Весь мир – театр. А люди?.. (СИ)

Глава 10

Домой к тете ехать не хотелось. Она, наверно опять допоздна будет гулять с графом, а одной было скучно, и я решила съездить в театр. Сегодня был выходной, спектакля не было, но меня неумолимо тянуло на сцену. В карете натянула образ Селены, привела себя в порядок. Хотелось интересно провести вечер.

Театр был холоден и пуст. Я сразу прошла на сцену. Одинокий софит светил в центр ее. Как будто это уже было. Я стала вглядываться в зал. Интересно, а сегодня здесь кто-нибудь есть? Стояла гробовая тишина. Я встала на середину. Снова, как тогда, в голове возникла музыка из финала нашего спектакля.

Раз— два — наклон, подъем. Три — четыре — прыжок. Раз-два-три — четыре — вращения, которые становятся все быстрее и быстрее. Включаю магию Воздуха и лечу вверх, выше, выше. И опять одинокие хлопки, но уже с края неосвещенной сцены. Да что же это такое! Я быстро спустилась и ринулась в сторону хлопков. Наверное, у меня было гневное выражение лица, потому что я услышала испуганное:

— Что с вами, Селена?

Это была Аманда Рэм. Она отпрянула от меня.

— Вы давно здесь?

— Минуты две-три. Вы прекрасно танцуете.

— Аманда, а перед генеральной репетицией вы тоже были здесь? Это вы мне хлопали из зрительного зала?

— Нет, Селена. На генеральную я опоздала, я же не занята в этом спектакле, Беллин играет вашу матушку. А что случилось? Вы чего-то боитесь?

— Пустое. Наверно, кто-то решил подшутить. Я тогда тоже репетировала и услышала хлопки из зала, но было темно, и я не увидела, кто это был.

— Так вы спросили бы.

— Спрашивала, не ответили. А когда я бросилась посмотреть, уже никого не было. Странно, да?

— О, Селена. Театр — это самое странное и волшебное существо в мире! Я называю его существо, потому что театр — живой организм. У него есть главное — душа. Софиты — это его глаза, акустика — уши. У театра много лиц: театр — учитель, театр — искуситель, театр — друг. У него много имен и лиц, и — это мой дом. У меня нет другого дома. Съемная квартирка, где я ем и сплю — это так, убежище. А театр — настоящий живой дом. Мне очень нравится, как вы играете. У вас талант, девочка. И дай бог, чтобы ангел помог вам в этой жизни.

— А вы одна живете, госпожа Рэм?

— Аманда, я просто Аманда. Конечно, я вам в матери гожусь, но у нас тут все по-простому. Одна семья, со своими склоками, радостями и надеждами. Финк, конечно, еще тот фрукт, но даже он вписывается в наш коллектив.

— А почему вы тогда? Мм-м-м…

— Почему сказала подумать над финалом, не рассчитывая на Родстера? Чтобы вы не поддавалась его чарам, а включили свои таланты. Он всегда смущает дебютанток. Сколько их от нас ушло! Господин Рихтер уже подписал с вами контракт?

— Еще нет, мы только устно договорились.

— Ага, это он ждал, как вы себя поведете на спектакле. Финк у нас известный «проверяльщик», а второй спектакль только подтвердил ваш дар. Молодец, девочка.

Мне очень приятны были ее слова, но я заметила, что она уходит от разговоров о своей личной жизни.

— Аманда, вы простите, что я задаю вам бестактные вопросы. Не хотите — не отвечайте, я понимаю, что еще не заслужила вашего доверия, но я думаю, что со временем мы станем хорошими друзьями.

— Да, бог с вами! Тут у нас секретов нет. Все всё друг про друга знают. Я думала, что вам уже обо всём рассказали. Наш господин Дюваль — страшный сплетник.

— Он, кх-м-м, просто немного, вскользь так, совсем чуть-чуть рассказал.

— Да-да, знаю я его вскользь. Почище любой женщины язык распускает. Правда, если честно говорить, то человек он неплохой, с понятием. Да и душа у него есть.

— Госпожа Рэм…

— Аманда, не до церемоний и мне так привычнее.

— Аманда, а госпожа Беллин… Правда, что она?…

— Да, Беллин в прошлом служила в доме удовольствий. Она и не скрывает этого, но она сумела сохранить нежную душу. Кстати, с ней вместе мы и живем, вы же спрашивали об этом? Пойдемте в нашу с Беллин гримерку. Я напою вас чудесным чаем.

Мы прошли в гримерку наших грандам. Я огляделась: большая, раза в два больше моей, комната; два гримировочных стола с большими зеркалами. Все в зеленных тонах — покрывало на тахте у дальней стенки, тяжелые шторы на большом окне, два кресла, бархатная скатерть на круглом столике. Комната совсем не напоминала гримерку, она была очень уютной и какой-то домашней.

— О-о-о-о-о, — вырвалось у меня, — здесь очень мило.

— Да, мы с Беллин проводим здесь большую часть своей жизни, вот и постарались все устроить. Вы, наверно, заметили, что я в театре каждый день, в независимости есть ли спектакли или репетиции? Мы снимаем с Белл небольшую квартирку недалеко от театра, но к ней у меня не лежит душа, там все чужое. Здесь же все вещи наши.

Я оглянулась — в этой комнате было много цветов. Вазы стояли повсюду — и на столе, и на гримерных столиках, на резной этажерке, на широком подоконнике.

— Сколько у вас цветов!

— Да, цветы — моя страсть. Я очень люблю розы и хризантемы, а Беллин — сирень и астры. Мы иногда с ней спорим — куда какие цветы поставить, и какой чай заварить. Я люблю черный, она — зеленый. А так, живем душа в душу.

Все это Аманда рассказывала мне, делая нехитрые действия по приготовлению чая. Наконец, она села в кресло и налила нам по чашечке.

— Нам нечего с ней делить. Мы видели много бед и несчастий. Я, как и она, в свое время хотела умереть, но Господь не взял наши жизни, значит, так тому и быть. Видно мы еще нужны на этом свете, поэтому мы и живем. Человеку трудно быть совсем одному. Рядом нужен хоть кто-то, чтобы заботиться о нем, рассказывать свои радости и горести, спросить совета. У тебя есть кто— то близкий на этом свете?

— Да. Тетя, — не подумав, ляпнула я.

Ляпнула и испугалась.

— Она осталась в Лидии? Вы же родом оттуда?

Ну кто меня за язык тянул? Одна ложь тянет за собой другую. По легенде у Селены никого из родственников не осталось, но Финку я сказала, что экономка тети — моя дальняя родственница, вот пускай она и будет тетей… двоюродной.

— Нет. В Лидии у меня никого не осталось, поэтому я и переехала в Аккару. Здесь у меня тетя… двоюродная. Она служит экономкой у графини ле Шосс. Какой чудесный чай, — я постаралась перевести разговор. — Какой-то знакомый запах.

— Это душица. Я всегда добавляю в чай травки, а вот Беллин любит молоко или лимон.

— У вас разные вкусы?

— Да нет, наши вкусы и взгляды на жизнь, в основном, сходятся. А чай и цветы — это приятные мелочи, так же как и одежда. Беллин до сих пор не хочет верить в то, что молодость ушла. Она любит все яркое и необычное. Мне же хватает ярких костюмов на сцене. В жизни я скромнее и консервативнее.

— А какие у вас общие взгляды? На мужчин, наверное?

— Ну и на мужчин тоже. Ее историю я не могу вам рассказать, просто не в праве.

— Что рассказать? Какую историю?

В гримерку вплыла госпожа Сквош.

— У нас гости, Аманда? Здравствуй, Селена. Приятно видеть тебя у нас. Аманда, ты заварила ей своего чаю? Этого и следовало ожидать. Ничего, милочка, следующую чашку я тебе сделаю по своему рецепту. У нас снова будет возможность послушать мнение со стороны. Ами, ты помнишь, шесть — семь в мою пользу?

— Да я не против. Просто, ты всегда действуешь с таким напором, что наши гости пугаются и отдают победу тебе.

— Ничего подобного. Они просто осознают явное преимущество моего рецепта. Согласись, в прошлый раз, Лота чуть язык не проглотила.

— Она его чуть не проглотила от тех чудесных шоколадных пирожных, которые ты заставила ее съесть за чаем.

Госпожа Сквош лукаво улыбнулась:

— Ну, Ами! Не хлебать же девочке пустую воду. Пирожные — это дополнение, кто мешал тебе придумать что-то подобное? На этот счет у нас договора не было.

Я тоже невольно заулыбалась. В общении этих двух женщин было столько теплоты. Причем, было видно, что госпожа Рэм вовсе не обижена, а эти их пикировки — скорее желание привнести в жизнь что-то интересное. Госпожа Рэм в их дуэте явно была на правах старшей, более мудрой и прощающей.

— Я с таким интересом наблюдала за твоей игрой, Селена, — сказала мне госпожа Сквош. — Ловко ты поставила нашего красавчика на место! Но я уверена, он не обиделся. Наш Финк любит сложности. В сущности, он неплохой человек — щедрый, понимающий, неспесивый.

— Неплохой, то неплохой, только к женщинам глухой, — со смешком сказала Аманда.

Они обе заразительно рассмеялись. Беллин принесла резной стул и присела к нашему столику.

— Надеюсь, ты не пала жертвой его волшебных чар? Наш герой больше одного-двух раз с женщинами не спит.

Я подавилась чаем и натужно закашлялась. Женщины переглянулись.

— Это ты зря, — протянула Беллин. — Аманда, почему ты не предупредила девочку? Ты же сказала, что поговорила с ней.

Госпожа Рэм виновато посмотрела на меня:

— Селена, я же предупреждала вас перед премьерой. Говорила, чтобы вы ему не доверяли.

— Я думала вы это о роли.

Аманда всплеснула руками.

— О, Господи, мне казалась, что ты поняла меня!

— Это наш давешний разговор, Ами: каждый человек слышит то, что хочет услышать. О чем думает, то и слышится. — Она лукаво посмотрела на меня и прыснула. — Видно, девочка о театре думает больше, чем о красоте Родстера.

— И ничего я не думала о нем. Все вышло случайно, я даже не знаю как. На следующий день я извинилась и тогда уже сказала ему все, что думаю.

Беллин с интересом уставилась на меня:

— И о чем же ты думаешь, Селена? Что ты сказала Финку?

— Что это ошибка, что это больше не повторится, что буду ему надежным партнером и хорошим другом.

— А он?

— Он, вроде, обиделся. Откланялся и ушел. А потом такая чехарда на сцене. Нет, точно обиделся!

— Ничего, — улыбнулась Аманда, — ему полезно. Белл, ты помнишь, как девчонка Катрин увивалась за ним? А Джин? А Рона? Всех и не упомнишь. Катрин— то буквально бегала тогда за ним по пятам, прохода не давала, стихи ему писала. Талантливая была девочка.

— Да, Ами, стихи хорошие. Я плакала даже. А вот актриса она, и вправду, была так себе.

— Не понимаете вы девчонки молодые, что мужчины — это другие существа. Они думают не так, чувствуют не так. И поэтому многие их поступки кажутся нам странными. И повезет еще, если отделаетесь малой кровью. Я не осуждаю мужчин, это мы женщины — дуры.

— Да-а-а-а-а, — Беллин провела рукой по волосам и спросила у Аманды, — она знает?

— Нет.

— Что Дюваль еще не просветил?

— Самой странно. Какие такие важные дела были у нашего сплетника, раз не успел расписать все в красках?

— Ну тогда я лучше сама. (Увольте от его сентиментальных подробностей!) Хотя не очень-то приятно вспоминать такое, но рассусоливать я точно не буду. Я работала в борделе, Селена. Если, ты брезгуешь таким знакомством, то я не навязываюсь.

— Нет, что вы, госпожа Сквош!

— Беллин, или Белл. У нас тут все по-простому. И на «ты».

— Я не могу. У меня язык не поворачивается на «ты». Простите.

Женщины рассмеялись.

— Я говорила тебе, Ами, что она какая-то особенная. Ты не герцогиня, случайно, девочка? — обратилась Беллин ко мне.

— Нет, нет, что вы.

Я говорила чистую правду. Я всего лишь графиня.

— Ну не можешь, так не можешь. А на меня не обижайся, я со всеми тут на «ты». А ты мне можешь «выкать», мы люди не гордые, на «вы» — даже приятно. Я не геройствую, не горжусь своим прошлым, но и не особо стыжусь его. Я не просто работала в борделе, я делала это во имя любви.

Она задумалась.

— Во имя любви к борделю? — неверяще спросила я.

— Что? Конечно, нет, — она горько улыбнулась. — Во имя любви к мужчине. Я любила его безмерно, мы должны были пожениться. Но…. Меня банально проиграли в карты, правда, тогда я этого не знала. Подробно мне не хочется вспоминать все те ужасы, что пришлось пережить скромной наивной девушке. Скажу только, что все мои чувства были выжжены дотла.

Меня похитили, когда я пришла к любимому на свидание, и три месяца я жила как во сне. Не помню, что пила и ела, не помню ни одного лица, приходящих ко мне мужчин. Я практически сразу сорвала голос от насилия и побоев, и их голосов я тоже не слышала — наверное, наступила временная глухота из-за нервического состояния. Наверное, кто-то тогда за мной ухаживал — кормил, поил, одевал и мыл. Я ничего не помню. И счет времени я тоже потеряла. Это потом, когда все закончилось, Эмили мне все рассказала.

Эмили — это хозяйка борделя, где меня держали. Она тоже задолжала этим бандитом, вот они и сняли у нее один из номеров. После трех месяцев «моей отработки», когда я буквально превратилась в кусок мяса, они бросили меня, и тогда она забрала меня к себе. Столько же времени я приходила в себя. Жить мне тогда не хотелось, но я воспитывалась в религиозной семье, и сводить счеты с жизнью считала величайшим грехом. Эмили стала мне второй матерью. Она никого не пускала больше ко мне, отвлекала меня, как могла. И ее усилия увенчались успехом. Я заговорила, стала слышать, даже смогла снова улыбаться.

Я рвалась найти Алекса, все ему рассказать, найти утешения и возмездия за то, что со мной сделали, но тут меня ждал второй удар. Эмили мне рассказала, отчего я оказалась здесь, и кто проиграл меня в карты.

Есть люди, которым везет. Им просто везет и все. Да, они могут попасть в трудные обстоятельства. Могут. Но к ним всегда кто-то приходит на помощь, или подворачивается удобный случай, и они избегают опасности. Я — обычная, мне никто не помог, и никто меня не спас. Я получила сполна.

— Боже, Беллин, это так ужасно, мне очень жаль, — я вымученно улыбнулась. Было безумно интересно слышать эту историю, но отчего-то очень-очень стыдно.

Она грустно улыбнулась, а Аманда погладила ее по руке.

— Это еще не все, Селена. Это только начало.

— Начало? — я поежилась. — Было что-то еще?

— Да. Было. Не люблю душещипательных историй. Я постараюсь рассказать без эмоций и ненужных подробностей. Просто я — неудачница. Я уже давно приняла это, как и Аманда. Выбрала не того мужчину, от этого и все мои несчастья.

— Что же дальше?

— Дальше будет интереснее. Я осталась у Эмили в борделе. Все равно идти мне было некуда, и я не считала возможным жить обычной жизнью, я осуждала себя больше, чем кто-либо. Эмили прониклась ко мне, у меня были особые условия, только те клиенты, кого я одобрю. Полгода спустя, когда я пришла в себя, к нам приходит ОН.

Естественно, он выбрал меня. Естественно, я поднялась с ним в номер. Ох, уж эти старые обиды. … И что мы хотим доказать своим обидчикам? Что мы лучше них? Посмотреть на степень их раскаяния? Потешить свое тщеславие? Пустое…Нам же хуже.

Алекс упал к моим ногам, плакал, просил прощения, умолял, откровенно унижался. Да, в этот момент я потешила его, тщеславие в смысле. Я до сих пор помню его слова: «Мне всегда говорили, что главное в этом мире — любовь. Нет ничего дороже и выше любви. Все совершают ошибки и, если ты найдешь в своем сердце прощение для меня, я поверю этим словам. И, клянусь, Беллин, наша с тобой жизнь будет гимном вечной любви». Красиво говорил, мерзавец. А любить хочется каждой женщине. Я поверила в его искреннее раскаяние и простила.

Со счастливой улыбкой я прибежала к Эмили и попросила ее отпустить меня. Да, скажу честно, она пыталась отговорить меня, но я никого не слушала и не слышала. Я была счастлива. Целая неделя счастья. А потом все закончилось.

Он пришел хмурый, мрачный и загадочный. Расспросы, мои слезы, его гордое молчание, мрачные вздохи. Наконец, он поведал мне причину. Обстоятельства заставляют его жениться на графине Т, он не хочет, не может, потому что любит меня и все в таком же духе….Но, он попал в сложное положение, его доверие обманул непорядочный барон Н. И та-та-та-та-та-та-та. Пересказывать не буду — нет смысла.

И опять любовные клятвы, жаркая ночь, где он изображал из себя моего верного раба. Не верьте мужчинам, Селена, которые резко меняют свое поведение. Значит, им что-то нужно от вас. А вот влюбленная дурочка Беллин поверила во все эти россказни. И как ты думаешь, к чему все это привело? У меня был клиент в борделе, не хочу называть его имя, он до сих пор здравствует, пускай будет господин X. Так вот, нужно было, всего-навсего, уговорить господина Х. вложить деньги в предприятие Алекса и приструнить непорядочного барона Н… Мне надо было снова вернуться в бордель!!! Вот так!

Я слушала чуть дыша. Все это было так … странно.

— И вы вернулись?

— Да. Я вернулась. Я сделала все, чего хотел мой любимый. Мне это дорогого стоило. Я уговорила вельможу на все, что было нужно Алексу, хотя он категорически не хотел этого сначала делать. За этот маленький подарок я потом еще очень долго принимала его бесплатно, хотя его фантазии не очень-то мне нравились.

Дальше — больше: моему любимому потребовалась большая сумма денег для его предприятия. Я не сильна в финансовых вопросах — ими занимался Алекс, как он говорил, для нашего «светлого будущего». По его разговорам день свадьбы уже брезжил на нашем горизонте. Сначала это были два месяца. Потом — полгода. Год. Не буду тебя утомлять — наши финансово-любовные отношения продолжались три года.

Я усиленно трудилась в борделе, Алекс — даже не знаю где. Он стал часто уезжать. Сначала на короткое время. Дальше — больше. Пока однажды я не прочитала в газете объявление о его свадьбе с дочкой одного из богатейших лордов нашего королевства. А для меня он был в поездке с инспекцией каких— то шахт. Я просто не поверила. Я ждала его день, два, неделю. Вестей не поступало. Я поехала сама в родовой замок его предполагаемого тестя. Хочешь посмеяться?

— Что? Он женился? — я была в изумлении.

— Меня даже не пустили за ограду. Я ждала несколько часов у ворот в надежде, что кто-то выйдет. И я увидела его. Он шел под руку с прелестной молодой девушкой. Они сели в карету. Я стояла на обочине. Они проезжали мимо меня. Мне уже тогда стало плохо, но, когда, увидев меня, он отвернулся, я просто свалилась на дорогу без сознания. Очнулась под вечер, кое-как добралась в бордель и слегла в горячке. Господи! Как я тогда хотела умереть. Я не ела, не вставала. Эмили в очередной раз спасала меня, а я лежала и молила о смерти. Я чувствовала себя старой, ненужной тряпкой, об которую в очередной раз вытерли ноги.

— Вы еще, когда-нибудь видели его?

— Его-то? Конечно, видела. Спустя два года, этот подлец снова пришел к нам в бордель, как ни в чем не бывало. Вальяжный, надменный, непробиваемый. Эмили, даже хотела ему отказать, щадя мои чувства, но он быстро ее отбрил, чем-то напугал. Да и как отказать титулованному лицу? Да, да, у мерзавца уже был титул.

Брал он только самых молодых девчонок, делал вид, что не видит меня в упор, впрочем, так же, как и я его. Была у меня мысль сообщить его жене, отомстить, так сказать. Но и это у меня не получилось. Я выследила его жену, мне удалось ей рассказать о пятничных посещениях ее мужа, но девица в надменной форме указала мне на дверь, не поверив моим словам. Я добилась только того, что свои посещения он перенес на вторник. А увидев меня, делал пренебрежительную гримасу.

— И вы не отомстили ему?

— Нет. Сначала я бесилась, ненавидела его. А потом, прошло время — и только шрам остался на сердце.

— Грустно.

— В жизни много грустного и несправедливого, дорогая, и добиваться справедливости — неблагодарное дело. Надо просто продолжать жить.

Аманда подошла к Беллин и, обняв ее, погладила по голове как мать успокаивает обиженного ребенка. Беллин встрепенулась, улыбнулась извиняюще.

— Ами, я, по-моему, испортила всем настроение. Давайте, я заварю своего чая, и мы вспомним что-то повеселее.

Этот вечер я провела в хорошей компании.