Во власти девантара

Возвращение в Альвенмарк

В Альвенмарке царила зима, и при всем великолепии заснеженного ландшафта холод мешал ничуть не меньше, чем в его родном мире. Здесь воину тоже пришлось с трудом прокладывать себе путь через высокие сугробы, в то время как его товарищи-эльфы легко шли следом за ним. И на этот раз ему не хватало сил. На могиле Фрейи он готов был воевать со всем Альвенмарком, но сегодня он чувствовал себя подавленным и не испытывал ничего, кроме отчаяния и пустоты внутри.

Даже мысль о сыне, который будет для него чужим, не могла утешить его. Конечно, он хотел увидеть его… Но надежд особых не питал. Олейф давным-давно должен был вырасти и, вероятно, видел отца в ком-то другом… То, что в Альвенмарке теперь была зима, окончательно лишило Мандреда мужества. В стране эльфов и фей должна царить вечная весна! По крайней мере, так говорилось в сказках. Наверняка то, что он пришел в этот мир зимой, было плохим знаком, хотя Фародин и Нурамон сотни раз повторяли ему, что времена года меняются здесь точно так же, как и в мире людей.

Атта Айкъярто не говорил с ним, когда Мандред навестил его. Может быть, зимой деревья спят, сбросив листву? Никто не встречал их возле ворот, и это при том, что королева якобы знала обо всем, что творится в ее землях!

В первый день они достигли врат Вельрууна, и никто не встретился им по пути. Мандреду казалось, что он понимает, почему. Злой рок последовал за ними в Альвенмарк! Эльфийская охота была под несчастливой звездой. И звезда эта не погасла. То, что они пережили, было историей, похожей на сагу о древних героях. А истории эти всегда заканчивались трагически!

Когда утром второго дня в Альвенмарке Мандред поднялся со своего холодного ложа, он сделал это просто для того, чтобы никто не смог сказать, что он не прошел свой путь до конца. Он вернет эльфийскую охоту — первую руководимую человеком — обратно; ну, по крайней мере, то, что от нее осталось. А еще он хотел знать, что за злой рок скрепил печатью их долю.

Ни один стражник не преградил им дорогу через ворота Шалин Фалах. Даже в замке Эмерелль никто не ждал их; казалось, он вымер. Жутким эхом звучали их шаги, когда они проходили через огромные ворота. Хотя Мандреду казалось, что за ним наблюдают, однако куда бы он ни бросил взгляд, повсюду лишь пустые зубцы и окна.

За все время путешествия Фародин и Нурамон не проронили почти ни единого слова. Похоже, они тоже волновались.

«Почему нас избегают?» — в сердцах спрашивал себя Мандред. Конечно, их долго не было, они понесли большие потери… но, несмотря на это, они возвращались домой с победой. Их должны были встретить более достойно! Однако кто он такой, чтобы пытаться понять эльфов? То, что происходило здесь, должно быть, было связано со злой судьбой охоты… С последним ударом неотвратимого! Так заканчивается любая сага.

Нурамон и Фародин ускорили шаг.

В самом конце большого зала их ждал кто-то одетый в черное. То был мастер Альвиас. Он слегка склонил голову, приветствуя Мандреда, и не удостоил ни единым взглядом ни Фародина, ни Нурамона.

— Приветствую тебя, Мандред, сын человеческий, ярл Фирнстайна. Королева предсказала твое появление в этот час. Она хочет видеть тебя и твоих спутников. Следуй за мной!

Словно по мановению руки открылись врата в тронный зал, заполненный детьми альвов. Эльфы и кентавры, феи, кобольды и гномы молча замерли в огромном помещении. У Мандреда возникло такое ощущение, что кто-то завязал ему горло веревкой. Молчание собравшихся здесь было еще более жутким, чем бесконечные пустые залы и дворы. Ни покашливания… ничего…

Взгляд Мандреда скользнул к потолку. Весеннюю радугу заменил широкий снежный купол. Ему невольно вспомнилась пещера Лута.

Толпа детей альвов расступилась, образовав коридор к трону. Время никак не сказалось на королеве. Эмерелль по-прежнему выглядела как молодая женщина.

Мастер Альвиас присоединился к группе молодых воинов, стоявших по левую руку у подножия трона, в то время как Фародин и Нурамон преклонили перед королевой колени.

На губах Эмерелль появилось что-то вроде улыбки.

— Что ж, Мандред, сын человеческий, ты по-прежнему не склоняешь головы перед повелительницей Альвенмарка.

«Меньше, чем когда-либо», — подумал Мандред.

Эмерелль указала на чашу, стоявшую рядом с ее троном.

— Сколько ни смотрела я в воду, я не видела ни тебя, ни твоих спутников. Что случилось, Мандред, предводитель отряда эльфийской охоты? Вы нагнали дичь?

Мандред откашлялся. Во рту так пересохло, словно он проглотил целую бочку муки.

— Бестия мертва. Убита. Голова ее лежит у ног Лута, а ее печень сожрали собаки. Наш гнев уничтожил ее! — Воин заметил, что на лице Альвиаса появилась гримаса отвращения. Пусть этот черный ворон думает о нем, что хочет! Или еще лучше… Мандред мрачно усмехнулся. Сейчас Альвиас распростится со своим высокомерием, да и другие тоже, когда узнают, за какой дичью бросились они в погоню.

— Мы отправились в путь, чтобы остановить существо, наполовину человека, наполовину кабана. — Мандред сделал небольшую паузу, как иногда поступали скальды, чтобы подстегнуть нетерпение публики. — Однако обнаружили монстра, которого давным-давно уже не должно бы быть в Альвенмарке. Существо, известное народам Альвенмарка как девантар!

Мандред краем глаза наблюдал за толпой. Он рассчитывал, что по крайней мере какая-нибудь цветочная фея в обморок упадет. Однако вместо удивленного шепота ответом ему было молчание, словно он не сообщил детям альвов ничего нового.

Тишина сбила ярла с толку. Слегка запинаясь, он рассказал об охоте, об ужасе и смертях. Рассказал о подъеме на ледник, с гневом говорил об оскверненных Железнобородых и похвалил мужество Фародина, целительное искусство Нурамона. От горечи его голос едва звучал, когда он говорил о ловушке девантара и о том, сколько лет украл у него демон. Когда Мандред начал рассказывать о своем возвращении в Фирнстайн, он бросил короткий взгляд на своих товарищей, по-прежнему стоявших на коленях рядом с ним.

— Вместе с обоими своими братьями по оружию я отправился… — Фародин едва заметно покачал головой.

— Что ты хотел сказать, Мандред? — спросила королева.

— Я… — Мандред не понял, почему эльф стремился скрыть происшедшее. Некоторое время помолчал. — Я хотел сказать, что мы вернулись в Фирнстайн, чтобы провести ночь у моих людей. — Последние слова он произнес ледяным тоном.

Королева и глазом не моргнула.

— Благодарю за рассказ, Мандред, сын человеческий. — Она ответила формальной фразой. — Вы втроем совершили великое дело. Однако как думаешь, каково было намерение девантара?

Воин указал на своих спутников.

— Мы долго говорили об этом. И думаем, что он хотел создать в пещере Лута ловушку для эльфийских душ. Но не знаем, на кого именно он нацеливался. В любом случае, в конечном итоге у него ничего не вышло. Мы победили его и выбрались из плена.

Королева молча смотрела на них. Ждала чего-то? Может быть, он забыл о какой-то эльфийской чепухе, которой нужно заканчивать отчет? На какой-то миг ему вдруг показалось, что она смотрит только на Нурамона.

— Благодарю тебя и твоих спутников. Эльфийская охота настигла жертву. Ты хорошо справился с заданием. — Она на миг умолкла, и теперь все внимание обратилось на фьордландца. — Поскольку ты был в своей деревне, то знаешь, что я стребовала свою плату. А теперь хочу представить тебе Альфадаса — твоего сына. — Королева указала на одного из воинов, стоявших рядом с Альвиасом.

Сердце у Мандреда замерло. Этот мужчина выглядел как эльф! Его уши были скрыты под светло-русыми до плеч волосами. И только присмотревшись внимательнее, он заметил мелкие отличия. Этот Альфадас, как назвала его сына Олейфа в своем высокомерии Эмерелль, носил длинную кольчугу до щиколоток и просторный плащ. Он был почти на голову выше его. Высокий рост не позволял сразу заметить, что юноша был сложен немного крепче и был шире в кости, чем остальные эльфы. Однако каким бы чужим он ни казался, его карие глаза отметали какие бы то ни было сомнения. То были глаза Фрейи. И поздоровался с ним сын улыбкой Фрейи. Но почему, черт побери, у парня нет бороды? Его лицо было гладким, как у женщины… или у эльфа.

Альфадас сошел со ступеньки у трона.

— Отец, я никогда не переставал надеяться… — Он торжественно приложил руку к сердцу и склонил голову.

— Не кланяйся отцу! — строго сказал Мандред и обнял воина. — Мой сын! — Всемогущие боги, от мальчика пахло, словно от цветка.

— Мой сын, — снова повторил он, теперь тише, и высвободился из объятий. — Альфадас? — Имя было чуждым для его языка. Мандред оглядел его с ног до головы. Олейф выглядел как герой. — А ты… высокий, — заметил он, просто чтобы хоть что-то сказать и совладать с захлестнувшими его чувствами. Его сын… Всего пять дней назад он думал, что ребенок только что родился… а он уже мужчина.

Что сделали с ним девантар и Эмерелль! Они украли у него сына, причем таким образом, который он себе даже представить не мог! Всего пару дней назад он предвкушал, как будет держать на руках младенца, а перед ним стоял человек в полном расцвете сил. Олейф мог бы быть его братом! Как они обманули его! Лишили всех тех часов, когда он учил бы его тому, что делает из мальчика честного мужа. Лишили славных вечеров, когда они вместе ходили бы на рыбалку на фьорд… Первого военного похода, когда ребенок по-настоящему мужает, долгой зимней охоты…

И, несмотря на все это, можно было считать, что ему повезло. Каково было бы стоять против человека, который старше его и которого нужно называть сыном?

Он еще раз оглядел Олейфа. Видный получился парень.

— Я рад, что старше тебя, мальчик! — хитро улыбнулся Мандред. — Может быть, я еще чему-то смогу тебя научить. Боюсь, эти эльфы понятия не имеют, как сражаться секирой и…

Улыбка его сына была ясной… как у эльфа.

— Теперь Альфадас пойдет с тобой, — торжественно провозгласила Эмерелль. — Я научила его тому, чему можно было научиться здесь. А теперь ты отведешь его в мир людей и будешь наставлять, как посчитаешь нужным.

Мандреду на миг показалось, что в словах Эмерелль таился отзвук иронии.

— Непременно, — твердым голосом сказал он, чтобы все в зале услышали его.

Кольчуга Фародина негромко звякнула, когда он неожиданно поднялся.

— Королева, позволь задать вопрос.

Эмерелль согласно кивнула.

— Где наша госпожа, наша возлюбленная? Мы сделали то, чего она желала.

Мандреду показалось, что в зале несколько похолодало.

— Помните террасу над фруктовым садом? — сухо сказала Эмерелль.

— Да, повелительница! — Фародин уже не пытался скрывать свою тоску. Нурамон тем временем тоже поднялся с колен, хотя ему никто не позволял сделать это.

— Идите туда!

— Ты разрешаешь, повелительница? — спросил теперь Нурамон.

Королева коротко кивнула.

Легкими шагами направились товарищи обратно, к выходу из тронного зала. Мандред смотрел им вслед; он был рад тому, что по крайней мере они возвращались к своей возлюбленной, хотя он никогда не мог понять, как два мужчины могут любить одну женщину и не проломить друг другу при этом головы.

Когда Фародин и Нурамон переступили порог зала, королева торжественно заявила:

— Мандред, я объявляю охоту на человека-кабана оконченной. Она принесла много горя, однако в конце концов злокозненная плоть повержена. Ты со своими товарищами проведешь еще одну ночь в комнатах охотников. Вы должны очиститься душой и телом, помянуть тех, кто не вернулся, и попрощаться друг с другом.

Эмерелль поднялась, подошла к Олейфу и взяла его за руки.

— Ты был мне почти как сын, Альфадас Мандредсон. Никогда не забывай этого!

Слова королевы показались Мандреду раскаленными искрами, упавшими на трут. У Олейфа была мать! И она была бы наверняка еще жива, если бы в качестве платы за эльфийскую охоту Эмерелль не потребовала его сына! Он с трудом взял себя в руки. Несмотря на гнев, он заметил, что Эмерелль действительно больно расставаться с его мальчиком. Даже бессердечная повелительница Альвенмарка не была абсолютно свободна от чувств. И Мандред понял, как глупо винить во всем только ее. Конечно, это она потребовала его ребенка в качестве платы за эльфийскую охоту, но ведь согласился-то он. Он продал свою плоть и кровь. И даже не спросил согласия у Фрейи, которая еще носила его ребенка под сердцем. Человек-кабан был повержен… Но его решение принесло смерть Фрейе, а ведь он хотел спасти ее в первую очередь! Что она чувствовала, когда эльфы стояли перед ней, прекрасные и в то же время холодные, требуя отдать то, что она любила? Согласилась на сделку или возмутилась? Что случилось той ночью? Он должен знать это!

— Королева… Что сказала моя жена, когда ты велела забрать ребенка?

Меж бровей Эмерелль появилась вертикальная морщина.

— Я не велела забрать Альфадаса. Я отправилась в Фирнстайн со всем двором! То была не кража под покровом ночи и метели! Я посетила твою деревню, чтобы почтить тебя и твоего сына. Но к твоей жене я пришла одна. — Она перевела взгляд на Альфадаса. — Твоя мать очень испугалась. Она хотела защитить тебя, крепко прижимала к себе… Я рассказала ей об охоте. И я никогда не забуду ее слова, Мандред. Она сказала: «Две жизни в обмен на деревню, это решение ярла, и я уважаю его…»

Эмерелль отошла от Олейфа и открыто взглянула в лицо Мандреду. Хрупкая женщина стояла почти вплотную к нему.

— Это все? — спросил Мандред.

Он знал, насколько упряма может быть Фрейя. Он любил ее, в том числе и за это.

— Есть знание, которое принесет только боль, сын человеческий. Ты сделал то, что нужно было сделать. Оставь, Мандред, не спрашивай больше.

— Что она сказала? — не успокаивался он.

— Ты действительно хочешь это знать? Ну что же… «А мужа своего я проклинаю за то, что он оторвал молодой побег от своего древа прежде, чем тот успел пустить корни. Пусть никогда у него не будет дома, настоящего дома. Пусть бродит, не ведая покоя! Не ведая покоя, как моя душа, у которой он отнял все, чем она еще могла согреться».

В горле Мандреда встал комок. Он судорожно сглотнул, однако чувство не оставляло его. Казалось, он вот-вот задохнется.

— Я пыталась утешить твою жену, — продолжала Эмерелль. — Я хотела рассказать ей о будущем твоего сына, но она не стала слушать. Дала мне от ворот поворот. И только когда дверь закрылась за мной, она расплакалась. Только знай, Мандред, мне не нравится быть жестокой по отношению к людям. Твоему сыну было предначертано вырасти в Альвенмарке. Настанет день, когда эльфам понадобится помощь людей. И именно тот род, который произойдет от твоего сына, будет верен Альвенмарку, когда мир будет объят пламенем. Теперь дело за тобой, Мандред. Отведи своего сына обратно во Фьордландию. Дай ему все, что сын может получить от отца. Помоги ему найти свое место среди людей.

— Неужели его судьба так же горька, как моя, королева?

— Кое-что я вижу ясно, кое-что смутно, а многое не вижу вообще. Слишком многое открыла я вам о вашем будущем! — Эмерелль обвела рукой зал. — Никто не должен знать свою судьбу слишком точно. Ибо в тени будущего не может вырасти жизнь.