Возгарка II

Глава 2. Рихард фон Шнайт

На закате я проснулся с противным ноющим чувством в трапециевидной, дельтовидной и грудных мышцах — всём мясе, которое пострадало от клыков бешеного волчары. И, похоже, бешенство от него я-таки подцепил.

Сразу же почувствовал присутствие Ярочки: девчонка доедала суп наверху, то и дело поскрипывая башмаком о прогибающуюся доску. В её разуме мелькали яркие радостные образы прожитого на корабле дня. Я не стал их рассматривать. Чужие воспоминания о солнечных днях иногда приятны, но только пока не вспомнишь, что уже почти век живёшь во тьме и никогда не увидишь солнца воочию. Да и вообще, сейчас мне слишком хреново, чтобы чему-то радоваться.

Я поморщился и перевернулся на бок, от чего стало паршивее.

В кромешной темноте даже вампир не видит ничего, кроме магических флюидов и жизненного тепла, так что масляную лампу я скорее нащупал. Высеклась искра, запалившая фитиль. От резанувшего по глазам света я поморщился и ещё с полминуты не мог проморгаться: чувствительность зрачков не снижалась. Плохой признак. Распустив завязки на вороте, стащил рубашку и с омерзением покосился на плечо.

Сломанная ключица после удаления осколков успела срастись, но рваные следы волчьего укуса прошли не полностью и сочились сукровицей. Это казалось дико неправильным, хотя я знал, что такое возможно.

Рядом валялся фолиант, который докучливая девчонка вчера всеми силами мешала проштудировать. Медицинский справочник, Брэнское издание 1491-го года. Я не заглядывал в него с десяток лет, но пришлось срочно освежать знания. Разыскать нужный раздел оказалось не так-то просто: страница с оглавлением отсутствовала ещё при покупке. Да и сама тема слишком мало изучена. Впрочем, нужные сведения я нашёл.

Рекомендован пероральный приём экстракта корней аконита.

Кто бы, пропасть побери, сомневался? Волкобой и серебро — вот лучшие помощники в противоборстве с ребятами, страдающими от ликантропии.

Вчера я принял первую дозу препарата, благо эта ядовитая дрянь осталась с охоты. Тогда мне резко поплохело, но довольно быстро отпустило.

В общем, будем лечиться дальше.

Я достал склянку с экстрактом и перевернул в рот. Смертоносная жидкость потекла в горло. Сделав несколько спастических глотков, поморщился и воткнул пробку обратно.

До чего же мерзко…

Эта кровосмесительная зараза пошла с Хатарокона.

Во время поисков Витека, я долго присматривался к Николе. Терзался мыслями, можно ли избежать крайних мер. Ведь кто знает? Вдруг предрасположенность к заражению вампирской кровью унаследовал только старший волчара… Оставить юнца в живых и надеяться, что он не превратится в лохматое чудище, которое сожрёт ещё невесть сколько людей? Или же убить, сохранив жизни этим потенциальным жертвам? Что малодушнее?

Приходила мысль устранить переярка просто на всякий случай…

Но я быстро её отогнал. Требовалось узнать наверняка. Когда на привале мальчишка попросил нож, чтобы высечь искры и запалить трут, я крутанул клинок в пальцах и подал слишком резким движением, дескать, не сдержав рефлексы. Никола порезался, но рана всего через пару минут полностью зажила.

Так я поставил подпись под его смертным приговором.

Среди простонародья гуляют поверья, будто каждый колдун и оборотень после смерти вернётся упырём. Но, как водится, молва ошибается. Насколько мне известно, в землях Радимии варколаки — они же вурдалаки — появились впервые. Неутешительное свидетельство распространения этой достаточного новой проблемы.

Витек стремился отвести брата с сестрой на Хатарокон. Вполне возможно, их почившие родичи — выходцы из тех мест, некая стая, ушедшая из родных краёв в поисках новой территории. Никола упомянул, что его отец рассказывал, какое чудесное действие вампирская кровь оказывает на их восстановительные способности — это прямое свидетельство заражённости, ведь иммунный к вампиризму ликантроп ничего не приобретёт, даже сожрав меня с потрохами.

Возможно, мне следовало оставить мальчишку при себе, позволить дожить до старости и воспользоваться саблей лишь, когда придёт его срок. Объяснить ему, что делать, если обстоятельства разбросают нас по миру. Но нельзя исключать случайностей. Всякое может статься. Если волчонка настигнет внезапная гибель, и рядом не окажется никого, посвящённого в его маленькую проблему… Нет, я предпочёл не рисковать.

Да что горевать? Я сделал выбор — правильный или нет.

Теперь моя задача: избавиться от последствий собственного заражения.

Так, хватит валяться. Натянем рубашку и выберемся на волю.

Лязгнув задвижкой, я откинул люк.

Положил руку на палубные доски и зачесал пятернёй растрёпанные волосы назад, поморгал, сфокусировал зрение — девчонка всё равно немного двоилась. Сдвинул брови — картинка стабилизировалась. Заметил, что кто-то успел подогнать Ярке красный платок, который она обвязала вокруг головы и залихватски вплела в косу.

Девчонка перевела на меня янтарные глаза, помедлила и сунула недонесённую ложку в рот. В её рыжей головке при этом мелькнула мысль: «здороваться или не здороваться?» Решила обиженно игнорировать, ибо не фиг на неё брыськать, как на котёнка.

Да и на здоровье.

А ещё я команде наврал, что спас её от болезни по доброте душевной.

И вообще, едва восстал, а уже на неё хмурюсь.

— И тебе не хворать, — поприветствовал я это обиженное дитятко, ненавязчиво упрекнув в неучтивости, да выбрался из своего логова: босой, в небелёных льняных портах и рубашке.

Заметил некоторые перемены в обстановке: надраенные полы, никакой пыли и паутины, тахта аккуратно заправлена, подушечки разложены, а плед выбит. На столе скатерть — а она у нас была? Одежда сложена стопкой, и даже обувь стоит у входа начищенная до блеска. Не удивлюсь, если и у матросов вся засранная посуда отмыта, расставлена или развешана в соответствии с размером и назначением.

Я присвистнул и тут же с ухмылкой заметил:

— Смотрю, тебя уже вовсю эксплуатируют.

— А вам не нравится? — едко прошипела девчонка сквозь зубки. Поди, часть из них ещё молочные, а уже скалиться пытаются.

— Что ты, солнышко, очень рад, что тебя приставили к делу. Могу притащить по мешку фасоли и гороха, смешаем, и будешь обратно расфасовывать. До полуночи управишься?

Шутки девчонка не поняла. Нужно будет заставить её начать книжки читать. Правда сборников детских сказок у меня точно не найдётся, придётся прикупить: чего не сделаешь ради блага подрастающего поколения.

Прошёл мимо обеденного стола — мимоходом похлопал труженицу по плечу, на что та огрызнулась, как дворовый щенок. Дёрнул ручку двери, взвизгнули трущиеся друг о друга навесы. Мне тут же пришла в голову мысль:

— Ярочка, завтра не забудь петли смазать. Только не бери растительное масло, попросишь ребят, дадут специальную мазь. Заодно и дверь снять помогут.

Девчонка негодующе обернулась.

Под пяткой скрипнул комингс, который сухопутные именуют порогом. Дверь за собой я закрыл, что не помешало расслышать каждое полетевшее мне вослед ругательство. Настроение немного поднялось, даже отравление аконитом меньше ощущаться стало, хотя сосуды горели, особенно в поражённой зоне.

На баке обнаружил команду в полном составе, хотя половина имела полное право спать в свободное от вахты время. Не хватало только Эмила, но его я чуял и слышал с кормы. Сейчас конец третьей вахты, значит, скоро руль примет Радек или Демир.

Я вскинул руку в приветствии и направился к другому комингсу: ограждающему люк. Пришлось старательно изображать бодрость и здоровье.

Видимо, не вышло.

— Хреново выглядишь, кэп, — злорадно заметил Радек. — Потрепал тебя этот волчара, да?

Настроение начало поганиться.

Я глухо выдохнул через ноздри и сжал челюсти, ощутив, как заходили желваки.

Команда ещё не простила мне подлого убийства мальчонки. И не факт, что удастся заслужить их милость, а потому не удивлюсь, если через порт-другой Радек с Демиром захотят сойти на берег, и придётся искать новых матросов.

Но Войко попросил их не распускать языки перед девчонкой ни про охоту на варколака, ни про её трагичный финал, чтобы не пугать мелюзгу, которой и так не по себе в компании мертвяка.

— Как девчонка? Осваивается? — спросил я ни у кого конкретно, поднимая крышку люка.

— Девчонка хорошая, хозяйственная, — буркнул Демир, — но всё равно не правильно это. Женщинам не место на корабле.

— Она не женщина, — фыркнул я, спускаясь вниз. — Она маленькая рыжая заготовка под вампира.

Следом за мной спустился Войко. Я вздохнул, прекрасно поняв, что сейчас он будет изображать старшего товарища и учить жизни, хотя это я его из пацана вырастил, а не он меня. Как же достало…

— Рихард, ты это, — начал бородач сбивчиво. — Полегче с Ярочкой, ладно? — оправдал он мои ожидания. — Не строжься над ней сильно, девчонке ведь тяжело, хоть она и притворяется весёлой. Сам подумай, она ведь вчера лишилась всего, что знала. Не отталкивай её, хорошо?

— Ладно, — пообещал я, — буду ласковее летнего бриза.

— Ох, да не ёрничай ты! Я же серьёзно.

— Я тоже. Не надо за неё переживать. Этот прутик ивовый гораздо крепче, чем кажется. Сам вспомни, кто меня ножичком пырнул? Кто в глаза чесноком брызгал? Кто бросился сестричку спасать из моих мерзких лап? Не переломится она. Зато команда совсем обленится, если вы и дальше будете всё хозяйство на неё перекладывать.

— Так она ж сама за дело берётся. И лихо всё так у неё спорится…

— Да, да, а вы и рады.

Достав из бочки с нетающим льдом бурдюк, я вернулся в каюту. Девчонка ещё сидела над миской и периодически бренчала ложкой, вылавливая клёцки. И зачем вообще сюда харчить припёрлась? Чисто на зло, чтобы пораздражать спросонья? Выяснять не стал, потому что наплевать.

Не обращая на неё внимания, я растопил печурку и начал готовить завтрак бессмертных: налил из бурдюка свиную кровь в котелок и поставил на огонь.

— Вы пьёте кровь каждую ночь? — спросила Ярочка как бы невзначай.

— А тебе кушать хочется не каждый день? — буркнул я в ответ.

— Она человеческая? — не уняла любопытства девчонка, быстро позабыв о давешних обидах.

— Конечно, ребята всей командой вены вскрывают, чтоб накормить меня свежачком, — взглянув на вытянувшееся личико, я вздохнул: — Это шутка. Не человеческая она, свиная. Или хрюшек тебе тоже жалко?

— И вы её спокойно пьёте? — девчонка проигнорировала моё раздражение. — К нам в трактир заходили вампиры, один из них от свиной крови плевался, а она совсем свежая была, только что забили.

— Просто выделывался, — снова буркнул я. — Застращал, а вы с перепугу ему сразу же собственную кровушку предложили, так?

— А если бы не предложили? — насупилась девчонка. — Разве вы не берёте всё, что захотите?

В её головке тут же заметались образы светловолосой девицы, так беспардонно мною охмурённой. Да, похоже, подопечная сестричку не скоро мне простит.

— Слушай, мелочь, не хочу сейчас пререкаться, ясно? Или спать ложись, или не раздражай.

Когда кровь подогрелась, но не закипела, я снял её с огня и перелил в большую пивную кружку. Завалился на тахту, подпихал несколько подушечек под спину и пригубил — почти с наслаждением.

По хорошему, мне сейчас действительно человеческая полезнее: свежая, наполненная эманациями, которых уже почти нет в этом полежавшем пойле. В следующем порту обязательно озабочусь. Только придётся пока воздержаться от укусов. Мало ли? Вдруг вурдалачья зараза во мне приживётся? Бред, конечно, но если придётся порасти шерстью, лучше не передавать такой подарок дальше.

— Но если вы можете обходиться животной кровью, — возмутилась малявка, — зачем вообще на людей покушаетесь?

Я перекатил голову по подушке и пристально посмотрел на доставшееся мне счастье.

Похоже, детишки не понимают, даже когда им прямым текстом рекомендуют отвалить. Ладно, сам ведь её вампировал, теперь возиться придётся. Тем более что обещал всему научить. Так почему не начать с самой базы?

Объяснять малолетке, насколько сладостно впиваться в женскую шейку в интимной обстановке, я постыдился, отделался просто физиологией:

— Человеческая кровь ближе всего к нашей собственной, потому усваивается быстрее. Свиная чуть похуже, но из легкодоступной альтернативы она лучшая. Кровушка других млекопитающих примерно такая же. Но свиней разводят именно на убой, и у них нет больших щенячьих глазок, так что никто по ним не плачет. Птичья кровь горячее, но всё равно хуже. Дальше идут змеи, ящерицы и прочие гады. Основной принцип: чем дальше зверьё от человека, тем меньше его кровь нам подходит. Рыбья совсем мерзость.

От звука собственного голоса башка начала трещать ещё радостнее.

— Мне тоже крови захочется? — тихо прошептала девчонка, переливая остывший суп из ложки в миску.

— Там в котелке осталось, попробуй и узнаешь.

Ярочка скривилась.

— Как будто ты никогда не ела кровяную колбасу, — усмехнулся я человеческому лицемерию.

— В колбасе она не сырая, — парировала новоиспечённая «доченька». — Вы вообще ничем не питаетесь, кроме крови?

— Именно так.

— Но мне рассказывали историю о том, как один умерший дяденька из деревни недалеко от Нова-Затоки вернулся и стал требовать у сына еду. Ему накрыли нормальный стол: с жареной курочкой, хлебушком и бутылкой сливовицы. Он всё съел со страшной жадностью, но не насытился. Просидел следующий день в подполе, а вечером выбрался и загрыз всю семью. Получается, это байка?

Я посмотреть в пытливые светло-карие глазки и вздохнул.

Очень распространённый сюжет, похожие истории пересказывают все кому не лень. И всё же, такое иногда случается — как с оборотнями, хотя тем полагается иметь врождённую устойчивость к вампиризму. У некоторых людей здоровье настолько подорвано, что они вполне могут заразиться через укус. Особенно если брезгуют чесночком и отказываются от булочек в Ночь Приобщения. Если такого несчастного зачаровали, велев позабыть о нападении, то после смерти он может выбраться из могилы, не понимая, что с ним происходит — или даже отрицая очевидное.

Подобные случаи отвратительны, ведь предполагают, что покусавший его вампир ощутил нарождающуюся ментальную связь, но оборвал её, избегая ответственности. Борясь с чувством голода, нежеланные отпрыски начинают жрать всё подряд, пока не поймут, что им нужна кровь.

Но пугать девчонку и выслушивать укоры на тему риска, которому я подверг её драгоценную сестрёнку, не хотелось. Тем паче, что риск этот ничтожно мал. Потому я просто пожал плечами и неопределённо сказал:

— Ну, от ломтя хлеба вампир не помрёт.

— То есть, в принципе-то вы можете есть твёрдую пищу? — не унималась рыжая.

Я в очередной раз вздохнул и поморщился:

— Это не вполне застольный разговор, боюсь испортить тебе аппетит.

— Я не брезгливая, — мелочь озорно сверкнула глазками и облизала ложку.

Похоже, она донимает меня не только из подлинного интереса, но и ради издевательства, хотя сама ещё недостаточно хорошо это сознаёт.

— Организм вампира неплохо усваивает жидкости, — сдался я. — Твёрдую пищу я тоже могу есть, но с учётом трёх неприятных моментов. Первое — она безвкусная. Второе — сразу после крови вызывает тошноту. Третье — не переваривается и покидает кишечник в неизменном виде. Так что насиловать свой пищеварительный тракт без крайней нужды я не согласен.

— Так вампиры тоже ходят в туалет? — продолжила задавать неудобные вопросы юная нахалка, уже точно чисто из вредности. Вон, едва ухмылочку сдерживает.

— Нет, милая, кровь мы усваиваем полностью, — начал звереть я. — Так что вставать из гроба, чтобы отлить не приходится. Надеюсь, твои вопросы исчерпались?

— Что вы, разумеется, нет. Я могу спрашивать до рассвета.

* * *

— До рассвета, говоришь? — совсем разозлился я, даже забывая о болезни. — Ну, что ж, тогда пойдём.

Я поднялся и направился к девчонке. Та поняла, что чуточку переполнила чашу моего терпения и вжала голову в плечи. Через секунду её запястье грубо схватили. Стул скрипнул, отъезжая, потому что её выволокли из-за стола и потащили к двери.

Затем вся команда с обалдевшими лицами наблюдала, как я тащу эту шмакодявку через шканцы, а та упирается ногами и едет на пятках.

— Не обращайте внимания, — велел я. — Идёт воспитательный процесс. Ярочка сегодня останется со мной и будет считать звёзды до рассвета. Она сама захотела. Да, котёнок?

Договорив, я подхватил девчонку и перебросил через плечо. Мелочь ругалась, дёргала ногами, взвизгивала и била меня кулаками в спину. Проходя мимо фальшборта, я невольно ощутил, как она похолодела и испугалась, что ей предстоит очередное купание. Детские пальчики впились в рубашку на манер кошачьих когтей, а сердечко забилось как крылышки вилларийских колибри.

Да, да, я сильно травмировал этого ребёнка, вот сейчас и начну исправлять со всей отеческой любовью и заботой.

Сгрузив свою ношу на баке, я спустился в форпик и принёс бухту тонкого пенькового шпагата вместе с парой инструментов.

— Умеешь плести сети?

Ярочка одарила меня ненавидящим взглядом и помотала головой.

— Будем учить, — констатировал я.

Привязал конец верёвочки к деревянному битенгу фок-мачты, сделал бегущий узел, просунул шаблон в получившуюся петлю и затянул, да закрепил обычным узелком. Подтащил пыхтящую девчонку поближе и усадил возле начатой работы, как собачонку на привязь. Сам тоже опустился на палубу рядом.

— Это челнок, а это шаблон, — познакомил я её с новыми друзьями. — Делаешь петлю, продеваешь шаблон, отмеряешь размер ячейки, вяжешь узел. Понятно?

Я сунул работу девчонке. Та набычилась, но приняла.

— Нет, не так, — покачал я головой и принялся показывать заново.

Пришлось подправлять её в процессе. Девчонке не нравились прикосновение моих холодных пальцев к её тёплым ручкам: не потому что я мертвец, а потому что гад и сволочь.

Когда у неё начало получаться, я сдержанно похвалил и оставил ненадолго одну.

Вернулся в каюту, чтобы одеться.

На миг удивился аккуратно сложенной одежде, но тут же вспомнил, кто это у нас такой хозяйственный. Да, девчонка и так не покладала рук весь день, а я её снова к работе приставил. Но не нужно сравнивать это с потребительским отношением, которое проявила моя команда! Мне вообще наплевать, получится у неё эта дурацкая сеть или Ярочка зарубить работу на середине. Я просто хочу её проучить, чтобы знала границы дозволенного. И не спрашивала у столетнего вампира, ходит ли он в туалет.

Натянул штаны поверх портов, сменил рубашку на свободную и чёрную — та приятно пахла. Подпоясался, обвязал голову платком, намотал портянки, натянул сапоги.

Вернулся назад, прихватив книгу и подзорную трубу — второе не для себя.

Свободные рукава, стянутые у запястий, гулко полоскались на ветру, когда я стоял на носу сбоку от бушприта и дышал свежим вечерним воздухом.

Ярочка дулась за все обиды разом, косо на меня посматривала и вязала узелки.

— Что ж ты ничего не спрашиваешь? — возмутился я. — Обещала ведь мучить меня до рассвета.

Девчонка пробурчала невразумительные ругательства под нос.

— Ну же, смелее! — подбодрил я. — Под разговоры работа хорошо спорится.

Получил испепеляющий взгляд.

Умилился да открыл справочник: поищу ещё полезную информацию, вдруг пригодится.

Когда Ярочка набрала ширину, я срезал начальную петлю и пропустил отрез верёвки через получившиеся ячейки, закрепил обратно и показал, как плести дальше.

Через пару часов небо заполнилось россыпью звёзд, Войко зажёг лампы на палубе и принёс нам обоим перекус: мне кружку крови, а девчонке бутерброд с ветчиной.

— Да не мучай ты девочку, — по-братски сказал он, — отпусти спать. Завтра же квёлая будет.

— Ничего, хорошенько устанет, крепче заснёт.

Бронислав покачал головой и ушёл отдыхать: его вахта давно закончилась, уже шла четвёртая.

Мои слова вселили в Ярочку надежду, что её-таки отпустят раньше зари.

— Да отпущу, отпущу, — смягчился я.

— Прекратите лезть мне в голову! — возмутилась девчонка.

— Иначе ты не научишься ощущать моё вторжение.

— Зачем это вообще?

— Ощутив проникновение в разум, ты должна будешь локализовать его, — Ярочка не въехал, так что я переформулировал: — Тебе нужно понять, где находится та дверка, через которую я пробираюсь в твою головку, — я потыкал её пальцем в лоб, девчонка отмахнулась.

— Тогда я смогу её захлопнуть? — воодушевилась она, перебирая пальчиками шпагат и наматывая его на челнок.

— Вряд ли, но ты сможешь постучать в неё, чтобы связаться со мной. Это очень полезный навык, ведь ментальная связь не знает расстояний. Допустим, ты попадёшь в беду, тогда эта дверка поможет тебе позвать меня на помощь.

Девчонка задумалась, размышляя, так ли это плохо, что мы теперь связаны. Но всё равно предпочла бы остаться свободной от всяких там посягательств на свободу мысли.

Я же ощущал некоторое облегчение от жжения в венах, забываясь в её нехитрых мыслях и кипящих эмоциях, так что решил попользоваться девчонкой в качестве анестетика. С Войко так не получится, он чувствует моё вторжение и сразу же переходит на диалог, выясняя, чего мне надобно. К тому же мой верный друг и помощник непрошибаем, флегматичен и в целом не склонен к бурным переживаниям. Касаться его разума откровенно скучно, о чём я никогда ему не сообщу.

— Но вы ведь можете так свободно вторгаться только в голову тех, кто пил вашу кровь? — недоверчиво покосилась девчонка, сильно переживая о границах вампирской власти над смертными.

— Некоторое время я могу влиять и на тех, чью кровь получил, — признал я. — Особенно, если кусал их. Лёгкое заражение ощущается как ранняя стадия формирования ментальной связи, но затем обрывается. Этого недостаточно, чтобы прочитать мысли, увидеть воспоминания или изменить их, но хватает для воздействия на эмоциональную сферу. Например, я могу подселить человеку жгучее желание немедленно встретиться со мной.

Кто бы видел эти глаза! Какое бешенство! Какой огонь! Даже смешно, как легко вывести этот цветочек из равновесия, стоит намекнуть на похабщину в отношении Аннушки.

— Но взглядом вы только зачаровываете? — Ярочка всё же взяла себя в руки. Учится, молодец. — Внушаете всякое, как мне в лесу? Чтобы проникнуть в мозг незаражённого человека, вам нужно касаться его головы?

Я сдержанно кивнул.

Рассказывать, что наиболее могущественные вампиры способны воздействовать разом на целую толпу, гулять по чужим сновидениям или призывать на расстоянии жертв, которых даже не видели, пока не стал, чтобы не пугать. Девчонка слишком близко к сердцу воспринимает вопросы свободы воли, забавно для её возраста. Нет бы порадоваться, что сама обретёт такие возможности.

— Так, подожди, впереди мель. Эй, Радек, ты заснул на посту? — я поднял голову к матросу на марсе.

— Кэп, но у меня же нет твоего зрения! — возмутился блондин, спускаясь.

— Демир, лево руля, поворот оверштаг! Грот-гика-шкоты стянуть!

Судно тронулось к ветру, и я раздёрнул кливер-шкоты, не дожидаясь прохиндея.

Через пару минут манёвры завершились. Шхуна пересекла носом линию ветра и увалилась до нужного курса, а обойдя опасность, вернулась к прежнему. Отчитав Радека и обрадовав его новым дежурством по швабре, я направился к оставленному ребёнку.

Ярочка успела позабросить работу и вглядывалась в темные ночные воды, но ничего не могла рассмотреть. Печально выдохнула и воззрилась на меня:

— Я ведь не смогу видеть в темноте, как вы?

— Ты для этого ещё слишком живая, — пошутил я, но девчонка не оценила чёрненькой шутки.

Вспомнила про надкусанный бутерброд в руках и вгрызлась в него, уходя в размышления о своей судьбе-кручинушке. Как будто я действительно испоганил ей жизнь, а не подарил бессмертие! Ещё и душа её, оказывается, проклята.

— А как вы стали вампиром? — закончила она грустные думушки.

— Со мной не было таких приключений, как с тобой, — вдаваться в подробности я не собирался, так что изложил максимально кратко: — Я родился в благородной семье и с детства знал, что получу бессмертие. Меня напоили кровью, когда я был младше тебя. С возрастом я полюбил море, оно же меня и погубило.

— Вы утонули? — ужаснулась девчонка.

— Да, в кораблекрушении.

Она помолчала, опираясь на планширь и глядя на воду.

— Но всё равно продолжаете плавать?

— Любовь — злая штука, — усмехнулся я. — Но сейчас меня утопить уже не получится.

Доедая бутерброд, Ярочка заметила, как с неба сорвалась звёздочка. Сразу же зажмурилась, загадывая желание.

— Нет, не сбудется, — гаденько сообщил я.

— А вы постарайтесь, — огрызнулась рыжая.

Затем звезды начали сыпаться, как ягоды из лукошка. Ярка обалдело смотрела на небо и не могла подобрать отвисшую челюсть. Я раздвинул колена подзорной трубы, сунул девчонке и направил — знал, что пригодится. Её наполнил чистый, неподдельный восторг. Улыбка заиграла до ушей, а глазки, то и дело отвлекавшиеся от окуляра, заблестели.

Я тоже улыбнулся. Детские эмоции — живые и яркие — утешали мою боль.

— Какая красота… — выдохнула она шёпотом.

— Ты раньше не видела метеорных потоков? — я поднял рассечённую бровь. — Они же несколько раз в год случаются, летом просто самый зрелищный.

Она помотала головой и с увлечением спросила:

— А правда, что когда рождается человек, на небе зажигается звезда? Я слышала такое от некоторых гостей. Дескать, сколько звезд на небосводе, столько людей на земле. И если звезда падает, значит, кто-то умер. Получается, сейчас погибло очень много людей? Наверное, неправильно тогда радоваться этой красоте…

— Яра, будь это правдой, звёзды сыпались бы с небес нескончаемым потоком, ведь кто-то умирает чаще, чем ты можешь щёлкать пальцами. Не забивай голову всякой ерундой. И метеоры — даже не звёзды, это куски льда, пыль и камни, сгорающие от трения о воздух.

— А откуда в небе камни? — удивилась девчонка.

Не сдержав лёгкой улыбки, я опёрся на фальшборт.

Пожалуй, рассказывать про кометы и оставляемые ими пылевые хвосты рановато. Девчонка ведь даже в школу не ходила. Чему её могли научить добрые родичи и посетители трактира? Наверняка для неё земля плоская и стоит на трёх китах, черепахе или на бычьих рогах — давно не перечитывал Елеазара Юджа, уже не помню, какой вариант популярен в этих краях. Но Ярка ещё маленькая, с пластичной психикой и довольно смышлёная, есть время её обучить.

— Ярочка, когда будем в Эбербурге, напомни сводить тебя в городскую библиотеку.

— Зачем?

— Глобус тебе покажу. Ты знаешь, как называется эта туманная полоса через всё небо? — я сделал дугу пальцем.

Она помотала головой, но сразу заметила, что часть звёзд действительно собрана туманной дымкой в рыхлую полосу, будто коромысло через небосвод.

— Мост Богини, — сообщил я. — Существуют и другие поверья о звёздах. Например, мне в детстве рассказывали, что души умерших покидают тела светящимися огоньками и поднимаются к небесам. Те из них, кого Калиха принимает в свой чертог, находят эту дорогу и устремляются по ней на запад, где у самого горизонта отверзаются врата загробного мира, запирающиеся с рассветом. Другие не могут найти этот мост и вечно бродят неприкаянными в ночных небесах. Ты слышала эту легенду?

Девочка помотала головой.

— Да и не беда, это ведь не каноничное верование. Согласно догмату, Калиха собирает души своих верных слуг без всяких врат, а неугодных низвергает в пропасть, где нет даже ночного мрака, а лишь пустота без жизни и смерти.

— Это я слышала, — кивнула она.

— И какая же между ними разница? — я приподнял бровь.

Ярочка задумалась и выдала на удивление внятное мнение:

— Ну, в первой истории нет пропасти, значит, нет таких страданий для отверженных. Она мне больше нравится. Хотя попасть в чертоги богини — это ведь хорошо только для вампиров, остальные и там будут вам прислуживать, пусть и получат, таким образом, вечную жизнь. Потому лучше спрятать душу скончавшегося родственника в куколку и оставить в семье, чем отпустить на тот свет.

— Хорошо, молодец, — кивнул я. — У тебя неплохие задатки для логического мышления. На самом деле между ними нет разницы.

Девчонка непонимающе моргнула.

— Оба верования не имеют под собой доказательной почвы. И первое, и второе — просто выдумки человеческого ума. Разница лишь в том, что второе принято за истину и его нельзя оспаривать, а первое вместо надоевших сказок рассказывают гувернёры перед сном своим малолетним воспитанникам. Ты понимаешь, о чём я?

Ярочка покусала губу, но смущённо опустила рыжие ресницы и покачала головой.

— Ничего, со временем я тебе разъясню, — пообещал я. — Но если совсем коротко, то любая религия — просто набор узаконенных суеверий.

— Так вы безбожник, да? — поняла моя подопечная.

— Теперь я кажусь тебе ещё страшнее? — усмехнулся я.

Она пожала плечами, подумав: «куда же ещё хуже, вы и так кошмарный».

— Эй! Я почувствовала! — вскричала она. — Вы опять залезли мне в голову?

Строго говоря, я оттуда и не вылезал, но если девчонке удалось ощутить присутствие…

Я удивлённо на неё посмотрел и улыбнулся:

— Надо же. Котёнок, оказывается ты намного талантливее, чем я думал. У Войко ушло два месяца. Так, сосредоточься, ты должна запомнить это ощущение. Сообщай, если чувствуешь. И попробуй найти источник.

Она кивнула и без команды закрыла глаза.

Я коснулся той незримой связи, которая протянулась от меня к ней.

— Чувствую! О, кажется, я знаю…

Но ответа я не ощутил.

Мы попробовали ещё несколько раз. Я стал задумываться, не ошибается ли Ярочка, принимая воображаемые ощущения за действительные. Ладно, в другой раз поставим контролируемый эксперимент: из тех, что так любил проделывать со мной дядюшка, пытаясь нащупать крупицы одарённости.

— Пока достаточно, ты молодец, — похвалил я, не собираясь сообщать о своих сомнениях, чтобы девчонка не разуверилась в себе.

Потом глубоко вдохнул ночной воздух, раздувая грудную клетку и прикрывая веки от удовольствия. До Ярочки только сейчас дошло, что всё это время, начиная с нашей первой встречи, я дышал…

— Разве мертвецы могут дышать? — тут же вопросила она.

— Как видишь, — чуть усмехнулся я. — Так, малышка, ты уже притомилась. Ступай спать, а мне пора заступать на вахту. Давай, давай, не делай такие глаза.

Пришёл её черёд тяжело вздыхать. Башмачки застучали по доскам.

Наступила полночь, я отослал по гамакам уставших матросов и остался с «Вильдой» наедине. Честно говоря, гафельная шхуна настолько проста в управлении, что при желании с ней несложно управиться в одни руки — чем я и занимаюсь каждую ночь.

Только шум волн и лунное серебро на воде.