Во мраке Готэма

Глава 5

Серые тучи, затянувшие небо, грозили пролиться на землю дождём, но пока этого не случилось. Туман окутывал Гудзон плотным саваном, скрывая очертания не только самого Манхэттена, но и барж, паромов и лодок, беспрестанно курсировавших между городом и островами, севернее от него.

Я еле-еле мог различать контуры проплывавших мимо судов, хоть и слышал их приглушённые сирены. Поэтому с тревожным выражением лица повернулся спиной к перилами. Оставалось надеяться только на капитана парома. Мне всегда было неприятно путешествовать любым водным транспортом. Хоть и не боялся ни воды, ни самого корабля, я испытывал глубокое недоверие к тем, кто управляет подобными судами.

Я с полным правом мог заявить: несчастные случаи случались довольно часто, поскольку жадные владельцы судов и капитаны в первую очередь заботились о прибыли, а не о безопасности пассажиров. Алистер тоже выглядел беспокойным и напряжённым, и мы едва ли сказали друг другу десяток фраз за наше короткое получасовое путешествие.

Центр Исследований в области криминологии, о котором говорил мне Алистер, находился в новом корпусе Колумбийского университета на Морнингсайд-Хайтс[17] на 116 улице. В этом кампусе я ни разу не был. Когда-то я провёл недолгие четыре года в Колумбийском университете, но вынужден был уехать по семейным обстоятельствам, и тогда университет занимал небольшое здание в центре города.

Научно-исследовательский центр Алистера находился в маленьком здании из красного кирпича начала 1800-х годов. Его не затронули даже разрастающиеся вокруг мраморные колонны и здания «Макким, Мид энд Уайт»[18]. Мы шли по кирпичной дорожке, покрытой мокрыми и скользкими листьями.

Я двинулся за Алистером, толкнувшим покрашенную в чёрный цвет дверь, и мы начали подниматься на второй этаж по узкой винтовой лестнице, застеленной потёртой синей ковровой дорожкой. Именно там и находился офис Алистера. В комнате уже находилось несколько мужчин и женщина и тихо разговаривали, ожидая, когда приедет назначивший им встречу Алистер. Они сидели в центре комнаты вокруг огромного дубового стола, заваленного кипами бумаг, папками и книгами.

— Зиль, — произнёс Алистер, — входите и присаживайтесь.

Он жестом показал, где могу повесить пальто. Я поставил на пол рядом с вешалкой свой саквояж, и из-под стола моментально выскочила крупная собака с золотистой шерстью и начала обнюхивать мои руки.

— Обан, место! — приказала женщина собаке, указывая обратно на её место под столом.

— Я бы хотел представить вам моего коллегу в области социологии Тома Бакстера, — привлёк Алистер моё внимание к непримечательному человеку лет тридцати пяти, высокому и тощему, но с крепким рукопожатием.

— Том приехал к нам лишь год назад из Гарварда, — пояснил Алистер. — Нам повезло, что он решил присоединиться к нам.

Алистер продолжил официальное представление.

— Фред Эббингс, профессор психологии, — я развернулся, чтобы поприветствовать худого, как рельса, мужчину со сгорбленными плечами. Этот человек был значительно старше — на шестом десятке.

— И мой ассистент — а также моя невестка — Изабелла Синклер, — добавил Алистер с тёплой улыбкой.

Я повернулся к стройной девушке лет двадцати пяти с гладкими тёмными волосами. Она была очень красива. На ней была белая блузка и строгая юбка из зелёного сукна.

— Приятно познакомиться, миссис Синклер, — произнёс я.

— Взаимно, — она мило улыбнулась. Девушка была удивительно простой и располагающей к себе. — Профессор Синклер уже рассказал нам о вас. Будем рады работать с вами.

В следующие несколько дней я узнаю, что Изабелла стала вдовой два года назад. Как и рассказывал мне Малвани, её муж, единственный сын Алистера Тедди, трагически погиб во время одной из своих частых поездок в Грецию.

Смерть Тедди странным образом связала Изабеллу и Алистера, поскольку скорбь от утраты заставила девушку изменить свои интересы с общественной деятельности, приемлемой для молодой леди её круга, на криминологические исследования Алистера.

И вдобавок, к недовольству всей огромной семьи Алистера, Изабелла продолжала жить одна — если не считать горничную и собаку — в смежных с квартирой Алистера апартаментах. Это место Алистер присмотрел уже давно для молодой, тогда ещё только поженившейся пары. В общем, жизнь Изабеллы крутилась только вокруг домашних и профессиональных забот Алистера, а такое поведение люди считали нездоровым, а то и совсем неподобающим.

— Начнём? — Изабелла сразу взяла разговор в свои руки. — Вижу, мы все, наконец, собрались.

Девушка глянула мне за спину и продолжила знакомить меня с ещё одним посетителем.

— Детектив Зиль, сегодня утром к нам также присоединился Гораций Вуд, ассистент профессора Синклера.

Я резко обернулся. За мной стоял слегка лысеющий, полный человек лет тридцати в толстых очках в коричневой оправе. На нём были потёртые брюки и мятая, не полностью заправленная рубашка. Я почти не заметил его липкого от пота рукопожатия и неловкого приветствия, потому что всё моё внимание было приковано к лиловой шишке у него на лбу с левой стороны. Неприятная травма.

— Что случилось, Гораций? — поинтересовалась Изабелла.

— Бандиты из Таммани попытались вчера отговорить меня голосовать, — он проскользнул в комнату и уселся на стул рядом с Изабеллой. Может, моё воображение и разыгралось, но я почти уверен, что Изабелла слегка вздрогнула и отстранилась, когда он зацепил её, пробираясь к своему месту.

— Они знали, что я поддерживаю Херста, — пробормотал он себе под нос.

— Жаль это слышать, Гораций, — произнёс Алистер и пояснил для меня: — Конечно, как правило, мы не обсуждаем тут политику.

— Мы собрались здесь, чтобы серьёзно поработать, — подхватила Изабелла мысль Алистера. Его одобрительный кивок был почти незаметен.

— Нам надо удвоить усилия. Во-первых, мы хотим найти и опросить Майкла Фромли. Как вы знаете, он пропал две недели назад, и мы столкнулись с новой срочной причиной его экстренного поиска. Детектив Зиль, — она кивнула на меня, — расследует дело об убийстве молодой девушки по имени Сара Уингейт — между прочим, студентки Колумбийского университета. У профессора Синклера есть причины подозревать в этом убийстве Майкла. Если это так, то мы должны помочь его найти и установить его вину.

Тут в разговор вмешался Гораций Вуд. Говорил он в нос, а речь была быстрой и отрывистой.

— Но мы не детективы. Разве то, что ты описала, не работа полиции? А именно нашего детектива мистера Зиля? Не понимаю, как мы можем помочь.

— Конечно, ты прав, — мягко перебил его Алистер, — основное расследование по части убийства будет проводить детектив Зиль. Но он уже привёл мне довольно много фактов, удостоверяющих огромную вероятность причастности к убийству Майкла Фромли. Достаточно сказать, что сцена убийства в Добсоне практически полностью воспроизводит одну из частых фантазий Майкла. Это делает Фромли наиболее вероятным подозреваемым в деле, расследуемом детективом.

Гораций вскинул бровь:

— Значит, профессор, вы отказались от идеи его реабилитации?

— Я никогда не отказываюсь от серьёзных вещей, — твёрдо ответил Алистер с предостережением в голосе, — но сейчас появилась более серьёзная ответственность, и для нас она должна стать на первое место. Наш долг — найти и поймать Фромли. И благодаря нашей работе в последние три года, никто не знает о его привычках и поведении больше, чем мы.

— Профессор Синклер считает, что мы должны начать поиски связи между Майклом Фромли и Сарой Уингейт именно здесь, в Колумбийском университете, — продолжила Изабелла. — Вы согласны с этим, детектив Зиль?

— В этом может быть смысл, — уклончиво ответил я. Прежде чем прийти к какому-то заключению, я хотел бы сам узнать больше о Фромли здесь, в научно-исследовательском центре.

Изабелла продолжала:

— На данный момент мы смогли выявить только одно связующее их звено: Сара была студенткой в этом университете, а Фромли, естественно, приходил каждый день в исследовательский центр. По крайней мере, до недавних пор.

Алистер добавил:

— Конечно, мы не знаем, существенна ли та связь между ними, которую мы ищем. Возможно, они просто ходили по соседним улицам или ездили в одном вагоне метро.

Я непроизвольно содрогнулся, вспомнив записки о фантазиях Фромли, которыми поделился со мной Алистер.

— Я так понимаю, Сара Уингейт была блондинкой? — устало произнёс Фред Эббингс.

Алистер кивнул и вкратце рассказал им ту же информацию, которой поделился со мной этим утром, чтобы освежить память присутствующих. Я слушал его, одновременно присматриваясь к личностям, собравшимся в комнате.

Алистер собрал для этого проекта довольно разношёрстную группу людей — фактически, настолько разношёрстную, что я удивлялся, как они могут продуктивно работать вместе каждый день. Алистер с его неиссякаемым энтузиазмом и необходимостью быть в центре внимания был странным партнёром для трезво рассуждающего Фреда Эббингса или здравомыслящего Тома Бакстера.

Что касается Горация, то он выглядел типичным чрезмерно обеспокоенным выпускником.

А про Изабеллу я мог пока сказать только то, что её быстрая смекалка, возможно, помогала Алистеру больше, чем тот сам осознавал.

Я прислушивался к разговору и почувствовал укол совести: расследование убийства подобным окольным способом противоречило всему, что я учил о подобной процедуре. В расследовании по учебнику мне стоило работать над установлением подробностей жизни самой жертвы.

В конце концов, какие-то аспекты её жизни — некие обстоятельства или ещё неизвестные нам связи — неизбежно присели к смерти. Но Алистер вполне убедительно показал мне, что Майкл Фромли и есть та связь, которую я ищу.

— Я верю, что если мы сейчас проанализируем поведение преступника на месте убийства Сары Уингейт, — Алистер указал на огромную доску для письма в левой части комнаты, — то я смогу развеять любые оставшиеся у вас сомнения по поводу его вины.

— Большинство из нас знают историю Фромли, и я полагаю, вы рассказали детективу Зилю основополагающие детали, — сказал Том Бакстер. — Но полностью ли вы объяснили ему вашу теорию о поведении преступника на месте преступления? Если нет, то дальнейший разговор не имеет смысла.

— Отличная идея, — вклинился Гораций Вуд, без всякой явной причины желая вступить в дискуссию.

— Том, признателен вам за напоминание. Думаю, именно с этого и стоит начать, — похоже, Алистер целиком наслаждался тем, что остальные ему помогают. — Можете подытожить наши умозаключения?

— Конечно, — ответил Том. — А потом мне бы хотелось услышать больше доказательств, убедивших вас в том, что Фромли — человек, которого разыскивает детектив Зиль.

Том вышел в центр комнаты.

— Ещё до того, как теоретики-криминологи (такие как наставник Алистера доктор Ганс Гросс[19]) начали писать об этом в своих журналах, подобных «Криминологии», — мужчина постучал по корешкам стоящих в ряд журналов на полке за его плечом, — обычные сотрудники полиции, как детектив Зиль, подмечали, что различные преступники совершают преступления различными способами, отражающими их уникальный стиль. Можете меня поправить, детектив, если я не прав, но представьте такое: мы находим в складах у Ист-Ривер труп с путей в затылке. Уверен, что вы немедленно начнёте подозревать Пола Келли или Монка Истмена.

Это были главари двух уличных банд, имеющих дерную славу — банды «Файв Поинтс» и банды Истмена[20]. Хоть сейчас Монк Истмен отбывает срок в Синг-Синг, и банду Истмена возглавляет «малыш Твист» Цвербах. Убийство, которое только что описал Том, было заказным убийством-казнью, и он был прав: полиция сразу начнёт подозревать организованную преступную группировку, а не одинокого исполнителя.

Банда Истмена под предводительством Эдварда «Монка» Истмена вместе с «Файв Поинтс» держали под контролем весь Нью-Йорк в начале 1900-х годов.

Том продолжал:

— С другой стороны, если мы найдём застреленного или зарезанного мужчину в подворотне, то решим, что это результат вышедшей из-под контроля ссоры. В данном случае детектив станет искать тех, кто мог ссориться или копить обиду на жертву.

Том глубоко вдохнул и предложил ещё один пример.

— А если мы найдём отравленного мышьяком мужчину, то стоит разыскивать жену убитого или другую женщину в его жизни, — Том посмотрел на меня, ожидая подтверждения.

— Всё верно, — ответил я, — поскольку сам метод предоставляет важные сведения о преступнике. Определённые личности предпочитают определённые методы, как вы и описали в последнем примере.

— Преступников легче понять по месту их преступления, — подвёл итог Алистер с лёгкой улыбкой. — Но верно и обратное: преступления легче понять по поведению преступника на месте происшествия. Идея не нова — если хотите узнать об этом побольше, вам стоит прочитать вот этот весомый труд моего бывшего наставника.

Он хлопнул ладонь по книге доктора Ханса Гросса «Расследование Преступлений: практическое пособие для судебных следователей, чинов жандармерии и полиции», лежащей в самом центре стола.

Начиная опасаться, что Алистер сейчас углубится в дебри теоретической криминологии, Том пояснил, что офицеры полиции делали подобные заключения уже многие годы, но задача Алистера и его коллег — улучшить и развить данный метод анализа.

Мы продолжили обсуждать, как поведение Фромли, демонстрируемое им в последних нападениях, может рассказать нам что-то важное о его личности и мотивах. Например, когда Фромли нанёс множественные удары по лицу жертвы, это предполагало его сильную злость по отношению к ней по какой-то причине, мнимой или реальной.

— Давайте поразмыслим над этим в применении к картине преступления в Добсоне, — произнесла Изабелла, направляя нас в правильное русло, — если детектив Зиль любезно опишет нам место убийства.

— Конечно, — я откашлялся и подошёл к огромной чёрной доске. — Вскрытие Сары Уингейт этим утром показало, что девушка умерла в гостевой спальне в доме её тёти. Причина смерти — двадцатисантиметровый разрез на шее. Посмертно ей были нанесены множественные ранения по голове и верхней части туловища. А затем она была аккуратно усажена в кровати так, как вы видите на фотографиях, — я медленно развесил на доске снимки места преступления, на каждом из которых были отчётливо различимы ужасные детали убийства.

Я осторожно отошёл левее, чтобы остальные могли рассмотреть картинки, и вытащил из папки заметки по вскрытию. Пока мы ехали сюда с Алистером, я бегло просмотрел отчёт. Джо, записывая за доктором Филдсом, облекал жестокие ранения Сары в медицинскую терминологию.

Официальной причиной смерти была рана на горле, начинающаяся от мочки левого уха и не доходящая пяти сантиметров до правого. Разрез затронул трахею, или дыхательное горло. Но я пояснил остальным, что вторичные ранения также могли служить причиной летального исхода.

Череп жертвы был расколот; или, как описывала это аутопсия, «затылочная кость (которая находится в задней части головы) была раздроблена, носовая кость сломана, а в тканях передней части головы присутствовали многочисленные ушибы».

Пока я говорил, Изабелла подошла к доске и начала записывать аккуратным почерком основные пункты над фотографиями, прикреплёнными к планке доски. Я ожидал, что нам будет не комфортно обсуждать подобные детали в присутствии Изабеллы, но она абсолютно не выглядела ошеломлённой.

— Доктор, проводивший вскрытие, определил вид оружия, которым были нанесены раны на горле и голове? — уточнил Алистер.

— Да, — ответил я. — Поскольку разрез на горле был очень ровным и не имел боковых разрывов, доктор Филдс считает, что использовалось чрезвычайно острое лезвие, например, бритва. А что касается большего предмета, которым нанесли раны головы, доктор Филдс рискнул предположить, что это какой-то металлический объект, вроде монтировки или трубы.

Я быстро просмотрел отчёт и нашёл сделанную для меня приписку на полях. Постукивая по бумаге ручкой, я пояснил:

— По мнению доктора, любой другой материал, например, дерево, не сможет так чисто разорвать кожу, как было сделано в данном случае.

— Ясно, — произнёс Алистер. Он, не отрываясь, смотрел на список повреждений на доске, полностью погрузившись в свои мысли; он даже не заметил, когда Гораций извинился и вышел из комнаты.

— Продолжайте, — призвал меня Фред Эббингс, и я заметил, что все присутствующие меня внимательно слушают.

— В крови были обнаружены следы хлороформа. Учитывая это, а также характерные синяки на пятках Сары и тот факт, что на её кистях и предплечьях нет ран от самозащиты, доктор заключил, что её сначала усыпили где-то в доме, а потом уже перетащили в гостевую спальню. И там уже убийца обустроил комнату так, как мы это застали.

Я рассказал и других деталях, отражённых на фотографии: как часть волос Сары была срезана, как её синее платье было разрезано на полосы, а одним из кусков ткани убийца накрыл ей лицо.

— Часть его плана убийства вращается вокруг крови. Как пояснил это доктор Филдс, первым дело убийца вскрыл ей горло, и пока она умирала, из раны обильно вытекала кровь. Но спустя пару минут, после смерти, кровотечение прекратилось, поэтому посмертные раны кровоточили значительно меньше, чем убийца того, вероятно, ожидал. И чтобы это компенсировать, он должен был снова и снова наносить удары по голове жертвы металлическим предметом, чтобы получить картину брызг таковой, как мы её увидели в комнате.

Том Бакстер наклонился вперёд, опёрся руками о стол и нахмурился, пытаясь осмыслить сказанное. И когда он обратился непосредственно к Алистеру, то очень осторожно подбирал слова:

— Знаете, я признаю, что многие из этих деталей совпадают с тем, что мы узнали о фантазиях Фромли об убийстве. Но хлороформ — нет. И посмертные травмы головы — нет. Как вы объясните эти не стыковки?

— Эти расхождения сначала тоже меня беспокоили, — признал Алистер. — Но я пришёл к выводу, что, учитывая обстановку, в которой Майкл столкнулся со своей жертвой — работающие за окном тётя Сары и служанка Стелла — он усыпил её хлороформом в качестве метода контроля. Иначе она бы наделала много шума и суматохи. Но чтобы переживание убийства смогло его эмоционально удовлетворить, Фромли должен был отразить в действительности все воображаемые им травмы. И именно поэтому он нанёс те раны, которые детектив Зиль назвал «чрезмерными».

— Хорошо, — не отступал Фред Эббингс. — Забудем на время о возможной причастности Фромли. Глядя на место происшествия, нам стоит помнить, что его вид полностью отражает мышление убийцы. В первую очередь он убил, потому что его искажённое мышление сказало ему, что он в этом нуждается. А когда он убивал, то совершал это именно тем способом, который сможет его удовлетворить, как никакой другой.

— Вы имеете в виду брызги крови? — уточнил я, вспоминая, что прошлой ночью меня посетили такие же мысли.

— Именно, эта деталь — определённо часть огромной картины, — подтвердил Эббингс. — И эти брызги полностью отвечают его фантазиям. Фантазии — это то, что он проигрывал в своей голове сотни и тысячи раз, и вот, наконец, он подошёл к тому, чтобы воплотить их в жизнь. И если бы он нарушил какую-нибудь деталь столь долго и идеально продуманного сценария, это было бы колоссальным разочарованием.

Я не стал рассказывать группе учёных о недавнем визите в департамент старшего инспектора-детектива Эбберлайна из Скотланд-Ярда. Это он расследовал до сих пор не раскрытое дело Джека Потрошителя в Лондоне лет пятнадцать назад.

В ходе обсуждения ряда новых процедур и методик расследования, как, например, снятие отпечатков пальцев, он вспомнил о Джордже Чепмене[21], основном подозреваемом в деле Джека Потрошителя. Во время совершения тех убийств Чепмен как раз находился в Лондоне, но потом вернулся в Нью-Йорк и, как оказалось, отравил там троих женщин.

Эбберлайн задавался вопросом, почему убийца Потрошитель, чьим методом было расчленение, вдруг стал отравлять своих жертв. Он сомневался, что такое вообще возможно. И из-за этого у него появились серьёзные сомнения в отношении Чепмена. А сейчас я начинал волноваться, а не должны ли и нас одолевать подобные сомнения в отношении Фромли?

— А что по поводу ран на лице? — спросил я. — Вы говорили ранее, что эти сильные удары по голове могли выдавать сильную злость убийцы на свою жертву. Но ведь это предполагает личные отношения, а мы не видим подобных отношений между Сарой Уингейт и Майклом Фромли, так?

— Строго говоря, вы правы, — признал Алистер. — Но нам следует помнить, что он видит окружающий мир в извращённом виде, и в рамках его мышления «личные отношения» могут означать совсем не то, что они значат для вас или меня. Он мог полностью выстроить такие отношения в своей голове, без реального участия в них самой жертвы. А возможно, он заменяет Сарой кого-то третьего, поскольку мисс Уингейт внешне полностью подходит под описание девушки из фантазий Майкла.

Эббингс подхватил нить рассуждений Алистера:

— Из того, что мы узнали, разговаривая с Фромли, очень важно помнить, что прежде, чем убить своих жертв в собственном воображении, Майкл их сначала обесчеловечивает, чтобы ему самому было легче действовать. И нанесение жестоких травм — один из методов обесчеловечивания: с каждым ударом жертва всё меньше напоминает реального человека.

— Согласен, — кивнул Алистер. — Убийца в своём сценарии преследует две цели. Первое — я уверен, что он хочет всё контролировать. И путём убийства он обретает полный и абсолютный контроль. Сначала он сам решает, жить ей или умереть. А потом устанавливает, как именно она умрёт.

— А медальон? — влез Гораций. — Зачем забирать её украшение?

Гораций снова присоединился к нашей группе, но не могу сказать, когда именно он вернулся в комнату.

— Медальон даёт ему реальный шанс сохранения воспоминаний, — произнёс Эббингс. — Он служит напоминанием, сувениром, другими словами. В нашем конкретном случае, поскольку медальон хранит фотографию Сары, мне абсолютно ясно, чем украшение привлекло нашего убийцу. Он захотел его забрать, а позже, глядя на фото, снова и снова фантазировать и переживать её убийство.

— Получается, мы вполне можем предположить, что Фромли и есть парень, совершивший убийство? — Гораций озвучил мой собственный вопрос. — Сложно представить ещё одного человека с подобными мыслями и поведением.

— Что ж, — ответил Том, — хоть у меня и остаются некоторые сомнения… Но тот факт, что место преступления настолько полно отображает фантазии, описываемые Фромли, кажется мне слишком подозрительным совпадением, чтобы мы могли его игнорировать.

— У меня последний вопрос, — вставил я. — Как вы считаете, почему убийца накрыл лицо Сары куском её платья?

У Алистера загорелись глаза, словно он только и ждал, когда кто-нибудь задаст этот вопрос.

— Если в двух словах, то ваш вопрос как раз затрагивает тему, почему я так надеялся на реабилитационный потенциал Майкла Фромли. Во всех своих фантазиях он всегда поступал подобным образом, и я видел в этом акт раскаяния о содеянном. В самом конце он чувствовал вспышку стыда, поэтому накрывал жертву и оставлял ей хоть какое-то подобие чувства достоинства. Другими словами, в конце долгого процесса обесчеловечивания жертвы он снова очеловечивал её.

— А нам известно что-либо о том, почему он выбрал именно эту девушку? — уточнил Том. — Если Фромли действительно убийца, что же заставило его выбрать в качестве цели непосредственно мисс Уингейт?

— Не могу сказать точно, — начал Фред Эббингс, — но её физический профиль схож внешне с женщиной из постоянных фантазий Фромли. Я пересмотрю свои записи.

Мои мысли завертелись, пытаясь сразу осмыслить столько идей. Я не мог понять, как Алистер и его коллеги могли с уверенностью утверждать всё, что сейчас мы обсуждали. Но каждый из них имел авторитет в своей области, и сейчас они предложили очень связное и логическое объяснение.

— Из всего сказанного я могу заключить, что Майкл Фромли определённо является подозреваемым в этом деле, и должно быть проведено тщательное расследование. Я ценю ту помощь, что вы мне оказываете, — произнёс я. — Алистер, можете ли вы договориться о встрече с кем-либо из семьи или друзей Фромли, кто мог бы нам помочь определить его местонахождение? А я тем временем поговорю со знакомыми Сары Уингейт и постараюсь узнать как можно больше о ней самой. Будем вести расследование как традиционными, так и не традиционными методами.

— Я просил Горация сегодня утром поговорить с Ричардом Бонэмом — профессором математики в этом университете — и получить от него основную информацию о Саре. Он знал её не только в качестве студентки его предмета, но и как самую близкую подругу его дочери, — заметил Алистер. — И ещё мы установили, что Сара фактически жила вместе с семьёй Бонэм в их доме на пересечении 113-ой и Риверсайд-драйв.

— Ага, да, — сказал Гораций. — Я первым делом сегодня утром разговаривал с Ричардом Бонэмом. Вообще-то, я встретился с ним всего через полчаса после того, как к нему пришёл полицейский с новостями об убийстве, — Гораций сиял от удовольствия и явно был очень доволен собой.

— Профессор Бонэм кое-что рассказал. Он видел в девушке огромный научный потенциал. Но в общественной жизни она была скорее бунтаркой, одной из тех зачинщиц-феминисток, что отчаянно сражаются за право голоса и постоянно участвуют то в одной демонстрации, то в другой, — продолжил Гораций. — А в прошлом месяце она с группой единомышленников устроила на крыльце президентского дома пикет, требуя для женщин программ обучения в магистратуре.

Мой взгляд упал на Изабеллу. Когда она посмотрела на Горация, снова сидевшего справа от неё, в её глазах читалось неодобрение. Но это случилось так быстро, что я даже решил, что мне привиделось. И я снова не заметил, как Гораций пересел.

— Гораций, а разве ваша невеста не является членом одной из подобных феминистских групп? — спросила Изабелла. — Вам придётся изменить своё мнение после того, как вы женитесь следующим летом!

— Она не входит в такие феминистские группы, — огрызнулся Гораций, вспыхнув от смущения.

— Хватит об этом, — перебил его Том. — В конце концов, Сару Уингейт убили не из-за этого.

— Вообще-то, мы не можем этого утверждать наверняка, — возразил я. — Мы не знаем, каковой была её связь с Майклом Фромли, и она ли привела к убийству Сары. И пока мы не раскроем это дело, ничего из жизни мисс Уингейт не может быть несущественным.

— Зиль прав, — с непроницаемым выражением лица произнёс Алистер. — Гораций, прошу тебя, продолжай.

— Ага, да, — замялся Гораций. — Сара собиралась получить докторскую степень по математике и как раз этой осенью перешла на четвёртый курс. По словам профессора Бонэма, у неё были превосходная успеваемость, и девушка подавала большие надежды. И ещё он упомянул, что она на полставки работала в деканате. Обычная бумажная работа.

— Спасибо, Гораций, — сказал Алистер. — Возможно, кто-то из друзей Сары сможет рассказать об этом побольше.

— У меня есть список её друзей, — произнёс Гораций, вытаскивая из кармана мятую, заляпанную бумажку. — Хотите, чтобы я с ними поговорил?

— Этим займусь я, — вставил я, и Гораций без возражений отдал мне бумажку. Хоть я и принимал дополнительную помощь от этих людей, но успех или провал всего дела лежал полностью на мне. А я не любил полагаться на субъективное мнение других. Особенно это касалось опросов свидетелей, где я всегда оценивал полученную информацию и её возможную достоверность по манере разговора человека.

Скорей всего, Алистер это понял, потому что сразу же начал давать указания остальным — но только с второстепенными для расследования задачами. Том и Фред, как старшие преподаватели, отправятся в приёмную, возьмут там список посещаемых Сарой предметов и поговорят со студентами о её работе.

Также они посетят деканат и узнают, как долго мисс Уингейт там работала, и каковы были её обязанности. Гораций сходит в отдел студенческой газеты «Обозреватель» и просмотрит там содержание статей, в которых упоминается Сара Уингейт. А Алистер тем временем постарается дозвониться до семьи Фромли — Уоллингфордов и договориться о немедленной встрече.

А я же за это время опрошу семейство Бонэм и Калеба Мюллера — научного руководителя девушки. Алистер обещал встретиться со мной на пересечении 113-ой и Бродвея в час дня, уверенный, что к тому моменту уже сможет договориться с Уоллингфордами о встрече.

После дачи указаний коллегам Алистер отвёл меня в сторону.

— Вы, вероятно, захотите взять с собой к Бонэмам Изабеллу. В её присутствии мисс Бонэм будет чувствовать себя комфортнее, и тогда ваш опрос пройдёт более гладко.

— Понял. Но сперва я бы хотел связаться со своим офисом. Можно воспользоваться вашим телефоном? — попросил я.

Алистер отвёл меня в свой личный кабинет за соседней дверью, где я закрыл дверь и набрал Джо. Пришлось немного подождать, прежде чем Чарли, наш секретарь, позовёт к того телефону. Я поведал напарнику о нашем разговоре, не упуская ни одной детали.

— Ты веришь всему, что говорит профессор? — спросил Джо. После моего рассказа я слышал скептицизм в его голосе.

— Ни на секунду, — ответил я. — Но лучше всё проверить, не так ли?

Джо громко хмыкнул.

Он рассказал мне, что Питер Войт совершил прорыв в деле. Он обзвонил самых успешных — а значит, самых дорогих — фотографов в городе и добился результата.

Найдя по телефону нужного фотографа, Питер поехал прямиком к нему, чтобы просмотреть фотографии. Крошечные снимки в медальоне Сары действительно были частью более крупных портретов, снятых в декабре 1899 года. Оплатил их некто А. МакДональд.

Фотограф, конечно же, плохо помнил ту пару, ведь прошло уже почти шесть лет. Но он смог подтвердить подозрение Питера, что фотографии в медальоне были частью огромной серии снимков, типичной для помолвленных пар.

— Подобные фотографии очень редко уменьшают до размеров медальона, — пояснил Джо.

Но Сара хотела держать эти снимки в секрете, а с большими фотографиями это было бы невозможно. Все остальные снимки, без сомнений, забрал мистер МакДональд.

И теперь, когда у нас появилось имя, Джо собирался выяснить, сколько МакДональдов может проживать в Нью-Йорке и его окрестностях.

— И что ты собираешься делать, когда его найдёшь? — спросил я.

— Выясню, как он связан с Сарой Уингейт и её убийством. Порасспрашиваю.

«Ну конечно. А он взял — и так просто раскололся!»

Я повесил трубку прежде, чем успел сказать что-нибудь, о чём потом буду серьёзно жалеть.