Возгарка II

Глава 10. Яромира Руженова

— Какой он огромный! — я с замиранием сердца смотрела на раскинувшийся впереди город, а ветер трепал косу с вплетённой в неё повязкой.

Войко поднял меня на верхнюю планку ограждения — как её, планширь, во! Запомнила! Я придерживалась за ванты, но здоровенная ручища старпома всё равно меня страховала. Солнце слепило глаза, вампир дрых в своём логове, и я с восторгом взирала на рангоут и такелаж многочисленных судов — таких разных, что прям глаза разбегались.

Особенно интересно было, потому что мы уже не в Радимии, а я ведь никогда не была заграницей! Собственно, я нигде не была, но здесь прям всё сразу другое стало!

Сам город возвышался сразу за портом, взбираясь по холму до самого замка.

Рихард вчера объяснил, что Эбербургом правит граф. Ну, разумеется, вампир. Только толстый, а такие среди них редко встречаются. Старый император Сигизмунд очень смеялся над ним, тем более что зовут этого графа Эберкар — «кабанье копьё» или как-то так. Тогда он ещё не был графом… хотя не важно. В общем, сам город здесь ещё раньше стоял, назывался Вепреград. Вот когда войска императора его захватили, тот пожаловал это поселение Эберкару вместе с гербом, на котором изображён кабан — у нас тогда ещё никаких гербов не было. Ну, город переименовали в Эбербург, ясное дело.

Так и повелось. Рихард сказал, что над этим графом и сейчас за глаза прикалываются, только очень тихо, почти учтиво — всё же кровосос этот солидный и богатый, ведь ему принадлежит крупный портовый город.

На прибывающих судах шла суета, как и на нашем. Ребята суетились и работали с парусами, готовили швартовы, проверяли лебёдки. Все были очень заняты, кроме меня. Ну, а я просто наслаждалась светом, небом, воздухом…

Пока не ощутила, что щека чешется.

Я отдёрнула пальцы и посмотрела на солнце. Его лучики резко вдарили по глазками, заставляя щуриться. И на руках кожа тоже покраснела…

Блин, где там эта мазь, совсем про неё забыла.

Вернувшись в каюту, я бросила взгляд на коврик, прибитый к крышке от вампирского тайника. Рихард уже совершенно поправился. Ожог от серебра прошёл, наросло свежее мяско и самочувствие улучшилось. Сейчас он уже не такая задница, поди, старается. Хотя всё равно приятным в общении этого мертвяка назвать трудно.

Измазав все открытые участки кожи, я вернулась на палубу.

Эмил уже соскочил на причал и приматывал трос к столбику, за ним выскочил Радек и стал помогать. Когда гафели с парусами опустились к гикам и были тщательно закреплены, ребята опустили сходни.

Я стояла возле борта и смотрела на пирс, где сновали толпы народа. Никогда раньше не видела столько людей, да ещё разных. Были очень богато одетые, а были совсем нищие. Некоторые походили на Демира, похоже, его земляки. Купцы, грузчики, уличные разносчики. Люди кричали, спорили, иногда доходило до драки.

Войко разговаривал с нарядным чиновником, у которого в руках были какие-то документы. Они о чём-то спорили, но шум не давал ничего разобрать, да я и не пыталась.

Потом ребята занялись выгрузкой товаров, для этого пришлось дождаться освобождения деревянного крана, похожего на шею колодца-журавля, только с колесом, в котором бегали два дяденьки. У нас в порту тоже был похожий, только меньше. Здесь их было штук шесть и всё равно не хватало.

Часть ящиков матросы перетаскали вручную, но особенно я удивилась, когда увидела дядю Войко, обхватившего руками бочку, которая была тяжелее его самого. Он спустился с ней по сходням, которые натужно прогибались и скрипели, после чего погрузил в телегу — та чуть не опрокинулась.

— Дядя Войко, какой вы сильный! — поразилась я, спустившись следом.

— Ерунда, — отмахнулся он и пошёл за следующей.

— Это его от вампирской крови прёт, — хохотнул Радек, перетаскивая маленький ящик, лёгкий даже на вид.

— А я думала, всё дело в мускулах, — я удивленно покосилась на вздутые под рубашкой руки старпома.

— И в них тоже, — спокойно ответил Войко, подхватывая очередную бочку, хотя сперва одарил Радека недружелюбным взглядом: болтунов-то никто не любит. — Но у некоторых людей после вампирской крови просыпаются некоторые их способности. Досрочно, так сказать.

— У вас силушка богатырская проснулась? — переспросила я очевидное и задумалась. — Но ведь тогда у некоторых людей должны и слабости вампирские раньше срока просыпаться? Ну, не только аллергия на чеснок.

Войко поставил вторую бочку на телегу, пожал плечами и забрал плату у возницы.

— Тебя солнышко снова донимает? — он подошёл и наклонился ко мне.

Я кивнула, на что Войко покачал головой и сказал:

— Ты вечерком у Рихарда попытай, может, подскажет чего. А пока такое пекло, посиди-ка в каюте, лапушка.

Но мне не хотелось, вот совсем.

Ведь столько всего нового и интересного вокруг!

Когда с работой было покончено, Войко выдал матросам причитающееся жалование — мне сказали, что его принято в каждом порту выдавать, на случай, если матросы решат остаться на суше или перейти на другое судно.

— Я на рынок пойду, — сказал Радек. — Если кому чего прикупить надо, то говорите и гоните монеты.

— Зиру возьми и куркуму, — Демир передал приятелю пару серебряков.

— У нас чего, уже кончилось? Мы же, блин, сами эти пряности из Мурады возим!

— Так уже давно всё выгрузили, в Ангреште последнее отдали, а что себе брали, то потратили.

— Мог бы отсыпать чутка из груза, — покачал головой Радек.

— Я чужого не беру, — возразил мурадец и сложил руки на груди.

— А можно я с вами? — вклинилась я в перепалку приятелей, решив не упускать случай погулять по городу.

Светловолосый матрос покосился на меня с усмешкой.

— Ну, а чего? Ладно, выгуляю тебя, рыжик, — он потрепал меня по волосам.

Мы отправились через порт, я запросто могла потеряться в толпе, а потому держалась за руку матроса. В Нова-Затоке никогда не было такого оживления. Мы вышли из порта и пошли по длинной улице, мощённой камнями. Здесь вообще почти везде были настоящие мостовые и каблучки ботинок глухо цокали по ним, а не вязли в грязи или вздымали пыль.

Мимо так же процокал мул с телегой, груженной мешками муки. Дальше по улице он остановился, пара ребят постарше меня вышли из дверей с вывеской пекарни и начали разгружать. Неподалёку я заметила вывеску с большими коваными ножницами, поняла, что там работает портной. Я крутила головой и едва поспевала за Радеком, хотя тот не спешил, а двигался вальяжной походкой, тоже осматриваясь, но совершенно с другим интересом в глазах. Честно говоря, я не поняла с каким.

— Здесь так интересно, — выдохнула я, озираясь.

— Ага, добро пожаловать в рассадник цивилизации, — прыснул моряк и увлёк меня дальше.

Почти все дома были каменными, с красными, но выгоревшими на солнце черепичными кровлями. Деревянные ставни почти везде были открыты, в одном окошке я разглядела дяденьку, который задумчиво пускал дымок, присасываясь к трубке. Какая-то тётенька вылила помои из другого окошка и уже ругалась с подоспевшим стражником, который обещал ей штраф за нарушение общественного порядка.

В тесных переулках было темно и грязно. Когда мы свернули в такой, мне сразу стало легче, зуд с кожи пропал. Высоко над головой полоскались простыни и рубашки, развешенные на перекладинах для просушки.

— Опа, малышка, аккуратнее, так под копыта попадёшь, — Радек резко утянул меня за рукав в сторону. Мимо промчалась четверка лошадей, запряжённая в красивую карету. Сбруи бренчали, но я так засмотрелась на красоту и грязь города, что не заметила.

Мы свернули с этой улочки на другую. Она находилась чуть выше уровнем, так что наши ботинки отсчитали несколько ступенек.

— А как называются такие дома? — спросила я, рассматривая стену с пересечением брусьев и побелкой между ними. Тут таких много было, как и каменных.

— Фахверк, просто каркасный дом, — пожал плечами Радек. — Пошли, рынок уже недалеко.

Вскоре мы действительно вышли на открытую площадь. Вот только толчея здесь была такая же, как в порту, если не хуже. Я посмотрела поверх мельтешащих голов и заметила строительные леса на одном каменном здании — красивом таком, почти как дворец. Кровельщики перекладывали черепицу на крыше. Один дяденька подтягивал ящик с кирпичами с помощью верёвки, переброшенной через блок. Другой его отвлёк, и он чуть не упустил её — вот бы кому-то счастье на голову прилетело.

— А это что? — я показала пальцем на здание с ремонтом.

— Городская ратуша. Так, нам сюда, держись за руку и не отпускай.

Мы прошли мимо загона с овцами и углубились в мясные ряды. Я с удивлением заметила, что тяжёлый дух бойни не кажется противным, даже как-то кушать захотелось. Потом были рыбные ряды — вот от этого запаха меня ещё в порту подташнивать начало.

В скобяном ряду Радек остановился и стал выбирать какие-то железки.

Мне было не интересно, так что я просто маялась, пока мы не двинулись дальше.

Когда проходили через ряды с восточными сладостями, Радек купил мне козинаки и халву с фисташками. Выбрал специи, которые заказал Демир, после чего пошли дальше через площадь — уже просто так.

Я облизывала сладкие пальцы и пялилась на прилавки, прохожих и телеги.

Но сильнее всего меня впечатлил храм.

Высокое, торжественное и очень мрачное здание. Кажется, такие называются соборами. Камень, из которого сложили эту громадину, отличался по цвету от кладки остальных домов в городе: гораздо темнее. Сразу видно — построено для вампиров. Уж для них самое то сходки в таких местах устраивать, чтобы нашу кровушку попивать.

Раньше я никогда храмов ночи не видела, но ошибиться тут сложно.

На фасаде здания красовался округлый витраж — огромный как дом. В его сплошной черноте я сумела рассмотреть сетку из отдельных стёкол, выложенных в затейливый круговорот. Почему-то вспомнилась паутина, хотя на неё совсем не походило. По кругу витраж украшался окладом из золочёной солнечной короны.

— Это Чёрное Солнце? — спросила я, воздев палец.

— Ага, символ затмения, во время которого на Первородную снизошла тёмная богиня, — Радек пренебрежительно плюнул, но в толпе его богохульного жеста никто не заметил.

— Мне говорили, что туда никогда не проникает солнечный свет.

Он кивнул, а лицо стало ещё более неприязненным.

— Конечно, благодаря зачернённым витражам даже самый яркий дневной свет становится мрачным и приглушённым — всё как любят наши упырьки. Вон, смотри: в остальных окнах стекла такие же.

Я присмотрелась к стрельчатым проёмам. Сейчас солнце светило ярко и отражалось бликами в их мрачной поверхности.

Собор уходил ввысь двумя боковыми башнями с очень вытянутыми шпилями. Мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть их вершины.

Мы остановились у подножия лестницы, которая вела к трём глубоким аркам — каждая над своим входом. Все двери казались слишком массивными, чтобы их смог открыть человек — с двумя створками, очень красивые, резные, а у центрального входа самые богато украшенные.

— Центральный вход для вампиров, боковые — для смертных, — пояснил Радек.

— А мне куда? — я с непониманием уставилась на матроса.

Он пожал плечами.

— Я видел, как клыкастые степенно заходят туда, иногда под ручку с живыми людьми. Не знаю, может это были зараженцы, вроде тебя.

Я посмотрела на один из боковых входов.

— И люди действительно по собственной воле приходят сюда, чтобы им перерезали вены?

— Ещё как приходят, — фыркнул матрос.

— Они сумасшедшие? — без затей спросила я.

Радек прыснул и облокотился о здоровенный каменный поручень ступеней.

— Вообще жители каждого района договариваются об очерёдности сдачи крови. Хотя у некоторых, на мой взгляд, правда не все дома. Есть психи, которые верят, что таким образом получат после смерти особое расположение Калихи. Остальные видят такое расположение в том, что сытые вампиры не станут зариться на нас. Думаю, живи твоя семья здесь, родители бы тоже предпочли периодически жертвовать кровь, надеясь, что ты благополучно вернёшься домой, загулявшись поздно вечерком.

— Не-а, — мотнула я головой. — Ради меня отчим бы никогда вены не вскрыл. Хотя, ради Анки с Либенкой наверняка. Ну, или меня бы вместо себя послал.

Радек усмехнулся, взял меня за плечо и повёл с площади.

Напоследок я увидела мраморную колонну, увенчанную бронзовой чашей на ножке. Сразу же просила:

— Это Бездонная Чаша?

— Ага, причём в прямом смысле, — Радек снова усмехнулся. — В донышке есть дырочка для стока дождевых вод, которые отводятся через отверстие в тулове колонны. Вон, видишь внизу бронзовые пасти — через них вода хлещет фонтанчиками.

— А зачем это? — я с интересом рассматривала страшненькие морды.

— Ну, нехорошо ведь, если дождевая вода начнёт переливаться через край Бездонной Чаши, верно? Она сразу какой-то не очень бездонной становится, понимаешь?

Я кивнула.

Похоже, у зодчих с юмором-то всё в порядке.

Уже по дороге в порт, я спросила у своего провожатого:

— А вы верите в тёмную богиню?

— Что значит, верю, не верю? — удивился Радек и покосился на меня. — Думаешь, не существуй этой гадины, мы бы жили такой паскудной жизнью?

— А вы не боитесь её обзывать?

— Так сейчас же день, — пожал он плечами. — Ночному божеству не по статусу сейчас бодрствовать, как и её детишкам, так что ничегошеньки она не услышит.

— А вот Рихард в неё не верит.

— Да наш капитан вообще странный, с закидонами. Сам периодически в её храмы наведывается, но верить, оказывается, не верит. Да, смешно.

— Рихард посещает храмы ночи? — я даже остановилась от изумления.

* * *

На закате я поставила кровь подогреваться, ожидая пробуждения Рихарда.

Шхуна стала покачиваться на волнах сильнее, хотя сейчас полагалось наступить отливу. Похоже, сегодня ночью на воде будет неспокойно.

Лязгнула щеколда, люк со скрипом откинулся — петли я так нигде и не смазала.

— Мы прибыли? — спросил заспанный вампир. Ну, или лучше сказать — не до конца оживший.

— Ага, — кивнула я. — Здесь очень красиво… или вроде того.

Мертвяк прыснул:

— Смотрю, уже оценила прелесть крупных городов. Ничего, по ночам здесь лучше. Не так людно, не так шумно и не так смердит — золотари как раз после заката всё вычищают.

— А знаете, вы ошиблись на счёт зуда, — сообщила я, когда вампир выбрался и присел на тахту, засовывая ноги в штанины.

Его выразительная бровь со шрамом скептически приподнялась.

— Покажись-ка, — поманил он пальцем, а когда подошла, взял мой подбородок и покрутил голову, рассматривая раскрасневшиеся щёки. — Ты кремом мажешь? А, да, чую, что мажешь. Ладно, разберёмся позже. Мне сейчас некогда с тобой возиться, уж извиняй.

Он продолжил собираться, а я спросила:

— Так вы завтракать-то будете?

— Некогда, потом поем, — с этими словами вампир умчался в ночь.

Немного обидевшись, я сняла котелок и поставила остывать на треножник.

Сперва решила подуться, потом вспомнила, что забыла спросить про храмы.

Решила не дуться, ведь тогда не расскажет.

После произошло кое-что стыдное.

Глядя на исходящую паром посудину, я почувствовала приступ любопытства.

Ну, он ведь меня подначивал попробовать…

Сперва хотела сунуть палец в котелок, но бабушка меня от такого отучила, когда я была ещё совсем маленькой, а возвращаться к дурным манерам не хорошо. Да и Рихард может узнать, что я пальцы поласкаю в его кушанье… Ещё котелок на голову наденет. Нет, спасибо. Лучше культурно, ложечкой.

И вот я смотрела на красную жидкость, наполнившую столовую ложку.

Понюхала — ничего так. Попробовала на язык и… засунула всю ложку в рот.

Кровь оказалась вкусной.

Солоновато-медная, с какими-то невыразимыми нотками…

Стало противно от себя.

Я быстро помыла ложку и убрала, вытерла руки о передник.

Покосилась на котелок.

Ведь там ещё так много…

Вышла из каюты, чтобы держаться подальше от этого сумасшествия.

Я же не вампир, я ещё человек, мне не полагается хотеть крови, так ведь?