Во власти девантара

Старые товарищи

Нурамон пробудился от полуденного сна. На улице было шумно, раздавались громкие крики. Эльф поднялся и стал одеваться. Он как раз застегивал рубашку, когда дверь распахнулась. То был Нельтор, молодой король Фирнстайна.

— Мой король? Чем могу сегодня служить? — когда-то он учил молодого правителя по поручению его отца, и молодой человек по-прежнему относился к нему как к учителю. Он совсем не походил на своего отца, который очень напоминал Мандреда. Скорее он пошел в Альфадаса. — Опять сражение? — спросил Нурамон.

— Нет же! Ты только представь себе! — Глаза его сверкали. — Мой предок идет вверх по фьорду. Как мне встретить его?

— Мандред? Мандред Торгридсон?

— Именно он!

Нурамон облегченно вздохнул. Казалось, он выдохнул из легких воздух последних сорока семи лет, проведенных здесь.

— Клянусь всеми альвами! — Наконец-то его товарищи возвращаются. Хотя в Фирнстайне было полно дел, чтобы отвлечься, он беспокоился за своих товарищей — и еще чаще подумывал о том, чтобы продолжить поиски Нороэлль в одиночку. — И эльф тоже с ним?

— Да!

Нурамон улыбнулся королю.

— Ты спросил меня, как ты должен встретить Мандреда. И как верный советник я скажу тебе: доспех на тебе уже тот, что надо. — То был доспех Альфадаса. — Если ты еще вооружишься своей лучшей секирой и встанешь на лестнице, ведущей в королевские чертоги, у статуй львов, то Мандред очень удивится.

— Спасибо, мастер!

— Нельтор! Называй меня другом, доверенным лицом, но пожалуйста, перестань звать мастером.

Молодой человек улыбнулся и пошел прочь.

Нурамон заторопился. Он вышел на улицу и отправился к воротам. Интересно, как выглядит Мандред? Может быть, постарел уже…

И вдруг рядом с Нурамоном возник Воагад. То был один из его учеников, и он был удивлен.

— Мандред Торгридсон! Вот это будет праздник!

— А ты только и думаешь, что о выпивке… Впрочем, ты прав, потому что Мандред ценит это. А теперь беги, созови мандридов! Пусть соберутся у храма Лута. И ни в коем случае пусть не выходят на площадь раньше, чем я подам знак.

И Воагад исчез. Нурамон посмотрел юноше вслед. С годами Мандред стал не просто предком королей, он стал прародителем Фирнстайна. И Нурамон не в последнюю очередь способствовал этому. Он показал Мандреда в блистательном свете, сияющем далеко за пределы Фирнстайна и распространившемся по всей Фьордландии.

Нурамон рассказал людям Фирнстайна не всю историю. Умолчал он и о том, что девантар еще жив. За последние годы Нурамон часто думал о демоне. Пошел ли он по иным путям, обрекая других на несчастье? Или затаился где-то и только и ждет, чтобы снова встретиться с ним и его товарищами? Он не мог сказать, но часто спрашивал себя, почему судьба сыграла с ними такую шутку и не приложил ли снова к этому руку девантар?

Царило ликование. Значит, Мандред уже в городе! Толпа медленно шла по улице. Пятьдесят лет назад их было еще не так много. Казалось, Фирнстайн не перестает расти. Еще пятьдесят лет, и Мандред шагу ступить не сможет из-за возросшего населения.

Нурамон застыл и принялся ждать. Где-то там, перед ним, среди фирнстайнцев должны быть его товарищи. И вдруг в толпе людей образовался проход.

Вот они! Мандред и Фародин. Они выглядели точно так же, как он их запомнил. Эльф обрадовался тому, что Мандред не постарел. Его товарищи заметили его. Люди толпились вокруг, затаив дыхание. Очевидно, они хотели увидеть, как эльф Нурамон наконец встретится со своим соратником Мандредом.

— Нурамон, старый хвастун! — воскликнул Мандред, бросившись к нему.

Фародин молчал, но на лице его читалось облегчение.

Мандред обнял эльфа настолько крепко, что тот едва дышал. За годы, проведенные в обществе Нъяульдреда, Нурамон научился терпеть эти дружеские грубости.

Нурамон поглядел на ярла сверху вниз.

— Я уж думал, что никогда не увижу вас.

Мандред широко ухмыльнулся.

— Пришлось дать пинка под зад парочке троллей!

— И при этом, очевидно, мы несколько позабыли о времени, — добавил Фародин, вызвав недоумение у нескольких стоявших неподалеку людей.

А Нурамон понял, что они, очевидно, стали жертвой времени на звезде альвов.

Пока Мандред купался в восторгах, Фародин и Нурамон двинулись вперед. Фародин рассказывал о троллях, о смерти Йильвины и об освобождении остальных эльфов из плена. А еще рассказал, что им пришлось бежать через низшую звезду альвов.

Известие об Йильвине тронуло Нурамона. Она была хорошим товарищем во время поисков Гийома. И только ей они были обязаны тем, что удалось уйти из Альвенмарка. Если бы она не позволила тогда ударить себя, то они, быть может, и до сегодняшнего дня не вырвались бы на поиски Нороэлль.

— Сколько времени ты ждал? — спросил Фародин, отвлекая его от мыслей.

— Сорок семь лет, — ответил Нурамон.

Сзади до них донесся смех Мандреда.

— Да ты, значит, жил здесь дольше меня! Ну что, ты теперь настоящий фирнстайнец?

Нурамон обернулся.

— Может быть. Но может статься, это фирнстайнцы стали настоящими эльфами.

Мандред рассмеялся еще громче, а с ним и все люди.

— Как зовут короля?

— Его зовут Нельтор Тегродсон; его деда Нъяульдреда ты знаешь.

Мандред протолкался к Нурамону и негромко спросил:

— Он на что-нибудь годится?

— Он мудрый правитель и…

— Я имею в виду, хороший ли он воин и…

— Я понял, что ты имеешь в виду… Да, он хороший воин. Выдающийся лучник. — Он увидел, как скривился Мандред. — Замечательно обращается с полуторным мечом, а особенно хорошо с коротким… — на лице сына человеческого читалось недовольство. — Но он непревзойденный боец в сражениях с секирой!

Выражение лица Мандреда изменилось мгновенно. Он буквально просиял.

— Значит, он таки выбрал себе лучшее оружие, — гордо произнес он.

— Идем! Я представлю тебе твоего потомка, — сказал Нурамон, указывая вперед. — А позже я покажу тебе твою кобылку и ее потомков.

— Кобылу? Потомков? Ты что же…

— Так же, как ты являешься праотцом королей, твоя кобылка является матерью фирнстайнских коней.

Мандред гордо улыбнулся.

— Нурамон, я перед тобой в долгу!

Когда они достигли площади, то стало видно, сколь сильно изменился город. Все улицы были вымощены, дома — выстроены из обработанного камня, но наибольшее внимание привлекал к себе храм Лута. Его строили люди со всего королевства на протяжении тридцати лет.

На площади не было почти никого, хотя люди толпились в боковых улицах и высовывались из окон. «Это Нельтор хорошо придумал, — подумал Нурамон. — Так Мандред может спокойно подойти к королю и его свите».

— Это он? — спросил Мандред и поглядел на Нельтора.

— Да. Идем! Пойдем к нему, — и все втроем подошли к Нельтору.

— Приветствую тебя, Мандред Торгридсон. Я — Нельтор Тегродсон, и знай, что для нас ты всегда будешь ярлом Манфредом. — Но Нельтору было видно, что он чувствует себя неуверенно перед лицом знаменитого предка. Глаза его бегали, руки слегка дрожали.

Но, похоже, это совершенно не волновало Мандреда. Он был тронут. И говорил очень мало, в то время как Нельтор нашел самые приветливые слова, выражавшие его почтительность и значимость Мандреда.

После того как Нельтор перешел к перечислению заслуг ярла по отношению к нему, его отцу и его деду, эльф сделал знак, и из боковой улицы возле храма Лута выступили мандриды.

— Мандред, вот жители Фирнстайна, с которыми тебе стоит познакомиться. — Нурамон указал на две дюжины воинов. На них были легкие доспехи, каждый был вооружен коротким мечом и секирой. У некоторых были, кроме того, луки и колчаны стрел, у других — круглые щиты, закрепленные на спине. — Это мужчины, которых учил я, — сказал Нурамон. — Это мандриды.

Мандред удивленно глядел на воинов.

— Клянусь Норгриммом, таких решительных физиономий я никогда еще не видал! С такими людьми я готов отправиться в путешествие в любой момент.

— Я наставлял их. — Нурамон гордился тем, что он сделал из юношей хороших бойцов с секирами. Он вспомнил все то, чему учил Мандред своего сына, слегка приправив тем, что показывал ему Альверих. — За все эти годы они не раз проявили себя в боях.

— Будь у нас эти ребята, и мы принесли бы печень герцога троллей собакам города, — мрачно проворчал Мандред.

Нурамон переглянулся с Фародином. Его товарищ едва заметно покачал головой.

— Мандред, для меня было бы честью, если бы ты пришел в мои чертоги выпить пива и мета.

— Предложение, от которого Мандред не может отказаться! Но они, — он указал на мандридов, — пойдут со мной. — Он обернулся к Нурамону и Фародину: — А как насчет вас?

— Это дело ярла и его потомков, — ответил Фародин.

Ничего не сказал на это Мандред, позволив семье увести себя. Казалось, к нему обращались со всех сторон. Люди, стоявшие на краю площади и в боковых улицах, последовали за королевской процессией.

— Ему это нравится, — сказал Фародин.

— Он сможет некоторое время насладиться этим, пока мы пойдем к вратам Нороэлль.

Фародин недоверчиво поглядел на него.

— Ты нашел их?

— Я их видел.

— И как они выглядят? — Такого любопытства Фародин еще никогда не выказывал.

— Идем со мной, в дом Мандреда.

Фародин последовал за ним. Очевидно, ему не терпелось, и Нурамон не мог его в этом винить. И тем не менее он сам прождал здесь Фародина и Мандреда почти пятьдесят лет, хотя с гораздо большим удовольствием стал бы искать место, которое, видел в звездном гроте Дареен.

Когда они пришли в дом Мандреда, Фародин удивленно огляделся по сторонам. За эти годы Нурамон кое-что изменил. Целитель стал надоедливым клиентом для ремесленников Фирнстайна. Шкафы, столы и стулья должны были отвечать как требованиям эльфа, так и Мандреда. При этом оружие и сундуки, а также щиты на стенах должны были напоминать те, которые когда-то были в доме воина. Особенно гордился Нурамон большой боевой секирой. Кузнец выковал ее по его чертежу, повторявшему оружие Альвериха.

— Мандреду понравится. Просто и воинственно. А эта картина… — он подошел к портрету, на котором был изображен Альфадас. — Это ты рисовал?

— Да.

— Ты меня удивляешь.

— Тогда посмотри на это! — сказал Нурамон, подходя к закрытой картине, стоявшей на мольберте.

Он снял полотно с картины, над которой работал более тридцати лет. На ней был изображен пейзаж, виденный им в гроте у оракула.

Фародин отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть работу. Его взгляд испытующе скользил по картине; по воде, острову, суше с ее лесами и горами.

— Когда я ушел из Искендрии, то через некоторое время обнаружил врата к оракулу. — Пока его товарищ дотошно разглядывал картину, Нурамон рассказал о загадке у врат, о детях темных альвов и о картине, которую увидел в звездном гроте. — Дареен сказала, что я должен объединиться с вами. Что я должен ждать вас здесь. Ты даже не представляешь, как часто меня одолевало искушение отправиться на поиски этого места, но слова Дареен и надпись на статуе удерживали меня.

Фародин прикоснулся к картине.

— Это краски яль?

— Да. Я сделал их сам. Здешние люди не разбираются в красках из Яльдемее.

Фародин поглядел на него с уважением.

— Это произведение искусства.

— Время может тянуться очень сильно. И тебе стоило бы видеть мои прошлые попытки. Но это — именно то, что я видел. Дареен сказала кое-что еще… — Он помолчал, думая об оракуле и ее облике.

— Что же?

— Она сказала, что существует два способа сломать заклятие на вратах Нороэлль: при помощи песочных часов или при помощи камня альвов. Я много думал об этом и задавался вопросом, нужно ли нам действительно стекло, а не только песок.

— Давай сначала найдем это место. Картина просто чудесна. Но где это может быть?

— По пути сюда я пытался отыскать это место. Спрашивал моряков, не знают ли они его. Но успеха не достиг. Я так рад, что вы здесь.

— Эта картина поможет нам. Вместе с песчинками мы найдем этот остров. — Фародин подошел к мольберту вплотную. — Интересно, это озеро или все же море.

Нурамон провел годы в размышлениях относительно прибрежного пейзажа, изображенного на картине.

— Это море. Я долго возился с волнами. Это морские волны, — он провел по полотну пальцем. — Эти горы могли бы помочь нам. Они довольно высоки, но не настолько, чтобы вершины были покрыты снегом.

— Это может быть фьорд. Может быть, он неподалеку.

— Нет. Здесь нет таких гор. Я спрашивал всех моряков, всех путешественников и всех, кто знает эти места. А по пути сюда я высматривал горы. Они находятся не во Фьордландии.

Фародин отступил назад и оглядел работу целиком.

— Клянусь всеми альвами! Я был несправедлив по отношению к тебе в Искендрии. Эта картина! Я буквально чувствую, как все во мне ищет это место.

— Мы оба были несправедливы. Но нам стоило разделиться, чтобы обоим продвинуться вперед на нашем пути… на нашем пути к Нороэлль. У меня такое чувство, что Дуб Фавнов послала нас через врата в пустыне не случайно. Может быть, она что-то видела в будущем. Я долго думал над этим, и не проходило ни дня, чтобы я не спросил себя, почему королева просто не прикажет привести меня к ней.

— Никто из Альвенмарка не приходил?

— Никто! Время от времени я встречался с Ксерном. Королева не говорит о нас и не терпит, чтобы в ее присутствии даже упоминали наши имена.

Уголки губ Фародина дернулись.

— Либо она вне себя от гнева и только и ждет, что мы вернемся и она сможет свершить суд над нами, или здесь что-то другое, — подытожил он.

— Врата снова открыты и не охраняются, с тех пор как закончилась война с троллями. Похоже, что угроза, которой опасалась Эмерелль, отступила.

— Она говорила, что из смерти Гийома может вырасти нечто, и что она до сих пор чувствует силу девантара. Как беда может так просто отступить?

— Девантара больше не видели. О нем тоже не говорят. По крайней мере, так утверждает Ксерн… Я часто размышлял над тем, что готовит девантар, за кем охотится и действительно ли он закончил с нами.

— Не ломай над этим голову! Давай будем по возможности избегать Альвенмарка и на миг позабудем о девантаре. Этой картиной ты, быть может, указал мне путь. По крайней мере, у меня такое чувство, что это так.

— И вот еще что. У карликов я…

Внезапно дверь распахнулась и в дом, громко распевая, вошел Мандред.

— И вот идет Торгрида сын, неся печень кабана! А, вот и вы! Ну что? Вы ее видели?

— Кого? — переспросил Фародин.

— Ну, ее. Эту чудесную женщину! Сестру Нельтора!

— Для меня все здешние женщины выглядят одинаково, — ответил Фародин.

Нурамон улыбнулся.

— Он имеет в виду Таргильду.

— Да! Какое имя! Таргильда! — сын человеческий мило улыбнулся.

— Кто бы мог подумать, — сказал Фародин. — Мандред Торгридсон влюблен.

Но казалось, ярл не услышал слов Фародина.

— Каково мое с ней родство? — спросил он Нурамона.

— Дай подумать. Ты отец Альфадаса, который, в свою очередь, является отцом… — он помолчал, задумавшись. В случае с Рагной он, очевидно, о подобном не задумывался. Или он опасается, что Таргильда — его дочь? — Между тобой и Таргильдой много поколений. Так что не переживай. Вот только…

— Вот только что? — спросил Мандред.

— Ты помнишь имя Рагна?

На лице Мандреда читался неприкрытый ужас.

— Что, Таргильда…

Нурамон решил немного помучить друга.

— Ну, говори уже, какое отношение имеет Рагна к Таргильде!

— Ну… она для Таргильды… тетка.

Мандред вздохнул с облегчением.

— Что с ней стало? Она горевала обо мне?

— Мандред Торгридсон, великий покоритель женщин! Фирнстайнский юбочник! Если он однажды разделил с кем-то ложе, то она будет вечно плакать о нем и ждать, что он вернется. Нет, Мандред. Она нашла себе хорошего мужа, родила ему детей и умерла счастливой. Но тем не менее…

— Тем не менее что? Да говори уже!

— Я слышал, что говорят женщины при дворе. Они рассказывают истории о тебе, не о витязе Мандреде, а о любовнике Мандреде, который возвращается спустя много лет и соблазняет женщин.

Мандред ухмыльнулся.

— Как тебе твой дом? — спросил ярла Фародин. Очевидно, ему хотелось сменить тему.

Тот огляделся по сторонам.

— Клянусь Норгриммом! Это… это дом воина! — Он подошел к большой боевой секире. — Это мне нравится… — Затем он, похоже, задумался. — Мандред-любовник! — прошептал он себе под нос. — А теперь мне пора. Нурамон, друг мой, давай после посидим вместе, ты расскажешь, как у тебя дела… — Мандред ушел так же быстро, как и пришел. Портрет своего сына в спешке он даже не заметил.

Фародин поглядел на дверь, захлопнувшуюся за сыном человеческим.

— Он всерьез.

Нурамон вздохнул.

— Да. Но можешь быть уверен, что завтра ему будет плохо, когда он увидит дуб своей Фрейи. Его вид снова разбередит старые раны. Ты ведь его знаешь.

— Люди не настолько верны, как мы, Нурамон. Может быть, он уже забыл о Фрейе.

— Дуб — слишком могущественный символ. Пока он будет стоять, ярл будет помнить о Фрейе.

— Ты хорошо узнал людей.

— Да. Сорок семь лет! Я многое сделал. Этот мир заставляет эльфа использовать время иначе, чем мы привыкли. Я видел, как молодые люди становятся стариками, девушки — матерями и бабушками. Как бы ни нравилось мне это время, мне хочется снова приняться за поиски Нороэлль.

— Ты изменился, друг мой.

Нурамон был тронут. Конечно, он изменился, но и Фародин был уже не тот. Услышать из его уст слово «друг» было подарком, которого никогда не ждал Нурамон, особенно после той ссоры в Искендрии.

— Я рад, что вы с Мандредом вернулись… друг.