Versipellis

Глава 5. Новые планы и старые преграды

Когда кристалл лопнул, Виктория не могла сдержать своей радости и запрыгала на месте, сжимая кулачки. Рубины, выставленные по периметру дома, за все года ее нахождения здесь, убирались лишь несколько раз: чтобы она могла дважды родить на улице, не смущая воем хозяина особняка, и чтобы сняться в постановочном ролике при участии пластиковых пупсов ровно сутки назад. Она не знала, где находятся её щенки — лишь во сне оборотень слышала, чувствовала, как они воют и скулят, зовя её, моля о помощи. Но ниточки их силы, что окутывали ее сердце в эти мгновения, рвались, стоило ей только открыть глаза. Возможно, они были мертвы, как и прошлый выводок. Будь у неё силы к воплощению на тот момент, когда она узнала об этом, то не побрезговала бы загрысть Себулу с костями. Но её энергии, круглые сутки перекачиваемой в амулеты, хватило лишь на то, чтобы проломить хрупким человеческим телом дверь, упёршись в сеть лучей минералов в метре от душегуба. Виктория мучала себя, рвала на куски, но заставляла верить в то, что она сможет сбежать только одна. Она спрятала зеркало под матрас, с тоскливым удовольствием взглянула на последний лопнувший рубин за окном и приказала себе, как приказывала каждый день, с момента родов: "Забудь о них! Не думай, не чувствуй, не слышь их!".

На территории следственного изолятора, несколькими часами позже…

— Ты смотри, куда прешь! Он сейчас выпадет.

— А что, на своих четверых зайти не может? Я нанимался таскать волчью тушу?

Я почувствовал, как мне вновь водрузили на носилки и понесли. Приятный запах травы ударил в нос, давая силы вынырнуть из беспамятства. Я смотрел на закат. Потом его сменила высокая крыша кузова и, направленный на меня, луч. Второй и третий. Маг не стеснялся в выражениях, перекладывая мои обессиленные руки и ноги, словно у тряпичной куклы, под места воздействия минералов, стянул ремнями. А потом загудел мотор. Мы выехали за территорию следственного изолятора, на ухабах меня трясло и лучи то и дело съезжали на здоровые участки тела, продвигая на них волдыри. Когда началась ровная трасса, я прикрыл глаза. Где же ты, альфа, что обещал этого так не оставить? Начал свою игру? Передумал? Ах, на что я надеялся? Никто не будет рисковать собой ради другого, никому не нужна чужая боль. Нет больше того мира, где волчья честь была законом. Он растворился под силой амулетов… Зачем я порушил свою жизнь? И из-за чего? Из праздного интереса, самонадеянности, инстинкта, которому нет места в этом новом мире? Как глупо. Даже братец Вендиго, за которого мама тряслась больше месяца, но сумела найти тех, кто помог подделать документы и спасти его, со всей его дикостью не оказался бы в такой ситуации. Наверное, жить в комнате метр на метр более позитивная перспектива, нежели чем подохнуть в пыточной службы контроля или стать очередной игрушкой для извращений министра. Я повторял эту мысль снова и снова, пока мой разум не помутился, расселился, погрузился в омут болезненного сна.

В историческом центре города…

Посматривая на двор сквозь мутное стекло старого лифта, Арес невольно задумался над тем, насколько же хитёр был дядя Арман. В стае его имя было непринято произносить и сам альфа узнал о судьбе волка, покинувшего леса ещё до его рождения, совершенно случайно. Хотя он и был предателем, переехавшим в город, как только учуял враждебные людские настроения, сумевшим скрыть свою натуру, и жить без всяких запретов и контроля, но именно сейчас он мог бы помочь. Оборотень сам не знал, почему вспомнил о, неизвестном ему лично, родственнике, как смог откопать в телефонной книге, которую пополняли и переписывали все члены стаи, его номер, и что он надеяться от него услышать, назначив встречу. Но Арман, к его удивлению, встретил племянника с распростертыми объятиями: заобнимал, похвалил рост и мускулатуру, усадил в кресле прилично обставленной гостиной и водрузил на стол тарелки с мясной нарезкой. Арес не успел и слова вставить, когда дядя принялся во всех красках описывать, как ухаживал за его беременной матерью, как охотился наравне с отцом и сразу предсказывал, что родится альфа. Впрочем, тему своего гнусного побега он пропустил, перекинувшись на вопрос "достойнейшей профессии достойнейшего волка", осыпая жизненный путь гостя комплиментами.

— Дядя, мне нужна ваша помощь. Как старейшины, — сказал наконец Арес, упершись взглядом в пол.

Волк помрачнел, разгладил полы халата и с подозрением посмотрел в сторону двери. Он стоял так и молчал, прислушиваясь, ожидая, нервно растирая ладонь. И только оборотень собирался повторить свои слова, из расчета на плохой слух хозяина дома, как тот зашипел сквозь зубы:

— Решил звёздочек заработать? Легче пути не нашлось? Я тут ему распинаюсь, ветчину, вот, к его приходу нашинковал, а он решил меня сдать властям!

Альфа, удивлённо раскрыв глаза, не нашелся, что на это ответить. Конечно, он слышал, как закладывают своих немногочисленных знакомых нелегалов волки, растерявшие в погоне за повышением по службе всякую честь. Но чтобы он сам…

— Дядя, да я не…

Арман тяжёлыми шагами прошел в прихожую, достал из шкафа ружье и посмотрел в глазок. Никого там не увидев, он вернулся за стол, не выпуская из рук оружия, и строго сказал:

— Не посмотрю, что родная кровь. Только попробуй, Арес.

"Да, это будет сложный разговор" — вздохнул он. Часовая стрелка с тихим щелчком перекинулась на отметку в шесть вечера.

Когда перекидывание обвинениями с одной стороны и неловкими оправданиями — с другой, было окончено, оборотни уже были изрядно утомлены. А рассказ Ареса, который планировался на час раньше, и вовсе погрузил трёшку в историческом центре города в нервное молчание. Арман постукивал пальцами по столу, а Арес, дорвавшись до какого-то подобия мяса, доедал нарезку.

— А вот скажи, племянничек, зачем тебе этот Алекс сдался? — протянул старейшина, переводя взгляд со стены на сумку, одиноко стоявшую у входной двери.

— Ну, как же? — несколько оторопел альфа. — Во-первых, я обещал, — начал он загибать пальцы.

— Стоп-стоп-стоп. Ты сказал, цитирую: "Не оставим". И речь шла, если я ничего не путаю, о Виктории.

— Ну, и?

— И бете ты ничего не должен. Если тебя беспокоит множественное число в твоём выражении, то, считай, что его роль заключалась в том, чтобы её найти, а твоя — во всем остальном.

Дядя заулыбался, оголяя клыки. В расшитом цветами халате на уже не молодое тело, оборотень совсем не выглядел устрашающе. Хотя, Арес предполагал, что его естественный облик должен был сохранить природную стать.

— Вот, не поймите неправильно, но ведёте вы себя, Арман, как хитрый изворотливый лис, а не как волк, — угрюмо ответил на этот выпад оборотень.

— Времена меняются. Но вопросы моего неподобающего поведения уже вдоль и поперек были обсуждены в стае. Так что вернёмся к теме.

— Во-вторых, два волка всяко сильнее одного психа с десятком амулетов, — продолжил Арес, но был вновь перебит дядей.

— А с чего ты решил, что у него нет иных методов, людей, тех же оборотней? Да, они не заметили и не устранили бету ещё на подходе, может их отпустили погулять или просто проворонили, но теперь то точно повсюду за хозяином ползают. И смысл тебе тогда, одному или с кем-то, пытаться дом штурмовать?

Арман ловко парировал каждый неуклюжий довод племянника. И, в конце концов, решил поставить точку в разговоре:

— Что, иносказания старика Брута перестали быть такими мудрыми?

Он не насмехался, скорее, просто пытался в своей манере открыть глаза, преисполненному героизма, незрелому оборотню. И Арес это понимал. Такие фразы как: "Поможем, чем сможем", "Попросим за тебя, когда до дела дойдет" и та самая присказка про жертву, которая равна или превосходит по силе, были очень рыхлой почвой, чтобы на ней строить лестницу в небо. Это он сам себе надумал, сам что-то понял и ринулся в бой с чучелом овцы на ферму, полную вооруженных скотоводов. И дядя-предатель, к удивлению, оказался более хорошим советчиком.

— Вот, смотри, просто предлагаю. Спасать и подставлять этого Алекса, как ты изначально хотел, даже не отнекивайся, может не понимал, но суть желания такова, — идея гиблая. Если ещё живой, то уж точно не согласится после удачного побега соваться к министру, — рассуждал вслух Арман. — И пытаться проникнуть в дом — такой же бред, — Арес попытался было возразить, но дядя жестом остановил его. — Ты сам не уверен, есть ли там сейчас твоя суженная, а значит конкретно этот особняк может быть ловушкой. Ты ж не знаешь, сколько на министре зарегистрировано жилого имущества? И наконец, — дядя торжественно раскрыл и приподнял ладони. — Нет смысла тебе вообще за ним гоняться. Лишний раз подставишься только. А вот ненавязчиво забросить обоим, и этому Алексу, непонятно зачем тебе сдавшемуся, но пусть, альтруизм — хорошая черта, и Виктории, раз ты такой однолюб, и, кстати, не так важно, есть ли она в том доме или нет, маленькие презенты для самопомощи — стопроцентный план. И не минералы, которые тебя уже поставили в неудобное положение полу-нагнувшись перед начальником, а что-то более бытовое и тривиальное. Так ты себя прямо не раскроешь, если сделаешь всё аккуратно, и понаблюдаешь за интеллектуальными способностями этих товарищей и своих коллег. Может не стоит первых спасать, а со вторыми работать.

Дядя улыбался, кажется, он уже собрал для Ареса, как для персонажа в приключенческой игре, в которые любили играть следователи, полный боевой инвентарь и уже выдал ему миссию. А альфа же не мог отделаться от мысли, как по-человечески думает и видит мир его малознакомый родственник.

— А, прости уж, заговорился. Ты ж меня о помощи хотел попросить? — с ухмылкой спросил Арман.

— Вот, удивитесь, дядя, но всё хочу, — хмуро ответил Арес. — Мне нужно научиться заметать свой след. Или не оставлять его вовсе.

В машине федеральной службы контроля…

Когда я снова очнулся, мага рядом уже не было. Я был привязан ремнями к кушетке и смотрел, как лучи от цитрина, сердолика и малахита, постепенно заживляли ткани моего организма. Нагрудный карман отзывался давящей тяжестью, в нем был адуляр. Прекрасный и, одновременно, ужасный минерал, который позволял жить в среде людей, но постоянно откачивал природную волчью силу. Я уже предчувствовал, как пару часов буду превращаться в человека и обратно, когда его с меня снимут — отвратительное чувство беспомощности. Я не веселой с ухмылкой подметил, что мыслю вполне здраво и даже оптимистично: с чего я решил, что меня когда-нибудь выпустят из под действия кристалла, а не заморят в собственном соку — в постоянном оттоке энергии?

В передней части машины лениво переговаривались люди, судя по всему — агенты, третий сопровождающий же мирно посапывал — это был маг. И с первого взгляда никому не было до меня дела. Но стоит мне, великому и ужасному Алексу, хотя бы попытаться сменить позу, которая сейчас больше напоминала положение лягушки во время препарирования, как не раздумывая пустят в ход весь тот запас боевых амулетов, которыми их напичкали перед такой опасной и сложной миссией. Постепенно мысли уходили в отстраненное, абсолютно не подходящее моменту, русло. В моей ситуации нужно хаять власть и её ближайших ко мне представителей — трёх невольных попутчиков, нужно было молиться Луне, чтобы вдруг все признали ошибку, посмеялись, похлопали меня по спине и отправили домой, ну или хотя бы продумывать план побега с использованием нехитрых подручных средств: начиная с собственных зубов, которые, в теории, могли справиться с кожаными ремнями, и заканчивая откручиваемыми ножками кушетки, которыми, тоже в теории, можно было бы спасти меня от серебряной пули. Но я думал о чем-то до ужаса тривиальном: о звёздах, россыпью которых уже покрылось небо за тонированными стеклами, о неиспользованных продуктовых карточках на капсулы, о детях, у которых я так и не проверил домашнее задание. Дети… Какая же ужасная судьба ждёт тех щенков, что родились в рабстве у одного из самых влиятельных людей государства. Выживут ли они? Или уже пали жертвой нечеловеческих издевательств? Ну, герой я, конечно, даже за решеткой не хотел принимать всерьез такую простую мысль: мы, оборотни бессильны перед лицом людей. И как бы они не улыбались нам, как бы не выдавали квартиры и не устраивали на работы, всё равно будут держать за спиной смертельноопастный амулет, не стесняясь перспективы стать убийцей. Как мясник не считает себя участником геноцида, так и министр "Новой политики" может видеть свою персону венцом современной науки, мучая новорожденных оборотней. А ведь мама сразу всё поняла, хотя и строит из себя законопослушную подданую уже много лет… Интересно, что сейчас с ней? С братьями, с отцом? Наверное, мне не суждено об этом когда-либо теперь узнать.

К западу от города…

Вендиго, выбравшись из автобуса, недолго шел по обветшалому пригороду. Добравшись до леса, он обратился волком и бросился вперёд по следу. Он лихо перескочил через прогнившую ограду, из которой какой-то энтузиаст из числа людей выцарапал и украл рубины, вихрем пронесся мимо старых ветряков, через поле, посадки и через ельник. Модернизированный внедорожник, в котором федеральная служба контроля каждый день возила заключённых оборотней, трудно было перепутать с чем-либо ещё. Тем более волку, который руководил охотой. И он бежал не сбиваясь с курса, не оглядываясь по сторонам, ведомый лишь этой грязной отвратительной энергией. Прохлада подступающей ночи и сладость погони разожгли в нём, казалось, уже позабытое чувство свободы. Когда он услышал последние слова отца, когда вышел в "гуманитарный коридор" и стал добровольным рабом этого нового мира, его жизнь разделилась. И в новой её половине он не мог рассчитывать на большее, чем рисковать всем ради этих нескольких часов простого естественного счастья — бежать зверем по бескрайнему лесному полотну.

Чувства усиливались. Вендиго уже мог опознать не только волка, которого насильно держали в человеческом теле, но и количество людей, находившихся в машине. Оборотень приложил немалые усилия, чтобы поравняться с ней, но ухабы и поваленные деревья то и дело заставляли его замедляться. Он знал, что делать и это лишь вопрос времени, когда он сможет настичь свою цель.

В то же время, в доме министра “Новой политики”…

Виктория, разбежавшись настолько, насколько позволяла комната, навалилась со всей силы на окно. Послышался глухой треск пластика, но стеклопакет не поддался. Она ударялась о холодную неприступную гладь снова и снова, пока плечи её не заныли от боли. Девушка, в наступающем отчаянии, бросила в него книгу, потом вторую и третью. Падая плашмя на подоконник, у них мялись страницы и бились углы, но она продолжала хватать всё, что подворачивалось под руку. А когда ничего не осталось, заколотила окно кулаками. Из под её закрытых век катились градом слезы. Виктория прислонилась лбом к стеклу, удары стали реже, а всё тело будто потяжелело. Она обмякла на полу, подтянув колени к груди. Капли стекали по виску, срывались вниз, оставляя на лице леденящие полосы.

Когда небо окрасилось из фиолетового в черный, оборотень нашла в себе силы встать. Она уже не думала ни о чём, ничего не хотела, но в груди её будто всё натянулось, отозвалось болью бессилия. Виктория собрала вещи, расставила по местам книги, и уставилась через осточертевшее стекло на темный лес. С самого края, куда она смотрела каждый день, когда могла встать с постели, пятнами виднелся подъезд с трассы, где показались отблески фар. Он приехал.

В историческом центре города…

— То, почему ты обратился ко мне, я понять могу, — задумчиво сказал Арман. — То, почему это важно знать и уметь в нынешние времена — тоже. Даже способен представить, как это поможет на службе. Но зачем тебе это в актуальной ситуации?

Пока Арес собирался с мыслями, дядя, как можно более тихо, переставил предохранитель, скрывая ружье под столом. Наконец альфа ответил:

— Если следовать твоему плану, то это нужно, чтобы добыть и подкинуть инструменты для побега.

— Но, ты ж не собираешься ему следовать, не так ли? — по своему обыкновению перебил Арман.

— Отчасти. Это очень долго, а мой случай столько времени не даст. К тому же, — он перевел взгляд на родственника и глаза его блеснули жёлтой вспышкой. — Я могу их совместить.

Оборотень пристально посмотрел на племянника. Разбрасывать направо и налево накопленные знания он не собирался, но и промолчать не мог — этот щенок-переросток, который, невесть каким способом нашел его номер, мог быть очень полезен престарелому волку-нелегалу. Если не сейчас, то, возможно, уже в ближайшие недели. И, быть может, даже больше, чем он сам мог сейчас представить.

— Итак, дядя Арман? — перенял лидерство в разговоре альфа. — Поделитесь секретом?

— У каждой тайны есть своя цена, — протянул тот, переводя взгляд с двери на волка. — И эта не исключение.

Арес ждал, безмолвно соглашаясь. Хотя и, перекраивая план на ходу, не имея понятия о том, чем эта история для него закончится, он очень не хотел брать на себя долг, будь то блага или услуги. Но и рассчитывать на помощь стаи в таком деликатном он уже не мог, а больше у него и не было никого.

— Для начала перевоплотись, — твердо сказал Арман.

Когда племянник выполнил требование и старейшина увидел, что на нем нет ни каких-либо амулетов, ни прослушки, чуть подумав, начал рассказ. Без подробностей и лишь самые простые, методы, о которых и так знали многие оборотни. Но для Ареса каждая крупица информации была полезна. Поняв, что ученик не блещет познаниями и жизненным опытом, он поведал и более важное:

— Пока ты на службе, хочешь не хочешь, собираешь на себя воздействие всех кристаллов, к которым приближаешься, и одновременно оставляешь свой след. Так действуют не только контрольные минералы, а вообще все — такова природа волчьей силы. Конечно, такие личностные амулеты, как адуляр и изумруд, они на тебе не отразятся, но по остаточной энергии в них тебя можно найти, как по хлебным крошкам, — дядя улыбнулся каким-то своим воспоминаниям и продолжил. — Но их можно перебить, если на тебе будет чужой амулет, который полон собственной энергии. Перекачиваешь всё в кварц, а из него в обсидиан в бронзе. Камушек твою энергию не выпустит, но новую проецировать будет.

Арес сидел молча, нахмурившись так, что серая густая шерсть упала на глаза. Он ни на секунду не сомневался в том, что сможет применить полученную информацию, но оставался нерешенным вопрос о том, как и когда.

— А теперь о цене…

Альфа вышел из подъезда в полной растерянности. Наручные часы показывали половину десятого и он быстрым шагом направился в, пока ещё открытый, метрополитен. После того, как дядя озвучил свое требование, а он, в свою очередь, попытался выудить больше информации, был выставлен за дверь под дулом ружья. Голос Армана все ещё звучал в голове прерывистым хриплым криком: "Его грехи ему известны, а тебя, щенка, не касаются. И, чтобы так оставалось и дальше — приведешь мне его в эти чёртовы сутки. Думай обо мне что хочешь, но только посмей кинуть!". Был ли это блеф, про глаза и уши в центре наблюдения, где проходил совет стаи, или нет, Арес не знал. Но и без шантажа он бы постарался выполнить это условие. "Ох, дядя Арман, старейшина и предатель, зачем тебе нужен мой отец?" — повторял про себя Арес, пока поезд уносил его в направлении дома.

В машине федеральной службы контроля…

Сначала внедорожник дёрнуло влево. Я не сразу понял, что происходит, а ремни не позволяли мне посмотреть на дорогу. Потом мы ускорились и я съехал по кушетке вниз, чувствуя, как тянется кожа под ремнями. Голоса агентов, до этого спокойные и уверенные, перешли на вскрики:

— Что эта тварь хочет?!

— На дорогу смотри, ещё не хватало всем вместе расшибиться.

Автомобиль взревел. В окнах замелькали, слившись в единое темное пятно, деревья прилегающего леска. Уши заложило, но я все равно услышал вой. Я не мог спутать его с чужим — этот протяжный, полный силы и торжества звук слышался каждый раз, когда стая уходила на охоту. Вой волка уникален, словно отпечаток пальца человека, в нем отражается энергия. Я заерзал, попытался подтянуться, найти взглядом то, что позволит мне высвободить руки, но это не дало результата. Вдруг сильный удар пошатнул машину. Агенты, не стесняясь в выражениях, спорили. А маг, видимо, только отошедший от сна, и увидевший происходящее, истошно закричал:

— Это что? Почему вы имбицилы это допустили?!

Он бы ещё долго проклинал и федеральную службу, и свою работу и меня, но новый удар пришелся на задние двери. Я увидел, как вмялся металл, а между створок появилась щель. В лицо ударил холодный порыв воздуха. Автомобиль резко затормозил, из-за чего стойки с амулетами попадали, их лучи отразились от стекол и исполосовали светом кузов, я ударился обо что-то головой, ощутив тупую нарастающую боль. И вновь разогнался, оставляя тень волка позади.

— Отпусти. Приказано было делать всё тихо, — услышал я обрывок фразы агента.

— А я жить ещё хочу! Пусть хоть уволят, — орал второй.

— Оторвемся. Пусти, кому говорю!

И тут я почувствовал волну. Энергия силы, бьющая в разные стороны с крыши машины, обволакивала меня, парализуя. Я ощущал каждой клеткой кожи, как разносится мощный поток, как проходит сквозь меня волнами, словно лезвием под кожей. Всё пространство за окном окрасилось в красный — в цвет рубина. Я больше не мог пошевелить даже пальцами, даже зрачками. А внедорожник ринулся вперёд с оглушающим рёвом. Багряные точки заплясали вокруг, казалось, они проникли прямо в глаза и резали их, кромсали. Я хотел зажмуриться, но ничего не вышло. Начинало мутить. Когда автомобиль федеральной службы лихо въехал в поворот, а машину повело, луч замигал. Это продлилось всего мгновенье, но именно в эти секунды я услышал вой. Вой, который означал: "Я не отступлю".

В то же время, в доме министра “Новой политики”…

На первом этаже послышались гулкие шаги пятерых человек. Себула приехал вместе с охранной, что было для него нетипично — обычно весь персонал жил в служебном доме неподалеку и, как запугивал министр, ежесекундно смотрел камеры. От чего, как он думал, необходимости в личном присутствии не было. Но, как показали последние события, даже с множеством нулей в зарплате, так ответственно они к своей работе не подходили. Виктория отпрянула от двери, когда шаги одного человека отдались от группы и зазвучали на лестнице. Она быстро легла на постель, схватив первую попавшуюся книгу. Прокашлявшись, мужчина спросил, не открывая двери.

— Хочешь щенков увидеть?

Девушка подавила в себе желание съязвить, оскорбить, покрыть министра самыми мерзкими выражениями, которые до этого слышала в свой адрес. Она молчала, а из души ее рвалось: "Хочу! Хочу! Отдай их мне!". Но и это она не позволила себе сказать. Если она увидит их, если вновь ощутит их тепло, если она не сможет больше убежать себя в том, что они мертвы, то не разрешит себе бежать.

— Нет, — звонко ответила она, не оставляя себе шанса передумать.

Леонард Себула крякнул и со смешком сказал:

— А что так? Ай, твое дело. Они остаются здесь, а ты, крошка, собирай вещи. Послезавтра днём за тобой заедут.

Он уже было начал уходить, но обернулся и крикнул с напором:

— Веди себя благоразумно. Эти ребята нежничать, как я, не будут.

Он захохотал, вспоминая, как скулил от боли оборотень на допросе. Спустился вниз и стал раздавать указания. Виктория вскочила с пастели. вновь прильнула к двери, вслушиваясь.

— Здесь пусть останутся двое. В подсобке холодильники с едой, покормите выродков. Вы двое, подготовите завтра машину и перекроете дороги. А ты, — обратился министр к последнему из молчаливых охранников. — Поедешь со мной с утра.

Девушка с грустью посмотрела на плод своих стараний — окно без единого амулета, но которое она так и не смогла пробить. А уже скоро это все будет бессмысленно. Она перевела взгляд на книги: листы можно было бы поджечь с помощью блика солнца, но она скорее сама задохнётся, чем возгорит толстая дубовая дверь, поставленная взамен ею сломленной, за которой денно и ночно искрят охранные минералы. А больше выходов нет. Слезы больше не подступали к глазам, но ком в горле мешал вздохнуть ровно, сковывал легкие, спускался ниже и запирал сердце, душил, убивал. Плашмя упав на кровать, Виктория смотрела в потолок, думая о том, что министр едет убивать того оборотня, который проник в дом несколько дней назад. Того, кто мог бы ее спасти.

На трассе…

Когда машина скрылась за поворотом, Вендиго, продолжая бежать, взревел. Рубиновые амулеты не позволяли приблизиться и все, что ему оставалось — преследовать её. Он успел почувствовать энергию брата, её было также мало как у щенка: словно тонкая нить, грозящая порваться в любой момент. Алекс был истощен. Сделав очередной рывок, оборотень в несколько прыжков преодолел расстояние до автомобиля, оставшись на дистанции в несколько метров. Но внедорожник вновь повело, минералы потускнели, а затем, разгоревшись так ярко, слово луна засияла красным, лопнули. Сила, что была в них, тайфуном вырвалась наружу, сбив волка с ног. На полной скорости он повалился наземь, в груди растянулось давящее чувство боли, а на животе, обтертом об асфальт, остались кровоточащие борозды. Судорога сковала всё его тело, сердце пропустило удар, но он не произнес ни звука. Через оглушающую пелену, окутавшую его разум, он услышал, как машина затормозила, люди суетясь, вышли, открыли измятые задние двери.

— Всё из-за тебя! Что мы скажем Себуле?

— Да живой он.

— А если нет? Иди того добей, итак проблем по горло. Зачем шеф только тебя взял?

Услышав эти слова, волк, преодолевая слабость, заставляя сжавшиеся мышцы подчиняться, начал, покачиваясь, вставать. Когда к нему стал подходить человек, держа в дрожащих руках автомат, волк ощутил страх, первобытный, насыщающий, его глаза сверкнули и он прыгнул на мужчину, уперевшись грудью в ствол оружия. Но тот не успел нажать на спусковой крючок, Вендиго, вгрызаясь в голову, в шею, придавливая собственным весом, взрывая в плоти когтями полосы, за несколько секунд разорвал молодого агента.

Вкус крови и мяса, отрезвил, придал сил. Он уже прочно стоял на ногах. Отопнув бездыханное тело в кювет, волк направился к, выносящим носилки, двум людям. Услышав шаги, маг обернулся и закричал. Морда большого волка была перепачкана в крови, она стекала по черной шерсти и оставляла за ним пятна. Он скалился и угрожающе рычал, приближаясь. Человек бросил носилки, из-за чего тело парализованного Алекса съехало на пол, доставая из-за пазухи серебряный жезл. Попытавшись выудить минералы для него из кармана, он вытряхнул их, и в руках мага остался лишь целительный малахит. Он стал размахивать магическим оружием, боязливо пятясь назад, запинаясь в собственных ногах. Агент, все это время стоявший согнувшись в кабине внедорожника, выпрыгнул, достал пистолет и выстрелил в зверя. Но в это время он уже бежал на встречу. Человек, упав под тяжестью оборотня, ударился виском о стойки для минералов. Алые капли брызнули во все стороны, резкий отчаянный вздох вырвался у него из лёгких и тело обмякло. Осмотрев брата, Вендиго начал обходить автомобиль вокруг. Маг, безуспешно пытаясь завести машину, хаотично жал педали, вцепившись побелевшими костяшками в руль. Волк схватил его за одежду и рывком выкинул с водительского сидения. Мужчина, ерзая в пыли, прикрывая голову руками, молил, чтобы его не трогали, уверял, что не он виноват в травмах на допросе, лепетал, что никому не скажет, уповая на честь волка. Но все было без толку. Одним ударом когтистой лапы, ему был вспорот живот. Фонтан крови вырвался из него, растёкся лужей, с каждым мгновением унося с собой жизнь мага.

Оттащив Алекса за ручки носилок поглубже в лес, Вендиго перевоплотился в человека, быстрым движением выудил из кармана робы адуляр и выбросил, лишь на несколько секунд, переняв на себя его воздействие. И, наблюдая за тем, как тело младшего брата медленно обрастает шерстью, а кости встают в новое положение, на пол пути возвращаясь в человеческое состояние и обратно, лег рядом, начав вылизывать собственные раны.

В городе…

Вернувшись домой уже поздно ночью, Арес потренировался перекачивать информацию из минералов. Он смог собрать энергетический след со всех контрольных государственных амулетов, что были в квартире. И теперь в глазах участкового мага он должен был стать самым, что ни на есть, добропорядочным гражданином. Это придало ему уверенности, позволило откинуть, терзавшие его, сомнения. А уже утром, выйдя на смену, он, уличив момент, пробрался в лазарет. Беты там не было. Альфа почувствовал, как сердце его падает, застревает в костях и бьётся, словно пойманная в клетку птица. Он, начав терять контроль над собой, рванул по узким коридорам назад и направился было в хранилище артефактов. Но на полпути его окликнули:

— Оперуполномоченный, кажется, вы не поняли, о чем я вам вчера говорил?