Versipellis

Глава 10. Старейшины

Арес и Брут, вяло переругиваясь, спешили к поросшему полю. Долгих объяснений не потребовалось: отец уже знал о массовом побеге из изолятора, а о том, что произошло несколько часов назад в доме министра "Новой политики", свечение которого было видно за многие километры, он догадывался, но и в страшном сне не мог представить, что главным действующим лицом оба раза будет его сын. "Ты порушил жизнь свою и всей стаи" — мрачно говорил он, пробираясь через ворота. "Мы тебе всегда помогали и сейчас готовы были. Почему поспешил?" — не ожидая ответа, продолжал напирать он. Арес на это лишь грустно кивал, принимая свою ответственность перед семьей.

Два серых волка рыскали в высокой траве, пытаясь почувствовать Викторию. Но, казалось, что её здесь никогда и не было: столь крохотны были крупицы той силы, что исходили от нее. Брут уже был на взводе и готовился обвинить сына в глупом розыгрыше, когда они увидели вдалеке, почти у самой дороги, женскую фигуру, освещаемую лиловым светом магического луча. Она удалялась, а потом пропадала из виду, вставала и снова шла. Альфа сорвался с места, оставляя отца позади. Широкими прыжками, бегом, что со стороны напоминал полет, он за считанные минуты преодолел расстояние, отделявшее его от возлюбленной. Она шла словно в трансе: её руки безвольно повисли вдоль тела, шея роняла голову то в одну сторону, то в другую, рыжие локоны спутались, в них были видны стебельки сухих трав, а прекрасные небесно-голубые глаза оказались окружены сетью лопнувших сосудов. Арес воплотился человеком и схватил ее за плечи. Она медленно перевела взгляд и, через пару мгновений, будто вспомнив, кто стоит перед ней, разразилась новым градом слез. Виктория осела на землю, все ещё поддерживаемая им, схватившись за голову, зарыдала, не в силах ничего ответить обеспокоенному оборотню. Так их и догнал Брут. Больше прежнего нахмурившись, он заговорил с сыном так, будто девушки здесь и не было:

— И куда её в таком состоянии?

— Подождем открытия метро и…

— Ц! — прервал его отец. — Мне некуда вас обоих везти. Хоть на метро, хоть на личном кортеже.

— Но ты же говорил, обещал! — взревел альфа. — Что тебе и дня на все приготовления хватит. Что нас будут ждать, приютят! Я поверил тебе, как верил всегда, а ты…

Он уложил Викторию и вскочил, встав напротив отца. Его глаза горели жёлтым огнем, а кулаки непроизвольно сжимались. Брут не отводил взгляда. Вся его поза, мимика и то пренебрежение, с которым он говорил, ясно отражала его непоколебимое безразличие к неисполненным словам. Трещина в сознании Ареса продолжала увеличиваться.

Днём в еловом лесу на возвышенности…

Когда вернулся Оден со своими охотниками, женщины и дети уже вдоволь насытились лосины мясом. Те принесли двух зайцев и не крупного оленёнка. По законам всякой стаи, добыча была поделена поровну и я, из чистой вежливости, разделил вместе с ними трапезу. Вендиго, ещё несколько раз уходя к брошенной туше у озера, есть со всеми не стал. После непривычно длинного монолога он был отсраненнее обычного. Когда солнце уже было в зените, вожаки и мама вновь собрались на разговор. А я, подозвав резвившегося Хорса, хотел окончательно убедиться в принятом решении.

— Да, дядя Алекс? — по-военному отчеканил он.

— Скажи, если не секрет, а старейшины вашей стаи никогда не были в городе?

Подросток потупил взгляд, что меня немало напрягло.

— Дедушки никогда, а бабушка Деви бывает в городе, но… — он вновь запнулся, бегая взглядом по спинам других членов семьи, отдыхавших неподалеку. — У неё нет ступени. Она нелегал, ушла из леса раньше всех нас и живёт как человек, — проговорил Хорс на одном дыхании.

— То есть от нее Оден и знает об аместистовых системах?

— Да, верно, — поняв, что я уже знаю об отступнике в их семье, подросток заметно приободрился.

Разговор пошел в то русло, какого я не ожидал. Но, тем не менее, я мог рассчитывать на совет тех старейшин, которые никак не связаны с обществом людей. Мудрые волки, доживающие свой век, имели особую связь с Луной. По крайней мере, так говорят о них, а они не возражают. Не окажись я персоной нон грата в городе, то постарался бы поговорить с отцом, но, по рассказам матери, Либер был совсем плох. Когда волки пополняли центры первой и, тогда единственной, ступени адаптации, он пошел на отчаянный шаг — в одиночку бросился на, дававшего интервью, министра "Новой политики". Тот как раз рассказывал об инновационных рубиновых амулетах, создающих невидимую стену для оборотней в лесах, и должен был установить последний минерал, чтобы закрыть цепь. Но отец промахнулся. Вместо того, чтобы повалить подонка и разорвать его на куски, он упал всем весом на его малолетнюю дочку. Девочку экстренно госпитализировали. А Либер сбежал под пулями. Когда Миранда устала вместе с ним бороться и прятать меня и брата, ушла в город и, спустя три года уже обзавелась первыми связями, найдя пути для сокрытия личности отца, чтобы он мог присоединиться к нам, тот отказался. На той бумажке, что он передал Вендиго, когда мы уже были на третьей ступени, была всего одна фраза "Да не достанусь я никому" и рисунок виляющего хвоста. Он сам пришел к людям, исполнив желание жены, но не покорившись уродливой, как он верил, человеческой системе адаптации, подавлявшей волчью суть — в центр для престарелых. Теперь я был с ним согласен. Раньше я искренне считал, что оборотней за пределами рубиновых сетей осталось меньше десятка, что обойти правила невозможно и это наша новая реальность, какой бы она не была. Но я ошибался. Волки уже начали использовать лазейки, уже выгрызали крупицы своей свободы назад. Некоторые. Остальные же терпели мучения, многолетние пытки, принудительную изоляцию и издевательства, считая, как и считал я, что это наш новый мир, неотъемлемый в своем уродстве. А отец… Наверное, он не видел другого выхода, испугался рейдов по лесам, хотел видеться с семьёй или ещё какая причина. Вряд ли мне доведется это когда-либо узнать. И совета получить от него я не смогу.

Мы с Хорсом сидели молча. Он скучающе ковырял лапой землю, а я смотрел туда, где за полем, за лесом и трассой кипела жизнь. Жизнь, в которую я намеревался вернуться. Может и не с фанфарами и фейерверками, но точно не в цепях.

В психиатрической лечебнице…

Брут постукивал костяшками по стеклу "Скорой помощи". Арес, согнувшись в три погибели, сидел в кресле в задней части автомобиля, неотрывно смотря на, лежащую на носилках, Викторию. В воздухе сквозило нарастающее напряжение. Водительская дверь хлопнула и в салон ввалился грузный мужчина в синей куртке, держащий пластиковый стаканчик с кофе.

— Ну, брат, ты даёшь! — бросил он, ни к кому особо не обращаясь. — Первый час ночи, а тут такие мелодрамы, я не могу, — он глухо расхохотался. — Ну, куда Джульетту транспортируем?

— До исторического центра, а там я покажу, — отозвался альфа, не поднимая головы.

— Ну-с, довезу по высшему разряду.

Волк, сохраняя человеческий облик, дернулся, когда машина, с неожиданной прыткостью, завелась и поскакала по грунтовой дороге. Он все ещё злился на отца, но не меньше был ему благодарен за тот экспромт, который он выдал не более получаса назад. Девушка продолжала биться в истерике, когда Брут четким выверенным движением ударил ее по затылку. На полный ужаса взгляд сына он лишь спокойно ответил: "Мне не впервой психи унимать". Они донесли ее до лечебницы, где оборотень наплел знакомому дежурному водителю удивительную историю про страстный роман его сына-оборотня с человеческой девушкой, попытку признания и, последовавший за ней, девичий ужас с потерей сознания. Он говорил так складно и так правильно для собеседника, что у того не осталось и мысли о том, что всё могло быть иначе. Радостно согласившись подвезти неудачливых любовников до, якобы, её дома, он, перебивая самого себя, рассказывал о своих похождениях в молодости. Арес всячески старался не перекладывать фантазию отца на собственный случай, но это лишь больше вызывало в нем отвращение.

В какой-то момент водитель обернулся и крикнул волку:

— А ты ж служишь, да? В здешнем изоляторе?

— Служу, — мрачно ответил он, даже не заметив за собой лжи.

— У вас там же вчера какой-то балаган был. Сбежал же кто-то, да?

— Да, сбежали несколько, — отстраненно ответил альфа.

— Круто, слушай. Нет, не круто, конечно. Но сам случай какой, а? Твой батька, — он побратимски стукнул Брута по плечу. — О тебе рассказывал. Молодец, парень!

Арес смутился и, не в последнюю очередь, из-за самого тона этого разговора.

— Я вообще к вам, ну, как к виду, нормально отношусь. Мой дед охотником был, а мне так это все дело не нравилось. Притащит бабке фазана, разделывай, мол. А я в слезы, прикиньте? И сижу, молюсь за упокой птички, — водитель вновь расхохотался, но быстро затих, погруснев. — Да… Потому ко всему живому с теплотой и трепетом. И детей своих этому учил и внуков буду. И черт бы с ним: оборотень, человек, какая разница?

Когда "Скорая" припарковалась у нужного дома, человек со всем великодушием хотел помочь занести Викторию, но Брут его вовремя остановил. Поднимались молча, в крохотный старый лифт внести девушку на руках не получилось. Арес трижды постучал и дверь, в полном изумлении, открыл Арман.

В офисе федеральной службы контроля, в полдень…

Агент, перекатываясь с пятки на носок, ждал своего часа у массивной дубовой двери. Она не пропускала звуков, но ему казалось, что там для него уже подготовили кипящий котел. Из кабинета вынырнул директор ФСК, жестом пригласил подчиненного войти и тут же захлопнул за ним дверь. В воздухе сквозило такое напряжение, что, казалось, рукопожатие могло бы убить током обоих, и агента и Леонарда Себулу. Тот, развалившись в кресле начальника, раскуривал сигару.

— Проходи, садись, — сказал он с подозрительным добродушием. Мужчина подчинился. — Знаешь, почему ты здесь?

— Я провалил важное задание, — ответил он, опустив глаза. — Готов понести наказание и…

— Не в то русло, попробуй ещё раз, — скучающе прервал его министр.

Округлив глаза, агент встал, вытащил из кобуры служебный пистолет, жезл с амулетом из петли, удостоверение, сложив их грудой на стол, и уже потянулся сорвать собственные погоны, когда Себула расхохотался. Истерично, неконтролируемо. На его глазах выступили слезы, а отекшая кожа лица мелко подрагивали в такт, отражавшемуся от стен, смеху. В миг он посерьезнел, но сохранил доброжелательный тон:

— У вас инструкции на такой случай есть, о которых я не знаю? Как один все, ей-богу. Да, садись ты, в конце концов. Давай-давай.

Себула достал из под стола полупустую бутылку виски и стаканы. Уверенным движением разлив спиртное, подал, совсем уж растерявшемуся, мужчине.

— Но, в чем-то ты прав. Действительно провалился. Но наказывать тебя мне нет смысла, — он лениво выпустил дым сигары и, словно придя в себя, махом выпил виски. — Будешь в моем личном подчинении. Ты и твои люди, если такие остались. С твоим директором все улажено. И будешь должен мне в любом моем статусе и местонахождении. Понял?

За городом…

Когда Оден взвыл, мы принялись собираться. Путь предстоял недолгий, но сложный: через горный склон по серпантину и затем, ближе к ночи, назад в город. Мы двигались нестройной молчаливой шеренгой несколько часов, на открытой местности побежали и, будучи вновь скрытыми кронами столетних деревьев, перешли на шаг. И все казалось таким спокойным и обыденным, таким, как оно всегда должно было быть.

Когда заканчивался первый час карабканья по горе, Хорс внезапно повеселел, стал тянуть заметно уставшего брата за шкирку, как будто мог его унести, и, потеряв энтузиазм к этой затее, вырвался вперёд. Там его схватила в охапку старушка — оборотень, но в человеческом обличии, вся увешанная бусами и браслетами. Из ее объятий внука вырвал другой волк, крупный и седой, принявшись облизывать его и играть. Третий же, поняв, что пока щенок ему не достанется, бросился к младшему с не меньшей радостью. Приободрившаяся стая поднималась к пещерному логову.

К моему удивлению, порыв старческого счастья от встречи быстро прошел. Щенки и Селена разбрелись по, заготовленным для них, местам отдыха. Скорее не из реальной усталости, а повинуясь наказу вожака и старейшин. Остальные же собрались у входа в убежище. Миранду приняли с большим уважением. Оказалось, что у нее и Деви, той самой бабушки Хорса, был общий знакомый, о чьих выходках они вдвоем, тихо и в стороне, рассказывали истории. Волки Найл и Ронан же допытывали у пришедших последние новости.

— А ещё недавно финансирование сократили, теперь не только мы, но и люди за свои деньги форму покупают, — сокрушался бета из стаи Одена, работавший на лесопилке.

— Сам уже пристрастился природу губить? Нравится? Карьеру будешь строить? — презрительно фыркнул один из старейшин. — Я лучше послушаю того, кто нашего мальчика обучал. У него то явно сохранилась честь.

И он, Найл, совсем седой с торчащей клочьями шерстью, перевел взгляд на меня. Вожак вскользь уже объяснил причину моего присутствия здесь, что вызвало лишь грустные, но полные понимания взгляды.

— Расскажи-ка нам, Алекс, сын Либера, как ты будешь проблему свою решать? — увидев мой, несколько оторопевший взгляд, он уточнил. — Ты ж не оставишь щенков и волчицу у того живодёра? Ты мне показался славным представителем вида. Даже… — он приблизился ко мне и тихо шепнул. — Получше брата твоего.

Разумеется, Вендиго все слышал. Он всегда все слышал, но никогда не реагировал. Я сглотнул и, набравшись смелости, со всей почтительностью сказал:

— Уважаемые старейшины, именно по этому вопросу я и хотел просить вашего совета и наставления.

Все притихли. Даже женщины, до этого смеявшиеся своим разговорам, посмотрели на меня. Оден перевел взгляд на Ронана, своего отца, и, получив ответный кивок, встал сам и, одним лишь жестом, поднял всю стаю. Они одобрительно, но с некоторой опаской оглядывались на меня, скрываясь в пещере. Мама, глубоко вздохнув, подозвала брата и вместе с ним удалилась. Сказать, что я тогда растерялся — не сказать ничего. Возможно, это была традиция общения со старейшинами, возможно, так им легче просить совета Луны, или просто все решили оставить безумца на воспитательную беседу о приличиях одного, я не знал. Но, не смотря не на что, я не сомневался в том, что все делаю правильно.

— И о чем же ты хочешь узнать? — мелодично проговорила Деви, присаживаясь рядом, она все ещё сохраняла человеческую форму.

— Я считаю, что нынешняя система адаптации уродлива в своей сути, — планомерно начал я, но Найл меня остановил.

— Все это мы уже слышали и знаем. А моя жена, — он кивнул на старушку. — получше даже многих из тех, кто со ступенями.

— Я хочу изменить это, — чуть помедлив, ответил я. — Хочу помочь не только тем щенкам, но и всем оборотням. Тем, кого пытают в изоляторах, кого сгоняют под дула автоматов каждое полнолуние, кто вынужден жрать капсулы с сублиматом, скрываться, терпеть унижения…

Я уже не говорил, я кричал. И каждое слово отражалось от стен пещеры, от крон деревьев, улетало на самое солнце и пробуждало во мне огонь. Я чувствовал, как становлюсь от него сильнее. Никогда, никогда раньше я не испытывал этого чувства. Меня заперли в людском мире, когда оно ещё не могло пробудиться и теперь я нашел в себе это пламя.

— И на что ты готов ради своей, несомненно, правильной и светлой цели? — спросила старушка Деви, когда я переводил дыхание.

— Я все равно умру. Если вернусь в город и если останусь здесь… Готов на все.

— Убьют или люди, или природа. Ты не способен жить ни в одном, ни в другом мире, Алекс, сын Либера, — рассуждал вслух Найл. — И, раз уж твой первоначальный уже задушили, ты хочешь отомстить? — спросил он с легкой ухмылкой.

— Нет. Нет нашего и людского мира. Есть система, которая душит всех, кто в ней сейчас существует. А я хочу дать свободу. Чтобы город не был местом, полным запретов, а лес — страха. Мы достойны жить так, как того хотим.

— Говоришь прямо как отец, — медленно проговорил Ронан. — Но, сдается мне, в твоем плане люди будут против. Проживут лет так семь в смирении с новыми порядками и найдется паренёк, возможно даже, школьный учитель, который решит всё изменить.

Я молчал. Старейшины тоже. Судьбы людей меня не могли не волновать, ведь вторая часть меня принадлежала их миру. Но я не знал, как ответить на слова волка.

— Думается мне, что совета по тому, как воплотить идею в жизнь тебе не требуется. Об этом же ты хотел спросить изначально? — я ответил кивком на слова Деви. — Тогда мы поможем тебе найти путь к сердцам как волков, так и людей.

Она положила на лапу Найла руку и прикрыла глаза. Ронен, найдя на небе блеклое кольцо луны, тоже зажмурился. Они сидели, чуть покачиваясь, когда волчица тихо, почти беззвучно и невесомо начала выть. Я неотрывно смотрел на них и, казалось, мог увидеть, как от каждого из старейшин идёт магическая нить связи со светилом, с Богиней. Так продолжалось не больше десяти минут. Найл первым разорвал этот контакт и пристально посмотрел на меня.

В исторической части города, чуть ранее днём…

Когда Арес проснулся и встал с раскладного пыльного кресла, отец, судя по всему, ещё спал, потому что его стук в дверь был проигнорирован. Альфа на цыпочках обошел открытые комнаты одну за другой: в гостиной, где им с возлюбленной было постелено, аккуратной стопкой лежали полотенца, на кухне все ещё стояла грязная посуда с, наспех приготовленного Арманом, ужина, в ванной виднелись яркие рыжие волоски, что означало, что Виктория пришла в сознание и уже просто отдыхала, а в прихожей все также валялась спортивная сумка. Оборотень наклонился и хотел было ее забрать, когда за его спиной послышался кашель.

— Мы с твоим отцом ещё не поговорили, — лениво бросил дядя. — Оставь вещицу. Там все равно ничего нужного тебе сейчас нет.

Он обернулся и, чуть погодя, последовал на кухню за Арманом, который уже закатал рукава и намылил первую тарелку.

— Знаешь, Арес, я всё-таки надеялся, что тебе не хватит наглости завалиться в мой дом посреди ночи с бессознательной девицей. Нет, конечно, мое маленько логово выглядит очень привлекательно для того, чтобы приютить ещё двух нелегалов. Но ты же не думал здесь остаться?

— Не думал, — буркнул волк, смотря в спину оборотня.

— А вообще, — он торжественно взякнул вилкой о край раковины. — Ты молодец. Сработал четко и быстро. Не без косяков, как минимум потому что о побеге знает уже весь город, а детишек перевели на дистанционку, — альфа последнего слова не знал, но понял, что люди боятся и принимают дополнительные меры охраны. — Да, и по улицам патрули шастают, министр обороны заявил, что готовятся вертолеты для прочеса природных зон и будут стрелять на поражение, опять про изоляцию, кстати, шепчутся — это вообще универсальная их реакция. Но, да, сработал ты быстро. Помогли мои уроки, скажи?

Арман ядовито улыбнулся, поворачиваясь к племяннику. В его глазах читалось: "Ты у меня на крючке, до смерти должен будешь".

— Почему ночью не рассказали? Отцу тоже надо знать.

— О, о Бруте не беспокойся. Он вечером в смену выходит, вот и узнает все, что ему нужно. А сейчас я рассказал то, что нужно тебе. Видишь, какой я великодушный?

Он хрипло рассмеялся и в этом звуке Арес услышал не столько бахвальство, сколько хитро сплетенную интригу. Ведь стоит ему переступить порог и выйти в город, как его тут же отправят в подвалы федеральной службы контроля. И его жизнь, и, что важнее, жизнь Виктории, целиком была в руках старого предателя.

Третьей встала девушка. Она ещё пошатывалась, но выглядела вполне здоровой, от ночной истерики не осталось и следа. Арман горделиво поцеловал ей руку и пригласил к столу.

— Чего желаете, милая моя? У меня много видов мяса, ваши спасители очень нахваливали моего кролика.

На самом деле ели вчера молча. После перепалки, которую и за разговор нельзя считать, связанной с самим фактом ночного визита и тем, куда положить Викторию, никто больше не проронил ни слова.

— Я… я не знаю, можно ли, — тихо ответила Виктория и, встретив непонимающим взгляды, пояснила. — Я раньше ела каши и картофель. А до и после… — она запнулась, явно не желая продолжать, но допытывающее выражение лица дяди вынудило ее. — До и после родов ела какие-то кусочки в жиру. Я не знаю, могу ли теперь есть мясо.

— О, белок всегда полезен, — ничуть не смутившись ответил Арман. — Сейчас сделаю что-нибудь низкокалорийное.

Он тут же загремел посудой. Арес неотрывно смотрел на девушку, которая казалась абсолютно опустошенной после этой короткой беседы.

Когда незатейливое блюдо из отварной курицы и риса было готово, на кухню зашёл Брут. Дядя, все ещё стоявший в халате в цветочек и фартуке, в миг приосанился и сказал непривычно властно:

— Молодежь поест перед телевизором, — он с силой впихнул тарелку в руки Виктории и потянул альфу за край кофты, чтобы тот вставал. — Давайте-давайте.

И дверь за ними захлопнулась. Арес побрел в гостиную, а девушка так и осталась стоять, широко раскрыв глаза. Ноги ее подкосились и она сползла спиной по стене, нащупав в тот миг призрак пугающего воспоминания.

В пещере за городом…

Вендиго, последовав за матерью, оставил брата наедине со старейшинами. Он даже чувствовал некоторую гордость за то, что в его недолгой компании Алекс перестал мямлить и действовал более решительно. Но это ощущение было не столь значимым для него, чтобы как-либо его показывать. Миранда покачала головой, встретившись с Оденом взглядом.

— Оба в отца, оба…

— Ну, не стоит. Либер — достойнейший волк, — возразил вожак. — Если бы не он, то не меньше трёх десятков семей так и пошли бы толпой под пули. Твой муж — замечательный и очень целеустремлённый стратег.

— Да кому эти рейды пользу принесли? Мы погубили фермы, а нам сожгли половину южного леса, — продолжала причитать волчица.

Вендиго их не слушал. Он уважал отца и знал, что из пятерых сыновей он был у него в любимчиках. Особенно он укрепился в этом статусе, когда Рой, Джордан и Кей, струсив, ослушавшись наказа, пошли в первых рядах в адаптационные центры. И даже когда Миранда пыталась найти с ними связь, они отказывались, ссылаясь на запрет стайного общения. Джордан, родившийся одновременно с ним, и до сих пор учащийся на третьей ступени, сказал при случайной встрече фразу, которую Вендиго не осмелился передать матери: "Я предпочитаю быть с сильными. Хоть прислугой, хоть половой тряпкой, но я не буду на стороне тех, кто не смог защитить свой вид". И теперь, слыша слова Алекса, самого младшего и слабого из них, волк хотел во второй раз плюнуть предателю в лицо.

Затем брат замолчал, тяжело дыша. Вендиго почувствовал те незримые изменения, что произошли с ним после этой речи. Послышался тихий протяжный вой и после старейшины дали свой ответ:

"Смотря уверенно страху в глаза,

Ты не вой, не проси, не спеши.

Когда луна вновь станет черна,

Соединятся в миг нити души."

Их голоса сплелись в единое целое, а слова лились, словно сверкающие нити, окутывая сердце каждого, кто их слышал. Вендиго замер, смотря на Алекса. Это послание дано брату, он должен был его осознать. Но оборотню казалось, что он уже всё понял.

В исторической части города…

Разговор за стенкой был долгим и напряжённым. Иногда доносились неразборчивые выкрики, но Арес старался не думать о том, что дядя так хотел сказать отцу. Виктория, поковырявшись вилкой в блюде, в итоге съела один только рис. Оставшись наедине, без необходимости бежать и спасаться, у них вдруг пропали все вопросы друг к другу. Ни один не решался нарушить вязкую, давящую тишину, смотря на мельтишащие кадры на экране. Наконец, альфа повернулся и, взяв ее руку в свою, сказал:

— Я не могу даже представить, как тебе было больно и страшно. Но теперь все будет иначе. Я найду способ.

Девушка сначала кивнула, а потом, борясь с подступающими слезами, замотала головой, впиваясь ногтями в его ладонь.

— Ты видел их? — дрожащим голосом спросила она.

— Да.

— Они в порядке? Они смогут жить?

— Наверное… — подумав ответил он.

— Я поступила неправильно, бросив их, — прошептала она, убирая руку и закрывая лицо. — Я должна была хотя бы попытаться. Хотя бы сказать тебе, чтобы ты меня, дуру безмозглую, вразумил там, — она сглотнула ком в горле и отчеканила, не поднимая взгляда. — Я думала, что смогла убедить себя в том, что иного выхода нет. Что спастись можно только самой, только бросив их. Но теперь я не уверена в этом. Не уверена, что имела право бежать без них.

Арес не нашелся что на это ответить. Дверь кухни скрипнула и в гостиную вошёл отец.

— Я уеду. Во всем слушайтесь Армана и носите это с собой.

Он протянул сыну маленький кожаный мешочек, в котором, с характерным стуком, перекатывались минералы. На Викторию Брут даже не посмотрел.