Ворон

ГЛАВА 36 МАККЕНЗИ

Сидим в гостиной, ждем этого человека по имени Алексей. Я до сих пор понятия не имею, что мы здесь делаем.

Лак крепко прижимает меня к груди, его рука обвилась вокруг меня, пока его пальцы прокладывают дорожку вверх и вниз по моей спине. Чувствую его взгляд на себе, но не могу заставить себя посмотреть на него. Слишком много неопределенности в том, что будет дальше, и я буквально хватаюсь за соломинку. Я боюсь, что один взгляд, брошенный на него, даст ему понять, о чем я думаю.

Наконец, тот таинственный парень входит в комнату.

Человек, который, как я полагаю, и есть Алексей, усаживается напротив нас, не произнося ни звука. Это крупный мужчина, высокий, с широкими плечами и атлетичным телосложением. Он также довольно красив, но в его лице сквозит какая-то неуловимая грусть. Печальные голубые глаза фокусируются на мне, после чего он переводит взгляд на Лаклэна.

Он говорит что-то по-русски, на что Лаклэн отвечает, шокируя меня до чертиков. Через мгновение этого перебрасывания непонятными фразами в комнате вновь наступает тишина. Заходит домработница, наливает мужчинам выпить, а потом спрашивает, не хочу ли я тоже чего-нибудь выпить. Я качаю головой , но все равно благодарю ее.

Лак медленно потягивает дорогой коньяк, в то время как Алексей осушает свой бокал за два глотка. А потом наливает себе еще один стакан.

— Ты решил проблемы с Катей? — спрашивает Лаклэн.

Но единственным ответом Алексея становится очередная порция выпивки. Вот почему он выглядит таким взвинченным. Очевидно, ему разбили сердце. Если бы он только знал, как сильно в этот самый момент нас роднит сей факт.

Что же я буду чувствовать, когда Лаклэн будет решать, оставить ли меня в живых? Оболочка моего прежнего «я» в обнимку со стаканом выпивки. Меня пробивает дрожь, когда я думаю об этой перспективе.

Парни разговаривают на смеси ломаного русского и английского. Лак, похоже, знает основы, но говорит на русском не бегло. Мне не нужно видеть, как взгляд Алексея останавливается на мне, чтобы понять, о ком они говорят.

Через некоторое время, они, кажется, приходят к некоему соглашению. А потом Лаклэн достает что-то из кармана и передает Алексею. Такое чувство, что у меня в горле стекло, когда я понимаю, что это фотография Талии.

— Что ты собираешь с ней сделать? — интересуюсь я.

Лаклэн не отвечает. Он уставился на Алексея, смотрит на него, так что я делаю то же самое. Его глаза блуждают по фотографии с лазерной точностью, как будто он загружает каждую деталь подобно памяти компьютера.

— Он знает, что с ней случилось? — спрашиваю я с обвинением в голосе.

Лак бросает на меня взгляд.

— Нет. Он предложил помочь тебе найти ее.

Все остальное не имеет значения. Весь ужас и боль этого вечера и тех событий, приведших к нему.

И в эти краткие мгновения мой мир снова озаряется солнечным светом, и все снова становится ясным.

Алексей поглядывает на меня, а я пытаюсь прочитать его. Подсмотреть за тем, кто скрывается за стеной этой холодности. Он продолжает разглядывать своими налитыми кровью глазами фотографию, как будто не может прекратить пялиться на нее. Внутри меня зарождается надежда подобно оазису в пустыне. Даже циничная часть меня передергивается внутри от возможности принять любой возможный грядущий отказ.

— Как ты собираешься ее найти? — интересуюсь я.

Лаклэн отвечает за него.

— Алексей очень хорошо умеет находить вещи, — уклончиво говорит он. — Он работает с... компьютерами.

Это единственное объяснение, которое я получаю. И понимаю, что Алексей должно быть член альянса. Русского синдиката. Лак непоколебим в своей уверенности, что Алексей может найти ее, и я хочу в это верить. Он выглядит ответственным. Тихий, культурный и опасный, но более расчетливый, чем другие парни, с которыми мне довелось встречаться. Он действительно может найти Талию? Я не знаю. Но он единственная надежда, которая у меня осталась.

Алексей делает снимок и что-то говорит по-русски, а потом выходит из комнаты.

Я все еще испытываю облегчение от осознания того, что здесь происходит. Но когда Лаклэн притягивает меня к себе и начинает осыпать поцелуями мое лицо, меня довольно скоро осеняет. В этот момент я понимаю, что наши травмы останутся с нами навсегда. Они живут внутри нас, в самых глубоких темных, укромных уголках нашего крошечного персонального ада. Пистолет взведен и заряжен, ждет, когда кто-нибудь придет и нажмет на курок.

И Лаклэн нажимает на курок. Он собирается меня бросить. Одиночество и страх... светит мне без него. Мое сердце грозит упасть в глубокую пещеру мрака под тяжестью боли.

— Нет. — Хватаюсь за его пальто, стараясь удержать. — Что ты делаешь?

Еле уловимое прикосновение его губ к моим служит ответом на мой вопрос.

— Нет, — повторяю я слабо.

— Мак. — Он закрывает глаза и зарывается лицом мне в шею, прижимая меня к себе. — Я не отдам тебя русским, хорошо? Алексей — мой друг, и я ему доверяю. Тебе здесь не причинят вреда, но мне нужно идти.

— Нет.

Кажется, я потеряла способность говорить.

— Милая, я должен.

— Ты не можешь так со мной поступить, — уже рыдаю я. — Не уходи. Останься.

Он гладит мое лицо, мои волосы, в его глазах нет гнева, он смотрит на меня мягко.

— Ты прекрасна, милая, — говорит он. — Я не избегаю тебя, Мак. Именно так и должно было случиться.

— Не возвращайся, — умоляю я. — Мне очень жаль. Только не возвращайся.

Я знаю, что это несправедливо. Или даже реалистично. Но Лаклэн дал мне шанс вести себя как малолетке с эмоционально нестабильной психикой ребенка двух лет от роду. Он снимает свой золотой медальон, хранящий тепло его кожи, и надевает его мне на шею. Я хочу выразить протест, но вместо этого цепляюсь за него. Тот факт, что он оставляет его у меня означает, что он вернется за ним.

— Помнишь, ты спрашивала, чего хочет такой человек, как я?

В ответ издаю душераздирающий возглас отчаяния.

— У меня уже есть семья, — объясняет он. — И я буду выполнять все, что они решат за меня, Мак.

Вот как это работает.

Я качаю головой, на кончике языка завис протест, но он все равно продолжает.

— Но если бы я собирался жениться, — говорит он. — Я бы хотел, чтобы моей женой стала ты.

Я забираюсь к нему на колени, цепляюсь за него, надеясь, что Лак не сможет меня стряхнуть. Что все происходит не так, как мне кажется.

— Пожалуйста... — я обхватываю его за шею руками и рыдаю.

Он кладет одну из своих ладоней мне на живот и смотрит на нее с тоской.

— Я хотел иметь от тебя детей. Можешь себе представить? — Он поднимает на меня глаза. — Никогда не хотел этого ни с одной женщиной до этого.

— Ты все еще можешь, — настаиваю я.

Я бы сказала ему все, что угодно прямо сейчас, чтобы он не ушел. Но это не ложь. Я бы родила Лаку детей.

У меня был бы целый выводок, если бы он только захотел.

Он целует мое ухо, а затем шею.

— Здесь ты будешь в безопасности, Мак. Не хочу, чтобы ты о чем-то беспокоилась. Алексей дал слово, что ты будешь в безопасности.

— Нет, Лаклэн.

Он поднимает меня и пытается оторвать от себя, но я продолжаю сопротивляться, правда, уже на расстоянии.

— Я не позволю тебе уйти. Я не позволю тебе вернуться туда без меня. Я могу все объяснить. Я могу попытаться все исправить. Я заставлю Найла понять. Все, что угодно... что угодно.

Он прикасается пальцами к моим губам, чтобы заставить меня замолчать. А затем он наклоняется и шепчет мне на ухо.

— Скорее всего, все это время у тебя во рту был четырехлистный клевер, — говорит он.

Я в замешательстве моргаю.

Он лишь улыбается.

— Я совершенно без ума от тебя, милая.

Чьи-то руки хватают меня сзади и утаскивают, пока я кричу. Лаклэн бросает на меня последний взгляд, а потом уходит. За дверь, и из моей жизни навсегда. Я пытаюсь отбиться от того, кто меня удерживает, но не могу. Я слишком эмоциональна. Все навалилось. Все чертовски сложно. Но это не имеет значения. Потому что когда я чувствую укол в руку, понимаю, что они не дают мне выбора.