Воздушный замок

11

Строительный бизнес в Париже переживал бум, и так уже несколько лет подряд. Повсюду, как грибы после дождя, росли офисные здания и жилые дома – как в черте города, так и в предместьях. Сталь, стекло и бетон создавали всё новые кварталы, по мере того, как Париж разрастался вширь, вдаль и вверх.

Но даже во времена бума находится тот, кто слишком увлекается и попадает впросак; переоценивает свои возможности, финансы, ресурсы, и внезапно оказывается в суде, разбирающем дело о банкротстве, в окружении неулыбчивых лиц. Люди в таких ситуациях становятся на редкость несговорчивыми – от слова «совсем».

И когда подобные неприятности случаются, недостроенные здания неизбежно остаются стоять и ветшать – без крыши, без перегородок, без рабочих, без надежды, в ожидании нового владельца, нового застройщика, нового притока надежды и капитала.

Именно таким сооружением являлся недостроенный жилой дом неподалёку от бульвара Бертье в семнадцатом округе, в северо-западной части города. За высоким, но хлипким деревянным забором томился бледный бетонный скелет того, что могло бы стать полноценным зданием, но сейчас больше напоминало музейный скелет динозавра в исполнении художника-кубиста. Белые бетонные стены с зияющими прямоугольными проёмами вздымались из желтоватой грязи немыми свидетелями неудачи и отчаяния. Кому придёт в голову явиться в такое место, кроме как по воле обстоятельств?

Розе Палермо – вот кому. А также Анджело Сальвагамбелли и Вито Палоне. Анджело заехал на оранжевом грузовике номер два через ворота в деревянном заборе, следом Роза и Вито на маленьком белом «Рено». Вито закрыл ворота, и теперь итальянская шайка оценивала результат их грабежа. Собственно, они заполучили то, что хотели – ящики с грузом. Огромные, сколоченные из дерева ящики для перевозки теперь беспорядочно громоздились рядом с грузовиком. Анджело и Вито появились в задней части кузова, пошатываясь под тяжестью ещё одного ящика, сбросили его на землю, спрыгнули сами и остановились, облокотившись на ящик и вытирая пот со лба рукавами.

– Ну что ж, – сказал Анджело, – почти закончили. Поставим его вон туда.

– Не так быстро, – возразил Вито. – Мне нужно передохнуть.

Анджело, колеблясь, осмотрелся.

– Думаю, мы могли бы пока вскрыть некоторые ящики, а остальные разгрузить позже.

– Открывать ящики, – заявил Вито, – это не то же самое, что отдыхать.

Анджело недовольно поморщился.

– Тебе что, не нужны семь миллиардов лир?

– Выдай мне аванс, – предложил Вито, – и я найму кого-нибудь открывать ящики.

– Вито, – сказал Анджело покровительственным тоном и в то же время с искренним сочувствием, – что с тобой такое?

– Я старый человек, – напомнил Вито. – Пока не появились вы с этой фурией я пребывал в отставке. В тюрьме меня никогда не заставляли столько работать.

– Семь миллиардов лир, – повторил Анджело. – Ты сможешь купить яхту и бороздить на ней воды Адриатического моря.

– Там грязно, – сказал Вито.

– Плавай по Эгейскому, – предложил Анджело.

– И там грязно.

– Так рассекай по Средиземному морю!

– Тоже грязно.

Анджело возвёл глаза к небу.

– Раз так, – сказал он, – к твоим услугам весь Атлантический океан!

Вито пожал плечами.

– Грязно, – ответил он.

– Ну так не плавай! – отрезал Анджело. Он не на шутку рассердился – в основном потому, что не мог вспомнить, зачем вообще ввязался в этот спор. – Мне-то какое дело, будешь ты плавать или нет? Не плавай!

Удивительно спокойным тоном Вито сказал:

– Если захочу, то буду плавать.

Анджело, сжав кулаки, обдумывал ответ, когда из-за угла недостроенного здания появилась Роза. Она хмуро взглянула на обоих и поинтересовалась:

– Что тут у вас? Почему не работаете?

– Я даю сердцу передышку, – ответил Вито.

– А я работаю без передышки, – возмутилась Роза. – Стою на стрёме у дороги! А вы двое отлыниваете!

– Можем поменяться с тобой местами, – предложил Вито.

– И что я должна буду делать?

– Разгружать грузовик.

Роза не могла поверить своим ушам.

– Ты просишь женщину заниматься разгрузкой? – потребовала она ответа. – Ты сказал бы это своей матери?

– Ладно, – сдался Вито. – Хорош.

– Ты отправил бы разгружать грузовик своих сестёр? – добавила Роза.

Побеждённый Вито полез обратно в грузовик.

– Ладно-ладно, уже иду.

Анджело, повеселев, тоже запрыгнул в кузов.

– За дело, – сказал он.

Роза подошла ближе и крикнула через борт грузовика:

– А как насчёт Пресвятой Девы?

– Ладно, – жалобно отозвался Вито из кузова. – Ладно, хватит уже. Я не это имел в виду.

Даже в Париже имеются свалки, и даже свалка порой оказывается убыточным делом. На одной из таких свалок, где не было ни толстяков в майках, ни хоть одного злобного сторожевого пса, а лишь груды старых автозапчастей, Эндрю Пинкхэм и сэр Мортимер Максвелл, сидя под солнечными лучами на паре потрепанных сидений, выдернутых из салонов автомобилей, продолжали недавний разговор. Поодаль Брадди Данк заканчивал снимать брезент с кузова угнанного ими грузовика.

– Подумайте вот над чем, сэр Мортимер, – сказал Эндрю. – Если мы возьмём не всё, то никто ничего не заподозрит. Мы можем забрать половину добычи себе, отдать половину им – и это сойдёт нам с рук.

– Я против, – настаивал сэр Мортимер. – Это слишком опасно.

– Никакой опасности, – уверял его Эндрю. – Никто точно не знает ценность этого груза; если результат не оправдает ожиданий – это будет далеко не первый случай в мировой истории.

Брадди отошёл от грузовика и приблизился к ним, а сэр Мортимер покачал головой, сказав:

– Это не сработает.

– Я тоже не сработаю, – сообщил Брадди, – если вы двое не поможете. Я что вам – ломовая лошадь?

– Ты совершенно прав, Брадди, – сказал Эндрю, резво поднимаясь с кресла. – Мы уже идём.

– Этот вопрос, – упрямо заявил сэр Мортимер, также вставая, но с явной неохотой, – остаётся открытым.

Прогресс не всегда даёт что-то новое, иногда и отнимает. Одно из печальных проявлений этого, происходящее сейчас в Париже – постепенное закрытие и засыпание системы каналов, идущих на север через восточную часть города, от Сены до пригорода Парижа Пантена и дальше. Когда-то товары из северо-восточной Франции и мясо со скотобоен девятнадцатого округа доставлялись на юг по каналам Сен-Дени и л’Урк в Бассен-де-ла-Вилетт[40] к северо-востоку от Сталинградской площади.[41] Оттуда водный путь проходил под Сталинградской площадью, менял название, превращаясь в канал Сен-Мартен, и зигзагами шёл на юг через десятый округ. Проходя через одиннадцатый округ, канал перекрывается бульваром Ришар-Ленуар, но водный путь не заканчивается, продолжаясь в грязной, кишащей крысами тьме под широким бульваром. Наконец, он вновь выходит на поверхность к югу от площади Бастилии, и последний участок канала, доходящий до Сены, носит название Гар-де-л’Арсенал. И это единственный отрезок канала, который до сих пор хоть как-то используется.

Остальная часть канала, можно сказать, заброшена. Планируется не просто перекрыть канал (как на участке с бульваром Ришар-Ленуар), но и вовсе засыпать его, навсегда остановив поток воды.[42] Дело в том, что с практической точки зрения канал – пусть местами и довольно живописный – утратил своё значение. Шлюзы не работают, перекрытия делают невозможным передвижение барж, и лишь маленькие гребные лодки ещё могут пройти по каналу из конца в конец.

Смерть канала обрекла на медленное умирание многие строения, ранее служившие офисами, складами и хранилищами для товаров, перевозимых по воде. Особенно в северо-восточной части города, вдоль бульвара Макдональд, где стоят громадные, внушительные на вид, но пустые внутри складские помещения, а их каменные стены омывает грязная, застоявшаяся и бесполезная вода канала.

В одном из таких заброшенных складов Герман Мюллер, Отто Берг и Руди Шлиссельман дружно разгружали грузовик, угнанный ими недавно от Триумфальной арки. Бо́льшая часть содержимого кузова представляла собой крупные блоки из серого камня, чертовски тяжёлые и выглядящие подлинными. Перетаскивая один из них, Отто вдруг сказал:

– Взгляните-ка. Все блоки пронумерованы.

– Естественно, – ответил ему Герман. – Только так здание можно будет собрать заново правильно.

– Вот этот, – сказал Отто, прищурившись, чтобы разобрать написанные цифры, – L274.

Руди, только что вытащивший из кузова другой блок, добавил:

– Мой – L273.

– Они, должно быть, идут подряд, – предположил Отто.

Пока Герман возвращался в грузовик. Отто и Руди составили свои блоки рядом. Отто огляделся по сторонам.

– Интересно, где L275?

Руди начал перебирать блоки, которые они уже выгрузили.

– У большинства маркировка начинается с других букв. Вот несколько с R, парочка с F…

– L275? – переспросил Герман, вылезая из кузова грузовика. – Вот он, у меня.

– Хорошо, хорошо, – сказал Отто, принял блок и установил на нужное место рядом с первыми двумя.

Руди, продолжая поиски среди остальных блоков, сообщил:

– А вот L267.

– Не сейчас, – остановил его Отто. – Отложи пока в сторонку.

Сети метрополитена одновременно расширяются и сокращаются. В Нью-Йорке, Лондоне, во всех городах со старыми метрополитенами существуют заброшенные станции и даже целые ветки. Париж не исключение, здесь тоже есть неиспользуемые и позабытые станции метро. Одна из таких, например, расположена под перекрёстком Рю-дю-Фур и Рю-дю-Шерш-Миди на левом берегу Сены, недалеко от богемного центра Парижа – пересечения бульвара Сен-Жермен и Бульмиша.[43] Эта заброшенная станция находится на Линии 10, идущей от «Порт-д’Отёй» до «Гар‑д’Орлеан/Аустерлиц». По сути она остаётся между действующими станциями «Севр-Бабилон» и «Мабильон», и станцию можно мельком разглядеть из окна идущего поезда, если присмотреться.

На этой покинутой и безлюдной станции, на давно неиспользуемой соединительной ветке стояли два жёлтых грузовых вагона из товарного депо за Гар‑де‑ла‑Шапель, а рядом – небольшой маневровый локомотив, который и доставил их сюда, угнав из-под носа железнодорожников. Боковые двери вагонов были открыты, и Шарль Муль с Жаном Лефраком выносили оттуда нескончаемое число диванов, кресел, торшеров, столов, кроватей и прочей мебели и предметов интерьера. Рене Шатопьер стояла чуть в стороне, задумчиво разглядывая платформу, которая под её руководством постепенно приобретала облик жилой комнаты.

– Поставьте сюда. Да, верно, именно сюда. А лампу – туда. Нет, постойте; думаю, лучше будет здесь, рядом с этим любовным гнёздышком. Нет, не ставьте туда – она не сочетается с диваном. Дайте-ка подумать… Должно быть, хмм…

– Определись, а? – жалобно попросил Шарль; сигарета дрожала в уголке его рта. – Тяжело же.

– Я стараюсь изо всех сил, – ответила Рене. – Всё, я придумала. Поставьте здесь. В случае чего – потом переставим, если не будет гармонировать.