Нахтцинна

Вот он опять, этот металлический шум. Мандреду не нужно было оборачиваться, чтобы выяснить, откуда он взялся. Фародин стоял на корме. Зажав румпель правой подмышкой, он вынул кинжал и принялся точить клинок. С тех пор как они покинули Фирнстайн, он проделывал это, пожалуй, сотню раз. Звук действовал Мандреду на нервы. Он был скрипучим и жалобным. Обещавшим смерть.

Рагна была права. Земля далеко на севере была создана не для людей. Здесь хорошо было эльфам, троллям и духам, а ему здесь не место!

Паруса их маленькой лодки покрылись льдом. Замерзший парус трещал, когда ловил ветер. Семь дней шли они вдоль побережья на север. Мандред с тоской вспоминал о днях, проведенных на «Пурпурном ветре» в Эгильском море. О тепле и о том, как днем он устраивался под тентом, чтобы вздремнуть.

Ярл смотрел вперед, вглядываясь в сумерки зимней ночи, стараясь разглядеть айсберги. Молча, угрожающе плыли на юг белые гиганты. Максимум внимания советовал ему Фародин уделять маленьким обломкам, почти полностью скрытым под водой, которые могли повредить корпус маленького суденышка. Мандред думал о другом. Он устал, и ему вспоминался Фирнстайн. Тамошние женщины уже наверняка подготовились к празднику зимнего солнцестояния. Откормлены гуси, за последние дни птицы успели нагулять еще жирок. Готовится в больших чанах мет, а над всем городом наверняка витает аромат медовых пряников.

Ярл снял одну из рукавиц и запустил руку в бочонок с китовой ворванью. На холоде она стала такой густой. Он скатал себе шарик и некоторое время подержал его в руке, чтобы тот растаял. Затем нанес жир на лицо, вытер пальцы о тяжелую куртку из тюленьих шкур. Проклятый холод!

Фародин безжалостно гнал судно вперед. Лишь изредка они заходили с подветренной стороны в тихую бухту, чтобы немного поспать. Казалось, эльф стал единым целым с окружавшим их льдом. Словно застыв, стоял он у румпеля, устремив взгляд вдаль. Кинжал он наверняка положил в узелок, лежавший на корме за спиной. Иногда Мандред спрашивал себя, действительно ли это то самое оружие, которое точит Фародин. Это было как-то не по-эльфийски, бессмысленно делать одно и то же. Быть может, в этом отражалось его беспокойство, которое он, как правило, очень хорошо умудрялся скрывать.

Мандред поднял голову и посмотрел на небо, чтобы освободиться от бессмысленных размышлений. Они ушли так далеко на север, что солнце уже даже не показывалось. Зато от горизонта к горизонту протянулось колдовское сияние. Оно развевалось над их головами, подобно знаменам из сложенного полотна. Мандреду почти нечего было делать. Управлять лодкой Фародин мог и в одиночку.

Часто ярл часами сидел на носу и смотрел на сияние в небе. Оно утешало его в этой пустыне из волнующегося моря и черных скал. Ветер продувал до костей, когда он сидел так и мечтал.

Над побережьем вздымались ледники высотой с башню. Однажды Мандред увидел издалека, как лавина льда сошла в море и взволновала воду. Другой раз ему показалось, что он видел морского змея.

На девятый день пути Фародин начал проявлять беспокойство. Они вошли во фьорд. Серые полосы тумана тянулись к ним по-над водой. Мандред стоял на носу и высматривал скрытые под водой рифы. Вода была спокойной. Вскоре их поглотил туман. Совсем рядом слышался шум прибоя.

Очевидно, Фародин здесь уже бывал. Ему было известно о мелководьях раньше, чем Мандред успел предупредить.

Из дымки перед ними вынырнула огромная тень. Сначала Мандред счел это скалой, а потом увидел неяркий свет. В воздухе стоял затхлый запах. Туман сильно потеплел. Он конденсировался в бороде Мандреда.

Внезапно тишину прорезал хриплый голос. Он был низким, словно рычание разъяренного медведя. Фародин сделал фьордландцу знак не двигаться и приложил палец к губам. Затем ответил таким же тоном, на гортанном языке, подобного которому Мандреду слышать не доводилось.

Ответом послужило краткое приветствие. Затем тень исчезла. Фародин застыл в напряженном молчании. Казалось, прошла целая вечность. Туман лишил Мандреда чувства времени. Наконец эльф кивнул ему.

— Скоро мы достигнем Нахтцинны. Здесь, во фьорде, есть теплые источники. Они целую зиму не позволяют ему замерзнуть. Они же являются причиной тумана, скрывающего замок троллей. Ты знаешь, как должен вести себя?

Мандред кивнул. То, что должно было произойти в Нахтцинне, было единственной темой для разговоров, которая занимала Фародина на протяжении всего путешествия. Что, впрочем, не означало, что они обсуждали планы эльфа. Однако он доверял своему товарищу. Фародин знает, что делает!

Ярл невольно опустил руку на рукоять секиры. Вспомнил советы Фародина относительно борьбы с троллями и об историях, которые слышал в детстве. На троллей охотятся группами, как на пещерных медведей. Один человек против них был ничто. А потом он вспомнил о своем сыне. Альфадас поспешил на помощь эльфам в третьей Тролльской войне. Он побеждал этих чудовищ во множестве кровавых сражений. Однако в конце концов был убит ими, напомнил себе Мандред. Провел рукой по лезвию секиры. Еще одна причина прийти сюда!

Туман расступился. Перед ними возникли изрезанные расселинами утесы. Фародин указал на скалу, смутно напоминавшую голову волка.

— Там есть пещера, которую не видно с фьорда. Последний раз я прятал свою лодку там.

— Значит, ты уже бывал здесь.

Эльф кивнул.

— Более четырехсот лет тому назад я уже приходил в Нахтцинну. Тогда я убил герцога троллей, их полководца, который возглавлял войска троллей во время походов в Альвенмарк.

Вот так Фародин! Поделиться своими знаниями только в последний миг!

— Это ты мог бы сказать мне и раньше, — проворчал Мандред.

— Зачем? Это повлияло бы на твое решение?

— Нет, но я…

— Значит, знать тебе не было нужно. Тем не менее в нашем плане есть изменения. Ты пойдешь в Нахтцинну один.

У Мандреда отвисла челюсть.

— Что?

— Меня они никогда не впустят в крепость. Знаешь, как они называют меня? Смерть в ночи. Они убьют меня сразу, как только увидят. Так что видишь, тебе придется идти одному. А я найду другой вход в замок. Назвавшись посланником, ты будешь под защитой законов гостеприимства. Они не смогут сделать тебе ничего, пока ты не нарушишь закона гостеприимства. Впрочем, они будут пытаться подтолкнуть тебя к этому. На это ты идти не должен, что бы они ни делали!

— А почему они должны принять меня в качестве посланника? Человека! Да они едят таких, как я!

Фародин опустился на колени и развязал мешочек, который хранился на корме. Он показал Мандреду ветку дуба, завернутую в тонкое сукно.

— Вот поэтому они тебя примут. Это ветка наделенного душой дерева. Только посланники королевы имеют такой знак. Они неприкосновенны.

Мандред удивленно взял ветку и снова завернул ее в ткань.

— Она ведь настоящая, правда? Откуда она у тебя?

Очевидно, вопрос этот был неприятен Фародину.

— Она выросла из желудя Атты Айкъярто. Надеюсь, ты простишь мой поступок. Она нужна нам.

— Ты отрезал ее от дуба на могиле Фрейи?

— Он мне разрешил. Он знает, зачем нам нужна эта ветка.

Мандред спросил себя, кого имел в виду эльф, дуб или дух Фрейи. Руки его задрожали. Он спрятал их под мышками. Должно быть, Фародин заметил его дрожь.

— Чертовски холодно, — проворчал ярл. Не хотелось выглядеть трусом.

— Да, — кивнул Фародин. — Даже мне холодно. Думай об Йильвине. Она и остальные стоят того, чтобы мы рискнули.

Лодка обошла скалу, подобно башне возвышавшуюся над фьордом. Теперь они шли прямо на отвесный берег. Эльф умело маневрировал между скал. Затем они сняли мачту. Мандред сел на весла и изо всех сил стал сражаться с силой отлива. Прямо перед ними открылся низкий вход в пещеру.

— Найти пещеру можно только во время отлива! — крикнул Фародин, перекрикивая шум прибоя. — Даже если прилив небольшой, вход уже скрывается под водой.

При мысли о том, что нужно войти в пещеру, которую затапливает во время прилива, Мандреду стало не по себе. «Фародин знает, что делает», — снова напомнил он себе. Только на этот раз ставшая привычной мысль не помогла справиться с беспокойством.

Им пришлось пригнуться — настолько низким был вход. Течение подхватило лодку и потащило ее вперед. Они тут же очутились в полной темноте. Борта лодки царапались о невидимые скалы. Мандред вскрикнул.

Наконец они попали в спокойные воды. Фародин зажег фонарь и поднял его высоко над головой. Они скользили вперед, окруженные крохотным островком света. Мандред налег на весла и время от времени оглядывался через плечо. Немного впереди показалась широкая полоса гальки. Цепляясь днищем, лодка оказалась на берегу.

Они спрыгнули на берег и вытащили свой парусник далеко за линию прилива. Мандред удивленно огляделся по сторонам. Пещера была гораздо больше, чем он предполагал поначалу.

Фародин подошел к нему и положил руку на плечо. Приятное тепло пронизало все тело.

— Спасибо тебе, что пошел со мной, сын человеческий. Один на этот раз я бы не справился.

Мандред сомневался в том, что от него будет особый толк. Ему приходилось призывать на выручку всю свою силу воли, чтобы совладать со страхом. Наверняка это не укрылось от Фародина.

Эльф провел его по выступу над водой к потайному выходу. Балансируя, они шли по гладкой, покрытой льдом скале, пока наконец не достигли берега. Теперь настало время прощания. Мгновение они просто молча стояли друг напротив друга. Затем Фародин взял Мандреда за запястье в приветствии воинов. Впервые прощался с ним товарищ таким образом. И жест этот говорил больше, чем любые слова.

Легким шагом побежал Фародин по берегу и исчез в тумане. Он оставлял на снегу неглубокие следы, которые вскоре замел ветер. Мандред повернулся и пошел в противоположную сторону, стараясь держаться ближе к воде. Обледенелые камни скрипели под его ногами. Там, где прилив доставал до серой гальки, снега не было. Здесь он тоже не оставит предательских следов.

Он бежал вдоль берега около часа, когда туман внезапно исчез. Без этого прикрытия его не могли не заметить стражники. У него возникло чувство, что за ним наблюдают, однако никто не показывался. Мандред отступил на шаг и обернулся. Казалось, он перешел невидимую границу. За его спиной длинные пальцы тумана тянулись от моря к прибрежной гальке.

Колдовское сияние стояло необычайно низко на небе. Перед Мандредом возвышался отвесный зубец скалы, из которого росла огромная башня. Нахтцинна выглядела иначе, чем он представлял, это был чуть больший, мрачный вариант эльфийского замка Эмерелль. Украшенная по бокам колоннами и арками, башня уходила высоко в небо, касаясь колдовского сияния. В здании было, пожалуй, около сотни окон. В некоторых местах колонны росли из каменной кладки, подобно огромным шипам. Вне всяких сомнений, Нахтцинна был великолепной постройкой, вот только архитектор потратил все свое умение на то, чтобы заставить ее выглядеть мрачной и угрожающей.

Мандред развернул ткань, сжал дубовую ветку и выставил ее перед собой вроде щита. Подумал о Луте, боге судьбы, и о том, что не будет никого, кто спел бы песню о герое, если он погибнет этой ночью. Может быть, нужно было послушаться Рагну? Ночь с ней была совершенно не такой, как все его приключения в публичных домах. Она по-настоящему любила его. Его, своего предка! Нет, из этой любви никогда ничего не получилось бы. Хотя между ним и ею было столько поколений, при мысли о той ночи ему становилось не по себе. Хорошо, что он ушел с Фародином.

— Что делает сын человеческий в тени Нахтцинны? — раздался вдруг низкий голос.

Из-под навеса скалы, находившейся от него на расстоянии около двадцати шагов, выступила огромная фигура. Ростом незнакомец был раза в полтора выше обычного человека, а ширина его внушала суеверный страх. Даже руки тролля, одетого, несмотря на холод, только в набедренную повязку из шкуры, были толще бедер Мандреда. Лица своего противника в холодном колдовском сиянии Мандред разглядеть не мог. И вообще в исполине было что-то непостоянное, призрачное.

— Что тебе здесь нужно? — спросил его стражник на языке Фьордландии, хоть и с сильным акцентом.

— Я посланник Эмерелль, королевы эльфов. — Ярл поднял вверх ветку дуба. — И я требую гостеприимства Оргрима, герцога Нахтцинны.

Послышался булькающий звук.

— Ты требуешь? — Тролль наклонился и взял ветку. На миг застыл и принюхался. — От тебя действительно пахнет эльфом. — Его узловатые руки осторожно коснулись ветки. Он смотрел вперед, на темное море. — Как ты попал сюда?

Мандред поднял голову. Лица своего собеседника он по-прежнему не мог разглядеть. Ярл пожалел, что знает о троллях так мало. В тех историях, которые он слышал в детстве, они считались не очень умными. Различит ли он ложь?

— Ты знаешь, что такое тропы альвов?

Тролль кивнул.

— Я пришел по тропам альвов. Эльф открыл мне низшие врата, здесь, на берегу, неподалеку. И так я оказался в сердце страны троллей. — Мандреду понравилась собственная ложь. Она объясняла, почему разведчики не обнаружили его раньше.

— Вот как, — только и сказал тролль. Внезапно повернулся к нему спиной. — Следуй за мной!

Тролль привел Мандреда к окруженной скалами гавани у подножия Нахтцинны. Там стояли на якоре огромные темные корабли. Они казались похожими на крепости, которые научились плавать. От причала вверх, на утес, вела дорога. Она проходила через просторный туннель, слабо освещенный янтаринами.

Они то и дело натыкались на стражу — мрачные тени, опиравшиеся на тяжелые дубинки и каменные секиры высотой в человеческий рост. Никто ни о чем их не спрашивал. Мандреду показалось, что его проводник пользуется большим уважением. Теперь, в свете янтаринов, он мог разглядеть его лучше. Кожа его была темно-серой, со светлыми вкраплениями, из-за чего немного напоминала гранит. У тролля был покатый лоб, а нижняя челюсть сильно выдавалась вперед. Глаза были странными. Они сверкали светом янтаринов, как у Ксерна, первого потомка альвов, которого он повстречал. Руки тролля не соответствовали размерам его тела, они казались Мандреду слишком длинными. Узловатые мускулы свидетельствовали о силе. В битве тролль, должно быть, просто ужасный противник.

Наконец оба они добрались до просторного зала. Там собралось, пожалуй, около сотни троллей. Некоторые пили или играли в кости, другие, вытянув ноги, сидели у очагов и спали. Зверски воняло прогорклым жиром, кислой блевотиной и пролитым пивом. «Место больше напоминает пещеру, чем пиршественный зал», — подумал Мандред. Вдоль стен стояли грубо сколоченные столы и стулья, однако большинство троллей, похоже, предпочитали сидеть на корточках, на полу. Все они были ужасающе велики. Его проводник ни в коем случае не казался среди себе подобных великаном. Мандред прикинул, что самые крупные из сидевших в зале были ростом в четыре шага от ступней до макушки. И только со второго взгляда он обратил внимание на то, что у них не было волос. Многие украшали свои грубые лица и лысые головы причудливыми узорами из рубцов и шрамов.

Когда великаны заметили Мандреда, поднялось волнение. Послышались лающие выкрики. Его страж поднял вверх ветку и что-то прорычал; его голос перекрыл остальные. После этого все немного успокоились. Однако в янтариновых глазах троллей Мандред читал неприкрытую ненависть.

Вдалеке послышался звук рога. Ярл невольно подумал о Фародине. Неужели тролли в конце концов выследили его?

Широко расставив ноги, его провожатый опустился на одну из стоявших в зале лавок и дерзко ухмыльнулся ему.

— Говори, что ты хотел нам сказать, человечек.

— Прости, но я буду говорить только с герцогом Оргримом, — уперся ярл, оглядываясь по сторонам в надежде на то, чтобы увидеть где-нибудь тролля в золотых браслетах и тяжелых серебряных цепях. По ним герои сказаний определяли князей большого народа. Но ни на ком таких украшений не было.

Его провожатый что-то крикнул, обращаясь к залу. И тут же вокруг раздалось громкое похрюкивание. Мандреду потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это, должно быть, смех.

— Что смешного? — холодно спросил он.

Его провожатый дернул себя за нижнюю губу и пристально посмотрел на него.

— Ты правда не знаешь, не так ли? — спросил он наконец с сильным акцентом.

— Чего не знаю?

— Я Оргрим, герцог Нахтцинны.

Мандред недоверчиво посмотрел на своего собеседника. Шутит он, что ли? Ничто не отличало его от других троллей, находившихся в зале. Если же это действительно герцог, а он теперь не ответит ему, то непременно оскорбит. Если же он только притворяется, что является предводителем троллей, и Мандред передаст ему фальшивое послание, то его нельзя будет — по крайней мере, по человеческим меркам — упрекнуть в том, что он вел себя невежливо по отношению к хозяину.

— Королева Эмерелль хотела бы получить сведения о том, не находится ли в плену еще кто-то из эльфов.

Оргрим что-то крикнул в зал. Мандреду показалось, что тролли с ненавистью посмотрели на него. Затем герцог хлопнул в ладоши и отдал приказ.

— Нам принесут еду и питье, — официальным тоном произнес Оргрим. — Никто не скажет, что я не угостил тебя самым лучшим, что есть в кладовых Нахтцинны.

Принесли два рога длиной с руку. Оргрим поднес свой к губам и осушил его одним глотком. И выжидающе поглядел на Мандреда.

Ярлу пришлось поднатужиться, чтобы поднять рог. Ни в коем случае нельзя напиваться! Только не в эту ночь! Но если он не выпьет ничего, то обидит хозяина. И он сделал глоток, пролив добрую часть липкого мета на бороду.

Оргрим громко рассмеялся.

— Да у нас даже дети пьют больше, чем ты, человечек.

Мандред поставил рог.

— Мне кажется, что у вас дети рождаются пожалуй что и моего роста.

Герцог хлопнул его по плечу, от чего Мандред едва не упал с лавки.

— Хорошо сказано, человечек. Наши новорожденные действительно не такие нежные червячки, как ваши дети.

— Возвращаясь к вопросу эльфийской королевы относительно…

— Нет в плену эльфов. — Герцог снова дернул себя за нижнюю губу. — Кто это такое сказал?

— Эльфийка, которая была здесь в заточении, — коротко ответил Мандред.

Князь троллей положил подбородок на руки и задумчиво посмотрел на него.

— Где же это она бродила? Война давно закончилась. Всех пленных обменяли. — Если бы не массивная нижняя челюсть с выступающими клыками, Оргриму, вероятно, удалась бы чарующая улыбка. А так получилась нагоняющая страх гримаса. — Тем не менее я очень сильно надеюсь на то, что Эмерелль не восприняла всерьез ее речи.

Мандред испытывал очень сильную неуверенность. Если бы о плене Шалавин рассказал ему кто-то другой, а не Фародин, то он, вероятно, поверил бы Оргриму. Герцог был совершенно не таким, каким он представлял себе троллей. В историях они выглядели глупыми, грубыми людоедами, которых легко водить за нос. Ничего из этого не подходило к описанию Оргрима. Напротив! Мандреду казалось, что герцог ведет какую-то свою игру.

На другом конце стола устроилась старая троллиха. Она принесла с собой плоскую деревянную тарелку с супом и большую кривую ложку. Ее грубое платье было усеяно дюжинами заплат, среди которых не было двух из одинаковой ткани. Она сильно моргала каждый раз, когда поднимала глаза от миски. На морщинистой шее висело множество кожаных шнурков, на которых болтались амулеты: крохотные фигурки, вырезанные из костей, каменные кольца, перья, засушенная птичья голова и что-то похожее на половинку воронова крыла.

— Кто это? — шепотом спросил Мандред своего хозяина.

— Ее зовут Сканга, и она такая же древняя, как наш народ. — В голосе Оргрима слышалось уважение, быть может, даже немного страха. Он говорил очень тихо. — Она могущественная шаманка, которая говорит с духами и может усмирять или же, наоборот, вызывать бури.

Мандред украдкой бросил взгляд на старуху. Сумеет ли она прочесть его мысли? Лучше думать о чем-нибудь другом!

— После долгого пути я чуть не умер от голода. Я бы даже не отказался отобрать у старухи миску.

Герцог принялся многословно извиняться за то, что еда несколько задерживается. Ее сначала нужно было еще забить, чтобы поданное к столу мясо было совсем свежим. Оргрим рассказал, что свинина оказывается на вкус гораздо нежнее, когда животное, перед тем как убить, немного отобьют. Но самое главное якобы заключалось в том, чтобы убить животное прежде, чем оно заподозрит, что его сейчас убьют. Оргрим утверждал, что страх вызывает дурные соки, которые портят мясо. Мандред никогда прежде не слышал о подобном, но слова герцога звучали очень убедительно.

Пока они ждали, Оргрим развлекал его рассказом об охоте на кашалотов. Он польстил Мандреду, похвалив смелость людей, когда они встали на сторону эльфов во время последней войны. Особенно хвалил он подвиги героического короля Альфадаса.

Мандред улыбался про себя. Интересно, что сказал бы Оргрим, узнай, что сидит рядом с отцом Альфадаса? Нет, этого он ему не скажет. Тяжелая гордость охватила его, когда герцог рассказывал ему о битвах, в которых сражался его сын.

Наконец подали на стол. Тролль с одутловатым лицом и обвисшими щеками принес два больших деревянных блюда. На них лежало ароматное жаркое с гарниром из золотисто-коричневых луковых колец. Большего из двух жарких с лихвой хватило бы на то, чтобы накормить троих изголодавшихся мужчин. «А меньшее жаркое весит фунта два», — прикинул Мандред.

— Как гость ты можешь выбирать, — указал Оргрим на блюда. — Какое из двух ты предпочитаешь?

Ярл вспомнил предупреждение Фародина. Если он возьмет большее блюдо и съест только его часть, то тролли могут расценить это как оскорбление.

— С учетом моего роста, было бы более чем дерзко просить больший кусок, — высокопарно произнес Мандред. От аромата жаркого у него потекла слюна. — Поэтому я выбираю меньший из кусков.

— Да будет так. — Князь троллей кивнул толстому повару, и тот поставил блюда на стол перед ними.

Оргрим ел руками. Безо всяких усилий он разрывал мясо и клал его в рот. Еще был подан свежий хлеб, который они обмакивали в соус.

Мандред снял с пояса нож и разрезал жаркое на шесть толстых кусков. Когда он надрезал мясо, в густой луковый соус потекла темно-красная кровь. Жаркое было вкусным. У него была хорошая корочка, но внутри оно было нежным и с кровью. Мандред ел жадно. За долгие дни в лодке он забыл вкус горячего. Когда он жевал, из уголков рта тек сок жаркого. Он с наслаждением обмакивал свежий хлеб в соус и лук. Запивал все тяжелым метом. Поистине, Оргрим умел угодить гостям.

Остальные тролли, впрочем, вели себя странно. Чем дольше длилось пиршество, тем тише они себя вели. Некоторые в свою очередь нанизывали мясо на длинные деревянные вертела. Но большинство просто смотрели на Мандреда. Может быть, завидуют такой вкусной еде? Постепенно под их взглядами ему стало не по себе.

Как следует отрыгнув, Мандред покончил с едой. Все мясо он съесть не смог. Он сидел на деревянной лавке, согнувшись, и тихонько стонал.

— Могу я предложить тебе что-нибудь еще? — вежливо поинтересовался Оргрим. — Может быть, яблоки в меду? Вкусно, доложу я тебе. Поистине вкусно! Скандраг, мой повар, настоящий художник.

Мандред провел рукой по животу.

— Прости, пожалуйста. Как ты там говорил? Я всего лишь человечек. Я больше не могу.

Оргрим хлопнул в ладоши. Немного позже в зал вошел тролль, который подавал на стол, неся два больших деревянных блюда. На них покоились две перевернутые корзины. Блюда были красны от разлившейся крови.

— У нас существует обычай глядеть в глаза тому, кого только что съел. Обычай охотников, если тебе так больше нравится.

Оргрим щелкнул пальцами, и тролль поставил блюда на соседний стол. Затем поднял большую из двух корзин. Под ней оказалась голова дикого кабана с широко открытым ртом. Клыки у него были словно кинжалы, как у человека-кабана. Должно быть, то был необычайно большой зверь.

Герцог поздравил своего повара с отлично приготовленной едой. Затем тот поднял вторую корзину. Под ней оказалась голова женщины с короткими светлыми волосами. Лоб ее был расколот, левая бровь совершенно изувечена. Из-под коротких волос торчали острые уши. Кожа ее была очень бледной, какой Мандреду никогда не доводилось видеть у эльфов. Почти как свежевыпавший снег.

Мандред удивленно смотрел на это лицо. Раны, что совершенно очевидно, были нанесены дубинкой. Ярл знал эту эльфийку так же хорошо, как своего собственного сына. Три года они путешествовали бок о бок. Йильвина! Его желудок сжался и резко дернулся вверх.

Загрузка...