Вне игры

Глава 12.

Макс Буян.

Краш позвонил Ольге, когда та разговаривала с Энжи. Уже спустя четыре часа автобус с немецкими номерами въезжал на запасную базу моей группы. Учитывая все предыдущие события, постарались всё провернуть максимально скрытно. По периметру базы вели наблюдение с десяток бойцов, включая Яшину группу за исключением раненых.

Открыв все двери автобуса, он первым соскочил на землю и подбежал к своей девушке. Эту золотоволосую блондиночку я видел близко первый раз, но наслышан о ней очень много не столько от Сергея, сколько от Ольги. Очень миленькая, абсолютно не выглядящая на свои двадцать, сейчас она, казалось, пребывала в каком-то сомнамбулическом состоянии. Медленно шла навстречу бегущему парню и просто замерла в его объятиях. Ольга и Дэн явно специально притормозили, чтобы она была первой, хотя было отчетливо видно их нетерпение. Через пару секунд уже вся четвёрка стояла, обнявшись. Их разговора не слышал никто, прерывать этот момент не хотелось, а потому мне не оставалось ничего, кроме как взять на себя хлопоты, связанные с доставленными Крашем пассажирами.

Точнее, пассажирками — два десятка миловидных лиц испуганно обозревали огороженный двор и вооруженную охрану через окна, не менее настороженно они взирали и на меня, также экипированного в стандартный камуфляж. Всю эту публику нужно было переписать, взять все контакты, сфотографировать, потом заняться организацией их отбытия по домам.

Спустя какое-то время четвёрка начала подавать признаки жизни и приблизилась. Я не удержался от иронии:

— Как ты с таким табором справился? Они тебя не растерзали?

— У меня, — смеётся, — хороший цербер был, рыжий и злой.

Я про себя удивился, в автобусе не было ни конопатых, ни рыжеволосых. Темноволосая была только одна, на вид совсем юная, с каким-то неправдоподобно мудрым для её возраста взглядом, остальные – блондинки разных оттенков.

— Ну и где тебя носило двое суток?

— Сначала, показалось, в аду, — он невесело усмехнулся, но потом рассмеялся, — А напоследок в сказку попали.

— В сказку и без меня? — Златовласка, так и висевшая на его плече, подняла личико к Крашу.

— Мы лишь чуть-чуть. — Целует в губы нежно, а взгляд – так скорее на маленького ребенка смотрят. В принципе, она и выглядит, как ребенок, сейчас еще и сонный вдобавок.

Ольга оказалась немного в стороне, я подошел к ней.

— Видишь, я же говорил, что этот парень из любой передряги вывернется.

Она взяла меня за руку.

— Спасибо тебе, что помог держаться. — Её губы коснулись моей щеки. — Ты очень помог мне.

— Если разобраться, я и виноват в этом всём. — Хмыкаю. — Прости.

— Не ты… — Она качает головой. — Не вини себя.

Она склоняет голову на моё плечо и мы стоим молча несколько минут.

В комнате, где девчонок переписывали, поднялся шум, и я направился туда. На полдороги что-то заставило меня обернуться, и я встал, как пораженный молнией. Между мной и оставшимися пламенело знакомое ярко-рыжее пятно.

— Аня! — Пятно замерло, а тело под ним начало разворачиваться, как в замедленном кино.

В несколько прыжков оказываюсь рядом. Я не ошибся – не так много девушек носит на голове по цвету пожарную машину. Хоть и видел я её за год с этой прической всего раз, но ошибки и быть не могло.

Глаза сжаты так, что вокруг них морщинки солнышком, присела, а на физиономии улыбка.

— Привет.

— Привет. Глаза открывай, бить не буду. — Хлопает ресницами, демонстрируя «самые честные» глазки. — Ты как здесь оказалась?

— Мимо проходила. — Хитрющая улыбка кричит, что она врёт.

— Проходила мимо случайно по закрытой базе? — Беру за подбородок и заставляю смотреть в глаза. — Почему я тебя в автобусе не увидел? Спряталась?

— У-у. — вертит головой, я чувствую под пальцами, насколько её кожа сухая и обветренная. — Пока ты на Сергея и остальных смотрел, за спиной прошмыгнула. Знала же, что такой сюрприз тебе понравится.

— Как ты вообще туда попала? — Притягиваю огненную шевелюру к груди.

— Выпила немножко и уснула. — Бормочет. — Даже ругаться не будешь?

— Буду. Еще и по заднице дам. — А сам выдохнуть не могу.

Слышу за спиной:

— А вот и цербера моего Буян поймал.

Анька выбирается и з моих рук. Слышу, как Серёга знакомит её с девушкой и друзьями.

— Аня, главный мой помощник, без неё не факт, что я бы справился.

— Врёт он всё. — машет рукой и тут же протягивает её Ольге. — Можно Рыжик.

Затем подходит к девушке Сергея и долго смотрит в её полусонное лицо. Та под таким пристальным вниманием оживает и отвечает не менее дерзким взглядом. Аня, не выпуская маленькой руки, что-то говорит Крашу, а затем, смеясь, резко обнимает обоих.

Через время Сергей с Денисом оставляют девушек и подходят ко мне.

— Откуда ты её знаешь? — Краш смеется. — В жизни бы не поверил, что вы можете пересечься.

— Да вот привелось, как ты говоришь, пересечься. — Смотрю в его глаза. — Ты фамилию не спросил у неё? Её зовут Анна Буянова. Она моя дочь.

Парни в шоке молчат. Я усмехаюсь.

— Я был у тебя в долгу за своих парней, теперь вообще не знаю, рассчитаюсь ли. — Протягиваю руку. — Спасибо, что спас моё непутёвое чадо.

***

Краш.

Поворот так поворот. Это рыжее чудо в перьях – дочь Буяна. А ведь в принципе по характеру они не такие и разные. Оба любители острых ощущений и прямолинейны, как скоростная трасса, да и живут в таком же темпе.

Перевожу взгляд на своё чудо – она просто спит.

— Что с тобой сегодня такое? Не спала вообще эти дни?

— Угу. — Отвечает не открывая глаз. — Элька мне таблетку дала, а она вот только сейчас действует.

— Я тебя домой отправлю, а сам Буяну помогу и приеду скоро. Дэн тебя отвезет. Идет?

— А ты больше не пропадёшь?

— Обещаю.

Договариваюсь с Дэном и он увозит на такси Ольгу и Энжи. Иду к Максу, рыжая бестия сидит рядом и рассказывает о наших приключениях. Я подхожу и останавливаюсь за её спиной. Меня, оказывается, угораздило явиться в самый подходящий момент.

— Взялась, говорит, обо мне заботиться, доводи до конца. У меня от такой наглости слова в горле застряли. — Её обиженный голос становится похож на Энжи. — А он, гад такой, меня в кабину, как кутенка, закидывает, сам залез и храпеть завалился.

Макс заливается.

— Облом вышел? — Макс замечает меня и начинает смеяться еще больше.

— Еще какой. Я сколько не пыталась его уесть, задеть, ему всё фиолетово, зато сам одни гадости говорил. Ещё и кидается мной, как мячиком. — Она шмыгает носом. — И вообще…

— Ябедничаем? — Обхожу скамейку и сажусь рядом, Рыжик от неожиданности подпрыгивает.

— А ты подслушивал? — впивается в меня злым взглядом.

— Немного. Ты молодец, здорово мне помогла. Если бы не вы с Линой, ещё вопрос, как бы мы оттуда выбрались. — Поворачиваюсь к Максу. — Знаешь, вот сейчас хорошо, что твоя малая тут сидит, она не даст мне соврать.

— Малая?! — Она подскакивает, от чего я чуть не опрокидываюсь вместе с лавкой, шипит. — А как голой с тобой спать, не малая?

Оглядываюсь на Макса, он только качает головой.

— Не привирай. — Силой усаживаю её рядом. — Даже этим цирком помогла мне выспаться.

— Ну, в белье. Рассказывай уже. — сопит, но руку на плече накрывает своей.

— Макс, не на Земле мы были. Ни смены дня и ночи, никакого ветерка за всё время. И по моим ощущениям прошло не двое суток, а чуть больше суток.

— А со сказкой этой… — Аня проводит по волосам. — У меня до сих пор то ощущение. Деревянная расческа, а проводишь, вроде кто-то нежно так по голове гладит и в ухо шепчет. А хлеб взял, накрыл, как было, он опять появился. И вокруг никого, а он теплый, только с печки.

Макс видит, что я подтверждаю её слова кивком, внимательно смотрит на обоих.

— Массовый психоз?

— С Дэном спелся? — улыбаюсь. — Он меня постоянно в психушку норовит засунуть.

— С вами споёшься, самому впору чокнуться. Не знаю, что и сказать. — Он задумывается.

Звонит телефон и Макс отходит.

— Малая? — Рыжик опять шипит.

— Извини. Просто к слову пришлось.

— Не извиню! — Она все больше распаляется. — Кстати, мне восемнадцать. Взрослая я. Можешь не стесняться, папа не прибьет.

— Вроде не за что… — Смеюсь потому, что она тоном всё больше становится похожа на «Энжи в гневе».

— Вот за это и стоило прибить… — всхлипывает, — что не за что. Раскатала губу, дура.

Она уткнулась в моё плечо.

— А что ты говорила, что поняла что-то, когда с Энжи знакомилась?

— Дурак, да? Что шансов у меня и не было. Ни одного.

Макс возвращается.

— Я в управление. Генерал на месте, схожу побеседовать, заждался уже.

— Сам?

— С ребятами. И на месте свои наготове. Тебе там лучше не светиться. У меня другая просьба. Здесь всё закончили пока. Вот этого шпаненка пристроишь до завтра? — Я киваю, а он дочке показывает кулак. — А ты, чтоб без фокусов своих.

Она встаёт и обнимает его шею.

— Осторожно там.

Он целует её и уходит, а через пару минут машина выезжает с базы. Она снова садится рядом.

— У тебя гараж или сарай? — Её вопрос ставит меня в тупик, оборачиваюсь. — Ну, домой ты меня не потащишь?

— А куда? — Пожимаю плечами. — Только я бы проветрился пешком. Не против?

— Нет. Я бы тоже прогулялась. — Хмыкает. — И мне нравится с тобой гулять.

— Только чур, — не удерживаюсь, — посреди города не раздеваться.

Едва выходим с базы, она бесцеремонно повисает на моей руке.

— Пока идем, ты мой кавалер, и не спорь.

— Объясни мне, как у такого отца такое чудо получилось. — Задаю вопрос, который мне не давал покоя уже несколько часов.

— Мать ушла от него, когда мне был год. Он приходил часто, но… Потом мать вышла замуж и он стал приходить лишь по выходным. — Она вздохнула. — А в четырнадцать я встретила Веронику и ушла из дома.

— Как это?

— Ей двадцать пять было. Красивая, вся из себя. Предложила поехать к ней, где она научит меня быть такой же. Там я впервые выпила шампанского, как потом выяснилось, с таблеточкой, и оказалась в её постели. Мы не вылазили из этой постели неделями, она меня держала на таблетках, а в одно прекрасное утро я проснулась в подвале, в ошейнике и на цепи.

— Ничего себе. — Я едва сдержался от более крепкого словца, от рассказа меня бросило в дрожь.

— Два года я сидела на цепи и училась нежности и послушанию. — Она грустно улыбнулась. — И мне это начало нравиться. Даже когда она больно била меня, я стала получать удовольствие. Потом, когда мне исполнилось шестнадцать и она увидела, что я не представляю себе жизни без неё, она начала выводить меня на люди. А ошейник заменила на специальный пояс на моих бедрах. Как она сказала, чтобы я не забывала, что принадлежу ей. Хочешь, покажу ссадины от него?

— Мы договорились обойтись без стриптиза. — Подталкиваемый жалостью, я обнял её за талию. — Если тебе больно, не рассказывай. Поговорим о чём-то другом. И ты говорила о большой любви, а не о таком.

— Собачка тоже может любить тебя, даже если ты её бьёшь. Может сама приносить хлыст и просить наказать её. — Её голос потерял всякие краски и стал похож на механический. — Вот я была собачкой и пояс верности, как называла его моя любимая, сняла лишь после того, как она сказала, что я ей надоела и я свободна. Она дала мне немного денег и я пошла и напилась для храбрости, чтобы потом покончить с собой. Только малость не рассчитала.

Она повернулась ко мне и положила руки на плечи.

— Она четыре года внушала мне, что мужчины сволочи и животные, а ты был первым, кого я встретила. Теперь я ей благодарна, что она вышвырнула меня. Я могу жить человеческой жизнью. А тебе я благодарна за всё остальное. — Она удивила меня, скромно чмокнув в щёку. Её последующий тон, как и резкая смена темы, меня тоже удивили. — Слушай, а мне ведь нужно школу закончить.

— У нас есть подруга с аналогичной проблемой. Я думаю, с этим мы справимся.

— А я могу попросить тебя? — Она обхватила мою ладонь своими. — Позволь мне остаться с вами. Я могу быть рабыней или собачкой. Я научилась быть очень послушной.

Я вздрогнул, как от удара.

— У тебя есть своя жизнь, есть родители. И нам ты нужна, как друг.

— Мать от меня отказалась. А пожить немножко у вас можно? Пока я хоть немного привыкну к этой жизни. — Она, казалось, готовится шлепнуться на коленки, во избежание этого я обхватил её за талию. — Я просто боюсь быть одна.

— С одним условием. Ты прекращаешь свои сексуальные выкрутасы.

— Я могу быть только твоей, если хочешь. — она попыталась меня поцеловать.

— Блин. — Сжимаю её со всей силы и вижу довольную улыбку, сразу отпускаю. — Я не это имел ввиду. Повторяю, я для тебя только друг. И Энжи, кстати, тоже.

Она тяжело вздыхает, снова повисает на моей руке и мы двигаемся дальше.

— Смотри. — Она показывает на проход между домами.

Даже не проход, а закрытый заборчиком палисадник. А посредине большой багровый костер.

— Подожди меня здесь. — бросаю уже на бегу, прекрасно понимая, что послушание тут не сработает.

Как ни странно она отстаёт, останавливается, зовёт меня. Я уже в нескольких метрах, пытаюсь что-либо рассмотреть в бликах огня. Аня буквально вцепляется ноготками в моё плечо. Из костра что-то выдвигается, ковыляет невнятная фигура. Она выступает за пределы огня, теперь я вижу – это явно не человек. На полторы головы выше и вдвое шире меня, это имеет на голове только рот в который поместится человеческая голова, и два абсолютно круглых глаза. Это чудовище, покрытое чем-то наподобие чешуи или шкуры, движется на непропорционально коротких ногах, верхние конечности, наоборот, уродливо длинные, болтаются вдоль тела. Прикидываю, что вытянутая вперед лапа может достать до меня или Рыжика, швыряю в чудовище фриз. Грязно-зеленая шкура практически чернеет, но чудовище делает новый шаг в мою сторону.

— Бегом отсюда — ору девушке.

Проверять её послушность некогда, лапа начинает подниматься. Три фриза подряд заставляют чудовище замереть. Держа на ладони два файрбола с его голову, приближаюсь. Скашиваю взгляд на свой нос — всё в порядке, сизый, отливает металлом. Осматриваю чудище буквально с метрового расстояния.

— Краш! — Вопль Рыжика заставляет оглянуться на нее, стоящую в десятке метров, а затем в направлении костра, куда указывала её рука.

Там бредет такая же фигура. С разгона тараню плечом первого монстра и, как только он опрокидывается в костер, швыряю вслед оба огненных шара. Я не учитываю собственной инерции и оказываюсь среди языков пламени, вокруг меня уже не пятиэтажки а холмы и какие-то ни на что непохожие наросты. Впереди полыхает кучка из двух туш. В мою спину врезается нечто, я, не придумав ничего лучше просто отпихиваю её собственным задом и выхожу следом.

— Дура! — Ору на сидящую на земле Аню. — Это твоя послушность?

— Потух. — Она спокойно поднимается.

Я оглядываюсь, на месте костра еще светится пара быстро гаснущих угольков.

— Ты можешь наказать меня, — это говорится мягко, абсолютно спокойно и всерьёз, в её голосе едва ли не просьба, — как захочешь. Хочешь, сейчас ударь.

Она закрывает глаза. Открывает, когда я грубо сжимаю её в объятьях.

— Ты серьёзно?

— Я не послушала тебя, провинилась. — Видит, что я молчу, не зная, как реагировать, продолжает. — Я испугалась, что останусь тут одна. Это хуже, чем любое наказание.

Не нахожу ничего лучше, закрываю её рот поцелуем, проникаю языком в её рот, чувствую, как она начинает отвечать мне, возбуждение охватывает её. Я отстраняюсь и смотрю в обиженное взволнованное лицо.

— Вот твоё наказание. — Разворачиваюсь и иду. Догоняет она меня метров через десять.

— Лучше бы ударил. — заявляет грустным голосом. — А ты жестокий.

— Не передумала со мной дружить?

Она молчит. Вызываю усилием воли щит голема. Стучу кулаком по щеке.

— На что похоже?

— Металл?

— Ты так можешь?

— Нет.

— А так? — Зажигаю файр в руке. — Если ты рядом со мной в опасности, о ком я буду больше беспокоиться?

— Прости, пожалуйста. — Она замирает на минуту, закрывает глаза, затем всем телом прижимается ко мне. — Господи, как теперь от этого избавиться?

— Что такое? — Обнимаю её и глажу по голове.

— Если я эту суку встречу, убью. Я почти не могу себя контролировать, так мне хочется, чтобы ты меня побил. — На её глазах выступают слёзы. — Неужели это навсегда?

— Нет. Но она ломала тебя четыре года. Так что быстро это не забудется.

Слёзы текут по её лицу, а губы беззвучно шевелятся.

— Этого всего я не замечал, пока мы были там. — Вытираю эти слёзы.

— Там как-то страх был постоянным и мне было немного легче, а когда спокойно, страх накатывает волнами и каждый раз делает из меня собачку. — Она прячет лицо у меня на груди. — Этот страх появляется часто даже просто так, из ничего.

Беру её за руку, идем дальше, но она снова останавливается.

— Ты невнимательный. Ты указал пальчиком и я пошла, ты предложил мне раздеться и я это сделала. — На мой вопросительный взгляд продолжает с торжествующей улыбкой: —Но там было по-другому: это сделала тогда не послушная собачка, это сделала я потому, что мне этого захотелось.