Воплощенный 3. Оплот рода

Глава 10

С любопытством по поводу гостей это я, конечно, поторопился. Как бы меня ни залатала регенерация, накопленная усталость дала о себе знать. Отключился прямо во время разговора с сестрой.

Сквозь сон слышал, как переругивались Нудный со Стержнем, пытаясь аккуратно переложить меня куда-то с кушетки, как пытались стащить с меня остатки одежды, как Вермайер выговаривал сестрёнке, что стоило сразу дать мне отдохнуть, а не устраивать сеанс головомойки. Слышал, как после ухода Вермайера хихикали Катя с Маришкой, что-то обсуждая между собой. Ощущал, как меня куда-то везли, снова перекладывали.

А ещё слышал, как мама ругала Артёмку, за то, что он опять не помыл руки перед едой, бурчала что-то по поводу его плохих оценок в школе и грозилась всё рассказать папе, если оценки в ближайшее время не будут исправлены и он не прекратит доводить информатичку. В кухне вкусно пахло моим любимым блюдом. Захотелось вымыть руки и сесть за стол, дать брату подзатыльник и с удовольствием умять мамины ленивые голубцы с картофельным пюре. Вместо этого меня потянуло в коридор, за дверь, вон из дома. Я шагал по родным улицам, никогда не знавшим Вторжений. Лавировал между людьми, спешащими по своим делам, всматривался в лица людей. Они все были такими разными: приветливыми, угрюмыми, задумчивыми, растерянными. Они все были такими одинаковыми: без смертельной тоски и безысходности в глазах. Я перешагивал улицы и кварталы, надписи на домах мелькали перед глазами, я видел сотни и тысячи незнакомых лиц, среди которых мелькали единицы знакомых. Те, кого я видел здесь. Те, кто погибал под клыками тварей из Бездны. Те, кто не пережил Вторжения, даже не заметив этого.

Пробуждение было резким. Словно пультом переключили канал. Сна — ни в одном глазу, бодрость на максимуме. Я полон сил и энергии. Магия бурлит, требуя действия.

Каналы связи натянуты и фоновым шумом я ощущаю всю свою банду. Все живы, и относительно здоровы. Заняты делом. В отличие от меня.

— О чём задумался? — откусив здоровый кусок бутерброда с мясом и запив горячим чаем, не до конца прожевав, поинтересовался Крыло, единственный из банды, составивший мне компанию в столовой, — размышляешь, куда двинуться в первую очередь?

Я уминал картофельное пюре с тушёным мясом и тосковал по ленивым голубцам. Маминым ленивым голубцам. Странная уверенность, что дома, там, на другой Земле, сейчас были именно они, не отпускало меня с того момента, как я проснулся. Иррациональная уверенность.

— Дуй в «пыточную», там не так скучно, — неразборчиво продолжил информировать меня Крыло, прожевав первый кусок, и тут же откусил от бутика следующий, — в переговорной ваще тоска зелёная!

— Кто где? — аккуратно собирая ложкой последние крошки пюре, вобравшего в себя остатки мясной подливы, поинтересовался у Крыла я.

— В переговорной Мариша Игоревна сидит со старпёрами, а в «пыточной» Вермайер с Иглой и Рух, потому и говорю, иди в «пыточную», Игла по тебе уже соскучилась, точняк!

— Крыло, завязывай юморить, кто у нас в гостях?

— А, ты про это! — хитро блеснул красным глазом Крыло, — в переговорной сидят Пермские держиморды. Дипмиссия типа. Перья пушат, морды кирпичами, все такие деловые, рядятся. А в «пыточной» какие-то залётные ребята. Ест подозрение, что Дикие, хотя никто и не уверен. Могут быть и с югов. Молчат, заразы. Вермайер хочет с тобой что-то там обкашлять. Просил, значит, передать.

Вваливаться в переговорную, если там Маришка ведёт диалог, крайне неразумно. Если появится необходимость моего присутствия, мне дадут об этом знать. Перерыв сделают, например. Я точно знал, что Маришка почувствовала, что я проснулся. В границах города это для неё не проблема. Значит, пока я там не нужен. Значит, в «пыточную». По-быстрому узнаю, что хотел Вермайер и займусь чем-нибудь поважнее.

Подвал замка или «пыточная», после разрушения централього замка и смены Плана, практически не пострадал. Несколько сотен кубических метров залитого бетоном и жидким камнем пространства, густо испещрённого сетями коридоров, связывающих огромное количество специализированных помещений и складов, оказалось устойчивой ко всей этой тряске.

Сестра благодарила судьбу, что во время Армагеддона группа обслуживания «пыточной» несла службу. Прошлому Патриарху хватило ума не тащить уже совсем всех подряд на Арену. Потому, на восстановление города резервы нашлись. Неприкосновенные запасы, хранившиеся в недрах "пыточной" были оперативно пущены в дело. Я даже не представлял, что там заныкано, в этих недрах. Полной информацией владели только Ульяна, по долгу службы, и прошлый Патриарх. Сейчас вон Маришка вникала.

Верхние же уровни «пыточной» оправдывали своё название. Тюремный блок и медицинский исследовательский сектор находились именно тут.

В тюремном блоке меня и дожидались Вермайер и Ко. Чувствуя моё приближение, Катя встретила меня на входе в общий холл. Только обняв её хрупкую фигуру, я ощутил, как же успел соскучиться. Хотелось остановить время и замереть в тёмном коридоре, не размыкая объятий. И пусть весь мир подождёт…

С трудом взяв себя в руки, смог разорвать объятья. Снова вспомнилась мама, её суровые напутствия по поводу девочек и наказ, сначала выучиться, а уже потом присматривать себе пару. Странно. Уже второй раз вспоминаю. И снилось что-то такое. Не помню… Отстранился, крепко сжав руку Кати, глубоко вдохнул, выдохнул и резко тряхнул головой. Не время раскисать!

В холл, имеющий форму шестиугольника, я шагнул первым. Все шесть стен холла имели двери. Через одну из них я и вошёл. Пять остальных вели в камеры.

— Полюбуйся, Найдёнов, — Август Пантелеевич махнул рукой в сторону одной из камер, понимающим взглядом посмотрев на меня и на коридор за моей спиной, — шастали в округе, вынюхивали.

Я удивлённо моргнул, но, ощутив волну эмоций Вермайера, с шагу не сбился. Найдёновым он меня обычно наедине называет, на людях же первый раз. Значит, что-то Август Пантелеевич задумал. Подыграем.

Подойдя ближе, я окинул взглядом двух мужиков и женщину, запертых в довольно просторной камере. Добротная одежда, аккуратный внешний вид, короткие и одинаковые у всех троих причёски. Мужикам на вид лет по сорок. Блондины, лица правильные, но не славянские, подбородки квадратные. Глаза голубые. Спортивные фигуры, мощные широкие плечи, бугрящиеся под тонкой тканью исподнего мышцы. Женщина выглядит моложе, может быть, лет на тридцать. Волосы русые, лицо овальное, сильно сужающееся к подбородку, глаза тёмные, почти чёрные. Фигура подтянутая, ничего лишнего. Одежда скрывает детали, но мне кажется в фигуре женщины что-то неправильным. Какой-то изъян, не видимый глазу.

Они сидели рядом друг с другом на вмурованной в стену металлической лавке. Женщина в центре, мужики с краёв, как будто её охрана. В камере были ещё две свободные лавки, но они «гостями» были проигнорированы. Позы расслабленные, спокойные. Взгляды колючие, внимательные.

Все трое следили за мной не отрываясь, с того момента, как я зашёл в центральный холл. Нас разделяла решётка, но мне казалось, они её даже не замечали.

— А это было при них, — продолжил Август Пантелеевич, привлекая моё внимание к вещам, разложенным на столах в холле, — доводилось в рейдах такое видеть?

Отдельно лежала верхняя одежда «гостей». Три комплекта. Меховая, красивая, добротная. Ручная работа. Похожую одежду я уже видел на Диких, когда столкнулся с ними в первый раз. А вот ремни, рюкзаки, обувь — явно фабричное производство. Тут же рядом лежали две странного вида сбруи, со множеством фиксаторов и регулировочных шнурков. В стороне аккуратно было разложено оружие. Четыре небольших топора со странным, хищно изогнутым лезвием, явно фабричные чехлы для фиксации оружия и пара воронёных кинжалов в деревянных ножнах. Ожидал увидеть огнестрел, но ожидания не оправдались.

На отдельном столе лежали два кольца и два амулета.

На мой вопросительный взгляд Вермайер кивнул. Значит, кольца и амулеты аналогичны тем, что мы уже затрофеили с Диких. Но почему два комплекта, если диких трое? С оружием тоже странно. Прошлая группа была вооружена иначе. Другие задачи? Или эта тройка припрятала одгнестрел перед тем, как их накрыли? Знали, на что идут? Или у них больше нет такого оружия?

— Мы будем говорить только с самым главным, — мои размышления были прерваны одним из «гостей», голос у мужика оказался резким, неприятно режущим слух, говорил он с явным акцентом, — ты самый главный?

Второй мужик сидел совершенно равнодушно, а вот женщина подобралась и, что самое интересное, я ощутил вокруг неё завихрения магии.

Очень и очень интересные завихрения магии.

— Док, я видел такую хрень раньше, — я кивнул Вермайера на вещи, разложенные на столе, — Это однозначно Дикие! А с Дикими у нас разговор короткий — смерть!

— Нас имеет право казнить только инквизиция! — неожиданно взвизгнул мужик.

— С какой такой радости? — чуть не поперхнулся Вермайер.

— Все дела, связанные с Дикими, должны расследоваться специальными дознавателями от инквизиции!

— У нас нет инквизиции, — пожал я плечами на такую тупую претензию мужика, продолжая демонстративно изучать предметы, разложенные на столе, — Покинули город в трудную минуту. Теперь всю грязную работу мы делаем сами.

— Тогда, может быть, не стоит спешить? — вмешалась в наш диалог женщина. Она говорила тихо, но слышно её было на удивление хорошо, — Сегодня их нет, завтра они вернутся… А вы, глупо поспешив, на ровном месте создадите себе кучу проблем. Зачем вам отвечать на неудобные вопросы Патриарха и дознавателей?

— В городе сейчас не всё хорошо с продуктами, — мрачно пробормотал Вермайер, — Если не спешить, то вас придётся кормить. А накормив вас, мы не накормим кого-то другого, более полезного городу.

— Можем продать вам часть амуниции, — вкрадчиво продолжила увещевания черноглазая «гостья», — шикарная меховая куртка тянет на неделю кормёжки для нас троих.

— Она ни на что не тянет! — отрезал я, подходя ближе к решётке в камеру, — всё, что лежит на тех столах, принадлежит нам. Ты не можешь продать нам наши же вещи.

— Тогда что ты предлагаешь? — прищурилась женщина. Мужик, требовавший самого главного, молчал, ожидая развязки и однозначно подтверждая, что главная в этой тройке — женщина.

— Моё предложение — смерть! — я вытянул руку и материализовал в ней огромный двуручный меч, которым совсем недавно пластал Гидру. С громким лязгом вонзил его в бетонный пол, подался вперёд, облокотившись локтями на дуги крестовины, и, придав голосу нотки безумия, добавил, — прямо сейчас и порублю, чтобы два раза сюда не спускаться!

— Девочки, бегите к себе, не стоит вам снова на это смотреть! — театрально вздохнул Вермайер и девочки, молча и шустро, покинули «пыточную».

— Ты совершаешь ошибку, мальчик, — неуверенно заявил молчавший до этого момента мужик.

— Знаете, а он прав, — мягко улыбнулся Вермайер, присев на краешек стола и нежно погладил меховую опушку трофейной куртки, — я потратил на вас кучу времени. Осмотр, попытки диагностики, проверка степени опасности. Пытался с вами разговаривать по-хорошему, вопросы задавал. Но вы не отвечаете. Что-то требуете. На вас какая-то дрянь нанесена, что блокирует мою диагностику. Искажает магию. Знаете, что я подумал?

Три пары глаз на секунду качнулись в сторону задумчиво вещающего дока и снова вернулись ко мне, напряжённо смотря на монструозный клинок, на ладонь ушёдший в бетон.

— Я впустую трачу время, которое мог бы посвятить восстановлению города, — Вермайер говорил устало, в словах проскакивало разочарование, — когда вас тащили, я знаю, вы были в сознании. Было темно, но я уверен, вы видели, в каком сейчас город состоянии. Зная, в каком мы находимся положении, вы, кроме того, что отнимаете время, которое каждый из нас потратил бы на благо города, ещё и требуете вас кормить и содержать, лишая жителей такой необходимой еды. Пора заканчивать этот бессмысленный фарс. Найдёнов, поруби их и пошли работать!

Я оскалился, выдернул меч из бетона и шагнул вперёд. Вермайер же с пульта открыл решётку в камеру Диких.

В этот момент женщина и напала.

Магия пришла в движение, втягиваясь в тело, глаза стремительно налились чернотой, все вены на видимых участках кожи почернели. Сквозь её хрупкое, неоднократно стоявшее на грани смерти тело, рванула вязкая волна энергии с «той» стороны, деформируясь и изменяясь по желанию женщины.

— Приведи сюда Патриарха Апраксиных! — голос женщины был похож на шёпот смерти. Тихий, пронизывающий, ломающий волю, требующий подчиниться.

Волна, рванувшая от женщины в нашу сторону, была очень похожа на то, что я выплёскиваю, когда «ныряю» в смежное пространство, только я выдаю в пространство просто удар голой силой, а то, что отправила в нас женщина, несло в себе приказ-действие. Вот только я, пропуская через себя энергию «изнанки», стараюсь её изменять, добавляя что-то своё, женщина же била чистой магией «изнанки».

Мне даже изгаляться не пришлось, встречным выбросом я сбил звуковую модуляцию и просто впитал атаку, как делал это «нырнув». Впитал и, не изменяя, лишь добавив свою звуковую модуляцию, выдал обратно в женщину и её напарников:

— Зачем тебе видеть Патриарха?

Ха! Получилось! Кривовато, но, чёрт возьми, с первого раза! Взгляд женщины остекленел, чернота ушла из глаз, вены вернулись к своему естественному состоянию.

— Он должен умереть, — тихо просипела Дикая, издавая странные горловые звуки.

— Кто его убьёт?

— Я.

— Как?

— Приказ, отданный Гласом Божьим, невозможно не исполнить.

Я ошалело моргнул, пытаясь осознать услышанное. Что ещё за «Глас Божий»? Да ещё и оба слова явно с большой буквы! Впервые слышу эту хрень.

— Александр, позволишь? — спросил Вермайер.

Я на это лишь кивнул. Док протиснулся между мной и решёткой, аккуратно отодвинув лезвие меча, зашёл в камеру и присел на корточки напротив замерших неподвижно Диких.

— Какая задача перед тобой поставлена? — спросил он у женщины.

Дикая молчала, глядя перед собой. Дышала тяжело, с хрипами. На губах с каждым выдохом появлялись розовые пузыри.

Док нахмурился, приложил руку к её груди и использовал какое-то заклинание, потом выругался и на секунду отвлёкся, пытаясь достать что-то из кармана халата.

Синхронная атака мужиков, до этого безвольными куклами замерших слева и справа от женщины, была совершенно неожиданной. Я, честно говоря, думал, что они находятся в таком же состоянии, что и женщина, но, оказалось, что нет.

Рефлекторная оценка угрозы показала, что ближнего ко мне я легко заблокирую мечом, он не может угрожать ни мне, ни Вермайеру, а вот дальний имеет шансы. Поэтому я вложил всю силу в Воплощение, вытягивая в эту реальность скелета с щитом. Против обычного Дикого — хватит за глаза. Скелет не даст мужику прорваться к доку и заблокирует его на лавке. Нам нужна буквально секунда, чтобы нейтрализовать всех троих.

Вот только я облажался. Док тоже облажался, неправильно оценив угрозы и уйдя в глухую оборону. Мы облажались вместе. Дикие напали совершенно синхронно, подгадав идеальный момент, когда док отвлёкся, а я был достаточно далеко и не мог одновременно и прикрыть дока, и достать сразу двоих атакующих. Я был вынужден выбирать, и выбрал, естественно, прикрыть своего. Уж больно неожиданным оказалось умение женщины и риск схлопотать что-то такое же неожиданное от мужиков был слишком велик.

Дикие же атаковали не нас. Сначала они атаковали ту, кого я считал в их тройке главной. Синхронные удары, хруст костей и женщина падает к нам под ноги изломанной куклой. Череп всмятку, шея сломана. Следом на холодный бетонный пол сползают и мужики. У левого перекушен язык и свёрнута шея, у правого перекушен язык и выдавлены глаза.

Абассацца!

И только ненужный скелет медленно растворяется в тумане, как бы погружаясь в бетон.

В холл, чуть не выламывая дверь, влетают Игла и Рух, но сделать уже ничего нельзя. Воскрешение — заклинание пятого круга и пока им у нас ещё никто не владеет. Заранее же никакие узы на Диких никто не набрасывал, даже не предполагая такой конец. Заклинания слежения, да, по парочке каждого типа, но ничего, что могло бы отсрочить смерть или вернуть с того света.

— Это было крайне неожиданно и в какой-то мере информативно, — только и смог выдавить из себя Вермайер, после нескольких минут ступора.

— Неожиданно, это не то слово, — кивнул я, рассматривая грудь женщины. Вернее, черноту, отвратительной кляксой затянувшую женщину от шеи до паха. Девушки пытались провести реанимационные процедуры и срезали с неё тонкую рубаху. Желание делать искусственное дыхание пропало сразу же. При прикосновении чёрная плоть странно похрустывала, с треском продавливалась внутрь тела и вообще, создавала крайне неоднозначное впечатление, — вот только с информацией мы пролетели.

— С большей её частью да, — кивнул док, — но кое-что мы всё-таки узнали.

— Она знала что-то такое, — задумчиво кивнул я, — что её убили за один только риск разглашения этой информации. Ты задал вопрос о задаче, которая перед ней была поставлена и её напарники её убили.

— Нет, Александр, — задумчиво рассматривая что-то, лежащее на столе, ответил Вермайер, — они её убили, сразу, как только я отвлёкся. Напали, когда были уверены в успешности атаки. Мой вопрос тут был ни при чём.

— Тогда что было "при чём"?

— Позови сюда, пожалуйста, Савелия, Александр, — Вермайер проигнорировал мой вопрос, задумчиво рассматривая кожаную сбрую, разложенную рядом с одеждой диких, хмурясь и крутя её в руках

Через пять минут Крыло с радостным гиканьем влетел в помещение, шлёпнул по заднице взвизгнувшую Рух, поднырнул под её рукой и замер, увидев залитую кровью камеру, в которой лежало три трупа.

Звонкий подзатыльник возмущённой девушки вывел его из состояния ступора.

— Ну, нормально вы их тут шинканули! — усмехнулся Крыло, — а меня чего звали? Тяжести таскать?

— Савелий, посмотри сюда, пожалуйста, — Вермайер привлёк внимание парня, стукнув костяшками пальцев по поверхности стола, — тебе знакомы эти приспособления.

— Так это такелажки! — моментально узнал гору ремней Крыло и, видя наше недоумение, пояснил, — ну, чтобы тяжести таскать за спиной или на пузе, и руки были свободны. Крепишь, всякий негабарит, навьючиваешь на себя и прёшь. Как рюкзак, только не рюкзак!

— А в этой такелажке можно закрепить и унести тот самый огнестрел, который хранится в нашей оружейке под семью замками?

— Запросто, ещё место под остальные трофеи, что мы припёрли с того рейда, останется.

Холодок понимания пробежал у меня по спине. Я глянул на два комплекта артефактов, сиротливо лежащих на соседнем столе, перевёл взгляд в камеру, где лежали трупы двух здоровых мужиков и одной хрупкой женщины, пожранной какой-о чернотой, явно пришедшей сюда умереть

— Этого то я и боялся, — тяжело вздохнул Вермайер.