Во мраке Готэма

Глава 19

Передо мной холодным серым цветом переливался Гудзон. Морозный холод, казалось, обострил мои чувства и восприятие — от деревьев с последними, опадающими, высохшими листами до огромной чёрной баржи, рассекающей реку вниз по течению.

Удивительно, как низкая температура может улучшить зрение.

У берега реки на пересечении 79-ой и Риверсайд-драйв стояла группа полицейских. Их прикрывал фургон коронера — разваливающийся на части транспорт, который, непонятно каким образом, смог подобраться так близко к реке по дороге с выбоинами и колдобинами.

Я подозревал, что они не хотели рисковать и тащить тело на длинное расстояние, учитывая его состояние. Даже за несколько часов пребывания в воде тело начинает разлагаться.

Я сразу узнал Дженнингса — коронера, с которым не раз работал в прошлом. Это был невысокий, упитанный мужчина с торчащим животом.

Но я видел его за работой у стола на вскрытии: в отличие от остального его грузного тела, руки Дженнингса двигались быстро и умело, как и его острый ум.

Дежурный офицер — высокий, крепкий ирландец с копной рыжих волос и сильным акцентом — обращался к группе молодых парней, вероятно, новичков.

— Ладно, парни, принимаемся за работу. Надо обыскать периметр и берег вдоль реки.

Один из молодых людей был зеленоватый от тошноты, да и всем остальным, очевидно, было не по себе. Я подозревал, что мало кто из них прежде видел трупы.

Конечно, нельзя сказать, что тем из нас, кто часто с этим встречается, никогда не становится плохо. Я и сам начал чувствовать, как к горлу подступает комок. Но мне нравилось думать, что мы, ветераны, научились это неплохо скрывать.

Офицер широко махнул руками, обозначая территорию поисков вдоль берега реки.

— И помните: обращайте внимание на любую мелочь, которая может показаться важной. Абсолютно на любую.

Я подошёл к Дженнингсу и громко с ним поздоровался — громче, чем обычно. Похоже, его тугоухость лишь усилилась со временем.

Он удивлённо на меня взглянул:

— Зиль! Думал, ты сейчас работаешь на севере штата.

— Не совсем на севере штата — просто чуть к северу от Йонкерса, в одном из прибрежных городков, — ответил я, привыкнув к подобному рода комментариям.

Всё дело было в восприятии. Я и сам ещё недавно думал бы о Добсоне именно так. Даже наше текущее расположение в Верхнем Вест-Сайде считалось некоторыми далёкой северной точкой.

— Я в Добсоне столкнулся со случаем, который привёл меня в Нью-Йорк, — сказал я.

На мгновение мне показалось, что потребуются дополнительные разъяснения. Рыжеволосый офицер двинулся ко мне, спросить, кто я такой, но заметив, что Дженнингс меня знает, отошёл.

— Это может быть связано с твоей работой, — кивнул я на большой укрытый с головой труп, над которым склонился Дженнингс. — Что ты выяснил?

Дженнингс кашлянул:

— Ты же знаешь, вытащенные из рек — сложные случаи.

Это я прекрасно понимал и помнил. Даже если труп находится в воде недолго, то большинство информации, которую мог бы получить коронер, уничтожается.

— Знаю, — кивнул я. — Но ещё я знаю, что у тебя всё равно есть версии, — продолжал я самым уверенным и убедительным тоном. — Я не стану требовать от тебя каких-то официальных выводов, пока ты не проведёшь полное вскрытие.

Дженнингс слегка успокоился и хмыкнул, а затем начал медленно говорить:

— Значит так, нам очень повезло, что холодное течение Гудзона замедлило разложение тела.

Он подошёл к краю фургона, где было бы удобнее осматривать труп, и пошёл следом за ним. Я почувствовал отвратительный запах разлагающейся плоти, хотя то, что мы были на улице, на свежем воздухе очень помогало.

Мы подошли к накрытому толстым чёрным одеялом телу, и я со страхом смотрел, как Дженнингс поднимает край и отбрасывает одеяло в сторону, открывая голову и верхнюю часть туловища трупа.

Я поражённо отшатнулся. Такого просто не могло быть. Но нет, не было никакого сомнения в том, что я увидел перед собой.

— Это мужчина, — только и сумел я выговорить. Слова застряли у меня в горле.

Дженнингс удивлённо на меня воззрился:

— Ну конечно, мужчина.

— А я ожидал женщину, — ответил я, понимая, насколько по-идиотски это звучит.

Дженнингс лишь буркнул в ответ:

— Я собирался объяснить, — начал он. — Поскольку это выловленное в реке тело, то…

Я прервал его:

— Подожди минутку. Прервись. Я так понимаю, существуют доказательства, связывающие этот труп с Майклом Фромли. Но как этот мужчина связан с Фромли?!

Теперь Дженнингс обескуражено на меня уставился.

— Этот мужчина никак не связан с Фромли, — раздражённо ответил он. — Мы считаем, что этот мужчина и есть Майкл Фромли.

Тишина. Время застыло.

Я посмотрел на бесформенную кучу костей и плоти, лежащую передо мной. Человеческие черты за время пребывания в воде изменились до неузнаваемости. Действительно ли это он — человек, за которым мы гонялись и почти отчаялись найти?

До меня начало медленно доходить вполне логическое заключение: если это был Фромли, тогда дело может быть закрыто. Убийца Сары найден, обвинения будут предъявлены на основании улик и свидетельств. Это будет феноменальное завершение дела.

Но сначала мне нужно было получить подтверждение от Дженнингса.

— Можно ли посмотреть на найденные подтверждения его личности? — спросил я, указывая на кучу мокрых личных вещей.

Дженнингс пожал плечами.

— Я не против, если Бобби не против.

Низенький, почти квадратный парнишка вздёрнул голову, услышав своё имя, и кивнул. Как и большинство полицейских-новичков, он слегка побаивался Дженнингса.

— Что у вас тут? — спросил я его. Он отошёл в сторону и позволил мне осмотреть вещи.

— В основном, мокрое барахло, сэр, — ответил он.

Бобби был прав. В куче лежал носок и толстый скруток одежды, скорей всего, пальто. Из карманов были извлечены какие-то бумажки и аккуратно разложены в сторонке сушиться.

А рядом с бумажками лежала аккуратненькая кучка камешков. Точнее, гальки.

— Эти камни были у него в карманах и во рту, сэр. Возможно, так ему пытались придать дополнительный вес, — пояснил Бобби. — Хотя это и не сработало. Тому, кто хотел, чтобы тело осталось на дне, стоило найти камни потяжелее.

Я заметил пару билетов в театр и что-то наподобие квитанции ростовщика. Но никакого кольца или бумажника, на основании которых можно было бы идентифицировать тело.

— Почему вы считаете, что это труп Майкла Фромли? — озадаченно спросил я. — Я не вижу здесь ничего, что на это бы указывало.

— Простите, сэр, — юноша покраснел от смущения и достал из собственного жилета часы на цепочке. — Из-за вот этого, сэр. Мне сказали, чтобы я это тщательно охранял, и я забыл, что для этого положил их в свой карман.

Я взял в руки протянутые часы. На обратной стороне была чётко выгравированная надпись: «Майклу Дж. Фромли, 11 августа 1898 года, от любящей тётушки Лиззи».

Но я пока не позволял себе ощущать что-то большее, чем первоначальное облегчение. Часы нередко крадут или заимствуют. Только тщательное вскрытие может подтвердить, действительно ли это Майкл Фромли. Я пока не должен обнадёживаться.

— Есть что-нибудь ещё, позволяющее его опознать? — уточнил я.

— Пока нет, — ответил Дженнингс. — Они уже связались с семьёй для получения стоматологической карты, поскольку у этого трупа есть золотой зуб. Если всё совпадёт с картой Фромли, у меня не будет проблем с опознанием тела во время вскрытия. Но пока всё, что у нас есть, это часы. Ну и конечно, тот факт, что Фромли объявлен пропавшим.

Значит, Уоллингфорды подали официальный запрос. Я встречался с Клайдом Уоллингфордом лишь единожды, но сомневался, что он станет так поступать.

Я был уверен, что Уоллингфорд считает Майкла Фромли полностью заботой Алистера.

— Расскажи, как он умер, — попросил я, поворачиваясь к трупу Фромли. Я уже начал признавать потихоньку, что разложившееся тело в фургоне коронера принадлежит Фромли.

— Он был убит до того, как оказался в воде, — произнёс Дженнингс, натягивая перчатки. Он отошёл от меня и приблизился к голове трупа.

— Сначала взгляни на его глаза, — он приподнял одно из век мёртвого мужчины и начал объяснять что-то про полоски. Я не совсем понял, о чём шла речь.

— Во-вторых, видишь, как его голова повёрнута в одну сторону? — продолжил Дженнингс. — Ты никогда не увидишь такую позу у утопленника. Его голова так развёрнута, потому что трупное окоченение настало ещё в тот момент, пока он был на суше.

— Есть признаки насильственной смерти? — спросил я, осознавая, что задал сложный вопрос, бросая быстрый взгляд на растекающееся тело.

Река может как стереть, так и создать следы насилия на теле. Подводные камни и плавающие ветки могут цепляться за всё, что проплывает мимо.

— Здесь тебе повезло, — Дженнингс загадочно блеснул глазами, глядя на меня с гордостью. — Мы считаем, что он стал жертвой огнестрельного ранения. Я смогу сказать больше после вскрытия, но в одежде были дырки, совпадающие с ранами на теле. В том числе и в пальто, которое ты там осматривал.

Он кивнул на кучу тряпья, выловленного из реки.

В моей голове начали выстраиваться версии.

Если это действительно Фромли, то он мог совершить самоубийство, когда его сознание искорёжилось из-за совершённого убийства и жестоких фантазий, преследующих его денно и нощно.

А может, его убили в пылу драки?

Было очевидно, что его вспыльчивый характер не раз доставлял ему неприятности. Если только докажут, что это Фромли…

— А почему ты им интересуешься? — спросил Дженнингс.

Я решил рассказать ему правду, зная, что Дженнингс умеет хранить секреты.

— Вообще-то, он — главный подозреваемый в убийстве, которое я расследую; убийство юной девушки в Добсоне в этот вторник.

— Во вторник? — Дженнингс резко взглянул на меня и выпрямился. — Ты ведь не имеешь в виду вторник этой недели?

— Ну да, именно этот, — ответил я. И почему он так этим заинтересовался?

— Ну, если этот труп действительно Майкла Фромли, — он развернулся к потерявшему форму телу в фургоне и откинул одеяло, предъявляя мне полное состояние выловленного из реки мужчины, — я бы сказал, что ты можешь вычёркивать его из подозреваемых.

Тело было просто чёрной, желеобразной массой, мало напоминающей человека.

Дженнингс продолжил:

— Посмотри на торчащий язык и глазные яблоки навыкате, на вздутый живот и обширную мацерацию кожи. По моему мнению, этот парень мёртв уже, по крайней мере, две, а то и три недели.

Невозможно!

Но я смотрел на лежащий передо мной тёмный, распухший, обезображенный труп и понимал, что Дженнингс не ошибается.

А если это так, осознал я с пугающей ясностью, то всё, что мы разузнали об этом деле, и всё, о чём думали, совершенно глупо, бессмысленно и неправильно.