Влюбиться на максимум (СИ)

Глава 33

— Я чувствую себя голой в этом платье, — одёргиваю юбку вниз.

Родительница заставила меня всё же напялить ненавистный наряд. Серое платье с облегающим лифом и свободной юбкой, рукав, черные воротничок и пояс. Белого фартука не хватает и я снова в школьной форме. Только в колледж я хожу в брючном костюме, сшитом на заказ. Ещё и туфли неразношенные жмут и каблук чёртов… Мама настояла на лёгком макияже, хоть я и категорически отказывалась. Тушь и блеск для губ не помешают, так она сказала.

— Не преувеличивай! — шепчет мама, шлёпая меня по рукам. — Нормальное платье. Красивое, до колен… И фигуру хорошо подчёркивает. И не ной, лучше послушай, что папа говорит, — смотрит на него с восторгом.

Что там слушать? Они одно и то же несут на таких мероприятиях. Сегодня мы ля-ля для блага нашего города бла-бла и тому подобное.

Скучающим взглядом окидываю присутствующих. Почему на такие события не приглашают простых людей? Ведь это им ходить в кинотеатр, а не подобной публике.

Глаза непроизвольно останавливаются на свите губернатора Мерзликина. Помощник, секретарша и сын, который смотрит прямо на меня…

Что тебе надо, убогий?

Фуршет после премьерного кино. Столы ломятся, но мне непривычно как-то есть при таком количестве незнакомых людей, не смотря на то, что мой желудок скоро начнет, есть самого себя.

Стакан сока — это спасёт от голодного обморока. Перед тренировкой есть было нельзя, может от нагрузок всё обратно полезть, а из-за Калинина осталась без школьного обеда. Сейчас бы шоколадку из моего рюкзака.

— Привет! — подходит к столу напротив губернаторский сынок. — Я Макс.

— Макс…

— Да, Макс. А тебя как зовут?

— Я представилась уже, — вот тупоголовый. — Я тоже Макс.

— Реально? — смеется.

— Я похожа на шутника? — смотрю на него с пренебрежением.

— Нет. Наоборот, выглядишь очень серьёзно. Смотрю, ты тоже не в восторге от таких тусовок.

— Ну почему же? Я от них тащусь, — стебусь над ним и отпиваю немного сока.

В животе острая резь и я морщусь от боли.

— У тебя всё нормально? — взволнованно.

— Да… — боль начинает немного отступать.

— Не обманывай, я вижу, что тебя от боли скрючило, — подходит и берёт за локоть.

— Просто за день не было времени поесть, вот теперь желудок и возмущается, — одёргиваю руку.

— Столы ломятся от еды…

— Не могу я есть, когда все смотрят, — отворачиваюсь.

— Ты что в ресторане никогда не была? — удивлённо.

— Не сравнивай. Там всем на тебя плевать, они в свои тарелки смотрят. А тут на нас глазеют, — замечаю внимание к нашим персонам.

Он быстро накладывает в тарелку всяких закусок, передаёт мне два стакана с соком.

— Идём.

— Куда?

— Туда, где никого нет, — кивает в сторону боковой двери.

За ней зрительный зал, мы попали на самые последние ряды, сели на кресла, а на другое, которое между нами Макс поставил тарелку.

— Ешь, пока в обморок от голода не грохнулась, — приказывает.

— Не перегибай, — кривлюсь и принимаюсь за бутерброд с икрой.

— Когда учился в школе, одна моя одноклассница так заморила себя диетами, что стала терять сознание на уроках.

— О, нет! Диеты не для меня, — кручу головой. — Сколько тебе лет?

— Девятнадцать. На втором курсе учусь. Управление, — тоже уплетает канапе.

— По папиным стопам решил пойти?

— Нет. Не хочу я быть таким… Не моё это.

Неожиданно. Мажор оказался не таким уж и мажористым? Присмотрелась повнимательнее. Холеный весь. Русые волосы аккуратно подстрижены и стильно уложены. Голубые глаза отдают холодным блеском, прямой нос, тонкие губы. Весь такой миленький, ладненький. Но что-то в нём не нравится на уровне интуиции, только не знаю что…

— Спасибо! Я сыта, — стряхиваю крошки с юбки.

Блин, как же в ней непривычно.

— Отлично. Чем занимаешься по жизни? — улыбается.

— Учусь.

— И где, если не секрет?

— В одиннадцатом классе.

— Оу, так ты ещё ребёнок, а выглядишь взрослее, — с расстройством.

— Сам ты ребёнок, — недовольно. — Мне восемнадцать. Просто в школу пошла на год позже, чем все. И вообще, ты от меня не сильно-то далеко ушёл по возрастным меркам.

— Ну, извини. Не хотел обидеть, — растягивает доброжелательную улыбку, но мне она почему-то не нравится. — Слушай, может, свалим с этой тухлой вечеринки, покатаемся по городу? — предлагает. — У меня тачка здесь.

Нутром чувствую, что это ничем хорошим не закончится, но, как всегда, иду наперекор своим предчувствиям и соглашаюсь.

Захватив вещи, мы выскальзываем с приёма.

— Не хило, — смотрю на красный спорткар, к которому мы подошли.

— Нравится? Зверюга, а не тачка.

С этим не поспоришь, коней четыреста под капотом, но это консервная банка, в ней места нет, там так тесно, что пукнуть страшно — задохнёшься сразу.

Мерзикин срывается с места, желая показать всю крутость и себя, и тачки, быстро набирает скорость.

— Газ сбрось, здесь больше пятидесяти нельзя, — предупреждаю его.

— Ой, да ладно! Боишься? — нагло лыбится.

— Нет. Просто предпочитаю правила соблюдать.

— Водишь?

— Да, у меня есть машина.

— И ни разу не было желания погонять и нарушить правила?

— Я их и так постоянно нарушаю.

Пока мы разговаривали, я не заметила, как мы выехали на шоссе, ведущее за город.

— Куда мы? — заволновалась.

— Кататься… Здесь светофоров нет и тачек меньше. И красиво смотри как, — кивает вперёд.

Там действительно красиво.

Мокрый асфальт светится серебром в лунном свете, а по земле ползут клубы тумана. Только эта картина вызывает скорее страх, чем умиление. В ужастиках весь трэш именно с такого пейзажа и начинается.

Неожиданно Мерзликин съезжает с трассы на боковую дорогу, ведущую вглубь леса, и тормозит, проехав метров сто.

— Что ты делаешь? — начинаю паниковать.

— Хочу пообщаться, — протягивает руку и проводит рукой по бедру, задирая подол юбки.

— Краба убери! — скидываю его руку.

— Ого, а ты дерзкая, мне такие нравятся, — очередная попытка полапать.

А потом он просто накидывается на меня, сжимая в тиски. Вот сейчас его тесная, до невозможности, машина играет плохую роль, я не могу в ней развернуться для удара.

— Отпусти, урод! — сопротивляюсь.

Слышу, как трещат мои колготки, раздираемые его пальцами. Он пытается поцеловать, но я с трудом проталкиваю руку между нами и отталкиваю его лицо от себя.

— Не строй из себя целку, — хриплым рыком и продолжает меня заваливать на кресло.

— Уёбок, руки убери! — вывернувшись всё же, попадаю ему локтём в кадык. Он начинает задыхаться и хватать жадно воздух.

Дёргаю ручку в попытке выйти из машины, но дверь заблокирована. Прижимаю локтём горло хрипящего ублюдка к спинке, снимаю блокировку и убегаю в лес.

Он не ищет меня… Минут через двадцать только выходит и кричит надрывным голосом:

— Ебанутая, заблудишься! — ждёт ответа.

Тишина.

— Ну и пошла ты в жопу! — садится и уезжает.

А меня от полученного адреналина и холода начинает колбасить. Впервые за десять лет я рыдаю. Слёзы текут из глаз бесконечным потоком и, перемешавшись с тушью для ресниц, режут глаза.

Я даже не знаю где сейчас. Сколько мы отъехали километров от города? Трясущимися рука нахожу в кармане телефон и набираю единственного человека, которому могу позвонить в такой ситуации.

— Гордей, помоги мне…