транспортными услугами мисс Перл Голдблатт. Она ждет меня в машине с включенным мотором рядом с моим домом, где пока что все окна темные.

На этот раз — в Нью-Джерси. И на этот раз Перл оставит меня там.

Только в тот момент, когда я открываю дверь, я замечаю, что на заднем сиденье кто-то сидит.

Цим.

И он в бешенстве.

Он в бешенстве из-за того, что я начал это приключение с Перл. Из-за того, что я не позвал его с нами на поиски Лорена. Из-за того, что Перл пришлось позвонить ему, чтобы позвать с нами сегодня. Не я его позвал, а Перл. Это удар ниже пояса.

И Циму все равно, что я к нему заходил и искал его, что доказательством тому — его отсутствующий скейтборд. А еще ему все равно, что я хочу порекомендовать его на свое место в «Видеораме». Цим и так торчит там почти весь день, так что Боб мог бы подкинуть ему несколько шекелей за беспокойство.

Но нет, Цим все равно бесится.

Он даже не желает своими пончиками со мной поделиться.

Перл выезжает на хайвей, хотя мы понятия не имеем, куда именно нам надо двигаться. Знаем только о том, где Боаз ночевал вчера и где он должен оказаться через два дня.

Но в итоге нам хотя бы известно направление.

Оказывается, Лорен — наш союзник. Несмотря на первое впечатление, он не типичный злодей. После очередной (может быть, десятой) бутылки пива он решил, что разыскать моего брата, может быть, и не самая дерьмовая идея на свете.

В общем, парень вычислил номер нашего домашнего телефона. К счастью, трубку взял я. Лорен сообщил мне, что кое-что изменилось. Что следующий адрес, имевшийся у меня, теперь вне игры. Тот парень, которого Боаз собирался навестить, сдался под давлением женушки, велевшей ему порвать любые связи с кем-либо, кто хоть каким-то боком связан с морской пехотой. Словом, остановиться у него Боаз не мог.

Я стер этот адрес с синего пятна Атлантики.

Кроме того, Лорен мне сказал, что Боаз сначала поставил палатку в государственном парке Гарриман[20], а прошлую ночь провел в мотеле номер девять неподалеку от Риджвуда[21]. Оттуда он отправился к дому подруги домовладельца Лорена — женщине, у которой сын служит в армии. Эта женщина вроде как хочет помочь Боазу в его путешествии.

Живет она в Эдисоне[22], а это примерно в двух днях пешей ходьбы.

Я понимаю, что разыскивать Боаза сейчас дело дурацкие. Гораздо разумнее начать его поиски завтра. Но желание добраться до брата не дает мне покоя, и мне безразлично, пусть даже я буду просто мыкаться без цели. Уж это лучше, чем сидеть в своей комнате на полу и ни фига не делать. И вот я здесь, в машине, битком набитой дураками.

Плюс в том, что у нас есть карты. Прямо сейчас Цим изучает их, окопавшись на заднем сиденье. Я просмотрел самый прямой путь в обход оживленных шоссе между тем местом, где Боаз останавливался в Риджвуде, и адресом этой самой подруги домовладельца Лорена в Эдисоне. И у меня имеются адреса всех дешевых мотелей и кемпингов между этими точками на карте.

Мой брат где-то там.

— Я не только сильнее вас обоих, вместе взятых, — бурчит Цим, шурша бумагами. — Я еще и намного умней вас. И безработный, в отличие от вас. Так что действительно ни фига не понятно, почему я с вами не поехал в Поукипси.

Перл взяла отгул на два дня. Мама Голдблатт думает, что она везет меня в Вермонт, чтобы я там встретился с Боазом на Аппалачской тропе, что она там с нами переночует, а потом возвратится домой. Цим своим родителям выдал примерно такую же легенду.

— Нам нужно снаряжение, — орет Перл, пытаясь перекричать радио. — Бинокли, инфракрасные датчики. А кроме того, нужен свой кодовый язык.

Солнце едва начало появляться за горизонтом.

— Надо придумать друг дружке новые имена. Кодовые, в смысле. Имена двойных агентов. Такие имена, по которым нас бы никто не вычислил. Кстати, про имена… Черт подери, что за имечко Лорен для такого страхолюдины.

Перл приканчивает третью по счету порцию капучино.

— Это же девчачье имя! А я сроду не видела парня, который бы меньше его смахивал на девчонку! Лорен! Это имя для того, кого бы тебе хотелось пригласить на чай!

Я тру кулаками заспанные глаза. Мне ни за что не догнать Перл на той высоте, куда ее загнал утренний кофеин.

— А как же Шуг Найт?[23] — интересуется Цим. — На девчачье имя ни фига не смахивает, а его настоящее имя — Марион.

— Здорово подмечено, Ричард.

— Рад угодить.

Я упираюсь ступнями в приборную доску и откидываю спинку сиденья назад.

— Даже не думай спать! — орет на меня Перл. — Это будет просто чудовищная несправедливость.

— Да ни за что. Я и не собирался.

— Эй, я придумала. Давай поговорим про то, что ты взял с собой.

— Зачем?

— Во-первых, это не даст тебе заснуть. А во-вторых, это все равно что порно для девушек.

И я перечисляю Перл содержимое своего рюкзака.

Пять футболок. Одна из них — с эмблемой школы Перл. Две простые. Две со слоганами на груди: «„ХОКИ-ПОКИ“[24] — ВПРАВДУ ТО САМОЕ, ЧТО О НЕМ ГОВОРЯТ?» А вторая — с «ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С МОИМИ КОРЕШАМИ», под картинкой с изображением пасхальных конфет маршмэллоу.

Одна пара кроссовок.

Одна флисовая куртка.

Одна легкая накидка-дождевик.

Шесть пар трусов — все боксеры.

Пять пар носков, все новенькие.

Одна пара шортов.

Одна пара штанов-карго, в которых, как утверждает Перл, я выгляжу как хоббит, но они при этом практичны, не говоря уж о том, что удобны.

Одна небольшая сумка на «молнии», упакованная с фантазией ипохондрика и набитая ассорти из таблеток, капсул, спреев, мазей, лосьонов и пластырей.

Четыре батончика «гранола».

Мобильник и зарядное устройство.

Папка, набитая бумагами, — та самая, которая теперь лежит на коленях у Цима.

Мой бумажник, а в нем тысяча долларов. Деньги мне сунул Дов.

Две колоды карт.

— Неплохая работенка, — кивает Перл. — Кроме, конечно, хоббитских штанов. Но хотя бы теперь, по крайней мере, ты найдешь, что рассовать по этим тупым карманам.

— А я сразу после футболок сдался, — замечает Цим.

Я почти не спал. Большую часть ночи просидел в Интернете, искал карты. Брал адреса, которые Боаз нацарапал на фоне Атлантического океана, и вводил их в поисковики. У меня голова кругом от спутниковых фотографий — просто чокнуться можно, насколько же все выглядит похоже с огромной высоты. Я с трудом отличаю Бостон от Поукипси, Поукипси от Эдисона, Эдисон от Балтимора, а Балтимор от Вашингтона, округ Колумбия.

Я понимаю: мало что имеет большое значение, помимо того адреса, которым меня снабдил Лорен, — адреса этой самой подруги его знакомого. Вот где я найду Боаза завтра, если не найду сегодня. А как только я его найду, мне уже не понадобятся никакие карты. Я просто буду с братом. Но я ничего не смог с собой поделать.

Мне хотелось, чтобы эти адреса, эти карты, эти места, снятые с огромной высоты, что-то мне подсказали. Чтобы они выболтали мне секреты моего брата. Я их просто умолял: «Пожалуйста». Но добился я только одного: я самым жутким образом не выспался.