Весь мир – театр. А люди?.. (СИ)

Глава 3

Наш режиссер-господин Нормах был особой увлекающейся и, я бы даже сказала, фанатичной. Сам он бывший актер, прослужил в театре около двадцати лет, правда, выше второстепенных ролей так и не поднялся. Краем уха я слышала, что актером он был посредственным — слишком уж переигрывал. А вот режиссером стал хорошим. Он дневал и ночевал в театре. Наша королева благоволила к нему. Особенно маэстро удавались спектакли о большой и чистой любви, какова была и наша общая премьера.

Я знала, что отчасти мое утверждение на главную роль произошло благодаря наличию у меня Дара Воздуха. И хотя королевским указом магию в театре использовать было запрещено, для усиления эффектов испрашивалось особое разрешение у Верховного Совета на определенные действа, и мне это разрешение дали. Я летаю в середине спектакля при инициации Дара у Аманды, и в финале, когда всех спасаю. На этом, собственно, и построен сюжет.

Простая девушка влюбляется в главнокомандующего. Действие происходит при осаде столицы. А на фоне большой и пылкой любви у нее инициируется Дар Воздуха. С его помощью она спасает город, вызывая огонь на себя и отвлекая врага. Армия в это время производит обманный маневр, тайными подземными тропами выходя из города и окружая армию противника. Бред, конечно. Но пьеса написана одним из лучших авторов нашего королевства. И любовная, и патриотическая линия на высоте, поэтому никто даже не сомневался, что спектакль будет иметь успех.

Генеральная репетиция началась.

Я встала в левую кулису и приготовилась к выходу. Финк уже был на сцене. С какой-то ленцой, с абсолютно неподобающей интонацией, он произносил свои реплики, медленно переходя с места на место. И это тот великий актер, которого я видела на спектаклях?

В руке у него был листок, который он задумчиво разглядывал. Он еще и слов не выучил, что ли? Или это план наших мизансцен? На репетиции нужно ходить, господин великий актер! А этот паразит, вольготно разгуливавший по сцене, казалось бы, не испытывал ни малейших неудобства.

Наконец, настал мой выход. Наша первая сцена. Я начала издалека, выкладываться на первых порах не было никакой необходимости. Минута, две, три…

А потом… потом, как будто что— то изменилось. Наши реплики стали прыгать как мячики от пинг-понга. Родстер оживился, я начала слышать волнующие бархатные нотки, его зеленые глаза разгорелись пленительным светом. И, конечно же, я подпала под его очарование. Между нами стали летать искры. Госпожа Сквош, игравшая в пьесе мою мать, тоже это почувствовала. Она заинтересованно переводила взгляд то на меня, то на Финка.

Во втором акте должен был состояться наш первый поцелуй. Когда Финк наклонился ко мне, в его глазах стоял вопрос. Я вздохнула и нехотя подставила губы. Он усмехнулся и сделал свой поцелуй едва заметным касанием. Это всё? А я-то думала…

В то же время сила его голоса усилилась. Голос окутывал меня, обнимал и ласкал, я даже на миг почувствовала его осязаемость. Голос меня не разочаровал, в отличие от его владельца. И когда я бросила на Финка недоуменный взгляд из — под ресниц, клянусь, что уловила, как дернулся в лукавой усмешке уголок его рта. Ага! Играем, значит?

В начале третьего акта, когда накал нашей «любви» уже достигал апогея, я сама потянулась навстречу его губам. Мне стало интересно — а умеет ли он вообще целоваться? Его «понарошку» меня явно не устраивало. И он поцеловал.

«О-о-о», — как говорит моя тетка. Это было нечто! Этот мужчина умел целоваться. Мне сразу стало как-то беспокойно. У меня снова бухнуло сердце. Вниз — вверх! Застучало! Стук отозвался в ушах, и по телу поплыла сладкая истома, даже ноги, по-моему, подкосились. Когда он оторвался от моего рта, я увидела понимающую и как бы извиняющуюся улыбку.

Финала я ждала с нетерпением. Воздух вокруг нас с Родстером наэлектризовался. Режиссер уже давно перестал делать свои замечания, а все актеры весело переглядывались. Я отлично видела это, меня это даже покоробило, где-то глубоко в душе, но я ничего не могла поделать с собой. Успокаивало одно — я все делаю правильно.

Аманда любит своего генерала по роли, боготворит его и готова отдать за него жизнь. Что-то похожее я сейчас и испытывала. И кто может обвинить меня в том, что я не так играю свою роль? Когда я произносила прощальный монолог, мой голос дрожал, глаза сияли, и я уже не понимала, где вымысел, а где реальность.

Вот он — наш последний прощальный поцелуй. Я в рваном платье, с растрепанными распущенными волосами, и мой герой в белой рубашке, расстегнутой на груди. Темные волосы падают ему на лоб, и он откидывает их небрежным жестом.

Он признается мне в любви, но любовь к Родине сильнее, и он готов принять мою жертву во имя Отчизны. И он говорит, что будет любить меня всю жизнь. А потом наклоняется и целует в третий раз за вечер. Мне хочется обнять его и не расставаться с ним никогда — никогда. Поцелуй нежен и страстен. В душе что-то расцветает, становится тепло и спокойно. Да, я пойду на смерть, но не за Родину, а за него — моего любимого.

Я отбегаю на край сцены и взлетаю наверх. Меня выхватывают огни прожекторов. Раздается огненный залп. Я проношусь светящимся вихрем сначала по сцене, а потом — под потолком зрительного зала. Прожекторы мечутся и слепят ярким светом. Я, под шумок, исчезаю в специально сделанной нише. А с потолка начинают ярким водопадом сыпаться звезды. Финал.

Пройдя по потайным коридорам, я вернулась на сцену под громкие аплодисменты нашей труппы и господина режиссера.

— Браво, браво, госпожа Виард, вы составили достойный дуэт с господином Финком, поздравляю, — провозгласил он.

— Благодарю вас, — я поклонилась и подняла взгляд на своего партнера.

Он смотрел на меня задумчиво и оценивающе, я не понимала его взгляда. Буквально через секунду все изменилось, его лицо озарила ленивая улыбка, и взгляд стал теплым, оглаживающим, практически осязаемым.

— Госпожа Виард, добро пожаловать в нашу труппу, — проговорил он низким вибрирующим голосом. — Вы позволите пригласить вас на ужин? Хотелось бы поговорить о нашем завтрашнем спектакле, и еще раз уточнить некоторые акценты вашей роли.

— Я-я-я… не знаю, — смущенно пролепетала я. — А это не поздно? Нужно отдохнуть перед завтрашним днем.

— Вы очень мило смущаетесь. Ничего дурного не будет, если мы часок пообщаемся. Я и сам не люблю засиживаться накануне премьеры.

Где-то раздалось сдавленное хрюканье. Краем глаза я увидела, что госпожа Сквош, собирая по сцене свои вещи, прислушивается к нашему разговору.

Финк взял меня под локоть и нежно, но твердо повел по направлению к моей гримерке.

— Полчаса на сборы вам хватит?

— Да-а, я постараюсь, — опять проблеяла я.

— Ну, вот и отлично. Моя карета будет ждать вас у входа. Собирайтесь.

Я вошла в гримерку и без сил опустилась в мое любимое кресло. Столько эмоций за один вечер! Я села, уставившись в одну точку. Устала. Надо срочно приходить в себя. Нервная встряска на сегодняшней генеральной репетиции отняла у меня много душевных сил. Я решила прибегнуть к своей всегдашней процедуре восстановления, ведь время еще есть, собираюсь я всегда быстро.

Откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и представила себе ярко-красный цветок. Он полыхал у меня перед глазами, огромный, неспокойный, как всполохи огня. Это мои страхи, неудачи, печали. Я начинаю его уменьшать. Все меньше и меньше, мысленно превращаю огненный шар в одинокую красную розу и ставлю в вазу с водой. Потом вазу переношу на белый стол, который стоит у раскрытого окна, впускаю много воздуха в комнату и фокусируюсь на белой воздушной занавеске. Воздух, прохлада, гармония. Я отбрасываю все волнения, я абсолютно спокойна.

Все детали сегодняшней репетиции обдумаю дома одна, а сейчас собираться. Приятный мужчина приглашает меня отужинать. Проведу этот вечер в компании с ним. Ничего сверхъестественного не было— ни поцелуев, ни моего бешено стучащего сердца. Ничего не было. Меня ждет обычный ужин с малознакомым человеком.

Открыла глаза, быстро переоделась и подошла к зеркалу. Что бы этакого сотворить? Сделала глаза чуть чернее, кожу чуть смуглее, губы чуть ярче. Кареокая красотка, женщина-вамп. Делать бюст больше или и так сойдет? Мне его очаровать нужно, сделаем, мне не жалко, пускай смотрит и слюни пускает.

То, что увидела в зеркале, мне самой очень понравилось. Взглянула на часы — полчаса прошли. Еще пять минут и можно спускаться. Мужчина должен ждать. Было стыдно за сегодняшнее проявление чувств, поэтому надо вернуться в прежнее безмятежное состояние. Спокойствие и достоинство!

Я — Селена Виард. Я — актриса, надеюсь, что в будущем — знаменитая, а господин Финк — всего лишь мой партнер. Расчувствовалась что— то я сегодня, но это не в счет. Так нужно было по роли, и больше такой беспомощности вы не увидите, господин гениальный актер. Мы не хуже вашего! Я твердо решила вести себя спокойно, тревога отступила. Я еще раз взглянула в зеркало и, улыбнувшись своему отражению, вышла из гримерки.

***

У главного входа стояли два экипажа — один мой, другой — господина Финка. Как только я спустилась, мой партнер подошел ко мне и, предложив руку, повел к своему экипажу.

— Простите, — с извиняющимися интонациями произнесла я, — вы не будете против того, если я поеду в своем экипаже, мне так будет удобнее.

Я посмотрела в лицо Родстера. Оно было бесстрастным — ему бы только в карты играть.

— Как пожелаете, — поклонился он. — Я хочу пригласить вас в «Брильянтовую Орхидею». Я поеду впереди. А ваш кучер пускай следует за моей каретой.

«Бриллиантовая Орхидея»? Это огромный дворцовый парк, где практически ежедневно проводятся увеселительные мероприятия. Летний сезон уже начался, и поэтому четыре месяца, до самой осени, ежедневно, здесь проводятся маскарады, пускаются фейерверки и, вообще, высшее общество веселится. Танцуют на огромной площадке, посередине парка, накрытой куполом от дождей, под королевский оркестр. По периметру расставлены кресла, чтобы можно было отдохнуть.

Молоденькие девушки, как правило, не особо скрывают лица. Потому что цель этих маскарадов ясна — мамаши вывозят их для поиска женихов. Люди постарше предпочитают приходить в масках, чтобы веселиться, как можно беззаботнее.

Чуть в стороне, на возвышении под огромным балдахином стоят столики, где дамы и кавалеры могут поужинать и отдохнуть от танцев. Это нововведение в нашем королевстве, которое пользуется большой популярностью. Тетя рассказывала мне, что некоторые посетители этих маскарадов на площадку для танцев даже не выходят, а все время проводят здесь, за столиками. Она была в полном восторге от «Орхидеи», упоминала, что атмосфера здесь очень свободная и располагающая к любви. Звала и меня, но мне до сегодняшнего дня было некогда.

Как графиня ле Мор, я естественно, без труда бы получила приглашение в «Брильянтовую Орхидею». А вот где взял его господин Финк? В театре аристократов не было. Это недостойное занятие для благородных людей, существовали определенные ограничения. И если бы у меня не было Дара Хамелеона и такого знакомого, как Деми, мне не поступить бы в театр никогда.

Финк дождался моего экипажа, подал мне руку и помог выйти.

— Я не одета для танцев, — предупредила я его.

— Не беспокойтесь. Это только ужин. Мне хотелось бы больше узнать о такой очаровательной партнерше.

Я сразу напряглась. Вот оно. Хотя легенда у меня была твердой. Деми сам ее написал и подтвердил всеми документами, какие были нужны.

— Что бы вы хотели узнать?

Он засмеялся низким грудным смехом, восхищенно окинув меня взглядом с ног до головы.

— Мне хотелось бы узнать о вас все.

— Все-все? — протянула я. — А что взамен?

— Что бы вы хотели?

— Я тоже хотела бы узнать о вас все-все.

— Я не против. Узнаете.

Мы вошли на огромную террасу, уставленную столиками. Финк повел меня в сторону тех столиков, которые стояли в стороне от других, под сенью раскидистых вязов. Подскочил слуга, показывая нам дорогу. Мы присели.

— Вы голодны? Или только вино? Я после театра всегда имею зверский аппетит.

— Да, я бы тоже, что-нибудь съела.

Небрежно кивнув слуге, Финк произнес:

— Как обычно и вино сразу.

Я оглядела террасу. Столиков было великое множество, и сидели за ними в основном мужчины с бокалом вина или бренди. Я почувствовала себя дерзкой и бесшабашной. Маменек с дочками здесь не было. Видела пяток пар — мужчины и женщины, но они были в масках.

— Надеюсь, вас не покоробило, что мы сидим с вами здесь без масок, это не подорвет вашу репутацию?

— Как я понимаю, в опасности только девицы — аристократки? Кому придет в голову осуждать актрису-простолюдинку?

— Селена, можно я буду называть вас по имени? У нас в театре все запросто. Вы заметили?

— Ну что ж, я не против. А как мне вас называть?

— Как и все другие — Родстер.

— У вас необычное имя.

— Да. Я выходец с севера. Там любят необычные и мужественные имена. Мы уже начали наше более близкое знакомство?

— Вы полагаете, это необходимо?

— Селена, я актер. Я глубоко вживаюсь в роль, для меня важен каждый штрих, и, естественно, мне интересно, кто в это время разделяет мои переживания.

— Что ж, это похвально. Мне нечего скрывать. Чтобы вы хотели знать обо мне? У директора театра есть моя анкета, вы могли бы ознакомиться, кто ж вам откажет в такой просьбе?

— Нет. Это бездушная бумага. Что она может сказать о человеке? Мне важно видеть ваши глаза, слышать ваш голос. Вы сегодня чудесно играли свою роль. Скажу честно, давно у меня не было такой партнерши. Правильнее даже будет сказать — никогда. Вы лучшая актриса, какую я видел. Поверьте, я понимаю в этом.

— Вы заставляете меня краснеть. Но мне очень приятно.

— Вот потому я и хочу узнать о вас больше. Откуда такой бриллиант?

— Ну, прямо и бриллиант. Сапфир или рубин, не более. Хорошо, спрашивайте, я вам отвечу. Но у меня условие: на тот вопрос, который вы зададите мне, вы ответите первым о себе. Согласны?

— Вы еще и интригуете?

— Как без этого?

— Хорошо, это справедливо. Начали?

Я согласно кивнула и сосредоточилась.

— Где вы родились? В какой семье? О возрасте спрашивать не буду. Женщины не любят подобных вопросов.

— Я не из таких, поэтому отвечу вам. Но сначала — вы. Вы задали вопрос себе.

Он чарующе рассмеялся:

— Я родился в замке Эллой. Мой отец граф. А вот мать — простая служанка. Наследство мне не полагалось, хотя образование мне дали. До шестнадцати лет я воспитывался в отцовском замке, был компаньоном у его законнорожденного сына. На мне отрабатывались удары в фехтовании, я сидел с этим недорослем за партой, вдохновляя его на учебу. Я был партнером в его играх и забавах. Правда, остальные науки я осваивал сам, понимая, что это его светлость может не учиться — у него итак все будет хорошо, а мне все в жизни может пригодиться. Так говорила мне моя мать. Теперь вы ответьте.

— Вызнаете, у нас с вами похожие истории. Только, мой отец — барон, мама родами умерла. Барон взял меня в компаньонки к своей дочери. А родилась я в Лидии.

— И-и-и?

— Что?

— Как проходило ваше детство?

Так подробно мы с Деми мою биографию не прорабатывали, поэтому я не нашла ничего лучшего, как закатить глаза и произнести:

— Ну, точь-в-точь, как и у вас.

— Хорошо. А где вы учились играть?

Эти зеленые глаза проникновенно смотрели мне в душу. В это время слуга принес два бокала вина. Я поспешно схватила свой и сразу сделала большой глоток. Спокойно, Диана, спокойно. Я думаю, что он просто клюнул на прелести Селены. Мой бюст задорно покачивался, глаза горели, румянец румянил. Я вспомнила:

— Сначала вы.

Он опустил свою красивую темную голову, вздохнул и продолжил:

— У отца, у графа Эллой, был свой театр. Я начал играть еще в детстве, у меня большой опыт.

У меня лихорадочно заработала мысль. Сказать, что и у барона был свой театр я не смогу. Или смогу? Можно это проверить? Я отпила еще глоток, вспоминая свою тетку. А что, в сложном разговоре алкоголь помогает.

— У меня все проще.

Я вспомнила театр в Лидии, куда мы ходили с Хельмутом. И моя мысль оформилась.

— Барон очень любил посещать театр и всегда брал нас с собой — свою дочь и меня.

— Барон показывал вас, незаконнорожденную дочь, обществу?

— Конечно, нет. Я была полукомпаньонкой — полуслужанкой у Керр — его законной дочери. Все представления я смотрела из-за ее кресла.

— Ну, а играть где учились? Не может быть, чтобы это умение упало на вас сверху. Талант надо поддерживать и развивать.

И тут на меня снизошло вдохновение. Я вспомнила происшествие, которое произошло, когда я жила в Лидии. Там одна актриса, мадам Бюи, покончила жизнь самоубийством. И я начала вдохновенно врать:

— У барона, — начала я, — была любовница-мадам Бюи, она актриса, и частенько «гостила», — я выразительно посмотрела на Финка, — у него в поместье. Она и научила меня играть. А когда барон и его дочь погибли в пожаре, она тоже не смогла жить и покончила с собой.

Все вроде получилось складно. Я посмотрела на Финка. Он, откинувшись на спинку кресла, вытянув свои длинные ноги, смотрел на меня с восхищением. Я даже возгордилась… О-го-го, как я врать— то умею! И ведь сама придумала. Оказалось, это его восхищение относится к внешности Селены, потому что он встряхнул головой, как бы отгоняя наваждение, и воскликнул:

— Бюи? Варга? Так она же вообще не умела играть. Мы как-то сезон работали с ней на одной сцене. Страшно легкомысленная и пустоголовая особа. Играла скверно, в голове одни романы, о которых она рассказывала всем, кто согласится ее выслушать. Странно, она, ничего не говорила ни о каком бароне. Как я понимаю, барон недолго с ней куролесил?

М-да, не туда. Мозги заскрипели. Я не знаю, когда они играли вместе, насколько близко были знакомы — я ничего не знаю о жизни этой Бюи. Одно утешает, что никто ничего уже опровергнуть не сможет. Я опять хлебнула вина и смущенно улыбнулась.

— Это не моя тайна. Видимо, у отца и госпожи Бюи были причины маскировать свою связь. Барон всегда был скрытным человеком, и, так как воспитывал дочь один, был вынужден свято соблюдать нормы морали. Возможно, это было условием их…хм … сотрудничества.

Я поняла, что в своей речи надо напирать на барона. Об этой актрисе я все равно ничего не знаю, кроме того, как она свела счеты с жизнью. Я опять принялась фантазировать, максимально честно глядя в прекрасные зеленые глаза.

— Она посещала нас, наверно, тайно. Для нее была устроена комната во флигеле и Керр, родная дочь барона, даже ничего не знала о ней. Это я, как служанка, могла ходить везде. Однажды, мы с ней встретились,… я узнала ее, она предложила …мне научиться…

Я лепетала все бессвязнее, и бессвязнее… Финк понимающе смотрел на меня.

— Вам стыдно, что вы были служанкой?

Я даже обрадовалась. Человек сам протянул мне руку помощи, и я не стала ее отталкивать. Пришлось смущенно потупиться и кивнуть. Надо еще верхнюю губку прикусить для усиления эффекта. Губки у Селены пухлые — пускай смотрит. Не жалко. И задышала чуть учащеннее. Грудь соблазнительно заколыхалась. Господи, как с такими утяжелениями всю жизнь некоторые люди живут?

Я продышалась и решила сама атаковать. Лучшая защита-нападение:

— Ну, а как вы попали на сцену?

Он усмехнулся:

— Это не мой вопрос, но я на него отвечу. Я с удовольствием играл у графа в театре. Играл до тех пор, пока он не представился, и наследство не перешло к его сыну, а моему сводному брату ни театр, ни я, были неинтересны. Он жил другими интересами. В один прекрасный момент он приревновал ко мне свою будущую жену. Случился скандал, и мне пришлось уехать из дома в столицу, где я и попытал удачу. Первый же сезон принес мне грандиозный успех. Сейчас у меня есть практически все — деньги, особняк в центре города, любимая работа. Королева неоднократно предлагала мне титул барона, но я постоянно отказываюсь. В этом случае я не смогу играть. А мне этого хочется больше всего в этом мире. Это единственное, что я люблю и умею делать.

И так он это сказал! У меня снова дрогнуло сердце, но не так, как после его поцелуев. Он просто озвучил мои мысли, и это было так …странно. Его взгляд, такой ласковый и понимающий, его голос — глубокий и вибрирующий — все это источало такую теплоту и понимание, что я поневоле выдохнула и расслабилась.

Нам принесли легкие закуски, и мы набросились на них — голод давал себя знать, а еще один бокал красного вина расслабил меня окончательно. Мы поговорили о сегодняшней репетиции. Он называл меня Селена, я его — Родстер. Он рассказал пару-тройку смешных случаев из его практики, я — весело и беззаботно смеялась. Что может быть лучше?

— Мне с вами очень легко и комфортно, Селена, — сказал он мне в конце ужина. — Завтра у нас большая премьера. Их величества, вероятнее всего, будут в театре. А после премьеры, как всегда, будет фуршет для актеров. Я так понял, что вы еще не со всей труппой познакомились? Если вы позволите мне быть завтра вашим кавалером, я вам все расскажу о каждом.

— Спасибо, Родстер. Почему бы и нет? Я принимаю ваше предложение. А сейчас уже очень поздно, мне хотелось бы вернуться домой.

Слова вылетели прежде, чем я успела сообразить. Что я говорю? Как мужчина — кавалер, он, конечно же, выразит желание проводить меня до дома. А куда мне прикажете ехать? В мой особняк? Никогда. Деми тоже вмешивать не стоит. Остается один вариант — ехать к тетке. Надо еще что-то соврать для убедительности. Тетка тоже графиня. Что бедной актрисе делать в особняке графини ле Шосс?

Я не обманулась в своих ожиданиях. Финк сразу же встрепенулся и предложил:

— Я провожу вас. Селена.

— Не сегодня, Родстер, — твердо сказала я. — Я доберусь сама, тем более экипаж я специально не отпускала.

— Я — мужчина, я обязан вас проводить. Где вы остановились? В гостинице?

Да-да! Вот оно! Еще же существуют гостиницы. Спасибо, Родстер — ты мне сегодня очень помогаешь. Но, немного подумав, я решила все же ехать к тетушке. Я опустила глаза и тихо произнесла:

— Я живу у дальней родственницы. Она — экономка у графини ле Шосс. Графиня обожает театр, поэтому она проявила великодушие и выделила мне комнату у себя в особняке. А этот экипаж тоже ее, и я не могла его отпустить, тогда мне пришлось бы объясняться с графиней по поводу задержки.

— Вы живете в приживалках? — неверяще воскликнул Родстер.

— Что вы, конечно же, нет. Это временно. Мы оговорили этот вопрос с графиней. Как только у меня все получится с театром, я сниму себе свой дом.

— Селена, позвольте вам помочь. Я могу снять вам дом хоть завтра. Я даже знаю пару очень приятных вариантов.

— Не сомневаюсь. А для кого они будут приятными? Для меня или для вас?

Родстер громко и заразительно рассмеялся.

— Вы за словом в карман не лезете, и мне это нравится. Конечно же, для вас. И, хотя вы покорили меня своей красотой и талантом, предложить себя вам в качестве любовника я не смогу. Я думаю, вы не согласитесь быть одной из моих пяти пассий. А вот на роль друга и партнера по сцене я претендую. Повторюсь, я давно не играл с такой великолепной партнершей, и очень хочу, чтобы ваше пребывание в нашем театре было для вас максимально комфортным.

Я сделала вид, что облегченно вздыхаю, хотя мне были неприятны признания моего визави. Пять пассий? Так открыто бахвалится перед первой встречной? А он наглец! И так открыто! Впрочем, чего я хотела? Правильно тетушка говорит, что все мужчины — мерзавцы по своей сути. Ладно, я тоже умею мотать нервы, и мне тоже есть, чем похвастаться перед моим собеседником:

— Извините, — пропела я чуть смущенно. — Просто я уже устала отбиваться от поклонников и поэтому в простом дружеском жесте вижу только подвох. Знаете, как бесят эти толпы мужчин, которым от тебя нужно только одного? А еще эти их постоянные предложения выйти замуж. Еще раз, извините, друг — меня вполне устраивает. Я вам очень сочувствую, обслуживать столько женщин, наверно, ой — как непросто. Вы главное не манкируйте обязанностями — женщин обижать нельзя, а, если все-таки, заболеете — обращайтесь. У меня есть очень хороший лекарь, просто чудеса творит. Для друга и партнера не жалко.

Мы обменялись понимающими смеющимися взглядами. «Ты сама мне предложишь себя», — смеялись его глаза. «А вот кукиш вам, господин Финк», — говорили мои глаза.

Родстер проводил меня до экипажа, раскланялся и уехал. Мне не оставалось ничего другого, как ехать к тетке. Я ввалилась к ней в дом посреди ночи, запретила дворецкому ее будить и велела постелить себе в комнате для гостей. Завтра, завтра. Все завтра.